Проклятые

      Не успела она опомниться, как миролюбиво протянутая рука спасителя сменилась кнутом. Едва остроухий помог выбраться, как тут же отдёрнул ладонь и не найдя опоры, Гретта полетела на пол. Отчего в её локте, в последний момент выставленном в качестве опоры, отозвался удар тока, заставив зашипеть от боли.       Неприятель, нависнув тёмной тучей, в отвращении скривился. Беспокойно осматриваясь, ища пути к отступлению, Гретта натолкнулась взглядом на обглоданные трупы и подёргивающегося в посмертных конвульсиях монстра. Глаза её округлились, она в ужасе отпрянула. Неестественный, будто фальшивый, скрип, раздававшийся со всех сторон, вселял ещё больший страх. Ей хотелось лишь одного: бежать. Но на это не было сил. И она на четвереньках поползла к двери. Хотя слёзы и застилали мутной пеленой глаза Гретты, она не смогла не заметить, что движется прямо по засохшей крови. По кишкам, по разделанным трупам, которые с первого взгляда можно было принять за свиные туши. Даже всматриваясь, Гретта не могла узнать в этом месиве некогда человеческие очертания. Стеная, превозмогая боль и страх, она на негнущихся ногах поднялась и, словно ошпаренная, вылетела на улицу.       Но далеко уйти не удалось. Уже на пороге Гретта наткнулась на группу странно одетых людей, которые принялись толкать её в спину, перебрасывать друг другу, как мешок картошки.       — Не надо! Оставьте меня! — кричала она, но их это только забавляло.       Веселившиеся выглядели почти одинаково — и мужчины, и женщины, — поэтому среди них особенно отчётливо выделялись несколько коренастых фигур. Они были в разноцветной, потрёпанной, будто с чужого плеча, одежде. Перед глазами Гретты мелькали их злорадные, оскалившиеся улыбки, зелёные и коричневые пятна. Неожиданно в голень прилетел удар носком сапога, и пыл Гретты на мгновение ослаб. Сквозь стиснутые зубы она заскулила, попыталась вырваться из плотно сжимающего её кольца. Но тут кто-то из обидчиков схватил Гретту за шиворот и поволок обратно в дом.       Ещё сидя в погребе, она перестала убеждать себя в том, что происходящее ей только кажется. Да, всё увиденное с трудом укладывалось в голове, этого просто не могло быть. Окружающие существа будто сошли со страниц сказок. Причём очень плохих, тёмных, в которых эльфы издеваются над людьми, а трупы пожирают чудовища. И здешние неведомые твари едва ли были страшнее остроухих убийц. Они двигались как люди, но их чужеродный, нечеловеческий облик вызывал у Гретты отторжение.       Надо взять себя в руки.       Мама говорила, что хулиганы приходят в ещё больший восторг, когда ты остро реагируешь. Значит, придётся перетерпеть. Наиграются, им это надоест, и её оставят в покое. Но не успела она об этом подумать, как разошедшиеся обидчики отчего-то резко успокоились и расступились.       Гретта в растерянности оглянулась — узнать, что происходит, — и снова увидела его. Мужчина, который, казалось, сперва спас её от чудовища, а в итоге привёл ещё более страшных существ, стремительно приближался к ней. Его хищное выражение лица не сулило ничего хорошего. Поджилки затряслись, Гретта, дрожа, отвела взгляд, приготовившись к худшему. Что страшнее? Быть растерзанной агрессивной толпой или оказаться рядом с ним?       Окинув суровым взглядом беснующихся, он холодно отдал приказ. Отряд с послушностью потянулся к выходу. Наверняка среди них были те, кто пытался её изнасиловать. По спине пробежали мурашки, встали дыбом волосы на загривке. Гретта вспомнила, что именно его голос слышала вчера с улицы. Именно он спас её. Правда, должно быть, то была всего лишь счастливая случайность.       Когда он приблизился, Гретта, не зная, чего ожидать, вжала голову в плечи, будто готовясь получить удар. Порывистым движением командир схватил её за подбородок, приподнимая, больно сдавливая. Она вынужденно встретилась с его взглядом. Единственный зелёный глаз был напряжённо прищурен. Мужчина словно пытался в ней что-то отыскать. И смотрел так, будто мог просверлить её насквозь.       — Кто ты такая? — неожиданно заговорил он на отдалённо знакомом Гретте наречии.       В ответ она захлопала глазами, что-то промямлила, наблюдая, как заходили его желваки, и в нервном напряжении уставилась на шрам. Тогда командир сплюнул в сторону, отдёрнул руку, выругавшись на своём языке, и отвернулся. Недолго думая, Гретта не глядя сделала шаг назад. Под ногами что-то хрустнуло. Мужчина резко обернулся и, схватив её за запястье, потащил за собой.

