Проклятые

      Ночь была в самом разгаре, вокруг толпился народ. Ревущая музыка, раздававшаяся со всех сторон, заставляла землю под ногами дрожать и отзывалась резонансом в сердце. Свет факелов, тянувшийся по всей праздничной площади, выхватывал из темноты фигуры собравшихся, озаряя лица развеселившихся, уже тайком подвыпивших воинов. За спиной Иорвета свободно колыхались вергенские знамёна. После паровых купален должна была ощущаться лёгкость. И хоть усталость и вправду отступила, его всё равно не покидало чувство, будто он идёт как в тумане.       Застолье уже было приготовлено нарочно порхающими тут и там подавальщицами с заставленными едой блюдами в руках. Ожидалось, что весь нижний ярус Замка Трёх Отцов, двери которого были гостеприимно распахнуты, способен предоставить огромное пространство для пиршества и вместить по меньшей мере несколько сотен гостей. Но на деле его оказалось недостаточно. Ведь население Вергена, состоявшее в основном из краснолюдов, увеличилось: сюда стеклись эльфы и люди. Замковой прислуги не хватало, поэтому почти каждый житель соседних домов волок на себе новые лавки, недостающие столы, посуду и припасённые — не иначе как именно на такой день — пивные бочонки. Всё это устанавливали под звёздным небом. И не было ни одного недовольного.       Ключники метались, разводили всех по местам, снуя по коридорам, на самом деле больше мешаясь под ногами, чем помогая. В центре зала за круглым столом уже сидела Саския в окружении знакомых Иорвету лиц. Помимо воли из его груди вырвался тяжелый вздох. Без всяких околичностей, было бы гораздо приятнее провести прохладный летний вечер на свежем воздухе.       Иорвет прошёл к своему месту и едва сдержался, чтобы не скривиться: их с Роше посадили лицами друг к другу. Какая прелесть! Но долго сетовать на судьбу не пришлось, Саския уже потянула его за рукав, приглашая сесть по правую руку от себя. Должно быть, Вернон умел читать мысли. Потому что тут же наигранно отсалютовал ему кружкой, заговорщически осклабившись. И сразу же отставил её, как и их «отложенный на потом» разговор.       Иорвет призвал все силы на то, чтобы без тени раздражения ответить на сыплющиеся словно из рога изобилия вопросы Саскии. И мельком оглядел всех присутствующих. Некоторые места ещё пустовали, и это не могло не нервировать. Что, если справа от него захочет свить гнёздышко какая-нибудь полярная сова? Уж лучше Филиппе оставаться сегодня в своём доме, обставленном в нарочито вульгарном стиле, с неуёмной любовью к красному. От одного воспоминания о нём у Иорвета сводило челюсть.       Трисс прихорашивалась, никого не замечая. Прямо за обеденным столом разглаживала фетровый воротничок платья и поправляла макияж. В этом ей охотно помогал Лютик, с героическим видом держа перед ней округлое зеркальце — с собой, что ли, носил? — и периодически ловя на себе колючий, угрюмый взгляд Геральта.       — Ты всё-таки пришёл, — удивился внезапно объявившийся Киаран, закидывая локоть Иорвету на плечо.       — А у меня были шансы отказаться? — саркастично подметил тот.       — Neen. Ни в коем случае. Если бы тебя не убедила Саския, это сделал бы я.       — Вот это самомнение. С чего такая уверенность?       — У меня свои методы, — губы Киарана сложились в хитрую улыбку.       Иорвет заметил быстрое движение за спиной, отчего по ней тут же пробежали мурашки. До блевотного онемения знакомое, отвратительное чувство. Будто позади поджидала опасность. Или что-то волнующее.       — Ты долго, — снова обрадовался Киаран, но уже не ему. Прозвучало так приветливо, что Иорвету показалось это неуместным. Киаран облокотился о стол и, подперев лицо рукой, стал неотрывно наблюдать за реакцией друга, выразительно стреляя глазами то в него, то в кого-то, кто стоял за ним.       Иорвет не стал поддаваться на провокации. Лениво покосившись в сторону, он нашёл подтверждение тому, что и так было понятно. И неосознанно потянулся за бутылкой — лишь для того, чтобы просто убрать.       — Гретта, присаживайся, — Трисс, сидевшая через место от Вернона, похлопала по стулу рядом с собой.       Оторвавшись от совещания с Саскией, Роше быстро поднялся. Поелозив деревянными ножками по скрипучему полу, он манерно пропустил девушку вперёд.       Гретта же уловила присутствие Иорвета мгновенно. По сведённым к переносице бровям явно читалось недовольство. Отвернувшись, она вежливо склонила голову в знак приветствия остальным гостям.       Но всё же колебалась. Мялась у спинки стула, стуча ноготками по лакированной поверхности, так и не решаясь сесть. Иорвет чувствовал её нежелание, боязнь поднимать на него взгляд. Опасение быть застигнутой врасплох. Ведь он наверняка знал, что происходило в её голове. Самобичевание и сожаление о собственных словах. «Да я с тобой за один стол есть не сяду», — одна из её реплик за этот день.       Будучи единственным, кто понимал, что происходит, Иорвет демонстративно зевнул. Для окружающих не прошло и минуты этой незримой перепалки, а ему казалось, что минула вечность. Он почти что пнул стоящий напротив стул, желая поторопить Гретту. Ну всё равно же не уйдёт?       Её захлёстывал стыд, возмущение, от безвыходности она внутренне боролась. На белых, заметно впалых щеках спустя время выступил предательский румянец. Словно осознав это, Гретта не придумала ничего лучше, чем злобно плюхнуться на стул.       Пф. Ну вот и проторговалась.       Тем временем вдоль столов уже несли огромные блюда с жареным мясом, подавали запечённых целиком уток, гусей, поросят. Общие тарелки ломились от обилия овощей, вареных круп, соусов. Но рассевшиеся по местам воины будто и не замечали их, хотя разносившийся повсюду запах еды давно должен был скрутить желудки в узлы.       Саския встала, и по молчаливому сговору все присутствующие поднялись за ней. Жестом она усадила их обратно и в торжестве победителя, пожинающего плоды заслуженного почёта, свободно расправила плечи.       Как на лидера Иорвет смотрел на неё с видом снисходительного превосходства. Опыта, навыков и знаний у него так или иначе было больше. Как на друга, с которым бился над общей целью, — почти что с теплотой. Но, должно быть, он давал ей больше, чем она заслуживала.       К сожалению, его мнение о Саскии как о лидере разделяли слишком многие. Присутствие в городе двух известных личностей с богатым военным прошлым не лучшим образом оттенило молодую воительницу. На их фоне она казалась фанерной фигурой, дополняющим картину элементом. Краснолюды, эльфы и даже люди вокруг были не дураки — из тех, кто постарше, разумеется. И под образом идейного, революционного героя смогли разглядеть простую куриную жопу.       