Проклятые

      Способность видеть и чувствовать прекрасное в опасном лесу, в его необычайности, таинственности, в его превосходстве — это дар, которым обладает каждый эльф, но Гретта не была из их числа. Небесное полотно с сияющими осколками мерцающих звёзд будто придавливало её непостижимой бесконечностью. Тело окаменело и было напряжено. Она плелась, еле переставляя ноги. Не потому, что было тяжело, не оттого, что устала. Ей не хотелось идти в неизвестность, и казалось, будто её ноги залили бетоном, отчего они превратились в неподъёмные, монолитные колоны. Осторожное дыхание то обрывалось, замирая, то учащалось от движущихся во мраке теней. Шёпот ветра обжигал кожу холодом. Гретта завертелась, плотнее укутываясь в одежду. Умиротворяющая симфония голосов перекликающихся ночных птиц, шума деревьев, воя недремлющих диких животных и ещё невесть каких существ своей странной, мучительной красотой навевала холодную жуть. И Гретта плотнее прижималась к немногочисленному отряду, отчего эльфы не сдерживали смешков. Её искажённое гримасой испуга лицо беспокойно подёргивалось. Таинственный лунный свет и стелющийся туман мягко обволакивали Гретту на всём пути. Казалось, будто изнутри её облили водой, и теперь органы покрылись шипастой корочкой льда — вот до чего ей было не по себе.       Около полуночи, едва она успела тепло проститься с Февроньей, одноглазый эльф бесчувственно выволок Гретту из безопасных стен. Достаточно было лишь увидеть его, чтобы тут же потерять всякое желание и возможность упираться. Требовательно вздёрнутая бровь на его обманчиво бесстрастном лице говорила о многом. Например, о том, что если не поторопиться, то можно будет остаться без ног. Развитое воображение в красках рисовало картины мрачного будущего, и у Гретты немедленно появлялись живые порывы к действию: воплощать фантазии не очень-то хотелось. Слабо работающая левая рука по-прежнему немела, на груди горела пламенем позора и слабо пульсирующей болью эльфская отметина. Безумец заклеймил её, как овцу, оставив на нежной коже разрезы в виде двух пересекающихся треугольников. Которые складывались в изображение лисьей морды. И что бы это значило?       На плечи её был наброшен немного обветшалый плащ из камвольной ткани тёмно-зеленого цвета, с длинными рукавами и капюшоном. Спасти от дождя он не мог, но вполне сносно справлялся с главной своей задачей: давал хоть какое-то тепло. Ноги согревали крепкие сыромятные сапоги, доходившие до щиколотки. Перекинув через плечо кожаную сумку, наполненную хлебом и высушенными кусками мяса, Гретта несмело следовала за командиром, нелепо хлюпая по грязи. Из недавно состоявшегося разговора с Февроньей стало понятно, что неудавшемуся ночному дезертиру ничего не угрожает только в том случае, если она будет находиться рядом с тем, кто всего пару часов назад обещал ей скорейшую расправу за эту близость. Мысли о жестокости эльфа приводили Гретту в дрожь, душа её протестующе кричала. Зачем она пробирается сквозь мрачный лес, неуклюже спотыкаясь о каждый корень? Что на сей раз взбрело в голову этому сумасшедшему?       Февронья наказала: «Держись подле одноглазого эльфа и во всём его слушайся. Он тебя защитит». Вспомнив эти слова, Гретта не удержалась и фыркнула. Защитит? От кого? Единственную угрозу в радиусе полукилометра представлял он сам. Дней, потраченных на обучение, было катастрофически мало. Так что, даже несмотря на выпитые накануне отвары, Гретта ещё толком не могла говорить, а главное, понимать. И после большого напряжения худо-бедно разобрала лишь: «рядом», «эльф», «защита», «слушайся». Да любых слов было недостаточно! Она не могла избавиться от ощущения, будто представляла собой окровавленный кусок мяса, брошенный в клетку к голодным гиенам. Выуживание из Февроньи ответов на мучившие вопросы было сопоставимо с биением головой о стену. Всегда радушная, в тяжелые моменты подбадривающая добрым словом старушка превращалась в барана с кремниевыми рогами. Гретта непроизвольно потянулась к янтарю, беспокойно теребя подвеску. Всё-таки пришлось надеть её, когда выяснилась тайна чудодейственности украшения.       