Дом мертвых бабочек

      «Привет, незнакомец».       Нейтан стоял посреди комнаты и, прищурившись, смотрел на надпись. Аккуратно выведенные буквы, с будто бы насмешливым наклоном. Закованные в броню из рамки, но без стекла, большие, как два сложенных плаката из разворота журнала.       Надпись висела над изголовьем кровати, на выцветших темно-зеленых обоях, которые, как и весь дом, носили припыленный оттенок викторианской эпохи.       Брендон подарил этот плакат Нейтану, когда ему исполнилось семнадцать. Мир тогда казался большим и чертовски удивительным, они узнавали его и самих себя — постоянно оказываясь незнакомцами.       Брендон произносил фразу с едва уловимой насмешкой, обращаясь к Нейтану. Как будто говорил «уж я-то знаю, кто ты на самом деле».       Примерно так же себя ощущал сейчас и Нейтан. Незнакомцем, чужаком, о котором Брендон даже в могиле знает куда больше, чем он сам о себе.       Удивительно, что плакат так и висит в его старой комнате.       Лин улегся в гостиной и отдыхал, Тейлор восторгалась коллекцией бабочек и с интересом ее изучала. Нейтан решил не терять времени и отпереть все комнаты на втором этаже. Лин явно не знал, где ключи, но у Нейтана была хитрость. Точнее, у Брендона: он был в курсе, где хранится универсальный ключ, который Эстер обычно не доставала. Она показала Брендону из-за матери, чтобы он мог запереть ее, если вдруг случался приступ.       Ключ лежал в старом ящике на кухне, как и помнил Нейтан, среди вороха ветхих тряпок. Нейтан отпер все двери в комнатах, но зайти решил только в одну, ту самую, в которой провел большую часть своей жизни.       Комната была той же, с зелеными обоями и темными панелями из дерева, тянущимися вдоль нижней трети стен. И всё же неуловимо изменилась: на комоде с потертыми углами лежали книги и блокноты, которых Нейтан не помнил, на стене пришпиленный плакат какой-то музыкальной группы, из-под кровати торчал уголок ящика, и он точно не принадлежал Нейтану.       С удивлением он понимал, что в его комнате кто-то жил после него. Почему-то открытие почти ужасало. Нейтан не прикасался к вещам, но обошел комнату, чтобы отыскать более четкие указания, кто тут был. Брендон? Но забытый восковой мелок намекал на то, что Лин.       — Забавно, — пробормотал Нейтан. — Чем Лину его комната не угодила?       — Слишком близко к бабушке, далеко от тебя. Здесь можно было представить, что ты вернешься.       Нейтан думал о смысле слов, поэтому не сразу сосредоточился на голосе. Да и тон звучал привычно, Брендон часто высказывался вот так, почти отстраненно, но по делу. Задумавшись о Лине, Нейтан не понял, что воспринял как само собой разумеющееся голос Брендона.       Вот только он мертв. Нейтан пришел с его похорон, а родители и сейчас на поминальном обеде. Нейтан похолодел, собрал в кулак всю волю, чтобы медленно обернуться.       Как он и думал, комната была пуста. Осторожно выглянув в коридор, Нейтан тоже никого не увидел. Он перевел дыхание, только сейчас поняв, что почти не дышал. Может, и ему стоит отдохнуть, утро выдалось не самым простым в жизни.       В следующий момент Нейтан понял, что двери всех комнат на этаже распахнуты настежь. Хотя он точно помнил, что не открывал ни одной, кроме этой.       Родители вернулись ближе к вечеру.       Нейтан, Тейлор и Лин как раз сидели на кухне и ужинали разогретыми овощами. Тейлор хотела что-нибудь приготовить, но Нейтан прекрасно знал, насколько ревностно мать относится к кухне, поэтому настоятельно посоветовал ничего не трогать. Тем более, в холодильнике нашлось много еды.       Нейтан боялся, что, влетев на кухню, Эстер начнет причитать или жалеть Лина, чего последний просто не переносил. Но вместо этого мать вошла молча, плотно сжав губы. Перед собой она катила коляску мужа.       