Дом мертвых бабочек

      Нейтан проснулся с адской головной болью. Она вгрызалась изнутри, давила на виски.       Выключив будильник, которым весело играл телефон на тумбочке, Нейтан пробормотал что-то пошевелившейся рядом Тейлор, хотя и сам не знал толком, что именно. Сев на постели, потер глаза и виски. Глянул на брата: Лин спал на диване, завернувшись в одеяло. Тоже пошевелился.       Все они медленно и нехотя просыпались, чтобы пойти на похороны Брендона.       Для начала Нейтан отправился в ванную, прихватив телефон. Достал из сумки, с которой они приехали, таблетку и проглотил ее, не запивая водой. Пока чистил зубы и брился, подумал, что его сейчас стошнит от боли, но после душа стало гораздо легче. Нейтан специально поставил будильник пораньше, чтобы не бежать в последний момент. Тейлор знала и вставать наверняка не торопилась, а вот Лина стоило предупредить.       Телефон завибрировал новым сообщением. Когда Нейтан не удосужился посмотреть, завибрировал снова. С раздражением усевшись на закрытый унитаз, Нейтан прочитал сообщение от редактора и настрочил ей короткий ответ. Сам виноват, стоило предупредить, что он уедет.       Раньше Нейтан каждый день ездил в редакцию, писал статьи. Теперь большую часть времени он занимался книгой, а в редакции просто подрабатывал. Надо было сообщить, что его не будет.       Известие о смерти Брендона выбило из колеи. Нейтан даже не подумал о таких насущных мелочах вроде работы.       Одевшись, Нейтан сунул телефон в карман и вышел из ванной.       Тейлор уже проснулась, но еще оставалась податливо-сонной, нежилась в постели и приоткрыла один глаз:       — Пора?       — У тебя есть полчаса. Если не хочешь пробовать завтрак моей матери, можешь не торопиться.       Тейлор сморщила нос: завтраки она игнорировала. Но сейчас всё-таки стала выбираться из постели. Нейтан глянул на диван, но там валялось только небрежно кинутое одеяло. Рюкзак Лина, как и он сам, исчез.       — Он вскочил сразу за тобой, — Тейлор проследила за взглядом. — Очень мило поблагодарил и сказал, что в доме есть другие ванные. Кажется, он был смущен, я не стала его задерживать.       Проскользнув мимо Нейтана, Тейлор заняла ванную, а он решил, что ему нужна чашка кофе, иначе он не сможет пережить этот длинный день. Думать о похоронах не хотелось. Хотя об этом напоминал каждый жест, каждый шаг. Даже неудобная черная одежда: Нейтан не любил брюки, предпочитая джинсы, но сегодня мероприятие обязывало. Он понадеялся, что простой темной рубашки будет достаточно.       Половицы скрипели под ногами, когда Нейтан вышел в коридор, утопающий в утреннем полумраке. Окон тут было мало, через них сочился болезненный сумрачный свет. День обещал быть пасмурным и дождливым.       Всё здесь пахло пылью и прошлым. Нейтан в нерешительности остановился, провел ладонью по стене. Деревянные панели казались прохладными, солнце сюда вообще не заглядывало. В детстве Нейтан любил воображать, что если найти нужную панель, то откроется тайный ход.       Краем глаза он заметил темный силуэт, прямо у окна в конце коридора. Слишком высокий для Лина, широкоплечий, в красно-черной рубашке… как Брендон. Точно как Брендон.       Резко повернувшись, Нейтан увидел пустоту. Да из-за неплотно прикрытой двери слышался шум воды Тейлор.       Никого. Да и как тут мог быть Брендон, если сегодня его будут хоронить?       Лин говорил, что дом полон призраков. Брендон всегда снисходительно улыбался, что главные призраки тут — они сами. Ну, или его мать, когда возвращалась из психушки в моменты просветления. Лин обижался и заявлял, что они ничего не понимают. Он верил в призраков.       Нейтан никогда не возражал Брендону. Ему хотелось видеть одобрение в глазах Брендона, хоть в чьих-то глазах, ощущать, что кто-то на его стороне. И ровесник Брендон казался более надежной кандидатурой, нежели брат, который на целых семь лет младше. В детстве это целая пропасть!       