Проклятые

      Если одну ночь Гретта засиживалась за шитьём до рассвета, то на следующую ей приходилось тяжко. Особенно трудно было удержаться и не заснуть на закате. Сосредоточиться на чём-либо не получалось, в такие дни она плотно зашторивала окна в комнате. Свет причинял сильный дискомфорт. Но наиболее мучительным было время пробуждения после длительного сна.       Распахнув глаза и уставившись на высокий каменный потолок и стены, в первую минуту она силилась воскресить в памяти лица родителей, приснившихся накануне. Их образы, как бы Гретта ни цеплялась за них, искажались с каждым прожитым вдали от дома днём. В груди как обычно разрослась тревога, заставляя глаза наполниться влагой. Но Гретте быстро удалось смахнуть непрошеные слёзы, ведь она уже давно научилась выходить из такого состояния. В этом ей помогло простое принятие действительности: тоска по родным оказалась намного сильнее и так глубоко засела в сердце, что с ней нужно было смириться и жить дальше. Потому что изменить Гретта ничего не могла.       Переведя уже более осознанный взгляд на раскрытый шкаф, она не думала ни о чём, кроме платья, висящего на одной из дверец. Подол его, слегка колышущийся от ветра, выбил Гретту из безмятежного созерцания. В ушах отдавался ритмичный стук сердца, набирающего новые обороты после каждой промелькнувшей перед глазами картинки вчерашнего дня. Она вспомнила всё и сразу же пожалела об этом.       Её просторная комната, прежде вроде бы спокойное, укромное место, где можно было спрятаться от чужих глаз, вдруг обернулась тесной клеткой. Гретта быстрым движением сбросила одеяло, за ночь сбившееся к ногам. Её всё сильнее захватывало острое желание не оставаться здесь ни одной лишней минуты, заставляя умываться впопыхах, роняя на пол капли воды.       «Мне нужен зубной порошок. В крайнем случае хотя бы зубная нить. Впрочем, в моём положении подошла бы любая нитка», — промелькнула в голове мысль, когда Гретта, немного успокоившись, стала сосредоточенно грызть яблоко, усевшись за стол. Фрукты и овощи, которые ей удалось попробовать за всё то время, что она находилась на Континенте, неплохо справлялись в качестве привычной за девятнадцать лет жизни щётки. Но теперь появилась реальная возможность пользоваться теми благами человеческих творений, которых так не хватало. Ещё в другом городе на рыночной площади Гретта видела: они существуют. И ей хотелось заполучить их для себя.       Отдельный вопрос — деньги. В её голове вдруг сложилась коротенькая логическая цепочка. Гретта выбрала свежий набор исподнего, сменив им вчерашний. Наверное, никто здесь не переодевался так часто, как это привыкла делать она. Кроме тех, кто, скорее всего, жил с размахом, ни в чём себе не отказывая. Просунув ноги через горловину повседневного платья, Гретта подтянула его до талии, взявшись за рукава. Нательную рубашку решительно оставила в стороне: и без того было жарко. Привычно быстрыми движениями затянула шнуровку на груди. Это было удобно — надевать такие наряды самой. Если бы шнурки находились на спине, Гретта не смогла бы справиться без посторонней помощи. Впрочем, какие могут быть проблемы, когда имеешь всего два платья? Да и она не была уверена, что владеет вторым безраздельно. Вчера ей принесла его неизвестная девушка, должно быть, служанка в этом замке. И скорее с лёгкой руки Вернона Роше. Взглянув на своё отражение в оконном стекле — зеркала здесь не имелось, — Гретта снова пришла к изначальной мысли, нахмурив брови. Она хотела иметь привычные вещи. Ничего особенного, сперва — предметы первой необходимости, о которых ни Роше, ни Бьянка не задумывались. Но Гретта не будет никого просить. Слишком долго она пробыла обузой для других. Молодая, сильная и здоровая — ей по силам добиться всего самостоятельно.       В дверь постучали. Гретта вздрогнула при мысли о том, что это Иорвет. Который переменил своё решение допытываться правды и, обозлённый её высокомерным — так она представляла себя вчера — поведением, пришёл мстить. «Да, он очень злопамятный и тщеславный… кто?», — пронеслось в голове, когда Гретта поспешила открыть. Описывать его разнообразными эпитетами было легко, благо злости хватало. Но вот заменить новомодное для неё слово «эльф» на «придурок» или «козёл» язык не поворачивался. Хотя нет, на её лице появилась улыбка, «болван» — самое то.       — Не ожидал, что моё прибытие будет встречено такой радостью, дорогая, — Лютик во взаимной доброжелательности продемонстрировал Гретте ряд ровных жемчужно-белых зубов. Вот кто знает о зубном порошке, смекнула она. — Но я очень польщён такой милостью, стоит сказать. А для полной красоты картины можно и обняться.       Лютик раскинул руки, вытянув губы трубочкой и шагнув за порог. Гретта ещё шире открыла дверь и подалась назад, из-за чего горе-любовник чуть не споткнулся, обняв сам себя.       — Мон ами, — рассмеялась Гретта, — я думаю, мы ещё недостаточно близко с вами знакомы, чтобы переходить к подобным проявлениям симпатии.       Видя, как Лютик, не теряя достоинства, поднял с пола шляпу с пером, чем-то напоминающим страусиное, и, отряхнув её, вернул на место, она ещё больше убедилась в своём решении держаться с ним непредвзято. «Он выглядит безобидным и смешным, только и всего», — заключила Гретта.       — А вы умеете не только отменно ругаться, но и красиво говорить, — продолжил он с прежней непрошибаемой уверенностью в своём очаровании. — То, что я видел перед собой на протяжении всего нашего знакомства, не оставляет ни доли сомнения в том, что вы высокого происхождения и получили прекрасное образование, — он стряхнул с расшитого узорами камзола невидимую пыль и вернул девушке своё внимание. — Вы прибыли из Туссента, я прав?       На мгновение Гретту охватила паника. Что ещё за Туссент? Но промедление в данной ситуации могло быть расценено как ложь. А это вызвало бы подозрения. И вопросы, на которые она не смогла бы ответить, не обратив на себя гнев Иорвета. Потому что он запретил рассказывать правду. И какими же идиотами были они оба, когда не обговорили подобные случаи заранее!       