Хорошо, что ещё не дошло до драконьей, невесело усмехнулся про себя Иорвет и кивнул Верноссиэль в знак приветствия. Ужасно разбитой, с повязкой на голове, но ожидаемо счастливой.       Иорвет задумчиво покрутил в пальцах тканевую салфетку. Прежде ему уже приходилось думать о Саскии вне контекста их личных отношений. Но понять её наверняка, докопаться до сути — задача не из лёгких. Что он имел на данный момент?       Саския — это идея, спонтанность, ураган, перемены. Можно было ещё соотнести её с военной мощью. Но какой прок от этой силы, если нельзя ею пользоваться?       Саския, продолжил он про себя, восторг и ликование на руинах былой цивилизации Вергена, Саския — крах основы политического режима в этих краях. А, следовательно, в дальнейшем, без должного сопровождения сведущего в управлении наместника, — смерть.       Нужен был кто-то понимающий в административных делах. Иорвет на эту роль не подходил. Он был воином, максимум — полководцем. И в то же время исполнителем, простым продолжением руки указывающего. Оглядываясь по сторонам, он впервые всерьёз задумался: а что дальше? Есть ли среди них достойный, тот, кто не развалит то, что они создали?       — Друзья, я не отниму много вашего времени, — в поток мыслей Иорвета плавно влилась речь Саскии. Но поначалу её было слышно словно из-под толщи воды. — Я, как и вы, можно сказать, смертельно устала. Всем нам нужен сон, отдых, банальный покой. И каждый получит его, ведь мы так самоотверженно сражались. Все вы — герои и заслуживаете по меньшей мере памятника в свою честь. Важен вклад каждого в общую победу. Не будь мы сплоченными, не сидели бы сейчас за этими столами, — участливым взглядом она обвела представшую перед ней толпу и продолжила: — У нас не будет без заслуг пожалованных и без вины обделённых. Сегодня мы чествуем всех — сидящих как в этом зале, так и за его пределами. Чтим память тех, кто обнял землю в смертельном сне. Я предлагаю сейчас поднять первый кубок за них, — Саския протянула руку, и Иорвет подал ей бокал.       Она сделала пару глотков и аккуратно поставила его на стол. Нарушив недолгое молчание — в зале так и не раздалось характерного звука столкновения чаш, — Саския заговорила вновь:       — Также мне хотелось бы подчеркнуть заслуги наших командиров. И не только, — Саския бросила красноречивый взгляд в сторону Гретты, отчего та немедленно стушевалась. — Вернон Роше, — перевела на него внимание Саэсентессис, — наш верный союзник, внёс огромный вклад в общую победу. Он не только снабжал нашу армию провиантом, следил за дорогами и докладывал о передвижениях врага, но и неоднократно рисковал своей жизнью. Подвергал риску целый элитный отряд, что, без сомнения, не может оставить нас равнодушными. Вернон на собственном примере показал, что народы, населяющие наш мир, могут и должны сплотиться против существующей в нём несправедливости. Что для дальнейшего процветания и благополучия достаточно с другой стороны посмотреть на привычный уклад вещей, возможно, измениться самому. Потому что тот мудр, друзья, кто, принимая правду другого, не чувствует себя униженным. Такой человек, — подчеркнула она, — примечателен умом и обладает внутренним стержнем. Нам повезло, что он оказался среди нас, — и снова подняла кубок. — Верген благодарит Синих Полосок и их командира.       Музыку перекрыл шум одобрения и искреннего принятия тоста. Собравшиеся вторили Саскии, выкрикивая поддерживающие возгласы. Раздалось дребезжание столкнувшихся друг с другом кубков: на этот раз все пили за живых. И в то же время Иорвет с запоздалым недовольством отметил, что Гретта активно принимала в этом участие. Он досадовал скорее сам на себя. Иначе с какой стати вообще позволял себе эти эмоции?       Да-да, пусть Саския льёт в уши. Когда прижмёт — и не так запоёт. Помани Вернона пальцем кто-то повыше рангом, тот не задумываясь сменит свои приоритеты. Иорвета, привыкшего во всём убеждаться на собственном опыте, охватили сомнение и недоверие к чужому свидетельству. Так ведь всегда бывает на пути того, кто ищет истину? Bloede. Ну и как же измерить величину честности и верности этого заносчивого хера? Уже ни в чём нельзя быть уверенным наверняка. Может, в нём и взыграет что-то доблестное... Но это ещё предстоит выяснить. Хотя хотелось бы, скрепя сердце признался он, надеяться на благополучный исход.       И так некстати вспомнились слова Роше: «Что, разглядел во мне друга?» Это заставило Иорвета нахмуриться. Командиры скоя’таэлей и Синих Полосок — друзья? Даже звучит абсурдно. В последнее время, подумал он, в его жизни стало слишком много крайностей и неоднозначных ситуаций.       — Иорвет, — громко обратилась к нему Саския, снова забирая себе всё внимание, — друг, пришедший на выручку нашему городу в час нужды. Пожертвовавший слишком многим, чтобы награда могла покрыть его утраты. Новый главнокомандующий Вергена, он не только самоотверженно сражался за честь и славу эльфов, краснолюдов, низушков, но и подарил многим из нас право на жизнь. С этого момента, — глядя ему прямо в лицо, торжественно объявила она, — тебе доверены наши жизни, оборона города. Взамен мы даём обязательство беспрепятственно принимать в наши ряды всех, кто решит положить конец сражению с людьми. Здесь бывалые воины наконец-то обретут дом, смогут обзавестись семьёй и заниматься делом по душе. И всё это благодаря тебе, — произнесла она уж слишком мягкосердечно, отчего Иорвет больше забеспокоился о появлении новых слухов о них, чем испытал признательность.       Счастье, конечно, привалило несусветное. А какая гора обязанностей в одночасье рухнула на плечи… Только вот правда заключалась в том, что он мечтал не об этом. Иорвету хотелось простого и банального — долгожданного покоя. Перевернуть, наконец, старые, перечёркнутые страницы и начать всё с чистого листа. Строить новое, лучшее будущее для себя.       Растворившись мыслями в потоке бурных поздравлений и дальнейших хвалебных од в честь его отряда, Иорвет и сам не заметил, как снова отыскал взглядом человека, на котором, такое чувство, сошёлся клином белый свет.       Гретта не выказала уважения. В какой-то момент, видимо, незаметно выскользнула из-за стола вместе с Киараном. Который теперь стоял перед ней растерянно улыбающийся. Выставив руки, пытаясь то ли отшутиться, то ли защититься от её нападок. У Гретты был такой вид, которого ей недоставало раньше. В те времена, когда Иорвет по-настоящему ущемлял её человеческие права.       