Теперь Нейтан жалел, что никогда не говорил Лину: он тоже верит в призраков. Может, Лин тоже жаждал поддержки и одобрения.       Нейтан тоже слышал шаги гулкими ночами, замечал силуэты краем глаза. Наверное, у него слишком богатое воображение. Оно, конечно, теперь позволяло писать книги и создавать «леденящие душу триллеры», как писали в газетах, но сейчас явно сыграло дурную шутку.       Рассеянно проведя рукой по волосам, Нейтан отвернулся от окна и зашагал вниз.       Кухня всегда была самым уютным местом Эшмор-хауса. Небольшая, почти уютная, всегда очень теплая. Родители не экономили на отоплении, но в воспоминаниях Нейтана дом всегда оставался прохладным. Да и сегодня ему так казалось: по полу гуляли сквозняки, так что даже установленная современная система отопления не справлялась.       А вот маленькое пространство кухни прогревалось. Старый потертый стол из настоящего дерева будто остался с прошлого века, как и многочисленные шкафчики и развешенные связки чеснока и специй. А вот техника была вполне новой, даже кофе-машина стояла.       Эстер Эшмор хлопотала за плитой. Уже упакованная в строгое черное платье, со стянутыми в узел волосами. Она надела простой передник в клеточку и переворачивала что-то на шкворчащей сковороде.       — Доброе утро, — поздоровался Нейтан. — Плотный завтрак?       — Как любит твой отец. Будешь?       — Нет, только не сегодня. Выпью кофе.       Про Тейлор не спросила, и это царапнуло Нейтана. Еще до поездки, Тейлор сказала, чтобы он не говорил с матерью о ней, «я сама должна найти общий язык». Но если так и дальше пойдет, вряд ли они еще раз приедут в гости к Эстер. Тейлор не обязана терпеть пренебрежение.       Когда Нейтан жил в доме, раз в неделю приходили две женщины из деревни и занимались уборкой. В таком большом доме это занимало прилично времени. Но сколько себя помнил Нейтан, готовила мать сама. Ей то ли доставляло удовольствие, то ли она полагала, что это ее долг.       Налив себе крепкого черного кофе, Нейтан с удовольствием вдохнул его аромат:       — Не думал, что вы купите кофемашину!       — Идея Брендона.       Нейтан сжал чашку руками. Нет, он еще не готов думать о Брендоне. Сегодня, безусловно, придется, когда он будет смотреть в его бледное мертвое лицо, но только не сейчас. Пока не готов.       — Лин заходил? — спросил Нейтан, чтобы перевести тему.       Мать поджала губы. Что означало, что ей что-то не нравится:       — Он не пожелал тут завтракать. Ушел на крыльцо.       — Не удивительно. Почему ты не дала ему любую другую комнату?       — Потому что он уже взрослый и не стоит потакать его страхам. Я и так слишком избаловала его в детстве. Увы, мое упущение.       — Да он спать не мог! — Нейтан начинал злиться. — Неужели не могла пойти ему навстречу? Ты другие двери заперла!       — Они всегда заперты, Нейтан Эшмор. Поговорим с тобой о воспитании, когда заведешь собственных детей.       Голос матери источал лед, способный заморозить весь мировой океан, и Нейтан прикусил язык и готовые сорваться едкие слова. Он прекрасно знал это выражение лица Эстер, ничем хорошим перепалка бы не закончилась. Она просто обидится и наградит его молчанием. Не будет разговаривать, пока он сам весь не изведется и не придет просить прощения. Ничуть не чувствуя себя виноватым, просто слишком невыносимо это молчание — уж в нем-то он точно виноват.       Обычно Нейтан знал, когда промолчать и не лез на рожон. У Лина выходило хуже, он всегда был более несдержанным, а потом робко пытался разговорить мать, но она обиженно молчала, пока он не приходил извиняться.       Нейтан считал Лина избалованным, но сейчас начал подозревать, что это были слова матери. Слова, но не реальные поступки, которые могут слишком сильно расходиться и показывать истинные намерения.       