Гретта медленно, словно благопристойная дама, прошествовала к окну, взявшись за щётку для волос. Замысел был в том, чтобы, как кисейная барышня, томить назойливого кавалера.       — Признаться, я в замешательстве, маэстро.       Лютик, явно заинтересованный спектаклем, проследовал за ней, похожий на кота, одурманенного чарами мартовского месяца.       — Что же вас так потрясло? Если мой вопрос всколыхнул болезненные воспоминания, я поспешу принести извинения за свою нетактичность.       — Не стоит, — она отвела взгляд. — Дело в том, что за всё время моего пребывания здесь я ни разу не слышала имя родины. Это взбудоражило меня так, словно я услышала зов покойной матушки.       — И всё-таки я причинил вам боль, моя дорогая. Приношу свои извинения и глубочайшие соболезнования, — Лютик склонил голову, сняв шляпу, а сердце Гретты уколола совесть. Она чуть не рассмеялась от своей игры, но затем почувствовала вину за то, что вынудила ни в чём не повинного человека раскланиваться перед ней. Но это была необходимость. Обязательство следовать правилам спектакля, который устроил Иорвет. Прибить бы его за это.       — Всё хорошо, Лютик, не расстраивайтесь. То были события давно минувших лет, не будем бередить старые раны, — Гретта собралась с силами, чтобы закрыть эту тему раз и навсегда. — Что гораздо важнее, — она всмотрелась в глаза напротив, не отводя проникновенного взгляда, — так это сохранить ваше открытие в тайне от других. Видите ли, я вынуждена скрываться. Прошу вас, — и перешла на доверительный шёпот, — тебя, — выделила она, — как надёжного человека и верного друзьям товарища поддержать меня.       Лютик приосанился, пригладив и без того идеально лежащий ряд волосков на подбородке.       — Тайны — одна из моих страстей. Но пусть это вас — нет, — его брови сложились домиком, и он скопировал её интонации, изображая участие, — тебя не тревожит, я буду нем как рыба, — заверил бард.       — Спасибо, — с облегчением улыбнулась Гретта. Ещё одно велеречивое словечко вроде «благодарю», и у неё отсохнет язык. Руки затекли от напряжения — она держала их на весу, поскольку плела косичку. — Теперь у меня вопрос. Зачем ты пришёл? — Гретта перевязала заплетённые волосы серебристой ленточкой, которую вытащила из рукава праздничного платья.       — Ах да, прости мне мою грубость, я не мог оторвать взгляда от твоих чудных волос, — скороговоркой — так, словно готовил эту фразу заранее, отрапортовал Лютик. Гретта растерянно улыбнулась, не понимая, как реагировать. Раньше её волосы часто нахваливала мама — они были длинные и густые, — но Лютик стал первым на Континенте, кто сделал ей комплимент. «Должно быть, это у него дежурное», — подумала она.       А он тем временем вытащил из-за пояса небольшой свиток и протянул ей.       — Что это? — Гретта взяла его и замерла.       Если письмо, то очень печально. Придётся заниматься переводом долгое время, ведь ворожба Февроньи каким-то мистическим образом позволяла только узнавать и воспроизводить устную речь. На письме Гретта была знакома с азбукой и многими словами. Но не так хорошо, чтобы сходу прочитать текст. Если от неё потребуют реакции на написанное прямо сейчас, то от её «прекрасного образования» и «высокого происхождения» ничего не останется. Какой стыд. Нужно начать читать книги.       — План города с отмеченными вариантами твоего возможного дальнейшего проживания, — как на духу выпалил Лютик, и Гретта еле удержалась, чтобы не выдохнуть скопившееся за недолгое время напряжение. — Саския повелела дать тебе дом в награду за заслуги перед городом. — На этом моменте Гретта округлила глаза. — Мне же, как новому управляющему… временному, правда, — он досадливо пожал плечами, — поручено проследить за тем, чтобы твой выбор был сделан и ты осталась довольна.       — Мой дом? — переспросила Гретта, не веря услышанному. — Мой собственный, личный дом?! — ещё раз уточнила она, чувствуя, что верный ответ уже известен. Её переполнила радость, заставляя быстрым шагом мерить комнату.       — Всё верно, — кивнул Лютик, с интересом наблюдая за ней. — Гретта, душенька моя, ну зачем столько эмоций, я быстро прихожу в возбуждение. — Это была правда, его глаза заблестели. — Ты заразительна, прекрати это безобразие немедленно!       — Ничего не могу с собой поделать, Лютик. Мне кажется, я так счастлива, что лучше быть не может! Душа поёт! — И она схватила его за запястья, закружив по комнате, по-девичьи визжа. Так, будто снова вернулась в тот момент, когда родители подарили ей на день рождения невероятно неожиданную японскую швейную машинку — мечту, о которой она и не грезила.       Внезапно возникший в тихой комнате ураган эмоций и неуёмной энергии снёс Лютика. Теперь он лежал на постели Гретты, часто дыша, и, должно быть, не мог утихомирить бешеное биение сердца. Он выглядел очень довольным собой.       А Гретта, как заведённый волчок, неспособный остановиться самостоятельно, продолжая кружиться, подскочила к окну, перевесилась через подоконник и восторженно закричала:       — У меня будет дом! Я буду жить в своём доме! — оглушила она полупустую после вчерашних гуляний площадь.       Но всё-таки девушку осадили. Роше, в это время стоявший неподалёку вместе с караулом Синих Полосок, сразу различил её голос, обернувшись. Ко всему прочему, выглядел он мрачнее тучи. Не выспался, что ли?       — Поздравляю, — процедил он с нескрываемым, рвущимся наружу раздражением.       Гретта, ошарашенно застыв, прикусила язык. Отвечать грубостью не хотелось, а других слов не находилось. Так что она медленно отвернулась и отошла от окна. Как можно дальше от этого испепеляющего взгляда, объяснения которому не могла найти.       — Ну и что это сейчас такое было? — она опустилась на пол, сцепляя руки в замок за шеей. Желание обнять весь мир и расцеловать каждого встречного бесследно исчезло. Казалось, будто её окатили холодной водой.       — Без понятия. Саския давно уже определила ему штаб, — он заговорил это с готовностью бабульки-сплетницы, сменяя помпезную манеру речи на простую, которую без труда поддерживала Гретта. — И всему его отряду. А о внушительном куске контрибуции я вообще молчу. Её распределили между всеми главными участниками битвы.       