Лес Флотзама. Лагерь скоя’таэлей Несколько суток спустя

      Иорвет долго вёл отряд в тени многовекового леса — и вот наконец показалось их селение. Он всё никак не мог выбросить эту девчонку из головы, хотя, казалось бы, о чём тут можно было думать? Как только Иорвет увидел её округлые уши, все вопросы мгновенно отпали.       Она шла позади, несла какую-то неразборчивую чушь. Некоторые скоя’таэли посмеивались, хлёстко отвечая человеческой beanna [женщине], другие же держались отстранённо.       Надо любым способом избавиться от этого недоразумения. Что сказать сородичам? Как уследить за тем, чтобы новости о его внезапно объявившемся слабом месте не распространились на мили вокруг? Тогда уж точно придут враги и попытаются выкрасть девчонку. Не разбираясь с ним самим, бросят его подыхать в адском пламени, которое он совсем недавно прочувствовал на собственной шкуре.       Иорвет всё ещё остро ощущал запах палёной плоти. Перед глазами вдруг вспыхнуло лицо девчонки, которое он сжимал в ладонях. Не меняя хмурого выражения, Иорвет вышагивал впереди остальных и пытался подавить сомнения. Глаза у неё были странные. Вызывали противоречивые чувства. Заглянув в них тогда, Иорвет увидел лишь мутную, безжизненную воду — такими они были блеклыми. И тем ярче контрастировали с её поведением. Чувствовалось, что она боится. Опасается за свою жизнь.       Но ему было плевать на её сохранность. Надо поскорее покончить с этим человечьим отродьем. Подумать только! Из-за такой мелкой вши ему пришлось испытать столько боли!       Нахмурившись, Иорвет коснулся татуировки. С упоением отнял пальцы, не ощутив прежнего жжения. Неужели причиной тому было присутствие этой малахольной?       Чёртова жрица! Чёртов храм, чёртова Мелитэле! Чтобы его передвижения контролировала человеческая девчонка? Ни за что. Пусть сдохнет.       Или лучше подождать?       Но для чего? Медлительность может оказаться смертельной, особенно сейчас. Осознавая, что его жизнь напрямую зависит от близкого присутствия презренного существа, он приходил в ещё большее неистовство. И раздражался оттого, что именно сейчас — рядом с ней — чувствует себя здоровее всех живых.       Как ему хотелось разодрать кожу, лишь бы избавиться от этого мерзкого гложущего ощущения неудобства! Это она виновата в гибели его отряда. Если бы её не было, старуха не наложила бы никакого проклятья. Как мог он винить себя, когда причина всех бед крылась лишь в человеке?       К чёрту. Сегодня нужно положить этому конец.       Удастся ли?       Но это она сделала гордого Aen Seidhe [сына гор] зависимым! Всё дрянная девчонка… И поэтому она должна умереть.       Погруженный в свои мысли, Иорвет и не заметил, как они вошли в лагерь, о котором не было известно никому, кроме самих скоя’таэлей. Он представлял собой лишь временное — по эльфским меркам — поселение, где отряд мог восстановить силы и подготовиться к новой битве. Сколоченная на скорую руку крепкая дощатая конструкция, водружённая на высоком дереве, служила защитой от диких зверей и любопытных гостей, а также фундаментом главного штаба скоя’таэлей Иорвета. Для хранения припасов и для ночлега как нельзя кстати пришлись пещеры — их заранее очистили от обитающих внутри чудищ. Последнюю, стоявшую особняком от остальных, определили под пыточную и одновременно тюремную. Именно туда Иорвет и поместил раздражающую девчонку.       Отстранённо отвечая на приветствия, ища своего друга, Иорвет на минуту призадумался: как тот воспримет новости? Но тут же постарался отогнать от себя лёгкую тень сомнения и решительно шагнул под небрежно сколоченную арку. У входа в жилище, немного не дойдя до охраны, он заметил высокую фигуру, прислонившуюся к стене, и сразу узнал стоявшего. Натянув на лицо маску бесстрастия, подошёл ближе. Темноволосый эльф — его правая рука, Киаран аэп Эасниллен — отреагировал мгновенно, верно, угадав приближение предводителя по едва слышным шагам.       — Чего так долго? — слегка поднял голову Киаран, смотря прямо в его глаза. — Я уже начал волноваться, — с долей иронии произнёс он.       — Как трогательно. Я специально, — Иорвет решительно направился к двери, и охрана пропустила их обоих. — Что-нибудь случилось в моё отсутствие?       — Классика. Пара идиотов забрела куда не следовало. Разумеется, с ними уже разобрались, — не скрывая хвастовства перед старшим, ответил Киаран. — Слышал, с тобой что-то случилось? Это правда, что ты отключился после сражения и тебя откачивал друид?       