Родерик Эшмор выглядел уставшим, он кивнул сыновьям и слабо улыбнулся Тейлор.       — Очень жаль, что вас не было, — сухо сказала Эстер. — Нейтан, я надеялась, ты вернешься. Все спрашивали.       Нейтан счел за лучшее промолчать.       — Как ты себя чувствуешь, Лин? — повернулась Эстер к младшему сыну.       Он отдыхал весь день, за ужин принялся с аппетитом, и за столом царило почти воодушевленное настроение. Но сейчас словно порыв сквозняка резко задул несуществующие свечи, сразу стало зябко и неуютно. Кухня показалась вдруг слишком холодной и каменной.       — Нормально, — выдавил Лин. Он отодвинул от себя тарелку с недоеденными овощами. — Я лучше еще пойду посплю.       Он почти боком вышел из-за стола и скользнул в гостиную. Эстер вздохнула, это могло означать что угодно, и покатила коляску дальше по коридору. Когда-то родители жили наверху, но после того, как отец перестал ходить, они перебрались в комнату на первом этаже. На лестнице, конечно, был специальный пандус для коляски, но отец поднимался по нему крайне редко. Как и мать, так что второй этаж всегда был в распоряжении детей.       Нейтан и Тейлор доели в молчании. Она вызвалась помыть посуду, он ей помогал.       В конце коридора горел свет, видимо, родители еще не легли, но и не выходили. В гостиной было темно, и Нейтан не знал, ушел ли брат к себе или остался там. Они же пошли к себе.       — Понимаю, почему ты не хотел знакомить со своей семьей, — сказала Тейлор.       Она сидела на кровати и, перекинув темные волосы на бок, заплетала в аккуратную косу на ночь. Локоны вились после строгого пучка весь день и постоянно выбивались.       Тейлор повернулась, так что половину ее лица освещал мягкий свет от напольной лампы с тканевым абажуром. Нейтан вышел из ванной, в одних брюках, на груди еще не высохли капли воды.       — Они… своеобразные, — хмыкнул Нейтан.       Он присел на постель и коснулся губами обнаженного плеча Тейлор. Не смог удержаться, она казалась такой привлекательной, ее кожа привычно пахла лавандой после геля для душа. Тейлор всегда невысказанно обещала покой — и даровала его. В отличие от настоящего «дома», который нес с собой смутную тревогу. Как тени, видимые уголками глаз. Пролетевший мотылек, случайно коснувшийся затылка.       Нейтан эгоистично радовался, что Тейлор поехала вместе с ним. Она словно была островком чего-то разумного, делала всё вокруг реальным и наполненным смыслом. Без нее Нейтан сам бы тихонько сошел с ума в этом доме.       И всё-таки он не хотел, чтобы она оставалась здесь только из-за него. Это несправедливо.       Нейтан вскинул голову:       — Ты уверена, что хочешь остаться? Давай завтра вечером отвезу в Лондон, как и собирались.       — Не терпится от меня избавиться? — шутливо фыркнула Тейлор.       — Ты знаешь, что нет. Но это… дурное место.       — Всё в порядке.       Закончив с косой, Тейлор быстро навязала резинку и повернулась к Нейтану. Ее лицо было настолько близко, что он ощущал мятный запах ее зубной пасты.       — Ты молодец, — искренне сказала Тейлор, — что не бросишь брата одного. Он чем-то напоминает тех подростков, которых я видела в реабилитационных центрах, такой же потерянный. И тебя напоминает, когда мы только познакомились. Но ты не боялся, а он — боится. Этот страх настолько въелся, что он его даже не замечает. Он бы здесь совсем потерялся за неделю. А ты — его старший брат. Весомый ориентир.       Нейтан усмехнулся:       — Вряд ли я ему нужен.       — Он любит тебя, Нейт. Просто не знает, как об этом сказать. Как и ты. Познакомившись с вашей матерью, я не удивлена.       