Саския за сегодня была упомянута во второй раз. Отчего по спине Гретты поползли мурашки, как в тот момент, когда воительница вывела её в середину зала и принялась осыпать благодарностями. Вместе с этим полузабытым ощущением к ней вернулись воспоминания о былых чувствах. Саскию она терпеть не могла. На дух не переносила. Даже невероятная щедрость последней не меняла к ней отношения.       — Лютик, а когда мы можем начать наши поиски? — встряхнув головой, Гретта попыталась отвлечься.       — Конкретно сейчас я свободен, душа моя.       Она, задумавшись, поднялась и прикусила согнутый указательный палец. Удобный момент: на улицах было пусто. Все отсыпались после вчерашнего. Редкие прохожие не могли сильно побеспокоить. И вероятность того, что на пути встретится противный наглый Ярпен или Иорвет, заметно снижалась. Если отбросить все ненужные переживания — о них Гретта подумает потом, — почему бы не пойти прямо сейчас?       Находясь в центре города, обернувшись, можно было увидеть башни замка, позолоченные ранними закатными лучами. Солнце, обволакивая Верген тёплым светом, заливало крыши невысоких каменных домов. День выдался нежарким, поначалу Гретта спутала его с поздним утром. Разбитое состояние только упрочняло веру в то, что проспала она не больше пяти часов. Но хорошие новости и жизнерадостность Лютика бодрили её, заряжая энергией.       Лютик казался неугомонным, говорил без умолку, перебегал от здания к зданию. Гретта пыталась его утихомирить, сетуя на то, что он может побеспокоить спящих жителей, но всё чаще заливалась смехом в ответ. Она никогда не встречала человека, который трещал бы так много. В некоторые моменты её не покидало ощущение, будто они идут по городу, где случился апокалипсис. А выжили только Гретта и её подружка-болтушка.       И всё же редкие прохожие показывались на глаза. Ранние на сегодня — скорее всего, непьющие — пташки спешили по своим делам. Сонные краснолюды выходили на маленькие террасы и недовольно щурились от света. Судя по запаху, разносившемуся по всей округе, похмелялись пивом. Ещё можно было наткнуться на неусыпный патруль скоя'таэлей или Синих Полосок. К тем и другим Гретта питала противоречивые чувства.       Эльфов, перехвативших её ночью, она не боялась. Даже признав в них несостоявшихся насильников, получив в свой адрес очередную порцию помоев и пару синяков. Потому что верила словам Иорвета о том, что он проконтролирует ситуацию. А также в то, что ему на неё плевать. Секунда — и воспоминания о произошедшем с обжигающей ясностью опалили разум. Но Гретта тут же их прогнала.       Гораздо выгоднее для сохранения душевного спокойствия было найти Роше. Хотелось узнать, что случилось, почему он бросил её вчера, заставил ждать, так и не вернувшись. И что значила эта его сегодняшняя реплика. Также в планы Гретты входило проведать Бьянку с Иго. Тревожить их сейчас, должно быть, спящих, восстанавливающих силы после боя, она не собиралась. А вот спросить у кого-нибудь из отряда, где именно их искать, нужно было заранее.       Из размышлений Гретту вывел щелчок пальцев. Она в рассеянности оторвала взгляд от ног и увидела перед собой Лютика.       — О чём мечтаем? Уж не о моей ли подкачанной заднице?       Гретта глупо уставилась на него, переваривая услышанное. А затем рассмеялась, на ходу смахивая слезинки, продолжая путь уже наравне с Лютиком. С ним стало намного проще общаться, когда они, наплевав на условности, перешли на «ты». Шутки у него были незамысловатые и почти все без исключения пошлые. Их рассказчик выглядел таким несуразным и простоватым, что Гретта не воспринимала его всерьёз. С Лютиком можно было, закрыв глаза, представить, что она вернулась в школьную пору, а мальчишка-одноклассник, по совместительству балагур и затейник, провожал её до дома. Но сам был таким трусишкой, что поцеловать не осмелился бы.       — Я тебе по-дружески советую, — сказал Лютик, толкая незапертую дверь небольшого приземистого домика, — выбор делать с умом. Ты можешь выбрать любое незанятое помещение, будь то целый дом или его пустующая часть. Но смотри внимательно за его состоянием и оценивай свои силы. В противном случае, если затеешь ремонт, вылетит это в копеечку.       — Кстати о копеечке, как раз хотела тебя спросить, — предельно внимательно слушая, ответила Гретта, сдёргивая с занавешенного окна плотную штору. По комнате тут же разлетелись клубы пыли, заставив обоих посетителей закашляться. Стоило той осесть, как девушка продолжила: — В Вергене нужны швеи?       — О чём речь! — всплеснул он руками. — Если мастерица толковая, то везде на вес золота. Захаживал я как-то к одной из таких. Она обитала на отшибе, в самой что ни на есть клоаке… Ну и зацепил я от неё! Думал, дружок мой отсохнет…       — Ну а с заказчиками у неё как? — взмолилась Гретта, переводя разговор в нужное ей русло.       — Говорю ж, мастерица была, к ней из городской знати очередь строилась. Из их слуг, вернее сказать.       Гретта задумалась, проведя рукой по каменным колоннам и замерев перед тёмной дырой в полу. Из которой тянулась вниз кособокая ветхая лестница, ведущая, похоже, в кладовую или подвал. Неприятные ассоциации из прошлого вызвали рой мурашек. Она обернулась.       — Мне нужно больше света для работы, — ноги спешно понесли её на выход, — пойдём.       — Первый вариант был получше, — хмыкнул Лютик, стряхивая с плеч не замеченную до этого пыль.       — Тот, кто ищет, всегда найдёт, — не унывала Гретта. — Хорошо, что сейчас лето и день долгий, — она отметила взглядом лениво ползущее по небу солнце.       — Хочешь сказать, что собираешься определиться за один день? Не слишком ли ты спешишь? Из замка никто не гонит, а за оставшееся время мы вряд ли обойдём все дома, — для убедительности Лютик развернул свиток и ткнул на красный крест — отметку их местонахождения. А вокруг этой точки было около десятка других.       — Мне бы хотелось переехать как можно скорее, — Гретта запнулась, заметив беспокойный взгляд.       — Так этот болван тебя всё-таки обижает? — причёсанные, грозно сведённые к переносице брови внезапно придали лицу Лютика мужественности.       