Исток

      Цзинь Цзысюань твердо решил для себя уделять больше внимания тому, что происходит внутри его Ордена. Раньше он был занят: сперва ухаживаниями за своей избранницей (что потребовало немалых усилий из-за его предыдущих действий в отношении нее), затем их свадьбой, беременностью жены и их новорожденным сыном.       Он считал, что это совершенно естественно для любого новоиспеченного мужа и отца – быть более озабоченным зарождающейся семьей, нежели сплетнями или политикой.       Ладно, поправился он, вспомнив о своем отце, для большинства мужчин.       Но это также означало, что он не заметил, когда его отец стольким рискнул, чтобы увеличить свое влияние. Разве не должен был кто-то вроде Цзинь Гуанъяо предупредить его об опасности подобных действий? Или Цзинь Гуаншань просто не слушал?       – Я собираюсь кое-что выяснить, – сказал Цзинь Цзысюань, держа в руках своего благословенно тихого сына. Все волнения, кажется, нисколько А-Лина не побеспокоили.       – Если вы не против, мы присоединимся, – сказал Лань Сичэнь.       Цзинь Цзысюань кивнул, и они спустились к разномастному скопищу хижин. Цзинь Цзысюань решил выяснить, что происходит в той очереди, которую он видел раньше.       – Я был удивлён, увидев вас здесь. Репутация Вэй Усяня сейчас хуже некуда. Возможно, поэтому те люди думают, что им сойдут с рук попытки убить его, – сказал Цзинь Цзысюань, бросив на них изучающий взгляд.       – Это было действительно ужасающее событие. Вы знаете, почему они пошли на это? – спросил Лань Сичэнь.       – Вэй Усянь – темная лошадка в нынешней обстановке мира заклинателей. К тому же, его Темное Искусство пугает людей. У него есть подражатели, но никто и близко не поднялся до его уровня. И, конечно, это беспокоит Ланьлин, ведь он уже продемонстрировал нам свою враждебность, – Цзинь Цзысюань покрутил головой, – и это одна из причин, по которым я пригласил его. Я подумал, люди осознают, что он неопасен, если он посетит общественное мероприятие и не доставит никаких проблем. Таким образом, мы могли бы перейти к более дружественным отношениям, даже если только ради А-Ли. Если бы Ланьлин Цзинь был настроен мирно, так бы всё и было. Вэй Усянь человек, который не будет никому вредить, если его не спровоцируют. И что же делают мои родственники? Они его провоцируют. – Цзинь Цзысюань невесело усмехнулся. – Вам знакомо ощущение, что ваши родственники – склонные к самоубийству идиоты?       – Благодарение небесам, что не знакомо, – произнёс Лань Сичэнь. Он почувствовал чуть больше симпатии к Цзинь Цзысюаню. Было ясно, что тот пытается сделать нечто хорошее для своей семьи и Ордена. Но его родственники увидели пользу для Ордена совсем в другом, и это, в итоге, похоронило все его начинания. Возможно, следовало бы попробовать сочетания различных решений, как это делают в Гусу Лань…       – И теперь я узнаю об остатках клана Вэнь! Я признаю, что предпочитал не думать о них. С глаз долой – из сердца вон, верно? Но, наверняка, кто-то взглянул бы на происходящее и подумал: нет, это неправильно? – Цзинь Цзысюань был близок к тому, чтобы сорваться на крик. Цзинь Лин на его руках закапризничал.       – Вэй Усянь подумал, – сказал Лань Ванцзи.       – Это еще хуже! Никто в моем Ордене не подумал, что что-то не так, хотя это было их ответственностью. Вместо них это узнал чужак, узнал и жестоко пресек. Цишань даже не рядом с Юньмэном! Как он узнал? И даже Вэй Усянь насторожился, только когда что-то случилось с его другом! Как много других жалоб мы оставили без внимания? Не у всех есть сила Старейшины Илин. Тот мальчишка, который не Вэнь, пытался спрятать кого-то и пострадал со всеми остальными! Что не так со всеми нами? Когда имя Ланьлин Цзинь стало синонимом деспотичной жестокости?       Цзинь Лин не стал больше терпеть весь этот негатив и разразился пронзительным плачем. Цзинь Цзысюань заметно сдулся и попытался успокоить его. Хотел бы он, чтобы Цзян Яньли была сейчас здесь. Ей куда лучше удавалось успокоить его.       – Если молодой господин Цзинь желает помощи с любым расследованием, Гусу Лань окажет поддержку, – сказал Лань Сичэнь, когда плач Цзинь Лина стих. – Я уверен, что А-Яо будет также очень полезен.       – Цзинь Гуанъяо? Глава Ордена Лань, вы, должно быть, шутите? Разве не очевидно, что Цзинь Гуанъяо и спланировал ту засаду. Нет: попытку убийства, – выплюнул Цзинь Цзысюань. Он продолжал укачивать Цзинь Лина.       – А-Яо? – Лань Сичэнь был шокирован. – Он никогда не говорил...       – Чтобы потерять ваше уважение? Те, чье мнение он ценит превыше всех прочих, это отец и вы. Никто больше его не заботит, – фыркнул Цзинь Цзысюань. – У моего кузена множество качеств, но он недостаточно умен, чтобы подготовить западню и убрать из нее все трупы. Мой отец благоволит Цзинь Цзысюню и заставил бы Цзинь Гуанъяо помочь с его бедой, если это избавило бы его от занозы по имени Вэй Усянь. Что с того, если окажется, что не он проклял Цзинь Цзысюня? После мы просто ищем настоящего преступника старым проверенным способом.       – Но если бы Вэй Ин исчез, кто мог защитить этих людей? – спросил Лань Ванцзи, оглядывая окружающие их хижины из черного дерева и маленькие огородики.       – Никто, – тихо ответил Лань Сичэнь. Внутри себя он пытался уложить в мыслях роль Цзинь Гуанъяо в этом безумии.       – И целый орден был бы истреблён подчистую, – сказал Цзинь Цзысюань. Он почувствовал вкус желчи во рту. Когда его Орден опустился до подобного? Как он мог исправить это? Он был всего лишь наследником – как мог он собрать силу, достаточную, чтобы противостоять своему отцу?       – Истреблён... – тихо повторил Лань Сичэнь. Они продолжили путь в молчании, под хныканье Цзинь Лина.              – Хорошо, хорошо! Проходите дальше. Говорите мне ваше новое имя и возраст и не меняйте ваши личное и вежливое имена! Нам и так придётся много запоминать. Нет, меня не волнует, что теперь ваше имя неблагозвучно. Следовало подумать об этом до того, как вы решились поменять фамилию! – высокий жизнерадостный мужчина говорил так громко, что почти кричал. Он раздавал то, что выглядело как мясные булочки, стоящим в очереди перед шатким столом, за которым трудился писарь.       – Приветствую! – обратился он к гостям, когда увидел, что они подошли. – Хотите булочек? Боюсь, они без мяса, но на овощи мы не поскупились!       – Благодарю, пахнет вкусно, – сказал Лань Сичэнь. Он попытался было достать деньги, но весельчак только отмахнулся.       – Я Чан Цзяньхун, – представился он. – Вы могли встретить мою жену недавно, прежде чем она ушла шить. Скажите-ка, что вы думаете о том, что все здесь меняют свои имена?       – Так вот что происходит? – удивился Цзинь Цзысюань. Он порадовался тому, что его оторвали от его становящихся все более и более депрессивными мыслей. Ему все еще придется подумать об этом позже, но он предпочел бы, чтобы это случилось не когда с ним Цзинь Лин.       – Да, – кивнул Чан Цзяньхун. – Считайте это новой жизнью для нас, не связанной с позором Вэнь Жоханя и его родичей. Мы надеемся, что весь остальной мир примет это во внимание. После того, как мы закончим, здесь больше не останется Вэнь из Цишань Вэнь. Так, как все и хотели.       Услышать такое сразу после осознания полного уничтожения, которое могло произойти, оказалось не самым приятным ощущением. Словно желудок заполнен холодными камнями, а на плечи давит жуткая тяжесть. Это чувство было знакомо Лань Ванцзи. Он нахмурился, оглядывая все и всех вокруг более внимательно.       – Разве темная энергия Курганов не усиливает отрицательные эмоции? – внезапно спросил он.       В последний раз, когда Лань Ванцзи был здесь, он также обнаружил, что его раздражение и гнев усилились, что и привело к его внезапному уходу. Не похоже было, что это производило эффект на кого-либо еще, так что он допустил, что дело было в нем самом. Но теперь, в присутствии других, брата, например, он осознал, что это действует на всех, кто не живет здесь.       Чан Цзяньхун глянул удивленно, прежде чем всмотреться в него более пристально.       – Ешьте, – серьезным тоном сказал он. И не отвечал до тех пор, пока каждый не откусил.       – Да, это так. Нам понадобилось время, чтобы справиться с этим, но частично нам помогло то, что мы уже были настроены довольно негативно, когда пришли сюда, – сказал он. – Прошу прощения, что не сказали об этом раньше. Пища, которая растет здесь, помогает.       – Они черные! – воскликнул Лань Сичэнь. И в самом деле, внутри булочки были черные овощи.       – А-Ли упоминала это, – сказал Цзинь Цзысюань.       Лань Ванцзи еще жевал, когда его брат обнаружил почерневшую начинку. Замерев посреди процесса, он оглядел людей вокруг, после чего проглотил пищу.       – Это все темная энергия. Делает все черным. У нас есть черное дерево, черная земля, черный бамбук – из которого Старейшина Вэй сделал Чэньцин, – черные листья... Даже река более мутная, чем обычно. Не беспокойтесь, еда не окажет никакого эффекта на ваше совершенствование. Просто позволит вашим телам лучше адаптироваться к местам вроде этого, и к Старейшине Вэй, и к А-Нину. Мы здесь уже так долго, все привыкли к здешнему воздуху, и никто не подумал, как это будет воспринято вами, – извиняющимся тоном сказал Чан Цзяньхун.       – Не похоже, чтобы у А-Ли и Цзян Ваньиня были какие-то проблемы, – сказал Цзинь Цзысюань. – А что насчет моего сына?       – Ну, они-то давно привыкли к Старейшине Вэй, не так ли? Это похоже на менее управляемую версию его ауры, распространенную на большую площадь, – сказан Чан Цзяньхун. – В конце концов, вы привыкнете. Представьте что-то вроде тренировок с мечом. Поначалу его вес доставляет неудобства, но, в конечном итоге, вы даже не замечаете его тяжести. А что до вашего сына, он ведет себя более капризно, чем обычно? Впадает в истерику?       – Нет, – сказал Цзинь Цзысюань.       Правда? Оба Нефрита клана Лань удивились, вспомнив недавние крики.       – Хм, – Чан Цзяньхун со странным выражением лица склонился над ребенком, которому явно не понравилось незнакомое лицо и он немедленно попытался ударить его своей ручкой. К счастью, Чан Цзяньхун довольно хохотнул: – Ах, я хотел бы однажды стать отцом. Если он в порядке, должно быть что-то защищает его от темной энергии. Может быть...       – Ох, – Цзинь Цзысюань объяснил, прервав его: – Мои извинения. Я только что вспомнил, что подарок Вэй Усяня способен отталкивать темную энергию. Должно быть, это его и защищает.       – Ну вот, пожалуйста, – Чан Цзяньхун рассмеялся.       – Почему нет? – вклинился в разговор женский голос. Они повернулись в ту сторону. Перед ними была молодая девушка нежной, непритязательной внешности, возможно, даже не достигшая еще двадцати. Рядом с ней стоял давешний мальчик с переломанным носом.       – Вэнь Шицзин, даже если ты не слишком молода для брака… – отрезал худой.       – Именно! Мне девятнадцать!       – Ся Болину только пятнадцать! – мужчина, нервничая, повысил голос.       – И? Мы говорим, что хотим изменить наши имена. Я хочу взять фамилию Болина и выйти за него замуж. Я не хочу быть связанной с матерью или отцом. Я никогда не одобряла того, что они делали, или способы, какими он издевались над людьми. Поэтому я не хочу зваться «Вэнь» или именем моей матери! Я хочу имя Болина.       – Вэнь… – он осекся под ее непреклонным взглядом, – Шицзин-эр, у нас нет ничего для свадебной церемонии. Мы и так стараемся урезать расходы насколько можно.       – Разве мы не можем просто узаконить отношения, а саму церемонию провести позднее? Я была готова подождать, но потом на Старейшину Вэй напали, и те люди все еще преследуют нас! Если мы все меняем наши имена сейчас, тогда я хочу взять имя Болина, – настойчиво потребовала девушка.       – Те люди, – негромко повторил Цзинь Цзысюань, желая скрыть свое лицо. Ему никогда еще не было настолько неловко. Ну, если не считать прошлую неделю, когда его выставили из покоев жены. Но то была совершенно другая ситуация!       – Это!.. неслыханная, невозможная идея! – взревел худой. – Мы не станем…       – Пожалуйста? – в глазах девушки блеснули слезы. Она выглядела безутешной. Юноша рядом с ней, по всей видимости Ся Болин, обнял ее, утешая. Он неодобрительно взглянул на мужчину, который осознал, что все поблизости готовы наградить его такими же взглядами!       – Я… подумаю над этим, – сказал он, принимая свое поражение.       – Спасибо, дядя!       – Ланьлин Цзинь… и в самом деле злодеи, да? – спросил сам себя Цзинь Цзысюань.       – Вы – молодой господин Цзинь, не так ли? Мы все слышали плач А-Юаня. Я рад, что вы не оказались врагом. Я больше не могу бежать, – беззлобно сказал Чан Цзяньхун.       – Я не думал, что такой маленький ребенок может так меня испугаться, – сказал Цзинь Цзысюань.       – Вроде бы кто-то говорил, что он не помнит настолько давнее прошлое, – удивился Лань Сичэнь.       – Верно. Но такие серьезные травмы не проходят бесследно, – задумчиво сказал Чан Цзяньхун. Он глянул на Цзинь Цзысюаня: – Вы уверены, что хотите услышать?       – Пожалуйста, расскажи мне, – ответил Цзинь Цзысюань после минутного раздумья.       – А-Юань попал на тропу Цюнци вместе со своими родителями и Бабулей, его прабабушкой. К тому времени его уже отняли от груди, что, в итоге, привело к проблемам, потому что мы получали только голодный паек, а для Бабули и А-Юаня и вовсе выделили один на двоих. Другими словами, они голодали. Мать А-Юаня впала в отчаяние. Однажды, не говоря никому, она попыталась украсть немного еды. Конечно же, ее поймали. Она никогда не была сильной заклинательницей, и она ослабла, потому что отдавала большую часть еды своему сыну. Надсмотрщики решили наказать ее, чтобы больше никто даже не подумал у них красть. Они согнали нас всех, чтобы мы могли наблюдать, и начали избивать ее. Конечно же, ее муж не смог выдержать этого и выбежал к ним, умоляя о милости. Они просто избили и его тоже. Их похоронили в безымянной могиле на тропе Цюнци. Небо знает, что сталось с телами теперь, после того, как все, кто похоронен там, оказались выкопаны.       Чан Цзяньхун глубоко вдохнул. Лица его слушателей были искажены ужасом. Цзинь Цзысюань был бледен, словно призрак висельника.       – Они тогда заставили всех смотреть, включая А-Юаня. Бабуля держала его, она изо всех сил пыталась отворачивать его. Но ей не давали этого делать, чтобы быть уверенными, что все видят. После Бабуля держала его при себе все время. Ей пришлось наблюдать, как ее внук и невестка умирали. Она не собиралась давать повод, чтобы у нее отобрали и А-Юаня.       Цзинь Цзысюань крепко прижал к себе Цзинь Лина. На короткое время ему стало не по себе, словно они с Цзян Яньли повторили судьбу этих несчастных.              С Вэнь Цин и Вэй Юанем.       Вэнь Цин убедилась, что все ее медицинские записи были заперты в сундуке, и присматривала за тем, как играет А-Юань, когда они услышали это.       По её желанию и необходимости, хижина Вэнь Цин располагалась ближе остальных к пещере Спящего Демона. В начале, она просто не хотела отдаляться от тела своего брата, но потом оказалось, что она была единственной, кто не избегал их нового благодетеля.       Еще до того, как они что-то услышали, волоски на ее теле встали дыбом. Вэй Юань оторвался от своих игрушек и посмотрел в сторону пещеры Спящего Демона. Вэнь Цин нахмурилась. После стольких дней, проведенных в изучении резервов темной энергии Вэй Усяня, она стала куда более восприимчивой к атмосфере Курганов. К счастью, сейчас она не была враждебной. Это было почти неуловимо, никто другой и не почувствовал бы. Но в последний раз она чувствовала нечто подобное во время засады.       Но ведь Вэй Усяню ничего не угрожает, так почему…?       Быстро поднявшись, Вэнь Цин направилась к пещере. Вэй Юань бежал следом, стараясь поспеть за ее широким шагом. Когда Вэнь Цин первый раз увидела Цзян Ваньиня, юноша пытался задушить Вэй Усяня и почти добился своего. Скорее всего, тогда он был в состоянии нервного срыва, но это было не то, что расположило бы к нему Вэнь Цин, особенно в те дни. И то, что Вэй Усянь даже не сопротивлялся, ничего не значило.       Когда она вышла из хижины, она услышала, как кричит в пещере Вэй Усянь. Она не могла разобрать, что он говорил, но то, что он вообще повысил голос, говорило само за себя. Она жестом отослала прочь несколько обеспокоенных родичей.       – Эй! Вы там в порядке? Мы слышим, как вы ругаетесь, от дома Четвертого Дядюшки! – крикнула Вэнь Цин от входа.       – Мам? – вторил ей Вэй Юань, цепляясь за ее ногу.       – Все хорошо! – крикнула в ответ Цзян Яньли.       Моментом спустя показалась и сама Цзян Яньли. Странное выражение было на ее лице, но Вэнь Цин не могла точно определить, какое именно.       – Вэнь Цин, я хотела попросить, не составите ли вы, ты и твой брат, мне компанию на рынке Илин? – произнесла Цзян Яньли. Вэнь Цин была удивлена.       – Я не против. А-Нин все равно пошёл бы с вами. Его сила весьма полезна, когда нужно поднимать покупки на гору, – ответила Вэнь Цин.       – Я рада, – честно призналась Цзян Яньли. – Мы пойдем сейчас? Я не знаю, когда торговцы расходятся.       – Я присмотрю за А-Юанем, – Вэй Усянь вышел из пещеры вместе с Цзян Чэном. – Я помню, что Бабуля занята с подготовкой обеда.       – Мы решили обустроить место для готовки и еды на улице, – сказала ему Вэнь Цин. Она взглянула на него с завуалированным беспокойством. Вэй Усянь улыбнулся ей и бодро помахал. Нахмурившись, Вэнь Цин неохотно отступила.       – Мы встретим моего брата по пути, – сказала Вэнь Цин. Цзян Яньли улыбнулась и завела разговор об Илин, пока они спускались. Вэй Юань вцепился в ногу Вэй Усяня.       Цзян Чэн и Вэй Усянь не смотрели друг на друга. Тишина между ними была настолько натянутой, что почти звенела. Вэй Юань смотрел на них в замешательстве, пока не отмахнулся от этих мыслей. Он попытался ухватить Чэньцин за кисточку. Давно выучив привычку А-Юаня тянуться к его флейте, Вэй Усянь легко остановил его.       – Все в порядке? – обратился к ним Лань Сичэнь. Его брат и Цзинь Цзысюань были с ним. – Мы слышали крики.       – Все хорошо, – ответил Вэй Усянь. – Пойдемте-ка, подготовим место для А-цзе.       Цзян Чэн крякнул, но последовал за ним.              На рынке Илин.       До чего же удачно получилось, что жители Илин привыкли к Вэнь Нину. Он выглядел неряшливо в сравнении со своей живой сестрой и закутанной в плащ Цзян Яньли, но люди, казалось, не обращали внимания на появляющиеся время от времени черные вены и растрепанные волосы. Впрочем, им все же попалось несколько зевак, кто остановились и смотрели как мертвец грузил покупки Цзян Яньли в тележку. Его подъемная сила была невообразимой.       Вэнь Цин не могла не восхищаться этим. Вот лютый мертвец. Вот ее брат. Но никто не кричит и не нападает на него, как будто он обычный человек. Но не только это удивляло. Как только люди начали узнавать его и, соответственно, Вэнь Цин, они начали вежливо интересоваться, как там Вэй Усянь. Она, в свою очередь, давала им такие же вежливые ответы.       Да, он в порядке. Он был ранен, но теперь почти здоров. Возможно, он скоро появится. Продукты, которые мы покупаем, для праздника. Это недавно решилось, вот почему Ло Ялин не купила все еще утром.       И ещё, если Вэнь Цин не ошиблась в подсчётах, они подозрительно часто получали хорошие скидки на покупки.       Цзян Яньли вызывала любопытство. Она была мягкой и вежливой, и в то же время решительной и упорной. Она даже торговалась с ласковой улыбкой, никому не позволяя взять над собой верх.       Вэнь Цин была впечатлена. Определенно, она не могла бы сделать того же. Она родилась с надменными, аристократическими чертами лица, как и все потомки Вэнь Мао. Их не смогла смягчить даже кротость её брата.       – Мне следует быть честной с тобой, Вэнь Цин, – неожиданно сказала Цзян Яньли, после того, как они закончили с покупками и возвращались обратно.       Вэнь Цин удивилась и сразу же насторожилась. Она не была честна раньше?       – Я не вижу причин, почему ты не можешь быть честной со мной, – ответила Вэнь Цин.       Цзян Яньли кивнула. Она повернулась к Вэнь Цин и сказала:       – На самом деле я очень тебе завидую.       Это заставило Вэнь Цин остановиться.       – Что? Почему?       – Ты можешь помочь А-Сяню.       – Он здесь в первую очередь из-за меня, – прямо заявила Вэнь Цин, не желая верить, что это она скорее была полезна Вэй Усяню, чем наоборот. – Это я забрала его из дома, из Пристани Лотоса. Я заставила его покинуть тебя и твоего брата.       – А-Сянь мой младший брат, – сказала Цзян Яньли. – Так же, как и А-Чэн. Но всю свою жизнь я не могла помочь никому из них, когда они действительно в этом нуждались. Все, что я могла, быть рядом и проследить, чтобы они были сыты. Перед Падением Солнца Вэнь Цин и ее брат помогли обоим моим братьям.       – Это была идея А-Нина, – запротестовала Вэнь Цин. – Он хотел отблагодарить Вэй Усяня за его доброту…       Цзян Яньли подняла руку, и Вэнь Цин не стала продолжать.       – Теперь А-Сянь здесь. Как ты и сказала, он далеко от дома и всего, что ему знакомо. Ты неоднократно лечила его и стала ему добрым другом. Он высоко ценит тебя. Как и твоего брата, – Цзян Яньли оглянулась на размеренно шагающего Вэнь Нина.       Они замолчали. Вэнь Цин подумала, но не смогла оспорить того, что сказала Цзян Яньли.       Когда Цзян Яньли поняла, что Вэнь Цин не собирается что-либо отвечать, она продолжила.       – А-Сянь сказал, что еще не обсуждал этого с тобой и твоим братом. Но он спросил меня и А-Чэна, что мы об этом думаем.       Вэнь Цин нахмурилась. О чем она говорит?       – Он хочет принять вас обоих как своих брата и сестру. Дать вам свое имя.       