Нейтан опустил глаза, ощущая себя смущенным. Он прекрасно знал, что и правда не умеет выражать эмоции, не понимает, как выплескивать их в окружающий мир. Может, поэтому он и начал писать: так оказалось куда проще говорить о важном.       Он не подумал, что Лин может быть таким же. Он более юный, еще не выросший до конца подросток, которому проще всего демонстрировать миру злость.       К тому же, Нейтан действительно бросил его здесь. Лин имеет право злиться. И не понимать, о чем думал Нейтан. Как стремился скорее сбежать, расправить крылья, сбросив с них тельца мертвых мотыльков. Как был уверен, что любимчику матери тут точно лучше, чем ему.       Ладонь Тейлор легла на щеку Нейтана. Она подняла его голову и мягко коснулась губами его губ. Отстранилась:       — Рано еще спать. Расскажешь о Брендоне?       — Как он умер? — голос Нейтана дрогнул. Он думал об этом. Размышлял, что могло заставить жизнерадостного кузена захотеть умереть — и правда ли это было его собственным желанием.       — Если хочешь, Нейт. Но я думала, ты расскажешь о том, каким он был при жизни. Как вы здесь жили раньше?       — Привет, незнакомец!       Брендон стоит, сунув руки в карманы, покачивается с носка на пятку. Его глаза смотрят насмешливо из-под нависшей челки, которую он вздумал отращивать. Говорит, это модно.       Брендону тринадцать, как и Нейтану. Но сегодня именно Брендон чувствует себя хозяином положения, тем, кто руководит их маленькой компанией и снисходит до остальных.       — Это там? — спрашивает Нейтан, нетерпеливо смотря за спину кузена. Искрится в летних лучах ручей, через который перекинуто дерево. Два дня назад прошла сильная гроза, многие деревья повалились, и тут наконец-то появился долгожданный мостик. Его нашел Брендон.       — Ага, — довольно отвечает он. — Пошли!       — Мы не упадем? — спрашивает Лин.       Ему всего шесть, он цепляется за ладонь Нейтана и смотрит на бревно с любопытством.       — А ты трусишь? — хмыкнул Брендон. — У нас наконец-то будет короткая дорога к озеру!       Лин вскидывает подбородок, показывая, что ничуть не боится. Нейтана волнует другое. Брендон ушел из дома сразу после завтрака, заявив, что будет ждать братьев на месте. Он не знает новости.       — Твоя мама приехала, — говорит Нейтан.       Тётя Элис выглядит спокойной и мягкой, но Нейтан помнит, как быстро всё может измениться. Как ее ласковое поглаживание по голове может превратиться в цепкую хватку, а негромкий голос — в пение, пока Элис блуждает по дому.       — Потом! — Брендон встряхивает головой. Он любит мать и одновременно с этим опасается ее — и каждый раз стесняется этого опасения. А еще иногда говорит шепотом, что боится стать как она. В школе они уже проходили наследственность. Вдруг он взял от матери не только тонкие волосы, но и ее безумие? Или Нейтан, или Лин… тётя Элис ведь родная сестра их отца.       При последнем приступе тёти Элис, Лин простодушно спросил, станет ли он таким, когда вырастет. Даже изобразил: остекленевший взгляд, раскинутые в сторону руки и бешеный танец. Это было так натурально, что Нейтан разозлился и дал брату подзатыльник.       Сейчас Брендон тоже злится. Развернувшись, вскакивает на дерево и быстро перебирается на ту сторону. Нейтан следует за ним. Мертвый ствол пружинит под ногами, шелестит еще не успевшей засохнуть листвой, но лежит крепко.       Лин топчется на берегу недолго. Упрямо карабкается вслед за старшими, хотя пока не очень умеет держать равновесие. Брендон, всё еще в бессильной ярости, уходит вперед, Нейтан в нетерпении ждет брата. Что ж у того такие короткие ножки?       Он оборачивается, выглядывая теряющуюся в кустах синюю футболку Брендона. Его уже не видно.       Быстрый вскрик, всплеск. Нейтан резко оборачивается, в тот же миг понимая, что маленький Лин сорвался в ручей. Здесь мелко, не утонет, но вот ушибиться о дно может сильно.       