Гретта только приоткрыла рот, чтобы ответить, а в голове уже прозвучала мысль: «Какой из?» Она немного нервно рассмеялась, осознав, что чуть не произнесла это вслух.       — Если ты про Роше, то нет. Он хорошо ко мне относится, просто у него, как и у всех, бывают… М, знаешь, завихрения, — как можно мягче выразилась она.       — А о ком же ещё! Недели две назад он довёл меня до такого состояния, что ему пришлось отбиваться. Хозяин таверны нас потом выставил, а этот неуравновешенный как с цепи сорвался — схватил меня зубами за… — Лютик с видом оскорблённой барышни нахохлился, замечая ироничный взгляд Гретты, сцепившей на груди руки. — Ты не веришь мне, потому что тебя там не было, — поспешил оправдаться он и тут же продолжил тараторить в своей привычной манере: — Ты мне напоминаешь одного знакомого, когда так стоишь. И постой, ты серьёзно оправдываешь Роше? В смысле, «как и у всех»? Он индивид! Маньяк! Таких нельзя выпускать на улицы приличных городов.       Гретта придала лицу серьёзное выражение и принялась слушать бесконечный поток эпитетов, сопровождающих личность Вернона Роше. Некоторые из них отзывались глубоко в душе, но она понимала, что из перепалок этих двоих обиженным всё-таки выходил Лютик. Что такого они могли не поделить? Скорее всего, у барда был слишком длинный язык, а немногословный по природе командир не мог этого стерпеть.       — Не обижайся на меня, Лютик, — Гретта, перехватив свиток, сверяясь с картой, выбирала новый ориентир. — И не пойми неправильно, я не оправдываю его, просто всегда стараюсь понять мотивы или обстоятельства человека. Характер у него такой, что поделать? Роше загорается, как спичка, от малейшей искры.       — Спичка? — переспросил он на ломаном польском.       — Как фитилёк, — исправилась Гретта, мысленно отвесив себе подзатыльник. Уж слишком часто она стала забываться и использовать родной язык, — фитилёк от свечки. Это ни в коем случае его не оправдывает, конечно, но с этим можно жить. Пообщайся с ним поближе, и ты поймёшь, что в нём много других достоинств, которые могут перекрыть всё остальное. Мы все неидеальные, за себя мне вообще стыдно. — Она остановилась напротив здания, отмеченного на плане города.       Чтобы поднять глаза и увидеть идеал. С виду просторный, устроившийся на небольшом возвышении, дом стоял в отдалении от всех. Элегантно лёгкий по сравнению с соседями — каменными карликами — и внешне надёжный, прочный.       — Стыдись каяться, но не стыдись грешить, — подмигнул ей Лютик. — Понятия не имею, что ты сделала, но если ты о вашем конфликте с Ярпеном, то я за тебя. Не понаслышке знаю, что не у каждого муженька петушок кукарекает. И дело не в возрасте, — он не заметил, как Гретта сморщила нос, и деловито оценил вид здания, сверившись с записями, дополняющими карту. — Если решишь жить в этом доме, то у тебя будут соседи. Свободным значится второй этаж.       Гретта с тоской всмотрелась в аккуратное крылечко, окружённое цветущими клумбами и остриженными кустами. Садовые украшения были редкостью в этих местах.       — Наверное, ты прав, я слишком спешу. Давай вернёмся сюда завтра, я очень хочу посмотреть, что внутри, — она сделала шаг в сторону, с расстройством отмечая, что не посмеет сегодня беспокоить жильцов. А вдруг у них вообще кто-то умер, не вернулся с минувшей битвы, и именно поэтому дом наполовину пуст?       — Этот вход ведёт только на первый этаж, — оживился Лютик, — чтобы подняться на следующий, нужно использовать лестницу. Она слева от дома, за палисадником.       Гретта просияла от этих слов и поспешила в указанном направлении, опережая Лютика. Но перед дверью её ждало новое разочарование: та была заперта. Что за невезение?       Послышались шаги, за ними — бряцание ключей.       — Откуда? — Гретта посмотрела на своего избавителя с неподдельным в этот момент обожанием.       — А ты думала, я шут гороховый и сам назначил себе должность? — усмехнулся он, купаясь в лучах славы.       Вскоре Гретта осторожно ступила за порог и почувствовала, как перехватило дыхание. Мягкий солнечный свет преломлялся от множества немытых окон, неровными кусками окрашивая стены в оранжевый. Здесь всё было из настоящего дерева, в том числе пол и потолок. Крышу поддерживали балки и витые колонны. Имелась и ещё одна лестница, ведущая, как казалось поначалу, на чердак, но на самом деле сверху был маленький и открытый дополнительный этаж, который в воображении Гретты сразу стал полноценной спальной комнатой.       Она обернулась к Лютику, пытаясь прочитать по его лицу, видит ли он то же, что и она, или же всё происходящее ей только снится.       — Прелестное зрелище, — не заставил себя ждать Лютик, устраиваясь на чём-то, по очертаниям похожем на кресло. Оно, как и прочая немногочисленная мебель, было закрыто изъеденной молью тканью. Громко чихнув от очередного поднявшегося клуба дыма, бард сказал: — Хорошо, что твоя покойная матушка позаботилась дать тебе ремесло швеи, а не кузнеца. Знаю-знаю, — понимающе всплеснул он руками, продолжая говорить сам с собой, — в наших с тобой кругах не принято обучать отпрысков тяжёлой работе, но согласись, спать будет спокойнее, — и найдя наконец в лице Гретты внимательного слушателя, дополнил: — Об одном молю, золотце, когда будешь готовить, не забывай следить за огнём. Я раньше думал, мир не переживёт потери такого гения, как я, но, если не станет тебя, он погрузится во тьму, потому что лишится настоящего солнца.       Лицо Гретты тронула мягкая улыбка, но не от очередной нелепицы. Она прислонилась боком к колонне, доверяя её надёжности, прикрыла глаза, прислушиваясь к ощущениям. Сердце размеренно билось в груди, и, несмотря на затхлый воздух в давно не проветриваемом помещении, дышалось девушке легко и свободно.       — Мы можем остановиться на этом варианте? — мечтательно проговорила она, не веря своему счастью. В таком месте, казалось ей, она смогла бы скоротать вечность, забыв о внешней угрозе и полностью растворившись в домашнем уюте. В уюте, который она создаст собственными руками, как делала её мама. Надо будет только вымести пыль, помыть окна, убрать паутину, растянувшуюся под потолком, и…       — К сожалению, Гретта, есть одна проблема, которая может встать у тебя на пути, — голос Лютика понизился, подготавливая её к жестокой реальности.       