Эстер искренне верила в избалованность и надуманные страхи Лина. Как и верила в то, что у нее были причины обижаться.       Нейтан ушел с кухни молча, пока и он сам что-нибудь не наговорил. Делать этот день еще хуже ссорой с матерью не хотелось.       А может, он просто всегда полагал, что побег может помочь. Хоть в чем-то. Убежать если не от себя, то хотя бы от призраков. Тех, что видятся краем глаза, и тех, что скрывается в плотно сжатых губах матери.       Нейтан вовсе не ощущал себя взрослым мужчиной, состоявшимся человеком, успешным автором. Он снова был мальчишкой, который жаждет одобрения матери, внимания отца и боится оборачиваться.       Входная дверь не скрипела, хотя Нейтану казалось, что должна бы. Лин сидел на ступеньках крыльца, и ложка в его руках билась о стенки керамической миски. Он с аппетитом ел рисовую кашу.       Свет нарождавшегося утра казался мутным, как будто размывающим крыльцо, дом, саму жизнь — особенно с белесым туманом, который уплотнялся к деревьям. Влага гладила выбритые щеки Нейтана. Не удивительно, что так разболелась голова: вчера было тепло! Но солнце явно осталось в Лондоне.       Лин не изменил себе. Брюкам он предпочел черные джинсы, правда, не подранные, вместо рубашки на нем было что-то вроде футболки с длинным рукавом. Несмотря на прохладу и морось, он чуть закатал рукава, видимо, так есть удобнее.       Нейтан поежился. Всё-таки стоит взять с собой на похороны пальто, в машине должно лежать.       Лин коротко глянул, но ничего не сказал. Нейтан помялся немного, потом спустился на пару ступенек:       — Можно?       Лин молча подвинулся, Нейтан устроился рядом. Ужасно хотелось курить, но Лину точно нельзя, и дышать дымом ему не стоит. Поэтому Нейтан пригубил кофе, который уже не казался горячим.       На левом запястье Лина красовалась татуировка, которую до этого не было видно из-за рукавов: чернильный мотылек, распластанный на бледной коже.       — Как необычно, — сказал Нейтан. — Красиво. Хотя мне казалось, ты не любишь мотыльков.       Лин резко одернул рукава, скрывая татуировки, и едко ответил:       — Ну как же, смотрю в лицо своим страхам.       Нейтан решил не продолжать тему. Он не очень представлял, как и о чем говорить с теперь уже выросшим Лином, еще и справедливо опасался, что может сказать что-нибудь не то. Он бы не хотел.       Но теперь ему казалось, что даже представления и воспоминания не совсем верны. Он видел то, что ему говорили, а не то, что было на самом деле. Избалованный любимчик матери, как же в детстве Нейтан этому завидовал! Пытался себя уговорить, что брату из-за его больного сердца нужно больше внимания, и всё равно, когда мать трепала Лина по голове или порывисто прижимала к себе, внутри Нейтана поднималась одна мысль: почему не его? Пусть он здоров и бодр, ему тоже хочется!       Он предпочитал не замечать хмурого выражения лица Лина, которого такое внимание не радовало. Быть любимчиком, быть лучшим и постоянно оправдывать ожидания. Интересно, с каким скандалом Лин уезжал?       — Я хочу выяснить, из-за чего на самом деле погиб Брендон, — Лин поставил пустую миску на ступеньку ниже и обхватил себя руками. Тоже подмерзал. — Можешь помочь мне или валить. Сбегать, как всегда.       Слова будто резали — может, потому что были правдой. Нейтан бросил Лина, бросил Брендона и уехал в Лондон, едва представилась возможность.       Он звал с собой Брендона. Ровесники, они могли бы жить вместе первое время, даже если Брендон не поступил в колледж. Тот отказался. Улыбнулся, как всегда, тепло и мягко.       — Мой дом здесь, Нейт.       Эштон-хаус был плотью и костями Брендона. Куда больше, чем Нейтана и Лина. Хотя истинной причины, почему Брендон не поехал в Лондон, Нейтан так и не узнал. По правде говоря, не захотел выяснять. Просто разозлился и собрал вещи — а потом пришлось ругаться с матерью.       