Исток

      – Ну, хорошо, – сказал Не Миньшен самому себе после завтрака на следующий день после прибытия. Он провел половину утра, распаковывая вещи и планируя с остальными ход работы. Пора было начинать, что значило – найти Вэй Усяня.       Учитывая нервозность жителей, лучше было бы сделать это как можно скорее, чтобы обеспечить доверие и откровенность в разговоре со следователями. Лань Цижэнь выпадал из схемы из-за конфликта, но остальные были хорошо приняты, а кое-кто и вовсе пользовался благосклонностью, поэтому Не Миньшен надеялся, что все пройдёт гладко. Но, чтобы приступить, ему нужно было поговорить с Вэй Усянем.       Не Миньшен не был уверен насчёт распределения власти в Курганах (часть него все еще заходилась в неверии от того, что он находится в Курганах), но было похоже, что ответственность за все лежала на Вэй Усяне и (или?) его старшей сестре Вэй Цин. Жители звали их «старейшина Вэй» и «Госпожа» соответственно.       Он предпочел говорить с Вэй Усянем, а не с Вэй Цин, по одной простой причине. Вэй Усянь был утвержден здесь не только как глава, но и как защитник. Если их защитник позволит Не Миньшену говорить с ними, тогда жители уверятся в серьёзности расследования. По крайней мере, в теории Не Миньшена.       Не Миньшен напоминал себе обо всех этих фактах, пока они вчетвером поднимались по склону туда, где он увидел сидящего старейшину Илин.       Большинство местных построили свои дома и сады в пологой части горы на двух третях пути к вершине. Они стояли неровным кругом или по обе стороны от главной дороги (скорее, хорошо утоптанной тропы). Отведенный для гостей дом стоял немного в отдалении, под какими-то деревьями. Это был не единственный дом (вернее даже хижина), который стоял особняком от остальных. Не Миньшен увидел ещё пару среди деревьев по их стороне и ещё несколько среди черного бамбука на другой. Спросив, он выяснил, что эти дома были предназначены для женатых пар, а также для тех, кто желал немного больше личного пространства.       За домами была еще одна тропа, которая вела к пещере, где, видимо, ночевал Вэй Усянь. Там же он проводил некоторые эксперименты, так что Не Миньшена предостерегли от того, чтобы входить внутрь или пугать его, иначе что-нибудь может взорваться.       До получения этой информации он чувствовал себя лучше.       К счастью, Вэй Усянь был снаружи, на солнце. Он сидел в позе лотоса прямо на земле, что-то бормоча себе под нос и крутя что-то в руках.       На мгновение Не Миньшен задумался, не зная, что сказать. Он хотел позвать его, но озадачился с подбором слов. Старейшина Вэй? Слишком странно. Старейшина Илин? Учитывая, с чем связано это имя, возможно, не самая лучшая идея. Молодой господин Вэй? Довольно точно из-за разницы в их возрасте и достаточно вежливо, но казалось странным так запросто обращаться к человеку, который легко мог убить его. Но… это казалось ему лучшим выбором.       – Молодой господин Вэй, – позвал Не Миньшен, чувствуя себя не в своей тарелке. Они остановились слегка впереди от него, оставляя место между ним и собой. Не Миньшен учёл его сидячее положение, и не хотел представить ситуацию так, будто они угрожающе нависли над ним.       Вэй Усянь прекратил бормотать. Он поднял голову и посмотрел на них. Не Миньшен вздрогнул, встретившись взглядом с его алыми горящими глазами. Вэй Усянь моргнул, и цвет его глаз вернулся к обычному.       – Приветствую, – смущенно сказал он. Неподалеку послышалось воронье карканье. Ладони Вэй Усяня сомкнулись над тем, что он держал, но он не попытался это спрятать, так что оно не могло быть ужасно важным. – Вам нужна помощь с чем-то?       – Вы главный здесь, не так ли? – вежливо спросил Не Миньшен.       Вэй Усянь открыл было рот, чтобы ответить, затем остановился, озадаченный.       – Полагаю, так. Действительно, да, это я. Хотя цзецзе управляется с большинством дел, – неловко пояснил он.       Это было интересно.       Не привык к власти. Он был подчиненным всю свою жизнь, и он сын слуги, даже если супруги Цзян обращались с ним как с собственным ребенком. Но он не ухватился за то, чтобы называться главой. Он не жаждал этого положения. Но все же он принял его… из-за чего? Ответственности? Потому что больше некому?       Может ли так случиться, что он встретил человека с силой, достаточной, чтобы запугать Великие Ордена, и все же не имеющего амбиций?       Что же, в Курганах уже нашлось много такого, что Не Миньшен ранее считал невозможным или почти невозможным.       – Мы хотели бы опросить всех здесь о событиях с конца Падения Солнца до сегодняшних дней, – вежливо произнёс Не Миньшен. Он вытащил список имен. – Надеемся, это не доставит проблем? Мы заметили, как все заняты. Можно спланировать поочерёдные опросы от старших к младшим, если это поможет.       Вэй Усянь понимающе кивнул.       – Они знают, что вы намерены поговорить с ними. Порядок будет весьма кстати. Я сомневаюсь, что кому-то понравилось бы вмешательство посреди работы. Вы планируете говорить с ними в отдельном месте или вы не против отправиться к ним?       – Как будет удобнее, – ответил Не Миньшен.       – Вы собираетесь разговаривать с моим сыном? И нужно ли это делать без свидетелей? Или они могут взять с собой кого-нибудь для поддержки? Темы, которых вы собираетесь коснуться, для многих из них весьма болезненны, – сказал Вэй Усянь.       Эти слова заставили их замолчать. Никто из них не подумал об этом.       – Они могут попросить кого-нибудь присутствовать, если сочтут, что нуждаются в поддержке, – после некоторого размышления сказал Не Миньшен. – И по поводу вашего сына: разве он не был довольно мал в то время? Может ли он хоть что-то помнить?       – Вы бы удивились, узнав, какие воспоминания может запечатать в вашем разуме травма, – сухо сказал Вэй Усянь. – В любом случае, вы не будете говорить с ним без меня или его бабушки.       Не Миньшен учтиво кивнул, быстро соображая.       – Хорошо, – сказал он. Расследование началось. – Первая, с кем мы хотели бы поговорить, Вэй Цзю. Ваша бабушка?       Принятие в семью бабушки – о таком Не Миньшен никогда раньше не слышал, но это была не самая странная вещь, которую он слышал в последнее время.       – Да, – нежная улыбка скользнула по лицу Вэй Усяня. Он поднялся, сунул вещицу из руки в рукав и отряхнул пыль. – Бабуля приходится бабушкой цзецзе, А-Нину и родному отцу А-Юаня. А-Юань ее правнук, и она первоначально была его опекуном, пока я не усыновил его. Она все равно продолжает заботиться о нем. Мы сейчас позовём с собой Цин-цзе и пойдём в дом Бабули. У Бабули есть некоторые проблемы с тем, чтобы четко видеть и слышать, поэтому вы должны говорить громко, беседуя с ней.       По пути вниз Вэй Усянь нашел глазами Вэй Цин и помахал ей, подзывая ближе и объясняя, что собирается делать группа дознания. Дом Бабули стоял ближе всех к пещере Вэй Усяня, так что им не пришлось далеко идти. По всей видимости, она жила с Вэй Цин, Вэй Нином и Вэй Юанем. Дом не выглядел достаточно большим для стольких людей, но ведь Вэй Нин не спал в нем, потому что Вэй Нин вообще не спал.       У входа в дом играл малыш, просиявший при виде Вэй Усяня. Он тут же бросил травяных бабочек, которых пытался плести, подскочил и обнял мужчину.       Вэй Усянь посмеялся.       – Ты же только что видел меня.       Вэй Юань пожал плечами. Вэй Усянь наклонился и подхватил его на руки.       – Бабуля! – позвала Вэй Цин.       – Не хочешь пойти проверить, есть ли рыбка в реке? – спросил Вэй Усянь у ребенка.       – В прошлый раз не было, – сказал Вэй Юань. За ним раздался шорох, когда вышла старуха.       – Ты не можешь знать точно. Все может измениться. Здравствуй, Бабуля, – поздоровался Вэй Усянь.       – А-Ин, – улыбнулась старая женщина. – Ты берешь А-Юаня на прогулку?       – Да. Эти люди собираются задать тебе несколько вопросов. Скажи мне, если они доставят тебе неудобства, и я задам им трепку, – весело сказал ей Вэй Усянь. Старая дама хихикнула. Вэй Цин закатила глаза.       Не Миньшен чуть не спросил, всерьез ли он? Лань Цижэнь негодующе ощетинился. Не Хуайсан только нервно улыбнулся, а Лань Ванцзи никак не отреагировал.       – Поиграешь на Чэньцин? – спросил Вэй Юань.       – Если хочешь, – ответил Вэй Усянь. – Но ты должен сперва убрать свои игрушки, или кто-нибудь наступит на них.       Вэй Юань извернулся, спускаясь на землю, и послушно забегал, собирая свои игрушки и бросая их в деревянный ящик в углу, кроме одной бабочки, которую он сунул за пояс.       Не Миньшен был впечатлен. Сказать по правде, он жил в доме с четырьмя детьми. Всё, что было связано с игрушками, в мгновение ока превращалось в крики и слезы, если они не могли решить, кому какая игрушка принадлежит. Лань Цижэнь поджал губы, глядя, как малыш без разбора кидает игрушки в ящик, но ничего не сказал.       – Я хочу ту песню, которую ты придумал. Про фонарь, – заявил Вэй Юань своему родителю, цепляясь за его ногу. Он потянулся выше и ухватил флейту, крепко зажав ее в одной руке, а другой уцепился за край одежды Вэй Усяня.       – А? Почему ее? Почему бы мне не сыграть вместо нее колыбельную?       – Слишком рано спать! Ты можешь играть ее перед сном!       – Эй, кто я? Твой личный музыкант? Вот сыграю тебе перед сном танцевальную мелодию, и тогда мы посмотрим, как ты уснёшь, – смеялся Вэй Усянь, уходя от дома с ребенком, который размахивал устрашающей флейтой и смотрел, как качается в такт его взмахам алая кисточка.       – Если он не будет спать, ты у меня получишь! – крикнула вслед Вэй Цин. Вэй Усянь помахал ей рукой в знак того, что услышал.       Ужасающая Чэньцин, некогда направляющая в бой армии мертвецов, теперь играла ради удовольствия ребенка. Флейта, убивавшая Вэнь, теперь служила для утешения ребенка Вэнь. Не Миньшен подумал, что в этом есть нечто извращённое.       Ладно. Надо вернуться к работе.       Не Миньшен повернулся и увидел, как внучка усаживает бабушку в кресло. На лице Вэй Цин застыло напряженное, подозрительное выражение. Она опустилась на колени рядом с креслом бабушки и взяла ее за руку. Пожилая дама выглядела хрупкой и какой-то съежившейся. Ее скрюченные пальцы крепко вцепились в руку Вэй Цин.       Она боится.       Не Миньшен опустился на одно из сидений, которые появились, пока они отвлеклись на семейную сцену. Остальные последовали его примеру, серьезные и преисполненные уважения. Они выложили свои письменные принадлежности.       Не Миньшен глубоко вдохнул, а потом улыбнулся.       – Возможно, мы можем начать с того, где вы были и что делали, когда услышали об окончании Кампании?       Вэй Цзю медленно кивнула и ломким голосом начала свою историю.              Это расследование вызвало у Лань Ванцзи множество смешанных чувств. Начать с того, что сама тема была весьма печальной и бередила сердце самым жестоким образом. Не Миньшен организовал опросы по нисходящей, от старших к младшим, и вознамерился поговорить с каждым живущим здесь. Мужчины блестяще совладали с собой, и им удалось выполнить свою работу с эффективностью и состраданием, учитывая то, что им поведали жители Курганов. Многие из рассказанных ими историй разбивали сердца, и почерк, которым были записаны заметки, временами колебался, вне зависимости от того, кто держал кисть.       