Тревога скручивала внутренности в тугой узел: существовать без баллончика «сальбутамола» под рукой было всё равно что идти по канату, переброшенному через пропасть. Но злиться на старушку за её упёртость у Гретты не получалось. Что, если расспрашивая о целях эльфа, она подвергала Февронью опасности? Она оказалась единственной, с кем можно было находиться рядом, не опасаясь за своё здоровье. Эта загадочная лесная жительница сделала для Гретты слишком много хорошего, чтобы она могла желать ей зла. Но нужны были ответы. Хоть какая-то информация, лишь бы избавиться от ощущения злого рока, нависшего над ней топором палача.       Со стороны леса, прямо из черноты, вышла громадная тень и плавно влилась в их немногочисленную группу. Гретта вцепилась в лямку на плече, нечаянно поддев и содрав ногтем струп. Сцепив зубы, боясь показаться ещё более жалкой, она стоически стерпела боль. Разглядывая со спины неожиданного гостя, оказавшегося лысым грузным мужчиной, который резко выделялся на фоне высоких и стройных эльфов. Кто он такой? И откуда взялся? Неужели это человек? Но отряд не шелохнулся. С их жестоких языков не сорвалось ни единой насмешки или издевательства. Эльфы вели себя так непринуждённо, будто гость шёл с ними с самого начала. Сам командир говорил с ним подчёркнуто нейтрально, но Гретте не удавалось разобрать долетающие с промозглым ветром обрывки их беседы. Подумать только! Она-то считала, что острые уши — единственное, что гарантирует вхождение в эльфские круги. Рождаешься с определённой формой раковин — и да здравствуют уважение и свобода, которые Гретте только снились. Что же есть у этого верзилы, чего нет у неё? Ведь их природа одинакова, но почему его принимают, а её лицом собирают грязь с земли?       Знобкая ночь, сменившись не менее тёплым утром, соскользнула с неба. На нём ещё можно было различить блёклые следы некогда горевших звёзд. Гретта едва поспевала за быстрыми и подготовленными к длительному бегу эльфами. Её сапоги, надетые на босые ноги, сбивали ступни до крови, натирая мозоли и стёсывая нежную кожу. Деревья, покрытые ломким слоем инея, покачивали тонкими зазеленевшими ветвями. Неугомонный, назойливый ветер теребил подол плаща Гретты, запуская холод под одежду. Поднимал щепы, паутину, пыль и бросал их в лица путников, заставляя слезиться глаза. Как бы Гретте хотелось выпить кружку горячего, ароматного чая! Хотя к чему было обманываться: сошёл бы и кипяток. Мужчина, которого она по-прежнему видела лишь со спины, несмотря на свою грузность, обладал удивительной выносливостью. Казалось, бессонные сутки оставили чёрные круги лишь под глазами Гретты. Эльфы шагали без устали и остановок, будто подгоняемые плетьми невидимых хозяев. Шли, торопясь, на ходу кутаясь в тёплые одежды. Первые солнечные лучи отражались в кристаллах инея, покрывшего беличьи хвосты на поясах скоя’таэлей.       Гретта больше не могла идти. И с шумом в изнеможении повалилась наземь. В её сторону никто даже не обернулся. Лишь командир отряда остановился, продолжая вполоборота говорить с человеком. Острые скулы залила лёгкая морозная краска. Грубая, как камень, кожа обветрилась, шелушась от холода. Глубокий шрам, как старая расщелина в сухой пустыне, пересекал лицо эльфа. Но стоило преодолеть первый испуг, удержать взгляд и присмотреться, и за уродством проглядывала суровая, благородная красота. Казалось, заставь себя не отводить глаз от этого лица — и в глубинах страшного шрама увидишь теснины души его обладателя. Будь эта зияющая дыра расположена на груди, миру бы явилось сокровенное, бьющееся в её глубине чёрствое, жестокое сердце.       Тонкая полоска бледных губ разомкнулась, и прозвучали слова, оповещающие о привале. Может быть он заметил? Но скорее всего это не было заботой о состоянии Гретты, нет. И делалось не для того, чтобы залечить её раны. Просто так совпало. Проклятый эгоист.       