Челюсть Вэнь Цин совсем не изящно упала, и она в изумлении уставилась на Цзян Яньли.       Что?       – Что? – сказала Вэнь Цин. За ними что-то загремело. Женщины повернулись и увидели, что Вэнь Нин выпустил ручки тележки и смотрит на них широко распахнутыми глазами. Затем он поспешно схватил их снова, прежде чем тележка смогла укатиться вниз.       – И это то, чему я так завидую, – мягко сказала Цзян Яньли. – Когда ты носишь его имя, никто не сможет опровергнуть, что ты официально его старшая сестра. Не так, как они поступают со мной.       Цзян Яньли на мгновение отвела взгляд. Но затем снова взглянула на них и продолжила:       – И я, признаться, немного обижена, что А-Сянь смотрит еще на кого-то, как на свою старшую сестру. Так глупо, правда? Он сказал, что никто не сможет меня заменить. Он хочет, чтобы его семья росла, ширилась. Я должна была бы радоваться, что число людей, которых можно считать семьей, растет. Вместо этого я обижаюсь, что больше не особенная – не единственная старшая сестра, на которую смотрит А-Сянь.       – Семья – самое важное. Всегда, – неловко вставила Вэнь Цин.       – Он обожает вас, – заверил ее Вэнь Нин, подходя ближе.       – Я знаю, – Цзян Яньли улыбнулась. – Это и в самом деле жалкое иррациональное чувство. Вы оба мне нравитесь, и я больше не могу всегда быть рядом со своими младшими братьями. Теперь я должна заботиться о своем муже и сыне.       Цзян Яньли взглянула на них оценивающим взглядом.       – Хотите ли вы стать Вэй Цин и Вэй Нином, сестрой и братом А-Сяня?       Одна только мысль об этом заставила Вэнь Цин замереть. Перед ее мысленным взором промелькнули воспоминания о Вэй Усяне. Скрепя сердце, она призналась самой себе, что уже давно считала его частью своей семьи, и была ближе к нему, чем любой живущий на Курганах, за исключением ее брата.       У Вэнь Нина была другая проблема.       – Я мертв, – смущенно напомнил он. – Я заметил, как люди говорят обо мне теперь. Они даже больше не используют мое вежливое имя. Либо Вэнь Нин, либо Призрачный Генерал. Получить новое имя после того, как я уже умер, несколько…       – Мир полон глупых людей, – сказала Цзян Яньли, – но, мертв ты или нет, ты все еще человек. В отличие от всех тех мертвецов, ты по-прежнему обладаешь свободой воли. И ты можешь выбирать, брать новое имя или нет.       Теперь замолчал и Вэнь Нин. Цзян Яньли продолжила подниматься, и брат и сестра Вэнь последовали за ней. Вэнь Нин никак не мог избавиться от сомнений. На фоне всего случившегося это выглядело слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но для себя он решил, что примет имя, только если сестра сделает то же самое.              В центре Курганов.       Все сложилось на удивление удачно. Бывшие Вэнь под руководством Лань Сичэня споро расставляли столы и стулья, принесённые из хижин. Как именно Лань Сичэнь оказался распорядителем, никто так и не вспомнил. Цзян Яньли была в своей стихии. Она порхала между кипящим над костром котлом и столом для нарезки; она направляла, советовала, резала и помешивала. Ее быстрые движения вызывали головокружение. Чан Цзяньхун даже собирался пасть перед ней на колени, не щадя больную ногу, чтобы просить о наставничестве, и только вмешательство его миниатюрной жены заставило его отступить.       Цзинь Цзысюань и Цзян Чэн были привлечены к нарезке овощей. Цзян Чэн отлично проводил время, издеваясь и потешаясь над абсолютнейшей беспомощностью зятя. Цзинь Цзысюань всю свою жизнь был окружен слугами. У него не было необходимости готовить самому. Даже во время Падения Солнца, когда качество еды довольно сильно упало (за одним исключением), Цзинь Цзысюань не готовил сам.       Цзян Чэн на кухне не терялся, хотя никогда и не разделял увлечения сестры. Юньмэн Цзян был знаменит своей практичностью. Слуги у них были, но только потому, что у кого-то вроде Главы Ордена на бытовые мелочи, вроде уборки комнат, просто не хватало времени. А Юй Цзыюань еще и пользовалась этим для наказаний, которые в принципе не были необходимы, но имели свою цель. Она была твердо убеждена, что ее дети должны быть способны позаботиться о себе сами, если понадобится. И все трое детей, ее заботами, знали, как готовить, убирать, подавать чай и шить. Выполнение работы слуги было одним из умеренных наказаний, и Цзян Чэн по сей день придерживался этой практики. После разрушения Пристани Лотоса все трое, и не раз, благодарили прозорливость Юй Цзыюань и суровые наказания.       Тем не менее, ни брат, ни сестра Цзян не возражали, когда бывшие Вэнь наотрез отказались допустить Вэй Усяня до готовки. Цзинь Цзысюань и братья Лань были в замешательстве (если судить по Лань Сичэню, Лань Ванцзи выглядел, как обычно), но им ничего не разъяснили. Зато оба Цзян просто кивнули, соглашаясь с этим решением, в случае Цзян Чэна – с легким раздражением. Очевидно, Вэнь уже ознакомились с представлениями Вэй Усяня о приготовлении еды; факт, который подтвердился, когда они заметили, как пристально все следят за специями.       Конечно же, еда, приготовленная Вэй Усянем, не была несъедобна. Но, как сказал однажды Цзян Чэн, требовалось полное отсутствие вкусовых рецепторов, чтобы вынести количество специй.       Вместо этого, Вэй Усяня низвели до няньки. Вэй Юань был занят, он «помогал», мешаясь под ногами и повторяя за Лань Сичэнем все распоряжения. Но присматривать за Цзинь Лином было нужно.       