Что случилось на этот раз? Неужели она уже настолько обнаглела, что не высказывает претензии ему в лицо, а сыплет проклятьями во всеуслышание? Может быть, считает его назначение несправедливым, продвигая на место Иорвета Роше? Ну конечно, она ведь теперь чувствует себя свободной дамой, неким подобием местного авторитета. Даже любопытно послушать. Но вот незадача, их разговор перекрывался шумом других голосов.       А затем Иорвета и вовсе отвлекли, выкрикивая его имя, пожимая руку, хлопая по злополучному плечу. Да как им объяснить?..       — Гретта, — снова заговорила Саския, и перед его глазами будто пронёсся росчерк молнии. Так непривычно было слышать это имя от других. Казалось, оно появилось только в Вергене, словно по тайному сговору его никто не произносил вне городских стен. — Выйди ко мне, пожалуйста, — в голосе Саскии послышались ласковые нотки, а Иорвета снова взял озноб от её двуличия. Как ещё можно было охарактеризовать это маниакальное желание вмешаться в его личную жизнь, навести там порядки под видом заботы о его благополучии, но в то же время ставить себя в приоритет?       Стоило Гретте приблизиться к Саскии под загипнотизированными взглядами молчавшей толпы, как её руку схватили, подняв в воздух.       — Вот, дорогие друзья, а вы думали, мы забудем сегодня про прекрасных дам? — во все зубы обескураживающе заулыбалась Саския под аплодисменты. Восторженная публика будто впервые вспомнила, что их предводитель тоже женщина.       Гретта не растерялась, но боевого девичьего задора так и не разделила. Тело её было напряжено. Она, должно быть, чувствовала себя не в своей тарелке. Не от смущения, которого на удивление и не было, а от чего-то такого, чего Иорвет при всём усилии не мог разобрать.       — Гретта у нас девушка не из простых, — с высоты роста Саския весело оглядела её порозовевшее лицо, опустив руку, которую по-прежнему держала в своей, словно не замечая чужого дискомфорта. — Уверяю вас, за этой хрупкой на вид фигурой таится небывалая сила. Гретта в одиночку смогла нейтрализовать смертельно опасного врага. Если бы не её подвиг, боюсь, мало кто из нас мог бы надеяться на благополучный исход, — Саския сделала глубокий вдох, собираясь сказать что-то ещё, как вдруг Лютик закашлялся.       Этот недоумок не отлипал от кубка с вином и сейчас, подавившись от жадности, синея, дёргано хватал ртом воздух. Он вцепился рукой в стол, кряхтя, скидывая пустую посуду, которая со звоном полетела на пол. В то время как остальные непонимающе наблюдали за трагикомичной сценой, пытаясь сообразить, что делать, прозвучал хлопок. Геральт, не рассчитав, вмазал Лютику по шее, вместо того чтобы треснуть по спине. И, как ни удивительно, это сработало. Отдышавшись под сопереживающими взглядами окружающих и приняв от Трисс спасительный платок, вдрызг пьяный бард с горячечной признательностью поклялся Белому Волку в любви. Снова наполнил бокал и проорал:       — Вот так всегда и бывает! На что мы, простые люди, можем надеяться, не будь рядом с нами настоящих героев? — он принял притворно жалкий, беспомощный вид. — На кол е!.. ой, прошу прощения, судари, — засмущался своих пьяных речей Лютик, — позолотить ручку рыжей прелестнице! — потребовал он, взмахнув полным кубком в сторону Гретты, тут же выплеснув всё его содержимое в лебединое блюдо.       Гретта растерянно улыбнулась от представшей перед ней вакханалии и плавно изловчилась, выпутав пальцы из связующей их женской руки. Саския этого, казалось, не заметила. Хотя, скорее всего, просто забыла, о чём говорила прежде, распереживавшись за глупого барда. Ещё раз поблагодарив своих воинов, она пообещала продолжить речь о тех, кого пока не упомянула, после небольшого перерыва на еду.       — Слышь, канарейка комнатная, да сядь ты уже, — раздражённо буркнул Золтан, тыча в Лютика обглоданной косточкой.       — Бард — птица вольная, друг мой. Не стоит подрезать ей крылышки и выставлять на потеху, — сверкнул пьяно-маслянистыми глазами Лютик, явно затаив обиду.       Иорвет протянул руку, поднимая с пола чудом уцелевшую красную, как киноварь, запечатанную бутылку, пользуясь отсутствием той, для кого она могла обернуться гадюкой. Подцепив край обёртки ножом, он ловко избавился от неё и откупорил крышку, наливая всем. И краем глаза отметил, как Роше полетел навстречу прихрамывающей Бьянке, услужливо предлагая помощь. На его лице рисовалось неподдельное волнение, но Вэс не прельщало такое внимание.       Только на первый взгляд.       Ведь ей нужно было ничем не отличаться от мужчин. Слышала бы она, как Саския назвала её личный подвиг «общим вкладом Синих Полосок в битву», обрадовалась бы. На самом деле основная цель празднования победы — приобщить себя к более высоким достижениям, подумалось ему, когда он откинулся на спинку стула и задумчиво пригубил вино.       — Ну да, и что там? — донеслись до него обрывки разговора. — Он хоть был в коричневых штанах? — явно различался приятный на слух баритон Геральта. — Слышал я, как ты допросы проводишь, Роше.       — Разговор у нас как-то сразу не сложился, — мрачно ответил Вернон, покачивая в руке кружку, в которой переливалось золотистое пиво. Отчего его собственное отражение на поверхности отзывчиво пошло кругами.       — Да, я видела его, он ослаб, как кузнечик, доживший до осени. Поделом, — мягко вмешалась Трисс.       — А ты когда успела? — отчего-то возмущённо вздёрнул брови Лютик, оторвавшийся от тарелки с мясом.       — А вот сейчас не понял, — недоверчиво скосился на него Геральт.       — Да брось, Gwynbleidd, — вовремя подошёл Киаран — как ему это удаётся? — и уселся на место. — Просто наш горячо любимый менестрель застал тот момент, когда мы с Трисс обсуждали эльфскую медицину.       — Ты сделал только хуже, — участливо шепнул Иорвет, пододвигая к себе поближе подавшегося вперёд Киарана. Будет лезть на рожон — не досчитается зубов.       Правой рукой Иорвет достал из кисета трубку, левой опираясь о подлокотник, забыв о том, что Гретта так и не вернулась. Он взял щепотку табака, и в нос ударил запах душисто-пряного мёда.       Вдруг Иорвет услышал голос Вэс — так ясно и отчётливо, словно она говорила в его мыслях, в которых он проводил большую часть времени, находясь в праздничном зале.       — Пахнет вкусно, я такого ещё не курила. Иорвет, я должна это попробовать, — раздалось уже наяву. Это был задорный и легкомысленный голос молодой девушки, забывшей, пусть и ненадолго, о том, что с ней случилось и что она пережила.       — Bloede, да что со мной не так, — произнёс он одними губами, почувствовав, как от сюрреализма происходящего у него холодеют руки. Вэс отчего-то сидела рядом — откуда она здесь взялась? Тут должны были быть Саския и Киаран. Получив в ответ кивок, она вернулась к еде.       — Это называется, всех успокоил, успокойся и сам. — Иорвет ощутил, как кто-то дерзко разжал его пальцы и сунул в них кубок. Не узнай он этого голоса сразу, Киаран уже лежал бы на полу, скрючившись от боли.       — А я уже успел забыть, зачем я здесь, — не придав сейчас значения словам друга, Иорвет весело улыбнулся и опрокинул в себя половину. — Эй, Роше, — бросил он через стол. — Что это там у тебя в кружке?       — Пиво, — выплюнул как на духу тот, будто заранее готовился к нападению, и носом не поведя в его сторону.       — Нет, там что-то ещё, — не унимался Иорвет.       — И что же?       — Ну так посмотри.       Вернон усилием воли вернул взгляд на собеседника, но всё-таки с интересом уставился в кружку: мало ли, может, проклятые эльфы так расхрабрились, что плюют людям в пойло. Уголок губ Роше дёрнулся полунамёком на улыбку, ведь всё, что он мог там увидеть, — только собственное отражение.       — Ты когда-нибудь видел в своей жизни что-то более жалкое? — Иорвет без промедлений воспользовался удобным моментом.       Самодовольное выражение в одночасье стёрлось с лица Вернона, а чёрные брови сошлись на переносице, когда со всех сторон послышался смех. Смех тех, кто неустанно наблюдал за назревающей бурей между двумя командирами.       — Чёрт бы тебя побрал, Иорвет! Ну ты и язва! — неожиданно быстро проглотил обиду Роше, тут же протягивая ему свою злосчастную кружку. — Загляни и ты, может, в кои-то веки увидишь красавца, — не остался он в долгу и тут же чокнулся с ним, отчего пена под оголтелый хохот друзей взлетела в воздух, попадая на близлежащие блюда.       Иорвет опустил взгляд и посмотрел на выложенные перед ним вещи. Здесь, на столе, лежал его походный нож, который сразу же предусмотрительно был отправлен в сапог. Неизвестно, до чего сегодня доведёт Иорвета желание расслабиться, а Роше — выпустить пар. Поножовщине в этом зале точно не место.       Под правой рукой была до сих пор не забитая трубка. Это предстояло исправить.       — Ах, моя госпожа, — растекался сладкой лужицей Лютик, присев на уши Саскии, — по всей видимости, придворным слугам невдомёк, что зелёный — цвет молодости, несостоятельности и несерьёзности. И вовсе не к лицу той, кто имеет желание подчеркнуть зрелость и влияние!       — А вы, похоже, смыслите в придворных делах, маэстро? — с женской готовностью принялась заслушиваться она, подпирая лицо рукой. Щёки Саскии снова раскраснелись, словно она только вышла из купален. — Слышала, у вас и образование соответствующее, — и кокетливо поправила спадающий из сдерживающий волосы тесёмки локон, — так что вы ещё умеете?       Ну всё, нашли друг друга. Во взгляде сверкающих, алчущих всякие диковинки драконьих глаз горело явное «хочу». Хочу навыки, умения и всё-всё-всё до последней капли, что он может.       — Спешу заметить, как прирождённый аристократ я способен вести домашнее хозяйство. Утончённый вкус и склонность к бережливости у меня в крови, — тут же подсуетился он, и реакция краснолюдов не заставила ждать. Золтан и Ярпен со смеху забрались под стол, боясь выдать себя и ненароком навлечь на свои головы гнев пьяного, но так уверенно заливающего о своих способностях товарища.       — Ты ешь-ешь, пока толстый сохнет, худой сдохнет. — Ну вот, снова Киаран набрался людских недомудростей. Он с завидной щедростью подкладывал в соседнюю тарелку наиболее вкусные кусочки. Гретте. И как давно она вернулась?       — Верноссиэль сильно досталось, — с досадой протянул он, заботливо всучивая Иорвету какой-то странно выглядящий овощ. Но тот, прокрученный в пальцах, тут же с вежливой улыбкой был отправлен на край тарелки.       Иорвет с удовольствием затянулся.       — Как и всем женщинам, которым не место на поле битвы, — задумчиво пожевал он мундштук, разглядывая кувшины: подавальщицы поставили их вместо бутылок. Надо же, какие наблюдательные. Хоть кто-то сегодня был внимателен к происходящему. — Мы уже начали работать над этим. Теперь всё серьёзно.       — Работать над чем?       — Над тем, чтобы нашим женщинам не приходилось становиться под стрелы. Мы построим лучший мир.       — А ты как-то в последнее время женским существом пригрузился, что ли? Раньше ты их не выделял, — хмыкнул Киаран, который, видно, был сам себе на уме.       — Что?       — Что?       — К чему ты вообще об этом заговорил? К чему ты клонишь?       — Воу, Иорвет, полегче. Я задал простой вопрос.       — Я думал, у вас более хрупкая и тонкая душевная организация, моя дрожащая… то есть дражайшая, — отрезвило их пьяное распевание Лютика, теперь уже приставшего к Гретте, застывшего прямо за её стулом.       — Так тварь я дрожащая или право имею? — она улыбнулась ему улыбкой, которую Иорвету не доводилось видеть прежде. В ней были горечь и ликование одновременно. Будто человек постиг истину спустя годы странствий.       — Ой, напугал бабу толстым хуем! — вскинулся Золтан, выразительно поднявший палец в предупреждение Лютику. — А она наша баба! Своя! Чародейским стручком её не запугаешь! — сотряс он воздух кулаком.       — Отдери меня хорёк, ты чертовски прав, дружище! — одобрила его замечание Гретта и тут же пригубила из кубка Киарана. Её собственный давно пустовал.       Иорвет, пивший в это время вино, и Роше, сражавшийся с куриным окороком не на жизнь, а на смерть, непонимающе переглянулись. Да когда она успела так набраться?! Иорвет смерил недовольным взглядом окружающих, которые всем своим видом подавали девчонке плохой пример, не стесняясь в выражениях. Не избежала испепеления и спина мужчины, услужливо подливавшего Гретте. Киаран, чёрт бы его побрал!       Иорвет покачал головой. В Вергене по-прежнему царила ночь, под ногами дрожал пол, сотрясаемый громкой музыкой, компания подобралась удивительно разношёрстная, а Гретта всё не переставала удивлять. И тут он начал понимать то, что сердце знало уже давно, с того дня, как они впервые встретились: эта девушка сильно выделялась среди других. Привычка это была или нет, он не мог и дальше отрицать: ко всему, что касалось Гретты, он относился с особым вниманием.       — Ваш командир сегодня продался! — раздалось откуда-то сбоку. — Иорвет сегодня продался за горячую ванну!       — За пенную хотя бы? — поинтересовался Геральт.       — Обижаешь, — раскинувшись на стуле ещё более вальяжно, ответил ему Иорвет, выдыхая дым.       — Красавчик.       У стен, похоже, были уши. Осталось только вычислить, кто эта крыса, сующая нос не в свои дела. В Киаране он точно уверен, так что этот вариант можно отмести.       — Что здесь написано? — указал на его трубку Роше.       — Здесь написано, — прокрутил Иорвет в руке её так, чтобы надпись на эльфском была ему видна, — читай по слогам, — он начал вести по буквам пальцем: — Со-си член, Ро-ше.       — Ах ты ублюдок! — вскинулся Вернон, вылетая из-за стола.       — Парни, парни, давайте потом, — усадил его на место Геральт.       — Я уже гофорил на корабле, пофторюсь ещё раз, без членофредительстфа ф мою смену, пофалуйста, — пьяно проблеял Лютик, раскачиваясь на месте.       — Иорвет, отойдём на минутку? — вмешался Киаран.       — Не стоит, эльф, — вдруг заговорил Роше, да ещё и с таким пренебрежением, будто выругался, наступив в дерьмо, — Иорвету, наверное, будет интересно узнать, что написано на моей трубке. Не таясь, отвечу честно, сейчас на ней ничего, кроме узора, нет. Но в ближайшем будущем я планирую выгравировать изображение твоей жопы и моего приставленного к ней члена, так и знай.       — Жду с нетерпением, — с наигранным дружелюбием процедил Иорвет.       — Так! Всё! Все у нас тут знают друг друга с младых ногтей. Но есть и новенькие. Давайте жить дружно, — вставил свои пять оренов Ярпен, назидательно огладив бороду, будто это могло придать его словам веса.       Отведя взгляд в сторону, Иорвет столкнулся с необъяснимым. Гретта, похоже, глубоко уйдя в себя, рассматривала его перебинтованные пальцы. Сколько это продолжалось — узнать было невозможно. Должно быть, как и все, следила за развернувшейся перепалкой.       Демонстративно сжав расслабленную ладонь в кулак, Иорвет указал на Гретту пальцем. Она перевела на него колючий, отдающий ледяным холодом взгляд. Вмиг ожесточилась, покрылась невидимыми иголками, словно ёж. И встала, намереваясь уйти.       — Как насчёт потанцевать? Обещаю, без рук, приставать не буду, — быстро отвлёк её Киаран.       Гретта, решившая было ускользнуть от взгляда Иорвета, замерла на месте. Выражение лица её переменилось, она с укором посмотрела на него, будто задавая вопрос: как много знает посторонний и какого, в принципе, рожна?       Считать, что Иорвет начнёт что-либо объяснять, было натуральной глупостью с её стороны. Но, столкнувшись с невинным дружелюбием Киарана, сердце и разум девушки, должно быть, дрогнули. Она сама пришла к ответу. Нет, Иорвет не посвящал никого в её тайны. Для остальных они оба попали в ту ещё заварушку и еле собрали кости, только и всего.       — Так что ты там говорил о…       Она зашагала в сторону танцующих, таким образом соглашаясь на предложение Киарана. Будто овеянная тающей нежностью отливающего серебром длинного, почти полностью закрытого платья, остановилась неподалёку, оставляя за собой лёгкий шлейф. И повисший в воздухе вопрос.       Какого d'yaebl это так явно бросается в глаза и именно в такой интерпретации?       — Иорвет, ты совсем распустил своих эльфов!       — Да я и сам распущенный, — заступился он за друга.       — Если на улице кишмя кишит разврат, то главное — знать, на какой улице, — сказал Золтан.       — Я тоже за. Слышал недавно фразу «нелегально», — поделился обрывками какого-то диалога на удивление вмиг протрезвевший Лютик.       Иорвет вскинул брови и тихо присвистнул. По всем признакам алкоголик: пьянеет быстро, трезвеет тоже, да вот только по лицу и не скажешь.       — Ну так что, поделишься? — вновь нарисовалась Бьянка, заглядывая в глаза.       — Держи, — Иорвет сунул в её небольшую мозолистую руку кисет с табаком и поднялся, решив на время подсесть к скоя'таэлям.       Среди своих он почувствовал себя не в сравнение лучше, по крайней мере, не хотелось никому прописать в физиономию. Верноссиэль подобралась, стараясь выглядеть презентабельней, чем могла. Но стоило Иорвету накрыть её руку своей в успокаивающем жесте, как следы болезненных усилий исчезли с лица напротив. Эльфка расслабилась, позволила за собой поухаживать, если так можно было назвать простое наполнение кубка. К удивлению, пила она ядрёный махакамский спирт. Прямо как Бьянка. Чуть разбавленный, но сути это не меняло. Ясно было одно: воительницам стоило больших усилий находиться здесь, не кривясь от боли. И крепкий алкоголь помогал её облегчить.       — Я не собираюсь читать тебе морали, но ты же знаешь, что раненым нельзя пить? — Иорвет быстрым перебором пальцев пригладил волосы, боковым зрением отмечая присутствие Киарана рядом. Их с Греттой, наряду с другими собравшимися парами (пришли даже женщины некоторых воинов), увлёк групповой танец, который подразумевал собой синхронные движения в такт музыке, приближение к напарнику и отдаление от него, без касаний друг друга.       — Знаю. Но мне захотелось сегодня присутствовать. Иначе я не могу, командир.       — Этот, — с улыбкой указал он на её кубок, — последний.       Примерно к концу фразы Иорвета настигло сильнейшее чувство дежавю. Вспомнились не только слова Саскии, но и само её лицо, образ в целом: «Ты говоришь другим делать то, чего не делаешь сам. А ещё можешь помочь кому угодно, но не самому себе». После этого все шрамы и недавно открывшиеся раны на спине заныли разом.       По логике он поступил правильно, не став докапываться до Вэс. Они уже спасли друг другу жизни на поле битвы: для раздачи нравоучений у неё был свой командир, а Верноссиэль сама вверила судьбу Иорвету.       Злясь на Саскию, отгоняя неприятное осознание того, что и сам не лишён двуличия, Иорвет постарался сосредоточиться на происходящем вокруг. А слышал он странные вещи. Даже чересчур странные. Или как иначе можно было назвать обрывки разговора, доносившиеся из-за спины?       — В глуби… ду… боялся риск… на с… деле хо… по... дить… но страх пора… всегда оказ… силь… ч... радость победы.       — Прямо сейчас на этом самом месте можно дорого заплатить за свои слова, — резанул слух вкрадчивый, с ноткой угрозы тон Киарана.       — За правду?       