Первое время люди медлили и колебались с тем, чтобы начать, как будто боялись, что кто-то обвинит их во лжи. Но следователи не осмелились бы. Порой некоторые начинали рыдать, вспоминая тех, кого они потеряли, или тех, о ком ничего не знали. Неоднократно звучали мольбы выяснить, что произошло с остальными. Они не столько беспокоились о справедливости, сколько о пропавших родственниках и гарантиях того, что подобное больше не повторится.       Одни были явно испуганы, другие подозрительны, а некоторые, собрав остатки собственного достоинства, говорили с ними с высоко поднятой головой, даже когда сдерживали слезы или бессильный гнев.       Лань Ванцзи и группа дознания ходили среди неумело разбитых полей, говорили в садах, сидели в мастерской, слушая рассказ ожесточившегося старика, пока он резал черное дерево. Это было по-своему поучительно. Не только истории, которые им рассказывали, но и сам образ жизни беженцев, который они создали здесь, в месте, порождающем кошмары. Они отказались лечь ничком и умереть, и вместо этого продолжали работать над жизнью для себя.       Неподалеку от гостевого дома большой участок земли был очищен от растительности для строительства огромного общего зала. Практически каждый, кто не работал в полях, трудился над его постройкой.       Лань Ванцзи следил за тем, чтобы есть предложенную ему почерневшую еду. Если она поможет ему приспособиться к дому Вэй Ина, он будет есть. Вкус, насколько он мог сказать, не так уж и отличался, но цвет слегка сбивал с толку. Но не настолько, чтобы кто-то смог это заметить. Остальные трое тоже принимали пищу с очевидной тревогой, угасавшей по мере того, как их сон становился более спокойным и легким. Всем, кроме Лань Ванцзи, снились кошмары на вторую ночь, это было странно и совершенно точно было связано с темной энергией горы.       – Это потому, что вам не рады здесь, – сказала Шэнь Шуи, увидев, какими усталыми они появились в день беседы с ней. – Не беспокойтесь. Старейшина Вэй не допустит, чтобы вам был нанесен вред. Было бы куда хуже, если бы он не хотел, чтобы вы находились здесь.       Лань Ванцзи понял, что суровая дама говорит об умении Вэй Ина управлять течением темной энергии, дабы уберечь их от ее влияния, но не понял, почему она сказала это такими обтекаемыми фразами.       Но это подвело Лань Ванцзи к единственному хорошему в его пребывании в Курганах. Первое было очевидно: так он мог ежедневно видеть Вэй Усяня. Вэй Усянь казался слегка удивленным, но довольным тем, что Лань Ванцзи взял за правило приходить к нему каждый день, даже если они просто сидели рядом, работая над своими записями. Это напоминало обоим те времена, когда они были подростками в Библиотеке в Облачных Глубинах. Только, как лукаво заметил Вэй Усянь, в этот раз он работал над более интересными вещами, чем переписывание правил.       В этот раз все было иначе. Теперь Вэй Усянь мог вволю вертеться на месте и бубнить под нос нечто невнятное. Временами он принимался смотреть в пустоту, иногда его глаза даже краснели. Когда это случилось в первый раз, Лань Ванцзи напрягся, думая, следует ли ему попробовать вырвать Вэй Усяня из транса. Однако, пока он обдумывал этот вопрос, Вэй Усянь сморгнул красное свечение с ресниц и принялся что-то яростно записывать.       Временами Вэй Усянь поворачивался к нему и задавал всякие странные вопросы о заклинательстве. Никто ни разу не спрашивал, что он ощущает, когда превращает энергию во взрыв.       Иногда к ним присоединялся А-Юань. В такие моменты Вэй Усянь поднимал голову, рассеянно проверяя, что ребенок на месте, и возвращался к работе. Иногда он бросал писать или возиться со странным черным камнем и присоединялся к детским играм. Постепенно и Лань Ванцзи, который остро нуждался в перерыве от упорядочивания его записок по ходу расследования, неуклюже позволял втягивать себя в игры с ребенком вместо работы.       А-Юань был счастлив получить нового товарища по играм и радостно лепетал про свои выдумки Лань Ванцзи, не обращая внимания на его бесстрастное лицо. В один прекрасный момент Лань Ванцзи обнаружил себя держащим в руках соломенную куклу и травяную бабочку, удивляясь, как это он согласился потворствовать детским прихотям, поднял голову и увидел, как Вэй Усянь наблюдает за ними с нежной, мягкой улыбкой. Лань Ванцзи почти отбросил в смущении игрушки, и только мысль о возможной реакции А-Юаня остановила его.       В другой раз А-Юань был очарован гуцинем Лань Ванцзи. Широко распахнув глаза, он смотрел, как Лань Ванцзи извлекает из него разные мелодии своими изящными пальцами. Звуки циня отличались от привычной ему флейты. Однажды Лань Ванцзи и Вэй Усянь даже сыграли дуэтом для малыша. А потом А-Юань с сияющими глазами заявил, что собирается освоить и гуцинь, и флейту.       Рассмеявшись, Вэй Усянь сказал, что ему придется трудиться в два раза усерднее, чтобы играть на обоих инструментах. Но в итоге они оба позволили четырехлетнему малышу попробовать свои инструменты. Пальчики А-Юаня были слишком малы, чтобы достать до всех отверстий Чэньцин, но он с удовольствием извлекал звуки из гуциня Лань Ванцзи.       И он очень смутился от того, что у Богатенького Братца и его инструмента было одно и то же имя. Вэй Усянь долго не мог прекратить хохотать над этим.       В общем, Лань Ванцзи наслаждался всякий раз, когда мог отложить в сторону расследования и разоблачения.       