Вэй Усянь незаметно сглотнул, когда ему передали младенца. Цзинь Лин был заметно меньше и казался более хрупким, чем даже истощённый Вэй Юань, когда Вэй Усянь впервые взял его на руки на тропе Цюнци. Он уже почти смирился с тем, что ему не скоро доверят подержать на руках племянника, особенно после трагедии на тропе Цюнци. Ну, второй трагедии.       Но он принял капризничающего ребенка и ушел прочь, чтобы остальные прекратили кидать на него подозрительные взгляды. Не так уж плохо он готовил!       Лань Ванцзи как-то избежал вовлечения в готовку. Он наблюдал со стороны, как старался его брат, и как Цзинь Цзысюань сдерживается, чтобы не вонзить нож в издевающегося над ним шурина. Он не возражал бы против того, чтобы узнать рецепт любимого блюда Вэй Ина, но сейчас это была возможность, которую он ждал.       Вечер становился темнее, и двое подростков принялись зажигать множество красных фонариков на деревьях вокруг деревушки и вниз вдоль пары тропинок. Лань Ванцзи скрылся от них, направившись к более затененной области, куда, как он видел, направился Вэй Усянь, укачивая и заговаривая своего капризного племянника.       Сгущающиеся тени вынудили Лань Ванцзи замедлиться, чтобы отправиться вниз по смутно виднеющейся тропе. Он прошел не слишком далеко, когда услышал знакомую трель флейты. Это не была напряженная зловещая мелодия, которой Вэй Усянь управлял своими армиями мертвецов. Но, тем не менее, мелодия была весьма знакомой.       Он помнит…?       Сердце забилось быстрее, Лань Ванцзи неосознанно ускорил шаг, торопясь найти источник звука. И, когда он, наконец, нашел Вэй Усяня, его ноги остановились, словно сами по себе. Цзинь Лин, с большой осторожностью уложенный на колени, больше не хныкал. Вэй Усянь слегка откинулся назад, освещенный только закатом. Его глаза были закрыты, так что он не заметил подошедшего. Лань Ванцзи не предпринял ничего, чтобы дать знать о себе, и просто смотрел на его лицо.       Этот человек мог умереть. Кто-то – многие – пытались стереть его из этого мира. У него было ощущение, что сердце остановилось, когда Не Хуайсан выпалил эту новость. Лань Ванцзи словно плыл в тумане, пытаясь осознать, что же именно он услышал.       Видеть Вэй Усяня снова, даже раздраженным, было облегчением. Его беспокоили повязки, но слова Вэнь Цин успокоили его. Услышать об усыновлении Вэй Юаня было не удивительно, если подумать. Вэй Усянь был явно привязан к ребенку, даже если не обращать внимания на его обычные поддразнивания.       Но, еще раз, стоя здесь, Лань Ванцзи спросил себя, зачем он тут. Здесь не было места для него. Он был бесполезен здесь. Лань Ванцзи принадлежал другой вершине в окружении облаков, книг и безмятежного спокойствия.       А Вэй Усянь нет.       Лань Ванцзи не считал, что сильно походил на своего отца. Не то, что бы он был похож на мать. Но, когда он увидел Вэй Усяня, окутанного гнетущими тенями; с лицом, искаженным злобой и неестественной жестокостью, он осознал, как страстно жаждет скрыть возлюбленного от всего мира, который постоянно причинял ему боль.       Но Лань Ванцзи отказался уподобляться своему отцу. Он не будет расставлять ловушек, использовать трюки или угрожать своему возлюбленному. Более того, он с печалью признал, что заключение в таком месте, как Облачные Глубины, сделает Вэй Усяня несчастным. Держать взаперти кого-то вроде него просто-напросто жестоко.       Но что-то появилось внутри него, пока он слушал нежные звуки его песни, льющиеся из флейты Вэй Усяня. Вэй Усянь метался в горячке и почти терял сознание, когда Лань Ванцзи играл ее. Учитывая печально известную плохую память Вэй Усяня, Лань Ванцзи не удивился бы, забудь он ее. На самом деле же, часть его надеялась, часть страшилась, что так и будет. Только потому, что Вэй Усянь был в том состоянии, он и решился сыграть ее.       Однако, добравшись до финальных аккордов, мелодия неожиданно прозвучала фальшивой нотой. Лань Ванцзи не мог удивляться этому. Поразительно, что Вэй Усянь вообще смог воспроизвести ее настолько точно. Но все равно внутренне он ощутил досаду.       Вэй Усянь, должно быть, тоже понял, что ошибся, потому что неожиданно прекратил играть.       – Ах, не так… как же это?.. – бормотал он себе под нос, а потом принялся успокаивать ребенка, который не был в восторге от того, что музыка прекратилась. И затем он заметил Лань Ванцзи.       – О! Лань Чжань! – Вэй Усянь улыбнулся ему и поманил к себе. Сердце вновь зачастило, когда Лань Ванцзи повиновался. – Но мне некуда усадить тебя, чтобы не запачкать твои одежды…       Он замолчал, когда Лань Ванцзи просто сел рядом. Несколько пятен не проблема.       Вэй Усянь удивленно моргнул и рассмеялся. Цзинь Лин булькнул что-то на своем детском языке.       – А! Так вот откуда она! – неожиданно воскликнул Вэй Усянь. – Эта мелодия, которую я только что играл. Это ты первым сыграл ее, да? В пещере Сюанью.       – Мгм.       Вэй Усянь снова засмеялся.       – Я удивился! Она пришла мне в голову, когда я искал что-нибудь успокаивающее, чтобы сыграть А-Лину, но вспомнить, откуда я знаю ее, оказалось не так-то просто. Хотя, я не смог вспомнить ее целиком. Прости, я играл не так уж и хорошо, и сделал ошибку только что.       Орден Гусу Лань был знаменит своей музыкой, но Лань Ванцзи был на особом счету даже среди них, благодаря своей восхитительной игре на гуцине. Вэй Усяню не нравилось, что он испортил мелодию, случайно выученную у Лань Ванцзи.       – Ты был без сознания, – сказал Лань Ванцзи, покачав головой. – Нельзя было ожидать, что ты запомнишь ее полностью.       