Она напряглась, отводя руку за колонну, больно вцепляясь ногтями в дерево. Лютик умолк, а дом погрузился в томительную тишину. Тяжесть минуты давила Гретте на плечи, придавливая её к месту.       — Но как хорошо, что у тебя есть я! — воскликнул самый ужасный в этот момент интриган.       Гретта радостно вскрикнула, вдруг, снова поддаваясь порыву души, закружилась по комнате, как делала это раньше. Казалось, у неё отросли крылья. За всю свою жизнь на Континенте она с трудом могла пересчитать счастливые моменты по пальцам одной руки, а здесь перед ней впервые распахнули объятия надежды на светлое будущее.       — Ку-ку, — внезапно раздалось со стороны входной двери. Гретта прищурилась от бьющего в глаза солнца, чтобы в следующий миг разглядеть в проёме Киарана. С его высоким ростом ему пришлось немного пригнуть голову, чтобы не удариться о косяк. — Судя по твоим ликующим возгласам, ты определилась.       Он-то откуда знает? Неужели Верген подобен маленькой деревне, в которой все в курсе всего, где сплетни разлетаются со скоростью звука?       — А, это ты, — хитро прищурилась Гретта, склонив голову к плечу, — пришёл взимать с меня плату за вчерашнее? Прямо сейчас, на этом самом месте, можно дорого заплатить за свои слова, — передразнила она его, изобразив угрожающий оскал. Несерьёзно, пожалуй, даже чересчур весело.       — Neen, я пришёл не за этим, — отмахнулся Киаран, выказывая смешливое снисхождение. — Угадай, кто будет твоим новым соседом?       — Ты живёшь внизу? — бросил догадку оживший Лютик.       — Neen, — заметив неожиданную компанию, снова сказал эльф.       — Ну конечно, зачем ему жить здесь, если всех скоя'таэлей поселили в квартале отсюда, — задумчиво, словно обращаясь к самой себе, бросила Гретта.       — Вообще-то у меня намного больше причин появляться здесь, чем вам кажется, — Киаран, сложив руки на груди, принял такой вид, словно оказался непризнанным селебрити.       — Не трать нервы, Киаран, — раздалось с улицы, — седой волос появится.       Не-ет. Нет-нет-нет. Этот пронизывающий до костей голос Гретта могла бы узнать из тысячи. Что он делает здесь?! Только не это, только не он. Она не готова.       Иорвет, скривившись, лениво переступил порог дома, так же пригнувшись, осматриваясь по сторонам. Что за недовольное выражение? Его тут тоже не рады видеть, между прочим!       Гретта, ощущая, как руки и ноги замерли в неподвижности, подавила рвущийся наружу протест. Удивительная личность! Как ему каждый раз удаётся заставить её остолбенеть? Она могла злиться, раздражаться, сопереживать, но никогда не испытывала равнодушия. И практически отчаялась в попытках прекратить эту игру.       — Aen Seidhe не седеют, — вспыльчиво возразил Киаран.       — Да это ты, — обернулся Иорвет, указывая на него пальцем, — с одним молодняком общался.       Гретта неделикатно прочистила горло, дерзнув обратить на себя внимание.       — Можете объяснить, что здесь происходит?       Мгновение — и в Иорвете погас интерес к перепалкам со старым другом. О чём Гретта сразу же пожалела. Он прямо посмотрел на неё, и та отвернулась. Вид из окна тут же показался невероятно притягательным. Это была вопиющая несправедливость: стоило их взглядам пересечься, как моральные силы покидали её.       Можно было дать руку на отсечение, на лице Иорвета сейчас играла самодовольная усмешка. С его манией величия, непрошибаемой уверенностью в своём превосходстве Гретта за две недели одиночества решила бороться двумя способами: не слышать слов, не замечать присутствия. Игнорировать само его существование.       Получалось плохо.       Для окружающих лучше будет не слышать их ругани, так она заключила. Потому что разговаривать с ним было невозможно, он никогда её не слушал, всё делал по-своему. Быть по-настоящему нейтральной к нему представлялось задачей архисложной. Взять, к примеру, жалящее внутри чувство, возникавшее от его демонстративного и доказанного на деле безразличия. Вчера Гретте удалось ничем не выдать себя, потому что своим отношением Иорвет только подпитывал её негатив. Самое сложное в общении с ним — это не обманываться единичными случаями доброжелательности.       В памяти пронеслись красочные картинки прошлого, первых дней на Континенте. Гретта на земле, каблук кожаного сапога Иорвета упирается в её плечо. Толчок — и она ударяется головой, вынужденная смотреть своему обидчику в глаза. Среди скоя'таэлей много зрителей. Иорвету нравится. Иорвет наслаждается её болью.       Затем всё меняется, проходят дни, складываясь в месяцы: он перехватывает чужой кулак, который должен по меньшей мере выбить ей зубы. Во взгляде — недовольство и тихая ярость, обращённая не к ней.       Она снова услышала слова, проговорённые с подлинным безразличием: «Ты права, мне действительно плевать».       И его тихий шёпот на ухо: «Не сопротивляйся, или будет больнее». Иорвет беспокоился за неё? Но наверняка точно знал, что за пленением у бандитов последует насилие.       «Я ненавижу тебя так сильно, что…»       Гретта встрепенулась. Что за долбаные американские эмоциональные горки?!       Нужно больше времени, чтобы стать увереннее в себе, перестать сомневаться, и тогда она с готовностью примет любой удар. Сейчас же ей следует привыкнуть к новой роли. Роли невидимки.       — Лютик, я думаю, нам лучше уйти, сейчас прольётся кровь, — раздался звонкий, наполненный жизнью голос забавляющегося Киарана.       — Что? Что ты сказал? Я не оставлю её, что всё это значит?       — Пойдём-пойдём, я пошутил.       Борьба и муки совести Лютика продлились недолго, меньше минуты. После чего дверь с предупредительным щелчком захлопнулась. Гретта с Иорветом остались одни.       Стало неуютно и зябко. Шутку, похоже, они оба не оценили.       — Продолжишь играть в угадайку? — снова послышался язвительный голос. Гретта, не поднимая головы, рассматривала перила лестницы, но по одному только тону могла представить, как в издёвке выгибается бровь Иорвета.       — Предупреждаю: топать буду как слон или мамонт, не знаю, кто у вас тут водится, — холодно ответила она. — Не жалуйся.       — Ты не поняла, — раздражённо выдохнул Иорвет, и боковым зрением Гретта заметила, как в небрежном жесте он потёр переносицу.       Не поняла чего?       Стоило ей задуматься над этим, как в полу отдалась какая-то вибрация. В следующий момент снизу послышались бой посуды, громкая женская ругань, и кто-то с силой хлопнул дверью. Со всей однозначностью можно было сказать, что внизу расположились отнюдь не скоя'таэли. А это значит…       — Отлично, — она вскинула подбородок, вцепившись пальцами в деревянные перила, почувствовав, как от негодования задрожали руки. — Значит, я выберу другое место.       — И снова мимо, — не утруждая себя сдерживанием усмешки, Иорвет вынудил Гретту укоризненно уставиться на чёрные отвороты брони на его шее. Словно соблазняя, подталкивая сомкнуть на ней руки и удушить. — У тебя кишка тонка принять реальность. — Мерзавец, эта выходка ему с рук не сойдёт. Он словно забавлялся её эмоциями, будто видел, как сгусток пульсирующего гнева расходился по телу Гретты, хотя она старалась сохранять внешнюю невозмутимость. — Дерзай, найди другой дом, и, может, тебе повезёт, он окажется полностью свободным. Сможешь и дальше прятать свой трусливый нос, как ты и хотела, разделять нас будет не стенка, а целый этаж. Мне не принципиально.       Ох, неужели? Правда, что ли?       — Думаешь, я боюсь тебя?       Спокойствие, убеждала она себя, только спокойствие, вдыхать через нос, выдыхать ртом. Сделать голос максимально незаинтересованным, ровным.       — Это очевидно.       — Да что ты, — едва ли не по-змеиному прошипела она.       — У тебя губы дрожат, — Иорвет наконец выбросил туз из рукава, заставив Гретту содрогнуться. — Замёрзла?       Оцепенение, будто и вправду сковавшее тело арктическим льдом, не позволяло ей двинуться с места. Его голос, с притворными нотками заботы, вскружил голову, не позволяя рационально мыслить. Да что он себе позволяет?       — Скорее отравилась твоим ядом, — Гретта призвала на помощь все силы, возвращая ему недавнее оскорбление.       Если задуматься, откуда в них обоих столько злобы?       — Вот как. Позвать лекаря?       — Лучше звони в психушку.       Если Иорвет до этого держался поодаль, то на этот раз в нетерпении сделал ей навстречу пару предупреждающих шагов. Не отрывая от неё испытующего взгляда, который она отмечала краем глаза. Гретта не дёрнулась, хотя вокруг разливалась чистая опасность, и эта несоответствующая ситуации реакция, похоже, пришлась ему не по вкусу. Удовлетворение он получил, лишь когда оказался в непосредственной близости, на расстоянии полуметра. Потому что был сволочью. Знал, как давить.       — Моё терпение, должно быть, показалось тебе сказочно бесконечным. Однако это не так, — каждое его слово звенело вкрадчивым предупреждением, рассчитанным на то, чтобы Гретта оробела. Но это только заставляло её упорно сверлить взглядом его начищенные до блеска сапоги и сжимать кулаки. — Живи своей жизнью, я не собирался в этом участвовать. Продолжай строить вокруг себя воздушные замки и играться в куклы, меня не волнует. — Он видел перед собой раскрытую книгу или что? — Но спать я здесь буду, когда захочу. Или ты снова попытаешься сбежать?       Это была провокация. Чистейшая, в кристальном виде. Иорвет не утверждал, лишь играл на нервах, как всегда, проверяя Гретту на вшивость. Его слова звучали как вызов — согласиться с ним значило признать поражение, подтвердить свою слабость.       Она обещала себе, что больше не спасует перед лицом опасности. Сейчас независимости Гретты, её уверенности в собственных убеждениях предстояло новое испытание. И если потребуется наступить себе на горло, остаться здесь, она настоит на своём. Не стерпит издёвок, перевернёт их и выставит самостоятельным решением, которое приведёт её к победе.       — Какая жалость, — вторглось в её мысли лживое беспокойство Иорвета, — тебе же так понравилось это место. Ты так визжала. — Да, она помнила, как он вошёл, скривившись, — У меня чуть барабанные перепонки не лопнули.       — В таком случае, — ответила ему Гретта, цедя слова, — советую запастись ватой. Я люблю петь в душе, привычка от отца. Надеюсь, ты выдержишь.       Вряд ли он догадывался о том, что такое душ или психушка. Так же, как и Ярпен не знал про шамана, а Лютик — про спичку. Всё равно. Ещё в тот момент, когда она оказалась в пещере одна, в душе зажегся странный огонёк. Который больше не хотел гаснуть, поддерживая её, даруя чувство некоей неуязвимости. Гретта однажды услышала фразу: «Открытое сердце, высокий забор». Она хотела научиться воспринимать мир именно так. Воспитать в себе способность не распахивать душу для таких, как Иорвет, чтобы её не изранили. Пусть он подавится своей язвительностью, Гретта не сдастся, отныне это её дом. А Иорвет лишь гость в нём. Нужно только перетерпеть. До совершенства довести мастерство игнорирования и возведения стен вокруг себя, и тогда…       Гретта прервала поток мыслей, услышав, с каким шумом выдохнул Иорвет. Предчувствие чего-то нехорошего заставило её медленно поднять глаза. Скользнуть взглядом по чёрной лоснящейся коже броне. С неудовольствием отметить размах его широких плеч, почувствовать, как по позвоночнику стекает капелька пота. И наконец услышать вой сирены в ушах при взгляде на его подбородок. На губах Иорвета играла торжествующая улыбка.       — Посмотри на меня.       О нет.       — Ну же, посмотри мне в глаза.       — Прекрати, — теперь она сама ощутила дрожь своих губ.       Нет. Что угодно, но это ей не по силам. Какая же она дура.       — Прекратить что? — Иорвет никогда не умел вовремя останавливаться. У него была отключена эта функция. — Какие-то проблемы? Ого, да ты побледнела.       — Чего ты хочешь? — осмелилась произнести Гретта, с трудом шевеля неповоротливым языком.       Иорвет хмыкнул — так, будто его догадки подтвердились. Он сделал шаг вперёд, скрипнув кожей перчатки, сжав руку в кулак.       — Небывалая проницательность, — он цокнул, словно забавляясь, дразня её, — стоит чуть надавить, и мозги встают на место. Я впечатлён. Кто бы мог подумать, что моё влияние на тебя окажется столь…       — Вздор, — Гретта едва не выкрикнула это ему в лицо, но удержалась, — ты тут ни при чём. У меня свои причины. И тебе никогда не стать одной из них.       Лгунья. Самая настоящая лгунья. Но как он мог знать об этом наверняка?       — Слишком натянуто. Убеди меня, если не хочешь, чтобы я силой выбил из тебя ответы.       Гретта поёжилась. И это явно не укрылось от внимания Иорвета. Она тяжело сглотнула комок в горле, глядя на то, как эльф мучительно медленно протягивает руку к её опущенному подбородку.       Он не ударит, нет. Выбить ответы силой значило заставить её смотреть ему в глаза.       — Чего ты хочешь взамен?       Гретта порывисто отвернулась, стоило ей почувствовать невесомое касание его пальцев. Рука Иорвета дёрнулась от этого движения, снова сжалась в кулак.       Он тут же шагнул назад, а затем и вовсе развернулся, пройдясь по комнате, сбросив пыльную ткань с какой-то мебели. И, не найдя ничего интересного, накинул обратно.       — Если хочешь сохранить свои никчёмные тайны. — От этих слов Гретта затаила дыхание. В ожидании неприятностей она осторожно присела на ступеньки, прикрыв глаза. — Прекращай дерзить, я не нацелен тратить своё время впустую.       «То есть на тебя», — подсказал внутренний голос. А разум дополнил и перевёл подтекст: «На превращение твоей жизни в ад». Ведь Иорвет обещал именно это? Во рту выступила горечь, но Гретта её проглотила, стараясь не выдавать досаду. Это же ещё не конец тирады? Почему он просит так мало?       — А если тебе когда-нибудь взбредёт в голову, что я слишком малого требую взамен, — будто прочитав её мысли, продолжил Иорвет, — и ты решишь испытать мои нервы, я с удовольствием припомню тебе все те вопросы, на которые ты не ответила. Заруби себе на носу: я ни за что не пожалею ни сейчас, ни потом. И не жди от меня снисхождения.       Он шагнул к выходу, и Гретта с трудом удержалась, чтобы не выдохнуть с облегчением.       — Ты меня услышала?       «Если бы ты хоть раз услышал меня», — пронеслось в её голове.       — Да, — выдавила Гретта.       — Хорошо, тогда перед уходом открой здесь окна, проветри всё. В той комнате справа тоже. — Гретта проследила за его жестом и увидела две двери. В какой из? Откуда он знает планировку? — Я не собираюсь спать в парилке.       Услышав, как скрипнули петли, она, даже не задумавшись, тут же окликнула его:       — Стой.       Он остановился, прислушиваясь.       — Я сказала Лютику, что я из Туссента.       Ответом ей была тишина. Иорвет, не оборачиваясь, молча вышел на улицу, закрыв за собой дверь. Должно быть, понял всё без лишних слов, иначе не оставил бы Гретту в звенящей пустоте.       Ощутив, как к горлу подступил комок, она уронила голову на колени. Не реветь, только не реветь, он того не стоит. И, должно быть, ушёл недалеко, может услышать. Тогда все мучения будут напрасны. Что толку прятать взгляд, если слёзы выдадут её эмоции? В последние дни Гретта была полностью согласна с выражением «глаза — это зеркало души». Теперь она боялась как никогда прежде. Ведь если Иорвет понял, что ей есть что скрывать, значит, будет искать, допытываться. Глупо было бы надеяться, что он не заметит её слабость, Гретта знала: это вопрос времени. Только думала, стоит ей убраться из замка подальше, и частота их встреч сократится до нуля. Никогда прежде она так не ошибалась.       Стоила ли её тайна таких нервов? Бесспорно. Не самоубийство ли — доверять такому, как он, свои чувства? Более того, разум подсказывал Гретте, что Иорвет этого не достоин. Сказать ему: «Я ждала тебя, почему ты не пришёл?», «Почему ты бросил меня?» — значило потерять добытое кровью самоуважение. Ещё неделю назад Гретта хотела, чтобы Иорвет появился и спас её от всепоглощающего чувства одиночества и страха. Но сейчас всё, чего она желала, — это чтобы кто-то избавил её от него самого.       Что такого он мог увидеть в её глазах? Молчаливый укор и томление, которые по неясной причине терзали сердце. Гретта была твёрдо уверена: доверься она Иорвету, и он высмеет её, смешает с грязью, растопчет. Разве недостаточно ей собственной борьбы? Вечной памяти о его издевательствах? Ей часто снились пережитые ужасы, но она так же отчётливо помнила, как Иорвет её спас. Было ли это случайностью? Наверное. Но благодарности за содеянное она не отменяла. Что может быть ценнее вновь подаренной жизни?       Его безразличие к дальнейшей судьбе Гретты выбивало у неё почву из-под ног. Грубые слова и постоянная эгоцентричность полосовали лёгкие на тонкие ленточки, не давая дышать. Иорвет был полностью соткан из противоречий и контрастов, которые Гретта старалась понять. Хотя и догадывалась, что никогда не сможет. Но ей было по силам принять их. Так она поступила и со вспыльчивым Роше. Только, в отличие от него, Иорвет должен был остаться где-то на периферии её мира, подпускать его ближе она не намеревалась.       Нужно сосредоточиться, чтобы победить заразу, засевшую в ней. Иорвет походил на вирус, слава богу, частично изученный. Поэтому дело оставалось лишь за поиском противоядия. Меры защиты: построить свою жизнь, увлечься окружающим миром, — должны были помочь. Главное — не перечить Иорвету, стараться не пересекаться с ним. Не зря же говорят: с глаз долой — из сердца вон? Возможно, время смилостивится над ней, залечит её раны. И тогда самый страшный кошмар — взгляд в зелёные, как распустившиеся листья, глаза — перестанет быть таким пугающим, волнительным, потеряет силу.       Гретта, столкнувшись с неудачей, задалась целью получить иммунитет против Иорвета. Первую битву она проиграла, но война ещё не была окончена.       В тот же вечер Гретта вернулась домой уставшая и расстроенная. Она заметно разнервничалась, понимая, что испытала огромный стресс. И, справедливо решив, что ясность головы напрямую зависит от чистоты тела, попросила уже знакомую прислугу наполнить ей ванну. Горячий дым обволок измученное сознание Гретты, и, проснувшись на следующее утро, она обнаружила, что по-прежнему лежит в бадье для купания.       «Очень необдуманный и рискованный поступок», — досадовала она, приводя себя в порядок.       