Больше всего пугает последовавшая тишина. Как будто Нейтан остался совершенно один. Он падает на колени, смотрит на воду ручья, но видит вовсе не шестилетнего Лина. Там Брендон, почему-то уже взрослый, каким запомнил его Нейтан, когда видел в последний раз. Только теперь он мертв, лицо посинело и уродливо раздуто, как будто Нейтан смотрит на утопленника, пролежавшего в воде несколько дней.       Нейтан проснулся и какое-то время вглядывался во тьму комнаты, слушая, как бешено колотится сердце. Этот кошмар совсем не похож на другие. В тех он видел самые мрачные воспоминания о доме, о тёте Элис, тут же светлое и радостное, только в конце исказилось кошмаром.       В жизни шестилетний Лин правда упал в ручей. Но сразу разрыдался, так что Нейтан и Брендон решили, он сломал как минимум обе ноги. Оказалось, Лин абсолютно цел, просто перепугался. Нейтану тогда пришлось раздеться и возвращаться домой в одних обрезанных шортах, а продрогший Лин кутался в рубашку брата, которая почти волочилась по земле, и всхлипывал всю дорогу. Вода в ручье была прохладной.       Нейтан тихонько поднялся, но кровать всё равно скрипнула. Тейлор пошевелилась, но не проснулась. Как можно тише Нейтан натянул штаны, даже не стал искать рубашку, и вышел из комнаты. Будить Тейлор ему не хотелось, но самому требовалось время, пока липкий кошмар окончательно опадет, позволит снова дышать полной грудью, а не мелкими глоточками воздуха.       Действия всегда помогали.       В их лондонской квартире Нейтан обычно уходил в другую комнату и тихонько печатал на ноутбуке очередную книгу. Здесь такой возможности не было, и в темном коридоре Нейтан тут же пожалел, что куда-то пошел.       Сколько себя помнил Нейтан, в доме всегда царила промозглость. Отопление не справлялось, да его предпочитали и не включать везде сразу. Всё равно особняк не протопить полностью.       В комнате, где они спали с Тейлор, обогреватели хорошенько нагрели, но в коридоре царили мрак и холод. К тому же Нейтан не надел рубашку, так что тут же обхватил себя руками, начиная дрожать. Ничего, спустится вниз, пройдется, там что-нибудь найдет согреться.       Дом дышал сыростью и ошметками воспоминаний. Нейтан осторожно шагал босыми ногами по паркету, вздрагивая от каждого шороха, которых в старом доме было предостаточно. То скрипнет где-то половица, то зашуршит в стенах.       Снизу вроде бы виднелись отсветы, значит, кто-то еще не спит. Нейтан потянулся к живому теплу, но буквально силой воли заставил себя не бежать, а размеренно шагать. Его не напугают какие-то сны и старый дом.       Затылка будто бы коснулся мотылек, а тени на выдохе шепнули:       — Привет, незнакомец.       Нейтан устремился вниз по лестнице, чуть не зацепился ногой за пандус и не слетел кубарем, но вовремя удержал равновесие. Только внизу он без сил опустился на нижние ступеньки, обхватив себя руками и дрожа.       Теперь отчетливо было видно, что свет горит на кухне. Стоило пройти и посмотреть, кто еще не спит ночью, но Нейтан не мог заставить себя подняться. Ему казалось, стоит двинуться с места, как он снова услышит шелестящий шепот, который существовал только в его не до конца проснувшемся воображении.       — Нейт?       Видимо, он всё-таки сильно шумел, из кухни высунулся Лин. Он был в тех же черных джинсах и темной футболке с длинным рукавом, что и днем. Только последняя теперь помялась, ведь в ней он и спал.       Свет на кухне горел яркий, он подсвечивал Лина сзади, так что вокруг головы будто мерцал рыжеватый ореол от волос.       