Лин был младше на семь лет. Но спустя семь лет Нейтан даже не подумал о том, что младший брат захочет уехать и выберет его путь, а не путь Брендона.       — Думаешь, за его смертью что-то кроется? — негромко спросил Нейтан.       — Не знаю. Но даже если он… сам, должна быть причина. Мать ничего не говорит. Значит, надо выяснить.       — Хорошо.       Вот так просто. Одно короткое слово, но на душе у Нейтана стало чуть легче. Признать смерть кузена было непросто, даже сейчас Нейтан не был готов. Но выяснить правду о его гибелии — это казалось правильным.       Если при жизни Нейтан подвел кузена, то попытается хоть немного после его смерти.       Вокруг дома не стояло забора, как у большинства подобных особняков. Просто гравийная дорога, на которой сейчас в тумане машина Нейтана. Стоило отогнать ее в гараж, конечно, но раз уж с утра снова ехать, Нейтан не видел смысла.       Сад казался аккуратным и в меру ухоженным, насколько Нейтан вообще разбирался в садах. Только плющ упорно отвоевывал себе часть стены. За кустами начинался лес. Крепкие деревья, шелестящие листвой, что сейчас запутывалась в белесом тумане. Это могло казаться пугающим — или умиротворяющим.       Лин всегда опасался призраков и темного мрака у корней деревьев. Брендона они привлекали, он восхищался неизведанным. Нейтан оставался между ними, предпочитая держать обоих за руки.       Он и сам не заметил, когда обе ладони выскользнули. Когда он сам их отпустил. Ушел, не оглядываясь. Пусть потом созванивался с Брендоном, но их дороги разошлись в тот день, когда Нейтан уехал из Эшмор-хауса.       Лин сидел рядом, не касаясь брата, съежившийся от холода, какой-то потерянный, растерявший все иголки. Нейтан был близок с Брендоном, пока не уехал. Но когда тот и Лин остались вдвоем, наверняка они тоже сблизились. Может, сейчас Лин тоже пытается осознать мысль, что Брендона больше нет.       — Пойдем к реке, — предложил Нейтан. Ему хотелось расшевелить брата.       Тот глянул с искренним изумлением:       — Сейчас?       — Да тут пять минут. А мать говорила, выезжаем в девять. Есть время.       Нейтан сделал хороший глоток кофе, довольный своим внезапным озарением. Речку любили все дети Эшмор-хауса: летом купались, зимой просто гуляли. Она никогда не замерзала, даже в мороз.       — На речку, где вы мне прыгать не давали? — хмыкнул Лин.       Там были деревья, которые клонились к воде. К ним прицепили веревку, если ухватиться за нее и хорошенько разбежаться, то можно провести пару волшебных мгновений, буквально паря в воздухе. Главное, потом вовремя отпустить привязанную к веревке дощечку и взметнуть побольше брызг, рухнув в реку. Пару раз Нейтан больно бился о воду, но это никогда не останавливало.       — Ты ходил за нами с Брендоном хвостиком, — поддразнил Нейтан. — Когда был совсем маленьким. И плакал, если мы не брали тебя в свои игры.       — Я так хотел с этой веревкой прыгать! А вы вечно считали меня маленьким.       — Да нельзя тебе было.       Нейтан сказал это почти с досадой, и Лин, до того явно веселившийся, посмотрел с удивлением:       — В смысле?       — Ну… из-за сердца…       Нейтан не понимал, что он сказал не так, но видел, как изменилось лицо Лина. Вмиг он из веселого подростка превратился в замкнутого и закрытого. Нейтан почти услышал хлопок, с которым брат закрыл внутреннюю дверцу.       — Тоже хотел запереть меня в доме, сунуть под стекло, как мертвого мотылька? — холодно осведомился Лин. — Ты не так уж отличаешься от матери. Или от отца, которому всегда проще промолчать.       Нейтан на миг разозлился, но ярость быстро потухла. Он пробормотал что-то вроде «извини» и уткнулся в чашку с не допитым кофе. Меньше всего на свете Нейтан хотел быть похожим на родителей. Но куда больше его сейчас угнетали воспоминания, после которых он стал считать Лина хрупким. После которых действительно не пускал его к их активным играм с Брендоном.       