Холодный воздух проник в лёгкие Гретты, и щёки её зарделись. Она присела на небольшой каменный выступ и подвернула одну ногу под себя, снимая сапог. Достав из сумки деревянное подобие фляги, Гретта дрожащими от перенапряжения руками осторожно облила свои пятки и пальцы, смывая кровь. Взялась за подол плаща и острым углом найденного рядом камня сделала надрез на ткани. Видели бы это сейчас родители! С трудом она отделила камвольную ленточку, позже разодрав её надвое. После чего, обернув исстрадавшиеся ноги и соединив отслаивающиеся нити повязки между собой, закрепив её, надела сапоги обратно. Эти обычные на первый взгляд действия помогли ей испытать небольшую гордость за себя. Гретта победоносно вскинула голову и обвела взглядом отряд. Но тут же поникла, осознав, что её маленькие потуги оказались никому не интересны. Каким жалким было мнимое чувство превосходства! Но ведь впервые за всё время, проведённое в этом мире, она смогла хоть как-то позаботиться о себе самостоятельно. Своими силами. И всё равно, как бы ни старалась, чувствовала себя крошечной по сравнению с остальными.       С этими мыслями Гретта не заметила, как время привала подошло к концу.       Дальше идти было значительно легче, и, приободрившись, Гретта снова пустилась в путь. Эльфы, может, и переговаривались тихо, но это не мешало ей подмечать их манеру речи, интонацию и запоминать произношение разных слов, уже знакомых или совершенно неизвестных. Без отваров Февроньи было тяжело неустанно всё анализировать, так что к вечеру у Гретты разболелась голова. К мигрени прибавился ещё и лёгкий озноб — холодный ветер напоминал о том, как ощутима граница между зимой и весной. Как долго им ещё идти? Где искать ответы, когда вокруг тебя одни враги? Каждый вопрос порождал сотни других. Казалось, стоит ей задержаться у дерева, отойдя в тень, никто и не заметит её пропажи. Но Гретта смотрела в спину ненавистному эльфу, и его прямая, уверенная осанка напрягала больше, чем травящий взгляд. При мысли о побеге невольно передёрнуло, в горле встал тошнотворный ком. Желание бежать будто вытекло вместе с кровью в тот самый момент, когда командир вырезал клеймо. Он даже ни разу не обернулся. Это могло значить только одно: каждый шаг Гретты каким-то непостижимым образом контролировался. За ней не только наблюдал десяток пар глаз верных командирских псов. Этот ненормальный чуял её, словно акула, издалека унюхавшая раненую добычу. А может, окажись она в кровожадной пасти, смогла бы найти ответы? Кому как не ей знать?       Толстый коричневый бражник приземлился на жёлтый цветок. Тот с трудом выдержал его вес, прогнулся, будто сгоняя непрошеного гостя. Но бабочка не отчаялась, не стала садиться на венчик, опустила длинный хоботок в нектарник и в полёте высосала ароматную жидкость. Перелетая от одной кормушки к другой, бражник становился всё тяжелее и тяжелее, покачиваясь из стороны в сторону, как пьяный. Его полёт рядом с громко хлопающей крыльями птицей казался бесшумным. Раздался звук натянутой тетивы, и в воздухе просвистела летящая стрела. Гретта не успела опомниться, как увидела в руках эльфа подстреленную птицу, кровь её стекала на землю, вырисовывая красную дорожку. А бражник, как и прежде, пировал на лесной поляне. Желание залезть в острозубую акулью пасть, чтобы узнать ответы, мгновенно испарилось.       Эльфы развели костёр вдали от хвойных деревьев и сухих кустарников. Распаляя его ветками и высохшим мхом, они разложили спальники и достали припасы, принявшись с живостью переговариваться. Гретта устроилась позади на приличном, но достаточном для того, чтобы согреваться исходящим от огня теплом, расстоянии. И использовав свой плащ в качестве коврика, сняв сапоги и разминая уставшие ноги, заметила фигуру человека, садящегося у костра напротив эльфа. Пламя высветило его изуродованный шрамами профиль, который она прежде не видела. Почувствовав изучающий взгляд, Гретта с опаской взглянула на лицо незнакомца. И с ужасом заметила его хищные жёлтые глаза с кошачьими зрачками. Нет. Он точно не человек, значит, у неё нет шансов. Она поняла это с испугом и одновременно с разочарованием. Тут к мускулистому мужчине подошёл командир, отвлекая его внимание на себя. Ветер донёс до Гретты обрывки их разговора:       — Кто это? Человек среди скоя’таэлей? — кивнул в её сторону незнакомец.       — Моя подстилка. Всё своё ношу с собой. Не обращай внимания, — явно уводя разговор в другое русло, ответил эльф.       — Очень удобно, — ухмыльнулся его собеседник, — и в холодные ночи согреет, и жрать сообразит, — словно почуял явную ложь.       — Пожалуй, — холодно согласился командир, смотря ему прямо в лицо.       Из всего услышанного Гретта разобрала только вопрос мужчины и отдельные слова эльфа: «моя», «внимание», «удобство», «холод» и «ночь». Сложив в уме дважды два, она залилась пунцовой краской, заставляя следящего за ней незнакомца всё же поверить в сказанное эльфом. Глаза её забегали, а во рту будто образовалась пустыня.       Усиливающаяся жажда заставила Гретту отправиться на поиски воды. Своя ушла на промывание ран, и теперь пустая фляга тёрлась о лежащий в сумке хлеб. Гретта хотела было подойти к эльфам и попросить поделиться припасами, но, вспомнив, как те недавно равнодушно наблюдали за её мучениями, развернулась и пошла на шум реки. Не разбирая дороги в ночных сумерках, вновь спотыкаясь, она собрала все подвернувшиеся под ноги корни и камни. С каждой минутой журчание раздавалось всё громче. Обрадовавшись, Гретта быстрее зашагала вперёд, но тут её вдруг нагнала тёмная фигура. Предплечье обожгла боль. Вынужденно обернувшись под резким натиском, Гретта услышала надменный голос эльфа:       — Значит, мозгов у тебя всё-таки нет. Смотри-ка! Один мой глаз видит лучше, чем два твоих. С чего ты решила, что сможешь сбежать?       Только не это. Только не он.       — В-воды… — запинаясь, ответила Гретта.       Командир сделал один единственный шаг по направлению к ней. И один его вид заставил её ноги подкоситься. Гретта пошатнулась, и не удержав равновесия, припала на колени. Эльф положил руку на девичье плечо, не позволяя подняться.       — Человек молит Aen Seidhe, но эльф не слышит в его голосе уважения, — прозвучала ироничная издёвка, отчего Гретту прошибло дежавю, — запомни это положение, когда в следующий раз вздумаешь чего-то просить.       В обиде Гретта захлопала глазами, стараясь проморгаться от подступивших слёз. Камни больно впивались в ноги, ещё чуть-чуть — и тонкая кожа распоролась бы.       — Х-хорошо… Воды, — на секунду замешкавшись, пробормотала Гретта. Поспешно добавив: — Умоляю, господин, — дрожа от волнения, она попыталась умилостивить своего горе-учителя.       Тот, застывший в оцепенении, вдруг встрепенулся. Брезгливо отошёл, кинул в неё флягу с водой, с отвращением бросив:       — Вода в реке грязная, — он жестом приказал следовать за ним. А позже, когда они уже приближались к лагерю, пригрозил: — Ты правильно поняла свою роль.       Что это? Неужели в его голосе послышалось одобрение?       — Не советую повторять вылазку, dh’oine, — напоследок добавил он.       К несчастью для Гретты, из его слов она разобрала лишь «вода», «река», «грязная», «не советую».       Добравшись до привала «белок», командир и Гретта разошлись в разные стороны. Он отправился искать место для ночлега. А она не придумала ничего лучше, кроме как поесть и свернуться калачиком у костра.       Опасаясь недружелюбного окружения, тревожась на незнакомом месте, Гретта дождалась момента, когда все эльфы и человек с глазами кота уснут. Обернувшись краями плаща, она хотела было сомкнуть веки, как вдруг услышала знакомый голос:       — Возьми это и иди за мной, — над ней горой возвышался одноглазый.       Сердце бешено заколотилось, в воображении одна за другой рисовались сумрачные картины будущего, но куда больше она боялась не послушаться эльфа. Что происходит? Неужели она здесь для… Этого? Нет. Не может быть. Снова в голову лезут глупости. Эльф плетёт паутину, в узлах которой может разобраться только он сам. Наверняка он обманул человека для отвода глаз. Значит, лучше поспешить и последовать его указаниям, как наказывала Февронья.       Каково же было удивление Гретты, когда, оказавшись в укромном месте, скрытом от лагеря живой стеной кустарников, она почувствовала, что в неё кинули рулоном из грубой ткани. Эльф демонстративно отвернулся, расстилая второй такой же, устраиваясь на нём, пытаясь найти удобную позу для сна. Спальник, догадалась Гретта. Трясясь от страха, она кое-как улеглась неподалёку. Интересно, зачем это всё? Для поддержания сказки, которую он сложил у костра? Что же он задумал?       За день, проведённый в пути, накопилась гнетущая, сбивающая с ног усталость, и Гретта почти мгновенно провалилась в сон. Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем она вновь пробудилась, столкнувшись лицом к лицу со всепоглощающей темнотой, но к этому моменту тучи на небе расступились и показалась луна, слабым светом озарявшая лес. На низ живота давила неприятная тяжесть, от которой немедленно хотелось избавиться. Гретта осторожно встала, стараясь не шуметь, пытаясь найти место, чтобы справить нужду. Облегчившись, принялась так же тихо прокрадываться к спальнику. Но дойти не успела: её застал врасплох знакомый голос:       — Я тебя предупреждал, — мрачно прозвучало в темноте.       Гретта поняла только «я» и «тебя», наверняка убедившись, что третьим словом её оповестили о скорейшей расправе. Ну что опять не так? Она ведь не пыталась бежать!       Обойдя «жертву» по кругу, словно голодный волк, эльф резко выбросил руку, должно быть, чтобы схватить её. На инстинкте самосохранения ей удалось уйти от этого движения, но от неожиданности она повалилась на землю, больно ударившись копчиком. В глазах потемнело. Почему он всегда заставляет смотреть на него снизу вверх? Для того чтобы почувствовать себя униженной, не обязательно каждый раз валяться в ногах.       Впрочем, эльфу не нужно было делать ничего особенного. Гретта боялась одного его вида и звучания голоса. Этого было достаточно, чтобы все системы в её организме сбоили, и она от растерянности вытворяла глупые вещи.       Спотыкалась о невидимый камень, например.       Когда зрение Гретты прояснилось и она приподнялась на негнущихся локтях, то встретилась взглядом с эльфом, склонившимся над ней. Он сидел на корточках и поигрывал ножом, блестящим в свете луны. Вдруг тонкие губы растянулись в улыбке. Гретта вздрогнула: кончик ножа прошёлся по штанам, едва не повреждая ткань.       — Ты позабыла наш уговор? — угрожающе, но в то же время играючи спросил эльф. — Или тебе нравится боль? Я ведь могу исполосовать всё твоё тело. Мне до жути интересно, сколько ты сможешь вытерпеть, пока в конец не потеряешь запасы крови. Ну как, хочешь проверить? — на этот раз он разрезал ткань и лёгким прикосновением оцарапал кожу. — Спорим, ты загнёшься, когда я поднимусь выше?       В ответ она лишь отчаянно закивала. О нет. Снова не так. Ему не понравилось.       Его рука остановилась. Словно в нерешительности. Эльф вновь… Будто давал Гретте шанс всё исправить. Отставив нож, он выжидающе обратился к ней:       — Поняла? — растягивая слова, повторил он вопрос.       — Зачем вы делаете это? За что? — прошептала она, с трудом разомкнув губы.       Эльф замер. А затем резко воткнул нож в землю, заставив Гретту дёрнуться от испуга. Он прокрутил острие, и ей вдруг стало дурно от мысли, что он мог сделать это с её ногой.       — Ты боишься, dh’oine? — в его голосе будто прозвучало сочувствие. Если бы не нож, всё время мелькающий у лица, она бы даже поверила.       Она взглянула на него сквозь пелену слёз и с ужасом заметила, как уголок тонких губ слабо подрагивает в улыбке. Он не отпустит. Ей никогда не удастся сбежать.       — Знаю, что боишься. Но приглядись хорошенько, оглянись, beanna. Без меня тебя ждёт только смерть. Уймись наконец, будь хорошей девочкой, — он вытащил нож и самым кончиком лезвия с мнимой нежностью провёл по щеке Гретты, приподымая её подбородок. — И кто знает, может, я сменю гнев на милость?       — Что я должна сделать? — проблеяла Гретта, почти не раскрывая рта. Боясь сглотнуть, чтобы не напороться на острие.       Сладостное обещание спокойной жизни, как хмель, вскружило ей голову. Да, она не сможет сбежать, но зато ей дали возможность принять правила игры. Если цена безопасности — лишь безропотное подчинение, Гретта будет делать всё, как он скажет.       — Не задавать лишних вопросов. Продолжать сливаться с землёй, не создавать проблем и следовать за мной. Дойдёшь молча — и будешь свободна.       «Свобода». Из всей его речи она выхватила единственное знакомое слово, и в её груди затеплился уголёк надежды. Гретта не сумела сдержать глупой улыбки.       — Куда мы идём? — не думая выпалила она.       — Без. Лишних. Вопросов. Beanna, — отчеканил эльф, плавно проводя остриём по её лицу, невесомо царапая его от уха до уголка губ.