Надо будет не забыть устроить Киарану допрос с пристрастием. Но не сегодня. Ведь вино уже ударило в голову, тело и разум расслабились, лениво реагируя на вспыхнувшие краски и блики огня, доносящиеся со всех сторон голоса и музыку. Сердце учащённо билось, сдерживать улыбки и смех было сложно, да и уже не хотелось. И даже плавно приближающаяся Саския, которая намеревалась, по всей видимости, промыть ему мозги новыми гениальными — а кто поспорит? — планами, нисколько не омрачала его дух.       — Позвольте ненадолго украсть вашего командира, друзья, — произнесла она дружелюбным, не оставляющим места возражению тоном.       Иорвет посмотрел на неё снизу вверх, одаривая саркастичным взглядом, допил вино и поднялся. Саския скрестила руки на груди, отвечая смешливым огоньком карих, немного уже красных глаз. Но это веселье тут же сменилось удивлением, неким суррогатом смущения. Потому что он при всех приобнял её за плечи, склоняясь к уху — так, чтобы слова услышала только она.       — Если ты на что-то и надеялась, то подходить нужно было сейчас. Не умеешь ты выслеживать жертву, Саския. Ждать и таиться. Какой из тебя хищник?       — А я смотрю, настроение у тебя что надо, — она весело улыбнулась и, не выворачиваясь из объятий, ловко подцепила со стола кусочек вяленого мяса.       — В кои-то веки.       — Странно, — пожала она плечами. — Будешь?       — Нет, пойдём лучше ограбим во-он тот стол. На нашем нет телятины. Я сто лет её не ел.       — Что за несправедливость! Казнить всех нерадивых подавальщиц.       — Не примеряй роль Стенниса. Тебе не идёт.       — Знаю. Как и тебе не подходит быть трезвым.       — Что за бред?!       Голос Гретты был таким звонким, что его не удалось перекрыть даже музыке. Девушка стояла, уперев руки в бока, смерив Ярпена неотрывным, полным неприязни взглядом. Это заставило Иорвета замедлить ход и замереть.       — Виноваты ветхие мехи, а не вино, которое в них налили, — возразил ей нахмуренный мужик с густыми бровями, наползающими на глаза.       — Так вы, значит, оправдываете неудачную беременность? Во всём как всегда виноваты женщины?       Ах да. Этот её новый пунктик. Застав очередную заварушку, инициатором которой, похоже, стала сама Гретта, Иорвет даже не стал закатывать глаза. Это было в её стиле, и ему почему-то понравился её воинственный вид.       — Гретта, не обращай внимания, — постаралась нейтрализовать конфликт Трисс. Но осталась незамеченной.       — А ты сомневаешься в силе краснолюдского семени?       Фу, блядь. Иорвета перекосило от этих слов.       — Я сомневаюсь в совершенстве каждого. И не верю, что кто-нибудь здесь без изъяна. Может, пойдёшь к шаману? Пусть потанцует вокруг тебя с бубном, авось поможет. Или лучше треснет тебя посохом по голове, может быть, тогда ты не будешь при всех позорить свою жену!       — Нет, да она невыносима! — выкрикнул Ярпен, вставая из-за стола.       — Держите его кто-нибудь! — завизжал другой.       — Как бы до греха не довела…       — В её словах есть толк.       — Роше! Утихомирь свою бабу!       Голоса смешивались в сознании Иорвета, но не вызывали ничего, даже досады, весь этот поток проносился мимо.       — Тц, — сорвалось у него с губ. Не с этого он хотел начать свою реплику, — пошли, Саския. Мясо стынет.       — Оно давно уже остыло, Иорвет. Я скажу разогреть, если хочешь. Ты уверен, что хочешь уйти?       — У неё новый рыцарь, — он оттянул ворот чёрной кожаной брони, чтобы задышалось легче. — В моей помощи она больше не нуждается. Говорю же, во мне проснулся зверский аппетит.       — Тогда побудь моим и доведи меня до нужника. В глазах уже двоится.       — Сколько же ты выпила? — спросил он, осторожно подхватив Саскию под локоть, поддерживая.       — Вина — бутылки три, и там ещё бочонок с пивом прикатили. Я, наверное, сегодня выпила с каждым. Хотя нет, — оглянулась она, — пара столиков ещё осталась.       Количеству выпитого удивляться не стоило. Таинственным образом Саския стойко переносила действие алкоголя — возможно, даже лучше Геральта. Но было кое-что другое.       — Ты же не пьёшь пиво.       Саския остановилась. Казалось, перевести дух, но, как выяснилось, — подумать.       — С приходом Вернона многое поменялось.       На этот раз Иорвет решил промолчать, потому что при виде расцветающей улыбки на её лице сомнений не осталось: этот ушлёпок глубоко влез всем бабам в душу. И что они в нём находят?       — Ты что, преследуешь меня? — стоило двери в нужную комнату захлопнуться за спиной Саскии, как Иорвет заметил крадущуюся тень. Осторожная поступь обычно свойственна шпионам или охотникам, но здесь дело было в другом. — Сейчас будешь признаваться в любви? — в его голосе прозвучала саркастическая насмешка и лишь слегка — любопытство. К лицу, даже не повернувшемуся в сторону пришедшей, снова пристала маска наглости, которая так редко сползала.       — Я думаю, на сегодня с меня хватит ошибок, — произнесла Бьянка, выходя на свет, — просто хотела предложить прогуляться.       — Слышал бы тебя сейчас Роше.       — Это значит «нет»? Я, похоже, не вовремя, — намекнула она на Саскию.       — Всё в порядке, пойдём, — Иорвет повернулся, махнул рукой, дав знак следовать за ним. И замедлил шаг, чтобы Вэс было комфортно. В лучших сценариях он мог бы предложить и руку, но всё же рыцарь из него был никудышный. Если Бьянка после произошедшего и позволила себе лишнего, напилась и весь вечер не отлипала от него, вставляя восторженные реплики насчёт табака, то сам эльф никогда не забывал ролей.       — Командир слишком занят, похоже, — буркнула Бьянка.       У Иорвета чуть глаза на лоб не полезли. Что за доверительный тон? Он внезапно стал подружкой, с которой можно обсудить неразделённые чувства и поплакаться в подушку, называя всех мужиков козлами? Ну и что говорить? Сказать, чтобы перетянула внимание на себя, задействовав женские чары? Тогда он попадётся в её дружеские сети. А Иорвет ещё не решил, как вести себя конкретно с ней. Да и велик соблазн, что, оторвав Вернона от Гретты...       — Так о чём ты хотела поговорить? — Внезапно оказавшийся душным зал замка остался позади, и теперь вокруг была только прохлада ночного воздуха. Иорвет вздохнул полной грудью, усилием воли уходя от скользкой темы. Плести интриги он умел, но не понимал, на кой чёрт ему сдалось участие именно в этой.       — Я хотела сказать тебе спасибо, — помолчав, отозвалась Бьянка.       — Я весь внимание.       — Я уже сказала.       — Хорошо, что ты не была такой упрямой при сама знаешь ком.       — Просто ты из тех, кому сразу начинаешь верить. Я знаю, о чём говорю, я это испытала.       — Ты просто хотела верить в то, что выживешь. А я это знал. Так совпало. Взять, к примеру, Роше. Идиот, но думает, я его всегда за нос вожу. И правильно делает.       — У него столько же причин не доверять, сколько у тебя самого, — она не поддалась на провокацию. Иорвету всегда казалось, что Бьянка была готова убить за своего командира. Но, видимо, сейчас, сжигаемая ревностью, неосознанно пропустила этот гвоздь мимо ушей. А может, не могла выразить негативные эмоции сама и довольствовалась услышанным. — Да я не об этом совсем, а о лидерских качествах. Я так не умею. Это либо дано человеку, либо нет.       — С вами, людьми, очень трудно разговаривать. Вы всегда очеловечиваете мой народ. Считаете себя центром земли и думаете, что к нам применимо слово «человек». Я Aen Seidhe и горжусь этим, — посчитал нужным напомнить Иорвет. — А насчёт способностей готов поспорить. Мне ничего в этом мире с неба за просто так не свалилось. Лидерские навыки, как ты говоришь, в том числе. Если чего-то хочешь, иди и возьми.       Иорвет почувствовал один-единственный громкий удар сердца, отдавшийся в перепонках, и всего на мгновение уши заложило. Этого времени хватило, чтобы понять: неосознанно, окольными путями, он всё же подвёл Бьянку к действию, решив заодно и свою эгоистичную проблему. Вот только в чём она заключалась, Иорвет так и не понял.       — Я не такая смелая, как все привыкли думать, — поспешила откреститься Вэс. — Могу что угодно, но только не это.       Её слова вызвали у него очередной приступ ноющего раздражения.       — Ну так значит, иди в свою комнату и наслаждайся деревянным членом до скончания веков.       Вроде как разговор не должен был дойти до такого. Но Иорвет ей ничем не обязан, они квиты. Поэтому быть с ней мягким, обходительным вовсе не нужно. Особенно если приходится терпеть оправдания. Одно из самых отвратительных ощущений в жизни — выкладываться на полную, поддерживать кого-то, а в ответ получать «не могу». В такие моменты атрофировалось всякое желание помогать.       А потому, резко развернувшись, Иорвет оставил возмущённую Бьянку, хватающую ртом воздух, наедине с её проблемами. Доказывать что-то, переубеждать её он не собирался. Вне зависимости от образа мыслей — сможет она или нет — Бьянка в равной степени была права.       Углубившись в город, Иорвет миновал всё больше и больше извилистых дорожек. Шум и яркий ослепляющий свет остались в отдалении, и только одиночные уличные фонари озаряли путь. Верген спал, а его жители — нет. Слышались редкое шуршание листьев деревьев и приглушённые разговоры. Иногда из домов доносился плач. В эти моменты прохладный летний ветерок, ласкавший лицо, сменялся дыханием смерти. Иорвет верил в то, что тлеющие угольки жизни с новой силой загорятся с наступлением следующего дня. Это удерживало его от того, чтобы сочувствовать каждому на пути. Моральные силы нужно было беречь и восстанавливать.       Без труда различив в ночной тиши очередное певучее наречие, Иорвет даже успел улыбнуться и почувствовать странное удовлетворение. Он остановился посреди улицы и прислушался к голосам, доносящимся из неприметного переулка.       Пройдя все кварталы вдоль и поперёк — район, где жила Эйльхарт, Иорвет упорно избегал, — он нередко встречал прогуливающихся, знакомящихся и приценивающихся к новой жизни эльфов. Намного реже — местных жителей, краснолюдов, которые прочищали желудок, согнувшись у отхожих канав. Но он не нарушал их покоя, не желая, чтобы побеспокоили и его. Ровно до тех пор, пока не стал ясно различать то, о чём говорят.       — С чего ты взяла, что можешь вот так свободно прогуливаться по нашему городу, dh’oine?       — Я стою и никого не трогаю. Чего вы вообще ко мне прицепились? — в голосе Гретты не было ни намёка на панику. Но её возмущённо-вопросительная интонация отозвалась и Иорвету. Действительно, какого лешего происходит? — Предупреждаю, я здесь не одна.       — От тебя только мёртвой не будет проблем. Но мы тут не за этим.       Блеск, их ещё и свора. Свора его скоя'таэлей, которые, как дворовые псы, загоняют людей в углы и облаивают, грозясь оттяпать кусок. Низушков стыд.       — Постой, ты узнаёшь её?       — Заткнись.       — Да, может, вы уже признаете меня и оставите в покое? — тон выдавал в ней гордячку и довольного своим положением человека. Неужели она так уверена в Роше? — Я ничего вам не сделала.       — Нет, ты приглядись получше, — её будто не замечали, говоря о своём. — В темноте было не особо разобрать, но посмотри на её волосы. Такие же, как и у той…       — Не трогай меня! — похоже, один из них всё же позволил себе лишнего. И для Гретты, как и для Иорвета, их слова стали отголосками призраков прошлого.       — У нас есть незаконченное дело, — обратился к ней первый, до которого наконец-то достучались. — Я все вспомнил, — сказал он, откровенно темня и наводя ужас на девушку.       Ещё пару часов назад Иорвет был твёрдо уверен: всё, что теперь будет происходить с Греттой, — ответственность Роше. Но вера разрушилась простым разговором. Эльфским разговором. Что сразу же сделало его причастным к происходящему.       — У тебя ещё хватает наглости ходить в его плаще как в своём! Упорно делаешь вид, что ничего не происходит. Из-за тебя наш брат не вернулся. Из-за тебя Иорвет понёс такие утраты, потерял столько времени!       — Всё, что я могу на это ответить, — отозвалась Гретта, наверняка оскалившись, — так это то, что, я надеюсь, брат ты ему только метафорически. Иначе мне очень жаль, что Дориат состоял в родстве с таким отбросом, как ты! Роше! — громче вскрикнула она.       — Хватит, ты уже привлёк слишком много внимания, — попытались образумить наседавшего наглеца. — Неподходящий момент, давай уйдём.       — Эта сука должна получить своё!       — Стой!       В ушах прозвенел звонкий вскрик Гретты. Прозвучал бы и звук ломающихся костей, не возобладай Иорвет над собой. Но он только остановил замахнувшуюся на неё руку. Успел перехватить в последний миг.       — А я всё гадал, когда вы объявитесь, — бросил он безразличное замечание, выкручивая запястье светловолосому эльфу. Тот не заскулил, но от боли опустился на колено.       — К-командир! — другой тут же выпустил из рук плащ Дориата, край которого сжимал, и выстроился по струнке.       — Четыре месяца назад я дал приказ, — ледяным голосом отчеканил Иорвет. — Приказ не приближаться к ней. Вам не понятна моя Hen Llinge [Старшая Речь]?       