Нейтан хотел ответить, но от холода у него начали натурально стучать зубы. Лин, как всегда стремительный и бескомпромиссный, прошел в темную гостиную, подхватил что-то и вернулся к Нейтану с теплым пледом, под которым спал днем. Он не спрашивал, просто накинул его на плечи брата и уселся рядом на ступеньки.       Благодарно кивнув, Нейтан закутался в плед. Настоящий, шерстяной, его вязала вроде бы бабушка, пока еще осознавала, что делает. Он кололся о голое тело, но сразу приносил блаженное тепло.       — Ты чего не спишь? — наконец, негромко спросил Лин. Он явно не хотел разбудить родителей дальше по коридору. Хотя двери здесь крепкие, за ними мало что слышно.       — А ты? — спросил Нейтан.       — Днем выспался.       — А мне приснилась какая-то мерзость.       Краем глаза Нейтан видел, как Лин помрачнел:       — В этом доме чего только не приснится, — он покосился на брата. — Я не хочу, чтобы ты торчал здесь целую неделю из-за меня. И Тейлор. Это мои проблемы.       Лин явно хотел, чтобы его голос звучал залихватски, он даже попробовал насмешливо усмехнуться. Но вышло как-то ломко и обреченно.       Ночь располагала к откровениям. К тому, что Нейтан не решался бы так прямолинейно говорить при свете дня:       — Я не брошу тебя. Только не снова. Уедем отсюда все вместе, через неделю.       — Спасибо.       Лин снова подскочил, отвел глаза, как будто смущался, унесся в темную гостиную и принес еще какое-то огромное то ли покрывало, то ли шаль, которую Нейтан не помнил. Вплотную усевшись рядом, Лин прижался к Нейтану плечом и закутал их обоих.       — Холод здесь адский, — буркнул Лин.       Отогревался Нейтан быстро и был благодарен, что Лин не предложил пойти в гостиную. Нейтан еще дрожал, как он надеялся, только от холода. Но от одной мысли, что пришлось бы идти под мертвый взгляд сотен мотыльков и черепа, становилось дурно.       В памяти всплыл сон и раздутое лицо Брендона. Наверное, стоило посмотреть на его настоящий труп, чтобы подсознание не подкидывало образы один хлеще другого. Никакая реальность не сравниться в ужасе с надуманными страхами неизвестности.       — А ты уверен, — Нейтан запнулся, но всё-таки продолжил. — Ты уверен насчет Брендона? Отчего он умер.       — Джозеф тебе тоже рассказал про таблетки? Не знаю, он считал, что-то не так, но в таблетках не сомневался.       — Может, он и сам не всё знает… или Джозеф жил здесь?       — Нет, конечно. Он как купил квартирку поближе к клинике тёти Элис, так там и живет.       Незадолго до отъезда Нейтана. Он жалел, что это не случилось раньше, тогда хотя бы часть детства они могли не видеть пьяного Джозефа или безумную Элис.       Вот как закончил их единственный сын. Наглотался таблеток, не желая больше жить. И последнее прости ему нашептывали призраки и мертвые бабочки.       Нейтан вздрогнул, Лин явно это почувствовал. Покосился на брата:       — Я ни в чем не уверен насчет смерти Брендона, но можно в больнице узнать. Там должны быть документы, мы же родственники, с чего нам их не покажут.       — Угу. Попробуем. Вы с Брендоном много общались, да? Когда я уехал.       — Достаточно, — пожал плечами Лин. — Я тут в школу ходил, а Брендон не стал уезжать из дома. Работал в библиотеке, потом в больнице помогал. Мы много вечеров провели вместе.       Нейтан удивился, насколько спокойный голос у Лина. Но тот сидел слишком близко, их плечи соприкасались под теплым покрывалом, поэтому Нейтан ощутил дрожь брата. Может, говорил он и спокойно, но вряд ли так себя чувствовал.       Лин вскинул голову, как будто упрямо не желал сдаваться каким-то мыслям. Нейтан не стал больше спрашивать. Натянул плед повыше, так что он начал колюче щипать за подбородок и щеки. Нейтан наконец-то согрелся, и сон вместе со страхом казались далекими и несущественными. С кухни тянуло горячим шоколадом и какой-то едой, это было умиротворяюще.       