Иорвет метнул на него колючий взгляд.       — Как быстро расходятся слухи. А я-то думал, наш народ умнее bloede dh’oine [чёртовых людей] и не опускается до сплетен.       Он снял перчатки и наскоро стянул с плеч доспех, игнорируя заинтересованный взгляд. Ну конечно. И кого Иорвет пытается провести? Дотошного, как он сам, Киарана?       — Ты что-то не договариваешь, — он взмахнул рукой в сторону. — Я точно слышал про человека и твою с ним связь. — После чего повернулся к стражу: — Sor’ca [сестра], принеси командиру поесть.       Эльфка кивнула и с покорной поспешностью удалилась. Иорвет направился к заранее принесённой чаше с водой, по локоть закатал рукава рубашки, сдвинул платок на лоб и принялся ополаскивать лицо, руки и шею.       Почему он не перерезал глотку гнусной dh’oine до того, как просочились слухи? Зачем привёл сюда? Её стоило лишить жизни прямо в деревне, забить, как овцу в стойле. Знал же, что так будет.       Боковым зрением Иорвет видел, что Киаран вперился в него взглядом, как ястреб когтями в змею. И почему же всё вышло именно так? Наверное, сомневался. В решении такого вопроса глупо было полагаться лишь на себя. Поэтому он целенаправленно пошёл за Киараном.       Губ коснулась усмешка. Как же хорошо, когда есть к кому идти. Но на самом деле… Достаточно было лишь раз посмотреть на друга, чтобы понять, что он думает. Иорвет вздохнул, вытираясь полотенцем:       — Этот вопрос нужно решить. И как можно скорее, — в его глазах блеснула твёрдая уверенность.       В объятиях тёмной промозглой пещеры, обессилев от изматывающего пути, Гретта лежала со связанными руками на ледяном каменистом полу. Всю дорогу её вели с повязкой на глазах. Она спотыкалась, падала, разбивая ноги. Её грубо встряхивали, заставляя подняться. Сейчас она была настолько измождена, что не чувствовала холода, то проваливаясь во тьму, то просыпаясь — этот круг сновидений и пробуждений, казалось, никогда не разорвать. Ей чудились обрывки прежней счастливой жизни: дождливые дни и лучезарные улыбки близких, нежные руки матери, любящий Вацлав.       Вдруг сквозь сон раздался какой-то шум неподалёку, и сладкая спасительная дрёма оборвалась. Резко сев, Гретта напрягла слух и тут же почувствовала, как её мутит. Когда круги перестали плясать перед глазами, она расслышала слёзные причитания какого-то, как она, узника, волей судьбы оказавшегося в этом богом забытом месте.       Отвлеклась, когда внезапно почувствовала, что на ней что-то шевелится. Обронив тихий вскрик, подскочила на месте и стряхнула с себя крупную крысу. Такие же сновали по всей камере, ища, чем бы поживиться.       Когда в недрах пещеры раздался болезненный гортанный рык, Гретта вздрогнула. Её снова сковал дикий страх, и, боясь пошевелиться, она усилием воли заставила себя закрыть глаза.       Что теперь с ней будет? Её бросили здесь умирать? Зачем тогда спасали?       Нужно успокоиться. Паникой ничего не добьёшься.       Гретта распрямила плечи, в нерешительности прикусила губу. Кое-как совладав с собой, двинулась к преграждающей путь решётке. Обхватила прутья, толкнула их, потрясла. Бесполезно. Её здесь заперли.       Гретта заглянула в глубь пещеры, насколько позволяло зрение, обнаружила едва освещённый дальний проход…       Внезапно раздавшиеся торопливые шаги нарушили ночную тишину. Гретта тут же отбежала подальше и села лицом к стене, притаившись. За спиной раздалось громкое бряцанье ключей. Молчаливые гости открыли решетчатую дверь и вошли внутрь. Гретта несмело обернулась и увидела двух эльфов, их фигуры ярко высвечивал факел, который один из них держал в руке. На этих лицах читалось столь явное презрение, что под надменными взглядами Гретта сразу же почувствовала себя мешком мусора. Впрочем, пренебрежения эльфы и не скрывали, всем своим видом демонстрируя, какой убогой и мелкой она была по сравнению с ними. Цепкими руками её оторвали от пола. Сердце бешено заколотилось.       — Что вы делаете? Куда вы меня тащите? — по пещере разнеслось тревожное эхо.       Гретта знала, что её не понимают, но не могла заставить себя молчать. Тогда она упёрлась ногами в пол, отказываясь идти. Отрезвляющий пинок одного из эльфов заставил её покориться. Волосы Гретты встали дыбом, когда она осознала, что её ведут в тот самый проход, из которого доносились страшные звуки. Больше всего на свете она боялась неизвестности. И именно к ней сейчас приближалась.       