Неужели у его подчинённых такая короткая память? Иорвет с шумом выпустил из лёгких воздух, мысленно припомнив этим двоим и другие нарушения. Почувствовав непреодолимый прилив отвращения и ярости. Ведь когда они всем отрядом грабили деревню, он дал ясное указание: стариков, женщин и детей не трогать, при условии, что те не нападут первыми. Что им могла сделать Гретта? И, не услышав оправданий, которых сегодня было и без того неимоверное количество, заключил, цедя слова через плотно сжатые зубы:       — Убирайтесь. С вами я разберусь завтра.       Они больше ничего не говорили. Тот, что со светлыми волосами, даже вздёрнул подбородок, смерив командира недовольным взглядом. Иорвет мог поклясться, что наглец уходил с видом победителя, ведя за собой приспешника, более осмотрительного, но не менее проблемного.       Всё это время Иорвет стоял к Гретте спиной и даже успел позабыть о её присутствии. В нём клокотало недовольство этими двумя, которое по ходу его раздумий превратилось в досаду на собственную халатность. Ведь он сам систематически закрывал глаза на их действия. И даже не знал имён, после нападения на храм Мелитэле в ту злополучную ночь к нему присоединились многие. А они так же, как и все остальные, носили на поясах беличьи хвосты.       — Ты, кажется, сказал, что твоя помощь была разовой щедростью, — неожиданно заговорила Гретта. Иорвет обернулся, забыв принять привычную в общении с ней нападающую позицию, — а утром я сказала, что в состоянии справиться и без тебя, — зачем-то снова напомнила она. — Не пытайся казаться тем, кем не являешься.       Рыжая прядь, выбившись из простой небрежной причёски, скользнула по лбу, практически цепляясь за край брови. И это заставило Иорвета вырвать из памяти аналогичный случай. Он почувствовал, как закололо кончики пальцев. Еле подавив желание поправить её, ощутил разросшийся внутри пульсирующий комок ярости.       Интересно. Должно быть, Гретта возомнила себя центром вселенной, как и Бьянка. Думает, он защищал её? Да чёрта с два. Действия подчинённых — его собственная репутация в городе.       Но удержаться от того, чтобы не подыграть ей, он всё же не сумел. Да и какая разница, что она вообще там считает? Сегодня Иорвет играл перед многими, расскажет потом Киарану, будет причина посмеяться. А для Гретты исключения делать не стоит. Это, можно сказать, приоритет для него.       — А я, значит, в твоём представлении ни на что другое и не способен? — он развёл руками и тут же продолжил свою мысль: — Кроме как убивать и пытать людишек вроде тебя?       — Если бы я так думала!.. — она в мгновение вспыхнула, сжав кулаки, и метнула взгляд за его спину, будто искала там ответы. — Если бы я так думала, то ещё на пути в Верген бросила бы тебя как минимум раз шесть. Не играй со мной, твои поступки говорят громче слов.       Шесть раз, значит. А кто устраивал побег? Она учитывает и этот случай? Но у неё даже не было шансов. Максимум, что она могла в представлении Иорвета, — это оставить его умирать в лесу после нападения эндриаг. Вывод напрашивался простой:       — Сколько ты видишь пальцев? — показал он ей руку.       — Да как ты!.. Я не стану на это отвечать! Ты меня совсем за дуру держишь?       Допустим, считать она умеет, хорошо. Значит, он просто многого не замечал.       До зуда в черепной коробке Иорвету захотелось добраться до истины. Он попытался вглядеться в пылающее вроде бы праведным гневом лицо. О чём же шла речь?       — И что тебе сказали, — губы его сжались в тонкую нить, протестуя размыкаться, — мои поступки? — он пересилил себя.       — То, что мои надежды были ложны, — тут же нашлась она, запахнув плащ сильнее, закрываясь от него. Иорвет в удивлении вскинул бровь.       Он не понял смысла услышанного. Это была та самая ситуация, когда каждое слово в отдельности звучало ясно, но вместе они ничего не значили.       Гретте всё же удалось застать его врасплох. Но не только речами. Эта странная, поистине непредсказуемая девушка пахла грёбаным ландышем! От неё исходил тонкий умиротворяющий запах, напоминавший влажную древесину, с ноткой жасмина. Казавшийся таким простоватым и радостным, как утро, мать его, на опушке леса. Иорвет не должен был почувствовать, не должен был проводить этих абсурдных в нынешней ситуации ассоциаций. Но чёртов ветер!       — Что ты имеешь в виду? — голос не дрогнул, но вложенная в него холодная, вкрадчивая ярость должна была дать ей понять, что ему нужны ответы. Сейчас же.       — Это моё дело, — Гретта повела плечом, будто всё это время носила на себе непомерный груз, — только мои тараканы в голове, и мне с ними жить.       Если бы она улыбнулась, как утром. Сгладила бы острые углы, не позволила обходиться с собой так жёстко. Но нет. На её неожиданно безэмоциональном лице не было ни намёка на улыбку.       Прежде чем оборвать все связующие их ниточки, Иорвет подумал, что если бы это и произошло, то её улыбкой можно было бы вскрыть горло.       — Ты права, — отрезал он, — мне всё равно плевать. — И слова эти тут же застряли осколками стекла, больно царапая гортань. Так, что он почувствовал терпкий привкус крови. Отдавшийся горечью досады и разочарования.       Вот только правда ли это? Иорвет услышал бы объяснение её странному поведению… Но действительно ли ему было бы плевать? Ни взгляд, ни жест, ни слово не выдали его. Но он почувствовал, что в душе стало совсем пусто — только ветер задувал в потаённые уголки, ещё сильнее выстуживая сердце.       Воздух между ними застыл, словно заключённый в хрусталь. Гретта стояла неподвижной статуей, с таким каменным выражением лица, что казалось, её ничуть не задели слова Иорвета. Он не услышал обиженного всхлипа, не увидел дорожки слёз. А жаль. Больше всего этой ночью ему не хотелось видеть её безразличной.       Они разбрелись. Гретта — Dana её разберёт — пошла в ведомом только ей направлении, Иорвет — обратно к замку. Алкоголь уже давно улетучился из головы, и предстояло повторить лечение. Потому что это ощущение — состояние подлинного, настоящего безразличия ко всем и ко всему — ему понравилось. Лишь когда он вошёл в главную залу Трёх Отцов, запоздало понял, что никакой Вернон Роше не рыцарь. Потому что вот он, прямо перед глазами, сидел пил и флиртовал с одной из подавальщиц.       Этой ночью Гретта никого бы не дозвалась. Кто знает, может, стоило помедлить, чтобы до неё дошло? Тогда она разглядела бы, в конце концов, на чьей стороне ищет защиты. Но Иорвет скорее откусит себе язык, чем поделится с ней тем, что видел.