Лин вряд ли помнит, ему тогда было лет пять. А вот Нейтану исполнилось двенадцать. Он пришел после школы и знал, что Брендона задержали за очередную беготню по школьным коридорам, а вот Лин уже дома, так что они могут пойти на речку. Брендон догонит.       Нейтан искал брата по дому, представляя, как они устроятся на травке, уже по-весеннему теплой. Но брата не было. Как и родителей. Тогда еще не было мобильников, так что Нейтан просто ждал. Потом пришел Брендон, но он тоже ничего не знал.       Родители вернулись к ночи, когда Нейтан и Брендон уже не первый час сидели в гостиной, испуганные и взволнованные. Тогда они уже не сомневались, что-то случилось.       Родители вернулись, но Лина с ними не было. Отец пояснил, что тот в больнице, где подлечат его сердце. Увидеть нельзя, но он вернется, как только врачи закончат.       — Если вернется, — резко сказала мать.       Эти слова врезались в сознание Нейтана. Он знал, что отец не ходит из-за сердца. Он боялся, что теперь и с Лином случится что-то плохое — или он вообще умрет. Нейтан был достаточно взрослым, чтобы понимать, что такое смерть. Но она казалась далекой и нереальной. Не тем, что приходит внезапно и может забрать брата из соседней кровати.       Нейтан всю ночь проплакал в подушку, тихо, боясь, что Брендон в соседней комнате услышит. Но тот и сам на следующее утро выглядел подавленным.       Лин вернулся домой через пару недель. Худой, бледный, но с порога заявивший Нейтану, чтобы тот не смел трогать его новый паровозик, который подарили родители.       С тех пор Лин больше не попадал в больницы так стремительно и внезапно, но тогда Нейтан стал пристальнее следить за братом. Тот уставал быстрее других, часто предпочитал оставаться дома, иногда тер грудь, но в целом, был обычным ребенком.       Нейтан не умел быть старшим братом, не понимал ни в детстве, ни сейчас, как вести себя с колким и решительным Лином. Но очень бы хотел. Он утопил в чашке с кофе свое беспокойство и воспоминания о той мрачной ночи, когда думал, что брат может умереть.       — Лин…       — Что еще?       — Я неплохо устроился в Лондоне, если у тебя возникнут проблемы… ну, ты можешь ко мне обратиться.       — Какие еще проблемы?       — Если тебе нужны деньги…       — Я могу о себе позаботиться!       Фраза была резкой, злой, как будто Лин говорил ее не в первый раз или пытался убедить в этом самого себя.       — Нянчиться со мной не нужно. Обходился же без тебя.       — И мне жаль.       — Иди к черту, Нейт!       Вздохнув, Нейтан пробормотал:       — Лучше всё-таки пройдусь до реки.       Голова снова болела, таблетка не особо помогала, и Нейтан совершенно терялся, как разговаривать с Лином. Кажется, любая фраза звучала совсем не так, как Нейтан задумывал. А Лин не хотел слушать: может, в этом он точно был эгоистичным или избалованным.       Поставив пустую чашку на крыльцо, Нейтан решил забрать ее на обратном пути. Сунул руки в карманы и зашагал по мокрой от росы траве к деревьям. Он так задумался, что не обращал внимания на туман, да и голове при ходьбе стало лучше.       — Нейт!..       Он остановился и с удивлением обернулся. Лин стоял около крыльца, на его рыжеватых волосах оседала морось. Он смотрел куда-то за Нейтана, на лес и деревья. Расширившимися глазами, как будто видел там что-то странное. Или ужасное.       — Нейт, — голос Лина дрогнул, хотя смотрел он на деревья. Его губы казались бескровными. — Не ходи туда. Пожалуйста.       Нейтан обернулся на деревья, но не увидел ничего странного. Обычный лес, сейчас туманный. Дорогу Нейтан помнил прекрасно, совсем недалеко.       — Пожалуйста…       Рассеянно кивнув, Нейтан развернулся и зашагал к крыльцу. Лин его не ждал, нырнул обратно в дом. Нейтан только подобрал чашку и пустую миску из-под каши.