Несмотря на свою репутацию и темную энергию, Курганы оказались не самым худшим местом для жизни. Временами Лань Ванцзи с ностальгией думал о доме, но в Облачных Глубинах не было Вэй Усяня. Но, даже исключив возлюбленного из общей картины, с течением времени Лань Ванцзи смог оценить красоту черного бамбука или красных фонариков среди ветвей в наступающей темноте. Люди были полны жизни и добры, когда прекращали смущаться и бояться. Они не боялись работы и постоянно пытались сделать свой дом лучше. Они с энтузиазмом относились к постройке общего обеденного зала и без конца вносили всё новые изменения, как только кому-то в голову приходила новая идея.       Все это вынуждало Лань Ванцзи с горечью думать о том, что их дела в Курганах близки к завершению. Оставались только четыре человека, беседу с которыми они предусмотрительно оставили напоследок.              Вэй Цзю не осталась, ушла помочь кому-то с приготовлением еды. А-Юань смотрел на них, выглядывая одним глазом из-за спины Вэй Усяня. Решение поговорить с А-Юанем далось им непросто. Такой маленький ребенок еще не имел понятия о лжи, кроме как о способе избежать неприятностей. Но они не знали, как много он может помнить, и, после перечитывания свидетельств его бабушки в процессе подготовки, беспокоились о вещах, которые он может вспомнить. В конце концов, они пропустили опросы Вэй Усяня и Вэй Цин, решив прежде поговорить с малышом. После этого они выслушают Вэй Усяня, Вэй Цин и Вэй Нина по отдельности.       Лань Ванцзи сел вместе с остальными и мог сказать, что они, как и он сам, уже сожалели об этом решении. В отличие от них Лань Ванцзи все еще помнил реакцию А-Юаня на Цзинь Цзысюаня и, вдобавок, он весьма привязался к ребенку.       – А-Юань, – мягко сказал Вэй Усянь, опускаясь на колени позади ребенка, – эти люди хотят задать тебе несколько вопросов. Если ты захочешь прекратить, ты можешь сказать это в любое время, хорошо? Просто расскажи им то, что сможешь.       Понимая, что все серьезно, А-Юань неуверенно посмотрел на свою мать и кивнул. Он забрался Вэй Усяню на колени и потянул из-за его пояса Чэньцин, крепко сжав ее, прежде чем посмотреть на остальных.       Не Миньшен помедлил мгновение, чтобы взять себя в руки. Вэй Юань был примерно того же возраста, что и его единственная дочь, так что эта ситуация была тяжела для него.       – А-Юань, – сказал он, копируя тон Вэй Усяня, – ты помнишь, когда ты первый раз встретил Вэй Усяня?       А-Юань моргнул и кивнул.       – Страшно.       Сердца всех сжались от сочувствия.       – Что было страшным?       – Сянь-гэгэ, – сказал А-Юань, стиснув Чэньцин и удивив всех, кроме Вэй Усяня. – Он пришел из темноты и испугал плохих людей, и забрал нас из плохого места. Потому что А-Ня… отец получается самый страшный, потому что он испугал плохих людей. Он может испугать даже чудовищ. Вот почему с ним не страшно, потому что он любит нас и не делает нам больно, и он прогоняет прочь всех чудовищ, которые хотят навредить нам. Все думают, что он собирался делать нам больно, как плохие люди, или ещё хуже, но он не сделал этого. Он сыграл мне колыбельную и забрал нас из плохого места, и теперь все счастливы, и никто больше не плачет.       На мгновение никто не знал, что сказать. Все другие жители признавались, что боялись Вэй Усяня, когда решили последовать за ним. Но он помог им, и с ним была Вэнь Цин, которой они верили, так что они все решили, что он не может быть хуже ситуации на тропе Цюнци. По меньшей мере, он, вероятно, избавит их от страданий быстрее, чем Ланьлин Цзинь.       Не Миньшен сглотнул и попытался подытожить в своих записях то, что сказал ребенок.       – Что ты помнишь до того, как встретил Вэй Усяня? – спросил он тем же мягким голосом.       А-Юань сосредоточенно сморщился.       – Разное страшно. Голодный, но не так, как будто я хочу есть суп. Такой голодный, словно супа очень много, а мне очень мало, всё вместе, – лицо А-Юаня было растерянным, как будто он не был уверен, что это лучший способ описать его состояние. – Сонный, но не могу спать. Мне это не нравилось. Мне не нравилось быть без Бабули. Испуганный, и сонный, и голодный, но на самом деле я ничего не чувствовал. Мне это не нравилось. Это было плохое место, и плохие люди делали всем больно, и клали их под землю, чтобы все забыли о них. Так плохо делать, и никто не вернется!       Вэй Юань расстроился и заплакал, когда закончил свою маленькую тираду. Вэй Усянь крепко обнял его, и его сын уткнулся лицом ему в шею, все еще крепко сжимая в кулачке Чэньцин.       – Думаю, это все, что нам нужно, – с дрожью в голосе сказал Не Миньшен. Вэй Усянь резко кивнул и поднялся, держа ребенка на руках.       – Я скажу Цин-цзе прийти сюда, – сказал он, прежде чем удалиться.       С лица Не Миньшена сползли остатки его рабочей маски, и он уткнулся лицом в ладони.       – Блядь.       На этот раз никто из Лань не возражал против брани. Вместо этого Не Миньшен услышал громкий треск и, подняв голову, увидел, что Лань Цижэнь сломал пополам свою бамбуковую кисть, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Лань Ванцзи закрыл глаза и казался погруженным в медитацию, но Не Миньшен мог видеть его побелевшие костяшки. Не Хуайсан, ничего не говоря, предложил Лань Цижэню новую кисть.       У Вэй Цин заняло некоторое время, чтобы дойти до хижины, эта пауза дала им время собраться и закончить эти душераздирающие записи.       Для их расследования рассказ Вэй Цин был уникален, потому что, к их удивлению, она никогда не была пленницей на тропе Цюнци. Наоборот, она пришла туда вместе с Вэй Усянем.       Они начали с того, чем она занималась после официального завершения Кампании. Но когда дошли до похищения Вэнь Нина, история пошла вразрез с другими рассказанными.       – Я знала, что Ланьлин Цзинь увели его куда-то, но для кого-то, вроде меня, не было никакого способа выяснить это, и никаких гарантий, что они отведут меня в то же место, что и А-Нина, если я приду к ним,– бесстрастно говорила Вэй Цин тем сухим тоном, свойственным опытным лекарям, уставшим от истерик по излечимым вещам.       – Поэтому мне был нужен кто-то, кто мог получить ответы от Ланьлин Цзинь. Тот, кто мог помочь даже после Падения Солнца.       – И вы выбрали Вэй Усяня? – с легким недоверием спросил Не Миньшен. – После всего, что случилось во время Кампании? Всего, что он сделал?       – Я следила за ним после того, как лечила его. Я знала, что Вэнь Чао не успокоится, пока он не будет мертв. Я помню, что он сделал. Но я также помню, что, когда люди сдавались ему, он просто брал их под стражу и больше никому не вредил. Он также избегал прочих жестокостей, творимых людьми во время войны. Он был единственным, кто не отказал бы мне в помощи из-за нашей предыдущей встречи, – сказала Вэй Цин.       – Значит, вы были знакомы ранее? – спросил Не Миньшен.       – Первый раз я услышала о нём из рассказа брата об их знакомстве. Потом, какое-то время спустя, я пришла в комнату брата, чтобы рассказать ему об уничтожении Пристани Лотоса, и обнаружила там Вэй Усяня и бессознательного Цзян Ваньиня.       – И вы никому не сказали? – спросил Лань Цижэнь.       – Конечно же, нет! – резко возразила Вэй Цин. – Вы можете представить, что Вэнь Жохань или его сыновья сделали бы с А-Нином? Я слишком люблю своего брата, чтобы подвергнуть его такому риску. Кроме того, мой брат так редко делает что-то по своей инициативе. Я не собиралась вмешиваться в то, к чему он так серьезно относился, даже если это было так опасно. Цзян Ваньинь впал в истерику, когда очнулся, поэтому все те три дня, что они оставались, я держала его без сознания. Я вылечила их обоих настолько, насколько могла. Я тайно организовала погребальные костры для Цзян Фэнмяня и Юй Цзыюань, чтобы отдать им их пепел. Через три дня они ушли с теми припасами, что мы могли им дать. Цзян Ваньинь все еще был без сознания, и А-Ин нес его на спине. Я сказала, что с этого дня мы ничем друг другу не обязаны. Не хотела привязываться или позволять ему думать, что я снова помогу им. Я не думала, что они проживут достаточно долго.       – И это был последний раз, когда вы их видели?       Вэй Цин мрачно кивнула.       – В конце концов, это мне понадобилась помощь А-Ина, – горько сказала Вэй Цин. – После пропажи А-Нина, я обманула стражу и изо всех сил поспешила в Юньмэн. Я не останавливалась ни для еды, ни для сна. Я была… не в лучшем состоянии.       Они терпеливо ждали, пока Вэй Цин соберется с мыслями.       – К счастью, Вэй Усянь пришёл на рынок Юньмэна. Я сидела там, пытаясь сообразить, как проникнуть в Пристань Лотоса, когда услышала его голос. Я немедленно ухватилась за его одежды и умоляла помочь мне. Он заставил меня поесть и унесся к Башне Кои сразу же, как услышал мою историю. Я ждала его на улице Ланьлина, пока он находился в Башне, чтобы разузнать о местонахождении А-Нина.       – Прерванный банкет, – сказал Лань Ванцзи. – На котором он угрожал Цзинь Цзысюню.       – Я не знала или, скорее, не волновалась об этом, – сказала Вэй Цин. – Я знала только, что ему было известно, где А-Нин, когда он вышел. Он сказал, что пойдёт один, и пообещал вернуть моего брата, но я не могла не пойти с ним. Поэтому мы отправились на тропу Цюнци. Была ночь и шел дождь, когда мы прибыли.       Вэй Цин продолжила описывать, как она нашла свою бабушку и А-Юаня, которые ранее исчезли вместе с ее кузеном и его женой во время сбора трав. Она бесстрастно описала их состояние и состояние других узников, которых она заметила. Она описала, как металась, лихорадочно пытаясь отыскать своего брата.       – Что в это время делал Вэй Усянь? – спросил Не Миньшен.       – Был моей тенью, – сказала Вэй Цин. – Он молча следовал за мной, поглядывая по сторонам. Никто не лез к нему, и никто не лез ко мне из-за него. Один из надзирателей схватил что-то и пытался угрожающе размахивать этим, пока не заметил А-Ина. Каждый мог понять, что А-Ин был… недоволен. Позднее я поняла, что в руках у него было одно из железных клейм. После этого никто не мешал мне, пока я бегала там, зовя А-Нина.       – Вэй Усянь сказал им что-нибудь?       – Не тогда. Он не говорил ни слова, просто смотрел на них, и они пропустили меня. Думаю, они узнали его. Большинство надзирателей спешились и глазели на него. Когда я не смогла найти А-Нина, я вернулась и спросила их, где он. Кажется, они тянули с ответом вечность, но, возможно, это просто мои тревоги. Наконец, один сказал, очень вежливо, что новые заключенные прибывают каждый день, и они не могли ожидать, что потребуется найти одного из многих.       – Новые заключенные каждый день? – Не Миньшен почувствовал уже знакомое ему нехорошее предчувствие.       – Так он сказал, и что все они были из Цишань Вэнь. Я описала своего брата, но они все равно не вспомнили его. Тот надзиратель сказал, что другие ордена каждый день забирают заключенных, и что кто-то мог увести его. Он также добавил, что он мог сбежать. Я закричала, что А-Нин не сбежит, пока Бабуля и другие здесь. Мой брат не оставил бы их. И тогда Вэй Усянь заговорил в первый раз.       – Прежде, чем мы перейдем к тому, что сказал Вэй Усянь, вы можете сказать нам, известно ли вам что-то о словах надзирателя про «другие ордена каждый день забирают заключенных»?       – Ничего не известно, – Вэй Цин покачала головой. – Это то, что он сказал. Я запомнила только потому, что испугалась, что, может быть, моего брата увели в другое место, где над ним издевается кто-то еще, и что я опоздала.       