День предстоял насыщенный: надо было проведать Бьянку с Иго, поблагодарить, как это ни прискорбно, Саскию за оказанную «доброту». По возможности пересечься и поговорить с Роше, а после, одолжив у кого-нибудь вёдра и тряпки, отправиться на уборку нового жилища. Да, и не забыть познакомиться с соседями.       Знала бы Гретта, что с самого начала всё пойдёт наперекосяк, изменила бы план. К Саскии её банально не допустила стража, но убедительно заверила, что передаст о визите. Да ещё и вдогонку бросила, что записываться на приём нужно, видите ли, заранее. О местонахождении Роше никто — даже ребята из Синих Полосок — не смог сказать ничего вразумительного. И так вышло, что в лазарет Гретта заявилась с вёдрами и швабрами наперевес. Пожурив сонного и извиняющегося Иго за непослушание, она накормила его яблоками, которых всегда было полным-полно на столе в её комнате. Местные лекари также поведали о том, что Бьянку, спасённую целительством Трисс Меригольд, удержать в постели они не смогли. Это немного расстроило Гретту, потому что ей не терпелось извиниться перед Вэс за потраченные на неё силы и поблагодарить воительницу за оказанную поддержку и заботу. На пиру им так и не удалось нормально поговорить, но сейчас, полностью собравшись с духом, Гретта хотела выразить признательность и восхищение, похвалить её смелость и отвагу.       Город встретил её новым жарким днём. Верген заполнился жителями и пришёл в движение. Проходя по рыночной площади, Гретта с удивлением отметила, как быстро краснолюды возобновили торговлю. Правда, открылась лишь малая часть лавочек, и ни в одной из них не продавали зубной порошок или мыло. Гретта шла по жаре и то и дело останавливалась попить воды. Прицепленный к поясу бурдюк нагрелся из-за палящего солнца, и утолить жажду удавалось с трудом. По узким улочкам, оплетавшим город, все передвигались только пешком. И хоть расстояние было небольшим, она с тоской вспоминала об автобусах с кондиционерами. Ни тех, ни других тут, конечно же, не было. Да и как бы ей удалось заплатить за проезд?       Раньше Гретта никогда не нуждалась в деньгах, благо её семья жила в достатке. Цена безбедного существования обуславливалась двумя факторами: отец сутками напролёт пропадал на работе, а мать до седьмого пота корпела над кройками и шитьём. Если бы была возможность сказать родителям спасибо, Гретта бы тут же воспользовалась ею. Ведь они научили дочь не воспринимать забитый едой холодильник как должное.       Спустя минут сорок, дойдя наконец-то до своего нового дома, Гретта остановилась, отставила ведро с метлой в сторону. Во дворе цвела лужайка — явно дело рук заботливого садовника. Тень одинокого дерева дарила живительную прохладу, и Гретта с удовольствием отметила, что его крона заслоняла часть её окон от палящих лучей солнца.       Сам этот момент казался волшебным. Пусть никого не было рядом, и впереди ждало много трудностей, Гретта сумела найти в происходящем нечто романтичное. Сложности её не пугали, только подогревали азарт. Интерес к быту и новым условиям подталкивал к знакомству с окружением. В том, что справится, она не сомневалась.       Собраться с силами и постучать в дверь напротив оказалось так же легко, как дышать. В доме сразу послышалось оживление, и вскоре на крыльцо вышла немолодая женщина. С округлыми ушами — вот Иорвет обрадуется!       — Добрый день, меня зовут Гретта, — девушка улыбнулась, — я ваша новая соседка, буду жить наверху, — и протянула ладонь в доброжелательном жесте.       Хозяйка сощурилась, бегло оглядев её лицо, волосы и одежду. И, подозрительно сверкнув тёмно-карими глазами, скрылась в доме. Гретта, не мигая, тупо уставилась на захлопнутую дверь. Но не успела ни раскрыть рта, ни тактично ретироваться, ни даже обидеться — снова столкнулась с чудачкой. Которая сунула ей в руку какой-то предмет и молча кивнула.       Гретта, ощутив запах свежей земли, опустила взгляд. Ей дали морковку.       — Э-э, спасибо, — она сама не разобрала, что это было: то ли вопрос, то ли утвердительный ответ.       — Не стоит, — отмахнулась женщина, словно отнекиваясь от дорогого подарка. — Так, значит, тебя Греттой зовут, наслышана-наслышана. Я Ирбет, а мужик мой нерадивый шляется где-то, но, если захочешь познакомиться, спускайся потом. Услышишь.       То, что ей достались громкие соседи, Гретта поняла ещё вчера. Но, загипнотизированная присутствием Иорвета, не придала этому значения. В конце концов, в прошлой жизни она часто просыпалась под вопли или беготню сестры, так что закалка имелась.       — Приду, конечно, приду, — заверила Гретта. А неплохо было бы притвориться глухой — они же наверняка ругаться будут. — Не знаете, где здесь можно набрать воды?       — Давай на «ты», я не такая старая кляча, какой могу показаться. — С самоиронией у Ирбет, похоже, было всё в порядке. — За домом есть колодец, мы там берём. Только если увидишь, что эта сучка, Мая, опять пришла к нам во двор, гони её ссаными тряпками.       — А что она такого сделала, если не секрет?       — Да как что? — всплеснула руками женщина. — Воду ворует.       — Разве она не общая?       — Куда там общая? У каждого двора свой колодец, его все свои пользуют.       — Ах, точно, прости, я немного рассеянная. Сегодня не удалось выспаться.       Да непонятно ничего.       — Оно и заметно, — хмыкнула Ирбет, вытирая руки о цветастый фартук, — на кой хрен ты всё это тащила?       — Я убрать хотела, там пыли столько, дышать невозможно, не то что жить.       — Ты уморительна, кров и пищу тянешься забрать, а веник попросить стесняешься.       Гретта почувствовала, что её голова сейчас взорвётся. Казалось, она была Алисой, попавшей в страну чудес, в которой всё шло наперекосяк. О чём вообще говорила эта женщина? Гретте не хотелось показаться абсолютно непроходимой дурой, поэтому она, на всякий случай извинившись, поблагодарила соседку за предложение о помощи и ушла за водой.       Неожиданная готовность Ирбет подсобить, одолжить инвентарь для уборки — простая бытовая мелочь — грела сердце Гретты и заставляла её тепло улыбаться. Она ещё не привыкла к тому, что ей могут быть искренне рады.