Её ослепил непривычно яркий свет огня. Когда глаза привыкли, стали различать предметы, она почувствовала, как начали неметь ноги. Даже в самых ужасных кошмарах Гретта не видела ничего подобного. Её окружали изощрённые, окровавленные и невиданные до сего дня приспособления, о предназначении которых она и подумать боялась. Гретту затошнило от волнения, но «щедрый» эльфский паёк состоял лишь из застоявшейся мутной воды и сухих корешков, поэтому её не вывернуло наизнанку: желудок был пуст.       На неё бросили злобный, надменный взгляд два каких-то крупных существа. Неужели гномы?       В тени как ни в чём не бывало сидел, раскуривая трубку, одноглазый эльф. И всем своим видом показывал, что к появлению узницы никакого отношения не имеет. С ленцой покосившись на карликов, он кивнул им, как бы подавая знак: продолжайте. И сопровождавшие Гретту эльфы нетерпеливо толкнули её в спину. Она упала на колени, больно ударяя их о твёрдый камень.       О Боже.       На деревянной раме лежал связанный по рукам и ногам избитый мужчина. Судя по одежде, это был военный. Яркие синие полоски на его штанах резко выделялись в полумраке пещеры.       Гретта с запоздалым ужасом осознала, что орудие служило для вывиха суставов в теле жертвы. Две верёвки были прикреплены к низу рамы, другие две — привязаны к верхней ручке. Стоявший в изголовье палач повернул её, и верёвки потянулись, увлекая за собой руки несчастного. Раздался отвратительный жуткий хруст костей и истошный крик.       Гретту передёрнуло.       Палач с нескрываемым удовольствием продолжал крутить ручку, и вскоре конечности оторвались от тела, что вызвало у мужчины нечеловеческий рёв.       Гретту забила крупная дрожь.       Оказалось, в раме были ещё и острые шипы, которые впивались в хребет страдальца. Какую отчаянную боль, не только физическую, но и душевную он, должно быть, испытывал! Если ему и удастся выжить, он больше никогда не сможет двигаться.       Мужчина стремительно истекал кровью, но ещё дышал. Эльф, по всей видимости, оказался недоволен этим упущением. Он резко встал и подошел к нижней части рамы, принявшись медленно прокручивать ручку, тем самым растягивая муки несчастного, глядя ему прямо в лицо. Наконец раздался ещё один противный хруст, и ноги жертвы оторвались. В глазах неудачливого разведчика навсегда застыло невыносимое страдание.       Садист перевёл взгляд на Гретту.       — Caem ei [уберите его], — безразличным тоном произнёс командир. И уже с нескрываемым удовольствием добавил: — Si vort [она следующая].       Палачи принялись убирать куски изуродованных конечностей, которые некогда были частью живого человека. Гретта исподлобья наблюдала за этим зрелищем, вздрагивая от каждого движения эльфов.       Командир на мгновение замер, будто сомневаясь. По его лицу было сложно что-то понять, однако он явно колебался. Но вдруг взгляд его наполнился решимостью. Похоже, ему было несвойственно метаться между решениями.       Лицо его помрачнело. Предчувствуя беду, Гретта в отчаянии стала вспоминать обрывки минувших дней. И почему-то все они оказывались так или иначе связаны с жестоким командиром. Все его действия, каждое слово и взгляд стояли перед ней стеной, через которую не пробивался свет — от прошлой счастливой жизни будто не осталось ничего.       Гретта потупила взгляд, чувствуя, как от лица отливает кровь. И только когда её снова подняли за руки, волоча по полу, она наконец смогла сбросить с себя странное наваждение:       — Не хочу! Нет, я не хочу умирать! Отпустите! Мамочка! Ма-ам! — и тут хлёсткий удар обжёг половину лица. Гретта до крови прикусила язык.       — Mannas. Vel`s, siad gwaim ainm maere efen. [Удивительно. Кажется, все народы зовут мать одинаково], — послышалась насмешка со стороны.       Слёзы градом катились по её испачканному в грязи лицу. Захлебнувшись рыданиями, она вздохнула, разжимая зубы, но, подавившись комом в горле, всхлипнула. А потом снова. И снова. Увидев происходящее со стороны, она вдруг зашлась свистящим кашлем и начала задыхаться.       Ведущие её палачи вмиг в недоумении отпрянули. Хватка их ослабла, и Гретта рывком высвободилась, упав на пол. Сгибаясь и обхватывая рёбра, она будто пыталась проломить грудную клетку и пролезть пальцами между костями, чтобы задушить приступ. С каждой секундой её отчаянные попытки глотнуть воздух всё более ослабевали. Эльф впился в неё единственным глазом, словно желая разорвать на куски, и вдруг сам схватился за шею.       — Целительницу! Сейчас же! — напряжённо выкрикнул он.