Нейтан почти уснул, свесив голову на грудь, когда его пихнул Лин:       — Согрелся? Может, на кухню? У меня там курица.       — Ты готовишь?       — Ага. Раз всё равно выспался днем.       Когда Лин был маленьким, он много времени проводил на кухне, «помогая». Эстер позволяла ему месить тесто крохотными ладошками, влезать в муку и взбивать сливки. Когда Лин стал старше, его интерес не угас. Это удивило мать, она заявила, что не место мужчине на кухне. Лин не понимал, что не так, а Эстер ревниво не подпускала его к готовке.       Поэтому иногда он делал что-то ночью, когда мучила бессонница. Как сейчас.       На плите шипели аккуратные кусочки куриной грудки на сковородке, одуряюще пахло горячим шоколадом, и то ли обогреватели работали на полную, то ли плита помогала, но было почти жарко. Только по полу гулял сквозняк, поэтому Нейтан с босыми ногами залез на банкетку, кутаясь в плед. Он готовить не любил, его максимум — сварить кофе и сделать омлет из всего, что найдется в холодильнике.       Лин прикрыл дверь, отрезая их от остального дома, от призраков и снов. Не спрашивая, подогрел еще шоколад и поставил перед братом.       Сейчас Лин не казался ершистым подростком или вымокшим под дождем воробьем среди надгробий. Его темные волосы отливали отчетливой рыжиной, движения были энергичными, быстрыми, иногда они почти походили на танец, и Нейтан подумал, что Лину явно не хватает музыки. Наверняка тяжелой, которая бы подходила к двум капелькам пирсинга под губой.       Нейтан не хотел нарушать этого, но не мог не спросить:       — Лин… утром… что ты видел в лесу?       То ли кухня умиротворяюще действовала на Лина, то ли в голосе Нейтан послышалось что-то такое, на что Лин счел нужным ответить:       — Ерунда. Как будто бы Брендона, но выглядел он угрожающе. Словно не желает добра. Но там был туман, а у меня богатое воображение, ты знаешь.       Он нервно хихикнул, повторяя слова матери. Так она говорила обо всех страхах Лина, о том, что ему вечно казалось в доме.       Отвернувшись к сковороде, Лин ловко переворачивал грудки, так что Нейтан не сразу понял, что тот говорит:       — А ты, значит, ходил… к психологу?       — В этом нет ничего стыдного. После мрачного дома такое точно казалось необходимым.       Нейтан пытался обернуть всё в шутку, но, когда Лин повернулся, понял, что тот и не думает насмехаться. Лицо брата было серьезным, он рассеянно кивнул.       — Ты тоже можешь. Если хочешь, — осторожно сказал Нейтан. — Если дело в деньгах…       Он осекся, вспомнив, что в последний раз подобное упоминание вызвало взрыв эмоций. Но сейчас Лин казался задумчивым. Он покачал головой.       — В моем случае, врачи всегда находят… что-то неправильное, — Лин говорил медленно, как будто подбирал слова. — Не хочу, чтобы оказалось, что и в голове у меня всё поломано.       Он принужденно засмеялся и, видимо, решил обратить тоже в шутку:       — А то мало ли, это не воображение, а шизофрения. Пока не знаю, могу думать, что я хоть в чем-то здоров!       Он отвернулся к плите, пряча выражение лица, а Нейтан невольно вспомнил, как Лин боялся безумия, когда они подросли. Как и Брендон. Что ж, у них был перед глазами неутешительный пример тёти Элис.       — Сходим завтра в лес? — внезапно спросил Лин. — До больницы.       — Хорошо.       Может, он хочет доказать себе, что там ничего нет. Может, он слишком боится делать это один.       Позже Нейтан уснул прямо на кухонной банкетке, закутавшись в плед, разморенный горячим шоколадом. Под утро кухня была пуста, но Лин заботливо подложил под голову брата подушку из гостиной. Нейтан улыбнулся, закинул всё в комнату, не смотря на стену с бабочками, и прошмыгнул обратно к себе, под одеяло к Тейлор. И никаких снов больше не видел.