Вэй Цин сделала паузу, чтобы отпить воды из одной из разномастных чашек.       – Я понял, – спокойно сказал Не Миньшен. – Пожалуйста, скажите, что говорил Вэй Усянь.       – Он уточнил, все ли заключенные здесь. Надзиратели выглядели так, будто боялись его, хотя он даже ничего еще не сделал, и они подтвердили, что все заключенные были здесь. Тогда А-Ин сказал: «Я так понимаю, все живые заключенные здесь. Что насчет остальных?»       Вэй Цин глубоко вдохнула.       – Он знал, что недавно произошли убийства в месте, где жертвы не могли оказать сопротивления, – дрожащим голосом сказала Вэй Цин.       – Как он узнал это? – Не Миньшен встревожился.       – Темное Искусство. Такие убийства излучают темную энергию, и он может ощущать ее. Вам лучше спросить подробности у него. В то время я ничего не знала о темном пути. Я просто была ужасно расстроена тем, что он сказал. Надзиратель пытался выбранить его за эти слова, утверждая, что «даже если» это были Вэнь, они бы не сделали ничего смертельного. И тогда А-Ин вынул Чэньцин. Все были потрясены.       – Надзиратели?       Вэй Цин фыркнула.       – Не только. До этого никто из узников не узнал его. Никто из тех, кто во время Кампании оказался достаточно близко, чтобы разглядеть его лицо, не выжил, но описание Чэньцин, на которой играл человек в черном, было нам известно. Он же был живым кошмаром для каждого, кто носил имя Вэнь. Никто из них больше не волновался о надзирателях. Все, кто оказался рядом, бросили свою работу и кинулись врассыпную. На оставшемся пустом пространстве были только я, А-Ин и надзиратели. А-Ин сыграл одну только ноту, которая эхом отозвалась среди скал, и убрал флейту.       – Только одну? – поражённо спросил Не Хуайсан.       – Потом он объяснил, что в том месте было столько темной энергии, что зов прошёл очень легко. Там проводили множество усмиряющих ритуалов, и только они удерживали души от перерождения в зловещих призраков или лютых мертвецов. Эта единственная нота стала песчинкой, нарушившей действие ритуалов, и позволила восстать лютым мертвецам. Среди них я и нашла своего брата.       На мгновение Вэй Цин закрыла глаза, вспоминая тот момент, когда увидела пустой мертвый взгляд младшего брата. Следователи ждали ее.       – Назад вернулись около дюжины мужчин и женщин. Я не видела, кто были остальные. А-Нин шел впереди, и я сосредоточилась на нем. Его грудная клетка была ощутимо вмята внутрь. Они даже не закрыли ему глаза. Тогда он был обычным лютым мертвецом, не таким, какой он сейчас, поэтому он не отреагировал на меня. Полагаю, это стало последней каплей. Я почти сошла с ума от страха. Видя А-Нина, понимая, что я опоздала… мне стало дурно, и я потеряла сознание. Когда я очнулась, все мы были уже здесь. А-Нина пришлось сдерживать талисманами. А-Ин пообещал мне, что он сможет вернуть его назад. Сейчас я думаю, он, возможно, даже не был уверен, что у него получится, но всё равно попытался. После множества экспериментов у него получилось. Он вернул мне брата.       Повисла тишина, которую нарушали только шорохи кистей, скользящих по бумаге и по краям чернильниц.       – Мы благодарим вас, дева Вэй, – с достоинством сказал Не Миньшен. – Вас не затруднит пригласить вашего брата, Вэй Нина? Он предпоследний.       Вэй Цин кивнула и скрылась за дверью.       – Не мог бы ты не лезть со своими неуместными вопросами о Темном Искусстве? – раздраженно сказал Лань Цижэнь, обращаясь к Не Хуайсану.       – Мне кажется, это важно. Количество темной энергии, производимое теми мертвецами, доказывает, что все они умерли нехорошей смертью, – кротко ответил Не Хуайсан, и добавил, разрушая все впечатление от сказанного: – По крайней мере, я так думаю.       Не Миньшен только вздохнул.              Вэй Нин не моргал, и теперь, опрашивая его, они заметили, что ему требовалось приложить усилие, чтобы говорить. Явно сознательное действие, потому что мертвецы по своей природе не нуждались в дыхании, это требовалось только для создания звуков речи. Поэтому он говорил медленно, что, по меньшей мере, было удобно для их записей.       Они спросили его, как он встретил Вэй Усяня, и Вэй Нин рассказал им о соревновании лучников.       – Я был весьма признателен ему, и я хотел как-то отплатить за его доброту, – признался Вэй Нин. Поэтому, когда Вэй Нин услышал о Пристани Лотоса, он отправился туда, чтобы узнать, можно ли спасти кого-нибудь из адептов Юньмэн Цзян.       – Я опоздал, они были слишком обстоятельны, – сказал Вэй Нин. Он казался почти печальным. – В итоге, я пытался порадоваться хотя бы тому, что Ин-гэ и Глава Ордена Цзян сбежали, но эта радость оказалась преждевременной, когда Глава Ордена Цзян был возращен обратно.       – Его схватили? – удивился Не Миньшен. – А что насчет Вэй Усяня?       – Его там еще не было. Я слышал, как Вэнь Чао злорадствовал над Главой Ордена Цзян и говорил ему… ужасные вещи, – голос мертвеца звучал расстроено. – И они допытывались у него, где Вэй Усянь, а Глава Ордена Цзян отказался отвечать. Мне кажется, они причинили ему боль, потому что я услышал его крик, но я знал, что Вэй Усянь попытается спасти его, и потому пошел к периметру.       Потом он рассказал, как Вэй Усянь не вспомнил его, пока они не оказались в лодке, и отнесся к нему с подозрением. Как он вошел в разрушенную и захваченную Пристань Лотоса и вынес оттуда раненого Цзян Ваньиня, Цзыдянь и тела Цзян Фэнмяня и Юй Цзыюань. После он доставил их к своей сестре.       Слушатели были впечатлены его храбростью. Он совершил немалый подвиг.       