Вэй Усянь снова засмеялся, полученное прощение грело душу.       – Это действительно прекрасная музыка. Я никогда раньше ее не слышал. Это одна из песен Гусу Лань?       Вэй Усянь спрашивал об этом и раньше, но на этот раз Лань Ванцзи должен был дать четкий ответ, и потому он медленно покачал головой.       – Я написал ее, – признался он, он говорил тише, чем обычно, но по-прежнему четко.       Глаза Вэй Усяня распахнулись в восхищении.       – Лань Чжань? Не удивительно, что она так прекрасна! Ах, теперь Лань Чжань должен научить меня ей. Я не смогу жить, зная, что могу играть только половину. Это было бы ужасно несправедливо.       – Мгм, – сказал Лань Ванцзи. Он был польщен тем, что песня так понравилась Вэй Усяню. Но он надеялся, что тот не будет спрашивать ее названия. Лань Ванцзи чувствовал себя ответственным за данное мелодии имя, и немного стыдился того, как откровенно выразил в нём свои чувства, но менять его он также не желал. Поэтому он просто хранил это в своем сердце.       Он потянулся, чтобы достать гуцинь, но в этот момент прибежал один из подростков.       – Старейшина Вэй! Ужин готов!       – Иду! – Вэй Усянь помахал ему и осторожно поднялся. – Ты научишь меня позже. Обещаешь?       Лань Ванцзи кивнул, и они присоединились к остальным. Цзинь Цзысюань взял Цзинь Лина, а Лань Ванцзи сел рядом со своим братом. Цзян Яньли разливала суп из своего котла, и Чан Цзяньхун помогал ей.       Когда Вэй Усянь занял свое место с чашкой супа, внимательно следя за А-Юанем, Цзян Чэн сел рядом с ним.       И какое-то время они молча сидели и ели.       – Они… неплохие, – наконец, неохотно признал Цзян Чэн.       Вэй Усяню пришлось тут же сунуть ложку в рот, чтобы не ответить нечто вроде: «Заботился бы я о них иначе». Вместо этого, он прогудел что-то признательное.       Цзян Чэн продолжил, буравя свою еду хмурым взглядом:       – Я соглашусь с этим, – буркнул он. Вэй Усянь тряхнул головой и уставился на него, но не успел он проглотить и сказать хоть что-то, Цзян Чэн продолжил: – Но ты должен признать и меня! Иначе между нами все кончено, и я никогда больше не позволю тебе войти в Пристань Лотоса!       Цзян Чэн собирался продолжить свои угрозы, но Вэй Усянь заставил его замолчать. Он обнял его за плечи и привлек к себе. Лоб Вэй Усяня коснулся виска Цзян Чэна. Удивленный неожиданной лаской, Цзян Чэн замер.       Вэй Усяню нравилось прикасаться к людям, которых он любил, но, чем старше он становился, тем более неодобрительную реакцию это вызывало. У Цзян Чэна было все наоборот. Он не придавал большого значения прикосновениям, выражающим признательность. Единственный раз, когда он сам обнял кого-то, был, когда Вэй Усянь нашелся после своего трехмесячного отсутствия. Вэй Усянь знал об этом и обещал ограничить подобное «особыми случаями».       – Спасибо, А-Чэн. Диди, – шепнул Вэй Усянь.       Цзян Чэн поперхнулся словами и поспешно сунул ложку в рот, чтобы отвлечься. Вэй Усянь смешливо фыркнул и разорвал объятие, возвращаясь к еде. Они все еще касались друг друга боками, но Цзян Чэн не отодвинулся.       Это было… неожиданно хорошо.       Он все еще был в замешательстве от того, что должен будет делить своего брата с кем-то. Но он опять оказался слишком близок к тому, чтобы потерять Вэй Усяня и на этот раз не мог помочь. Вдобавок, если это означает, что он сможет признать Вэй Усяня своим братом не только в своих мыслях, тогда это очень большой шаг вперед.       – И ты должен приезжать чаще, – добавил он. Вэй Усянь засмеялся.       – Или ты можешь приезжать сюда. Мне нужно подумать над чем-нибудь, вроде жетонов, чтобы впускать людей, – рассуждал Вэй Усянь, на мгновение задумавшись. Цзян Чэн буркнул в ответ. Он уставился на болтающих, оживленных людей и поморщился.       Все сидели вокруг большого костра, пространство за их спинами освещалось красными фонарями и яркими звездами на небе. Все разговаривали, смеялись или радовались еде, которую приготовила его сестра. Цзян Яньли, ее муж и их сын, озаренные светом вдалеке, счастливо улыбались. Вэнь Нин взял на себя обязанности раздавать еду, поскольку ему есть не требовалось. Вэнь Цин сидела рядом со своей бабушкой и краем глаза следила за старушкой. В общем и целом, здесь царила мирная атмосфера, несмотря на все недостатки этого места.       Это было… хорошо.       – Я хочу пойти на фестиваль фонарей в Юньмэне, – неожиданно сказал Вэй Усянь. – А-Юаню тоже нужно это увидеть. А-цзе тоже должна будет прийти и принести А-Лина.       Цзян Чэну понравилась эта идея.       – И оставить Цзинь Цзысюаня дома.       Вэй Усянь рассмеялся, но, не успел он ответить, как тот, о ком они говорили, появился рядом. Цзинь Цзысюань с подозрением глядел на своих шуринов. Цзян Чэн спрятал улыбку, отправив в рот еще одну ложку супа.       – Я хотела бы приезжать в гости почаще, А-Сянь. А-Чэн тоже, – сказала Цзян Яньли.       – Мы только что говорили об этом, – рассмеялся Вэй Усянь. – Как насчет встретиться на фестивале фонарей в Юньмэне? Я также собираюсь попробовать сделать несколько жетонов, которые позволят вам войти.       – Звучит прекрасно, – тепло сказала Цзян Яньли. – Так я смогу поговорить и с другими родственниками А-Сяня.       Вэй Усянь замер на мгновение, а потом поднялся и с осторожностью обнял ее. У Цзян Яньли в каждой руке было по чашке, и она никак не могла обнять его в ответ, хотя и пыталась.       – Спасибо тебе, А-цзе, – сказал он в ее волосы.       Они сели и вернулись к еде. Когда Вэй Усянь опустошил свою миску, он забрал Цзинь Лина у Цзинь Цзысюаня, чтобы тот тоже смог поесть. А-Юань к этому времени тоже доел и с любопытством подошел к малышу. Вэй Усянь научил его играть в «ку-ку», и А-Юань развлекался тем, как Цзинь Лин реагировал на его гримасы.       – Цзинь Цзысюань, – неожиданно сказал Вэй Усянь.       – Хмм? – промычал Цзинь Цзысюань с ртом, полным вкуснейшей еды приготовленной его женой.       – Учитывая все, что случилось, будет ли собрано чрезвычайное собрание кланов или что-то вроде?       Цзинь Цзысюань кивнул. Сглотнув, он спросил, чем вызван такой интерес.       – Я хочу поприсутствовать.       – Они не пригласят тебя, – указал Цзян Чэн.       Вэй Усянь кивнул.       – Я знаю. И не нужно. Я приду без приглашения. Мне нужно только знать, когда.       – Я могу тебе сказать, – предложил Цзян Чэн.       – Спасибо.       Это и в самом деле была хорошая ночь, размышлял Вэй Усянь.       

***

             Лань Ванцзи думал о том, что они уходят слишком рано.       Если начистоту, то они оставались до глубокой ночи, и в Курганах не было места, где они могли бы заночевать. Но Юньмэн был недалеко. Семья Цзинь-Цзян уже решила остановиться на ночь в Пристани Лотоса, и Цзян Ваньинь, казалось, не возражал также предложить комнаты и двум Нефритам.       Лань Ванцзи чувствовал себя застывшим. Хотя он был рад, что пришел, он не мог не думать, что так ничего и не сделал. Чувство беспомощности не ушло. Вэй Ин всегда казался далеким, даже если на самом деле он был в нескольких шагах. Путь, которым Вэй Ин шёл по миру, отличался от пути Лань Ванцзи. Только благосклонность небес позволяла им пересекаться, не редко, но очень ненадолго, и каждый раз был благословением.       – Лань Чжань, – позвал Вэй Усянь, стоя прямо перед ним. Он закончил разговаривать с остальными, и Лань Ванцзи стало интересно, почему его оставили напоследок. Он посмотрел на улыбку Вэй Ина и попробовал запомнить ее.       Она была настоящей, без хитростей или шаловливых мыслей, подлинно доброй.       – Вэй Ин, – ответил он. Улыбка Вэй Усяня, казалось, стала шире.       – Спасибо, что пришел, – сказал Вэй Ин. Его голос был тих, как будто бы он хотел, чтобы его слышал один только Лань Ванцзи. Так, будто у них была иллюзия уединенности. Но все это, скорее всего, просто очередная тоскливая мысль Лань Ванцзи.       Услышав это, Лань Ванцзи почувствовал, как упало его сердце.       Ох, действительно пора уходить.       – Я должен признаться: я удивился, увидев тебя здесь. Но я очень рад.       Лань Ванцзи мазнул взглядом по его лицу, но он был честен. Его сердце дрогнуло.       Говори! Лань Ванцзи прикрикнул на себя самого. Не стой молча! Вспомни совет брата!       – Я рад, что ты в порядке, – сказал Лань Ванцзи. А затем захотел прикусить язык. Он хотел сказать совсем другое, даже если это было так.       На мгновение Вэй Ин выглядел удивленным, затем он тепло и радостно посмотрел на Лань Ванцзи, заставив его сердце учащенно биться.       – Я нравлюсь тебе больше, чем ты можешь признать, а? – сказал Вэй Ин, тон голоса и улыбка явно дразнили… но все равно радовали.       Тудум-тудум, билось сердце Лань Ванцзи.       Больше, чем ты думаешь, кричали мысли Лань Ванцзи.       – Если тебе понадобится какая-либо помощь, можешь всегда на меня рассчитывать, – произнесли губы Лань Ванцзи.       Лань Ванцзи хотел бы знать, есть ли в мире что-то, что позволит его мыслям и чувствам достигнуть другого, минуя его непослушные губы.       Не то что бы он возражал против слов, но их было недостаточно.       – Спасибо тебе, – сказал Вэй Ин, снова одаривая его открытой улыбкой.       Определенно, пора идти.       – Но я надеюсь, что Лань Чжань не забудет своего обещания, – добавил Вэй Ин. – Некоторое время я буду занят, собираюсь сделать парочку гостевых жетонов, чтобы больше никому не пришлось встречать и провожать гостей. Но когда я закончу, Лань Чжань должен навестить меня и научить своей песне.       Нашей песне, мысленно поправил его Лань Ванцзи.       И все же… Это было ново для него. Уверенность, что они встретятся снова.       Намек на улыбку тронул кончики губ Лань Ванцзи. Он склонил голову и согласно сказал:       – Мгм.              Заметки: Снаружи Лань Чжань может выглядеть стоиком с непроницаемым выражением лица. Внутри же он взволнован и пребывает в беспорядочных мыслях, восхищается возлюбленным, но слишком стыдлив, чтобы предпринять какие-либо действия. Именно это мы в нем и любим. Я клянусь, он захватил последние абзацы этой главы, чтобы иметь возможность восхищаться любимым своим собственным, сдержанным образом.       Хэдканоны.       Ссора: это действительно было необходимо. Эти двое нуждаются в том, чтобы прекратить игнорировать негативные эмоции и начать разговаривать. Иногда, лучший способ – наорать друг на друга. НЕ делать вид, что все в порядке.       ЦЯЛ: да, она слегка ревнует. Она все равно почти ангел, но даже ЦЯЛ расстроится, если кто-то захочет занять ее место с мальчиками. Она преодолеет это, но они не станут сразу же подружками. Им обеим придется постараться, хотя бы ради ВИ. К счастью, у них много общего, включая манеру быть сострадательными, заботливыми старшими сестрами, которые готовы на все ради младших братьев, и ни у одной нет дружеских отношений с другими девочками. Или с кем-нибудь вне семьи.