Они все равно чувствовали себя несколько скованно, задавая вопросы мертвецу. Не Миньшен блестяще игнорировал этот факт, допрашивая это – его, – пока они не дошли до вопроса о его собственной смерти. Одно дело спрашивать о смерти у призрака, совершенно другое – у лютого мертвеца!       Не будет ли это грубо? Или болезненно? Или что-то еще?       Задавая подобный вопрос призраку, можно хотя бы пообещать помочь ему упокоиться, или предать его тело земле, или наказать его убийцу, или что-то еще. Ничего из перечисленного совершенно точно не помогло бы в этой ситуации!       Из рассказов других заклинателей, которых держали взаперти в той же хижине, они уже знали, что Вэнь Нина забили до смерти. Но когда труп сам рассказывает об этом – совсем другое дело.       – Что вы помните после того, как… – Не Миньшен неловко замолчал. Само собой этим словом было «умерли», но это звучало так нетактично!       – Я услышал звук, громкий и чистый, как колокольчик. Все воспоминания после этого как в тумане, – признал Вэй Нин. – Но я помню, как преследовал своего убийцу. Я позволил ему прочувствовать все те ужасы, которые мне пришлось вынести ради своей семьи. Все те эмоции, которые я чувствовал во время своей смерти, и то, как страдали остальные. Чтобы он не мог причинить боль кому-нибудь еще, и чтобы он мог почувствовать, каково это – умирать также, как я. Я не узнал ни свою сестру, ни даже Ин-гэ. Или нет, скорее я опознал Ин-гэ как человека, который поднял меня и помог мне свершить месть, но не как человека, которого я встречал при жизни. Всё, что кроме этого, просто редкие вспышки. А потом я очнулся разумным лютым мертвецом.       Это было… познавательно.       Обычно лютые мертвецы следовали трем способам отомстить своим убийцам. Первый – продолжать сражаться так, как мертвец сражался при жизни. Такое обычно случалось с солдатами, воинами, бандитами и наемными убийцами. Людьми, привыкшими к сражениям и убийствам, пока были живы. Это также объяснялось мышечной памятью. Второй – несвязные удары. Просто бить все, до чего дотянется, любым возможным способом. Последними были лютые мертвецы, которые пытались убить своих убийц точно тем же способом, каким они сами умерли. Схватить и утопить, связать и избить или даже скинуть с высокой крыши. Не Миньшен видел их все. Суть теории состояла в том, что мертвецы закономерно фиксировались на своей собственной смерти. Теперь же у них было свидетельство взаправдашнего лютого мертвеца, объясняющее это поведение.       Они ещё расспросили Вэй Нина о том происшествии на тропе Цюнци, когда Вэй Усянь был ранен. После этого они взяли перерыв и пообедали.              Последним из их списка был Вэй Усянь.       В отличие от остальных, Вэй Усянь повел их в бамбуковую рощу, где были установлены несколько плоских камней. Следователи достали бумагу и чернила с кистями и приступили к опросу. Его рассказ соответствовал тому, что поведали Вэй Нин и Вэй Цин, хотя и включал больше описаний ее жалкого вида. Свои грубые заявления и использование Чэньцин для вызова трупов на тропе Цюнци он объяснял только: «Я был зол».       – У тебя всегда был такой плохой характер? – спросил Лань Ванцзи. – Я никогда не замечал этого раньше.       Вэй Усянь рассмеялся.       – Разумеется, не замечал! Я никогда не злюсь на тебя. Есть несколько вещей, которые могут довести меня, и Лань Чжань не способен ни на одну из них. И, если начистоту, тут была другая ситуация. Обычно я предсказуемо злюсь в определённых ситуациях, например, когда кто-то оскорбляет моих родных. Но меня также злит, когда кому-то причиняют боль без должных оснований. Мне казалось, что люди вокруг меня разделяют мою уверенность в том, что кем бы ни был человек, он не заслуживает мучений. В этот раз я как будто был единственным, кто видел, что происходило на тропе Цюнци, и думал, что это неправильно. Стольким людям причиняли боль такими жестокими и систематическими способами. К тому же, втянутые в это люди не были незнакомцами. Вэй Цин и Вэй Нин сделали так много для меня и были так добры. Они не заслужили этого. Они нуждались в помощи, и я мог им ее предложить.       Вэй Усянь сказал это так просто.       – Что случилось после того, как Вэй Цин потеряла сознание?       – Ну, сначала я ее поймал. Затем я спросил, кто убил А-Нина. Надзиратель заявил, что он умер от падения со стены, и это случилось по его собственной вине. Забавно, что сейчас они узнали его, а раньше нет. Я уточнил. Спросил их: «Никто не посмеет убить даже одного живого человека? Это так?». Они подтвердили, что именно так. Тогда я сказал им, что понял, что они имели в виду – те люди были всего лишь псами-Вэнь, а псы-Вэнь не люди, и потому, если надзиратели убьют их, это не будет считаться убийством человека.       – Весьма дерзко, не так ли? – осторожно спросил Не Миньшен. Его желудок ухнул вниз. Ему вспомнилась война, и то, как все шутили и говорили, что Вэнь всего лишь псы, а не люди. Он видел то, о чём говорил Вэй Усянь. Вероятно, это была худшая часть.       – Увидь вы, как они побледнели, и это виноватое выражение «ты-читаешь-мои-мысли», вы бы так не думали, – сухо ответил Вэй Усянь. – Они могли даже не отвечать, мне не требовалось иное подтверждение. Темная энергия хранит эмоции и воспоминания того, что произвело ее. Насколько подробно? Я мог получить представление обо всех смертях, и совершенно точно все они были связаны и избиты. К тому же, то, как они преследовали своих убийц, было еще одной подсказкой.       Ох.       – Я узнал, как они умерли, и разозлился. Но я пытался держать себя в руках и попросил убийц А-Нина выйти вперед. Я сказал, что если они не сделают этого, я убью их всех, чтобы эти люди не ушли от наказания. Кто-то пытался возразить, говоря о том, как Юньмэн Цзян и Ланьлин Цзинь хорошо ладили, и это еще больше выбесило меня. Пытаться использовать политику, чтобы прикрыть свои грешки? И потому я позволил Вэнь Нину свершить его месть. Я унёс Вэнь Цин и нашел лошадей. Я собирался увезти ее куда-нибудь в безопасное место, когда ко мне обратился один из Вэнь. Думаю, это был Кан Синь. Хах. Он сказал мне, что есть хижина, куда они уводили людей, запирали там и избивали. И выйти оттуда пленники могли только ногами вперед. Я пошел туда и нашёл там горстку заклинателей, которые выглядели так, будто были избиты. Я сказал им выходить. Все просто забегали вокруг, но те, кто знал и доверял Цин-цзе, организовали лошадей и сходили за Бабулей и А-Юанем. Лошадей было не так уж и много, поэтому на каждую приходилось по два, а то и по три всадника. Я забрал А-Юаня у Бабули. Я понимал, что она боялась того, что я сделал, но у меня не было времени утешать ее. А-Юань просто не реагировал. Это встревожило меня. Я точно понял, что он голодал.       – Как вы поняли? – спросил Не Миньшен.       – Он не реагировал на странного человека, которого он, как я знал, боялся, и который забрал его у бабушки. Ему было меньше года, и он не плакал. Это не нормально.       Нет, сам себе признался Не Миньшен. Не нормально.       – У него не было сил даже плакать. Это сказало мне больше, чем все остальное. И он был лёгким. У него не было того жирового слоя, который есть у каждого здорового ребенка, но я мало что знаю об этом.       – Откуда вы знаете столько о последствиях голодания? – спросил Не Миньшен.       – Эм, кузен?.. – Не Хуайсан попытался остановить его.       Вэй Усянь всего лишь холодно глянул на него.       – Я помню себя в таком состоянии, конечно же. Хотя мне тогда было шесть или семь. Скорее всего, семь. И я был в лучшем положении, чем А-Юань. Я мог украсть еду или покопаться в отбросах, но он был слишком маленьким, к тому же те надзиратели не допустили бы ничего подобного. Это все?       Они задали ему еще несколько вопросов о том, почему он не выбрал другого способа разобраться с ситуацией на тропе Цюнци. Они подтвердили суждения Вэй Цин о темной энергии. Они также спросили о Цзинь Цзысюне и о том, что произошло на тропе Цюнци во второй раз, прежде чем поблагодарили его.       На обратном пути Лань Ванцзи шел в хвосте, а Не Миньшен думал обо всем, что он узнал. Одна фраза вновь и вновь приходила ему на ум:       Они нуждались в помощи, и я мог им ее предложить.              От автора:       Пытаться передать события устами маленького ребенка было интересно.       Точка зрения А-Юаня на то, что его мама страшна, была вдохновлена работой Yesterday Upon The Stair by PitViperOfDoom из фандома Boku no Hero Academia.       Итак, у меня был план для этой главы, но потом я решила делать опросы. Что вы думаете? У меня хорошо получилось? Или вы бы предпочли что-нибудь еще, кроме пересказа событий из книги?       Действие в следующей главе будет разворачиваться параллельно с этой, но теперь с точки зрения ВИ. И без допросов. Будьте готовы к кризису сексуальности.              Хэдканоны:       НХС: Думаю, сегодня поговорим о НХС. НХС очень умный, но умные люди частенько попадают в фокус всеобщего внимания, как это случилось с ВИ. И все знают, что значит быть в центре внимания общества. Рождаются слухи. Всякие слухи. Не совсем то, что хотел бы НХС. К тому же, я вижу его человеком с развитым инстинктом самосохранения, которое принимается многими его современниками за трусость. Мне кажется, что НХС просто желает жить мирно, чтобы спокойно наслаждаться искусством.       К несчастью, это не устраивает его брата. НМЦ не понимает нежелания учиться сражаться или защищать себя и обладает более высоким чувством ответственности сперва как наследник, а затем и Глава Ордена. В сравнении с ним НХС был балованным, возможно из-за разницы в возрасте, возможно из-за того, что их отец умер, когда он был совсем ребенком. НМЦ также взял на себя ответственность вырастить НХС после смерти их отца, потому что их мать тоже уже умерла. Старшие братья, взявшие на себя родительскую роль в отношении младших, склонны иметь высокое чувство ответственности помимо прочего.       Потом то, как умер их отец, что я считаю чем-то болезненным для юного НХС, которому пришлось стать свидетелем того, как его единственный родитель сходит с ума. Знание и понимание, что их способ заклинательства и сабли делают с людьми, вынудило НХС решиться не кончить также, поэтому он избегает использовать свою саблю столько, сколько может. Полная противоположность НМЦ, который считает это обычной и приемлемой ценой.       Мне кажется, что в действительности НХС хорош в административной работе. Теперь, когда я думаю об этом, он, возможно, похож на Шан Цинхуа (только без частых панических атак и общего бесстыдства). Парень на заднем фоне, который убеждается, что все работает гладко. К сожалению, Орден Не известен своей воинской доблестью, поэтому НМЦ не удовлетворен этим. Также, в книге, я уверена, что НХС не фокусировался ни на чем конкретно, поскольку был занят поисками тела брата. Затем, когда он понял, что должен свести счеты с ЦГЯ, он позволил впечатлению некомпетентности продолжаться, так он мог и дальше плакаться ЦГЯ и ЛХ и следить за ними.       Не Миньшен не вполне понимает, насколько умен и проницателен НХС. Единственный, кто полностью это понимает, это НМЦ. ВИ и ЦЧ знают немного, благодаря их дружбе и собственной проницательности. ЛХ и ЦГЯ получали подсказки от НМЦ (ни один из них этого не понял).