Проклятые

      Иорвет напрямик шёл на эльфку. Не крутясь, не обманывая, не вводя в заблуждение. Он должен был выглядеть достаточно прямолинейным, с крепко зажатым мечом в руке, чтобы не оставалось никаких сомнений — сейчас прольётся кровь.       Эльфка кривлялась и скалилась в ответ. Выбрасывала в воздух устрашающие пассы. Не пятилась, но вертелась, как волчок, в надежде занять более выгодное положение и нанести опережающий удар.       — От моей руки или чужой, — насмехалась она, — но ты всё равно сдохнешь.       Говорить так в этот момент было довольно самокритично с её стороны. Воительницы Ангрэн славились стрельбой из лука. В ближнем бою против скоя'таэлей у них не было шансов.       И все это прекрасно понимали.       — Если бы мне платили по орену каждый раз, когда я слышу подобное, — Иорвет приблизился, провернул рукоятку меча, вырисовывая короткую мельницу, — то я бы уже купил Дол Блатанна.       И ударил. Сильно. Размашисто.       Не выдержавшую напора эльфку повело в сторону. Крепко сцепив зубы и хватаясь за меч, она попыталась удержать равновесие.       За первым ударом незамедлительно последовал второй. Лишивший эльфку пальцев одной руки и оружия.       Она взвыла в пароксизме боли, становясь лёгкой мишенью. Отбросив любые церемонии и жалость, Иорвет добил её широким взмахом.       Эльфка упала к его ногам, будто мягкая тряпичная кукла. Тут же справа он боковым зрением уловил движение. Другая эльфка, подкравшись из-за спины, словно кошка, бросилась на него мгновенно и, как ей, наверное, казалось, тихо. Он резко выбросил руку в сторону. Клинки скрестились, раздался скрежет металла о металл. Иорвет, доверившись инерции, развернулся и опустил меч, чтобы в следующий миг рассечь послушницу безумного культа Элатель остриём — от бедра до ключицы.       Слева, чуть дальше от Иорвета, сражался Белый Волк. Он мог бы ещё попытаться решить всё мирным путём, но эльфки кидались, как спущенные с хозяйской цепи бешеные суки.       Вначале они заняли всю дорогу, рассевшись по обочинам, норовя подстрелить конных. Иорвет приказал зайти с тыла, сокращая время и возможность обстрела, и мгновенно спешиться. Очевидно, что скоя'таэли не могли застать эльфок врасплох, но вынудили их перейти на ближний бой.       Тогда были слышны только удары клинков, ржание лошадей и боевые кличи на неизвестном скоя'таэлям наречии. А потом эльфки стали кричать, умирая. С каждой минутой всё реже и реже. Их практически перебили.       Всё шло ровно как рассчитывал Иорвет. Несколькими часами ранее он увидел простреленную руку одного из предателей. От подозрений его удержал вид травмы и вернувшийся живым со смертельной прогулки Киаран. Однако пыль в глаза — именно так Иорвет воспринимал действия тех, кого недолюбливал, — не заставила его обмануться. Поэтому он и бровью не повёл, когда второй предатель, сражавшийся бок о бок с Киараном, вдруг взял того в заложники и переметнулся на чужую сторону.       Бой замер, и стали слышны только стоны умирающих и ускоренное дыхание живых.       Стоя позади Киарана, светловолосый эльф приставил к его шее широкий клинок. Чтобы было поудобнее и не приходилось уставать, он фривольно положил меч тупой гранью на плечо никогда не существовавшего для него друга.       Этот bloede angivare пытался ударить Гретту, прикрываясь местью за Дориата. Иорвет впервые всмотрелся в черты названого брата погибшего — тот ухмыльнулся и подмигнул. В его взгляде были уверенность и хладнокровие лицемерного садиста. Если закрыть глаза на его ужимки, в нём и вправду можно было разглядеть кровное родство с Дориатом. Братья отличались друг от друга, как две стороны одной и той же монеты. Это открытие заставило Иорвета испытать нечто вроде искреннего сожаления.       Какими же разными они были. Какой болезненной на поверку оказалась утрата Дориата. И как отвратительно правдиво было то, что всё ужасное познавалось в сравнении.       На лице Иорвета, безотчётно бросившего на Киарана взгляд, было написано «ну, я же говорил». Что противоречило той буре эмоций, которая скрывалась внутри. Боль от перенапряжения в мышцах сказала ему, что он слишком крепко сжимал рукоятку меча, не в силах сделать что-либо ещё.       Никто не поможет. Не выйдет из леса и не прострелит горло ублюдка, как это однажды сделал Ниврим, спасая Иорвета и Гретту.       Надёжные, преданные товарищи, такие как Киаран, были на вес золота. А Иорвет предпочёл бы его всем драгоценностям мира.       Лишиться друга было вопросом времени. Побагровевшее от ярости лицо Киарана только приближало этот миг. Но он вдруг расслабил кисть, позволяя мечу упасть на землю. И прежде чем звук падения оружия привлёк внимание предателя, Киаран голой рукой отвёл от себя лезвие, увернулся и бросился в рукопашную.       Неуёмным порывом ненависти, граничащей с оскорблённостью и разочарованием, он повалил эльфа на землю. Тому было неудобно пользоваться мечом из такого положения — их тела оказались слишком близко друг к другу. Так, как когда-то думал Киаран, были близки их души.       Они превратились в большой озлобленный комок из рук и ног, зубов и когтей, разрывающих друг друга на части. Эльфки, потеряв преимущество, бросились на эльфов с ещё большим остервенением. Иорвет же не спешил помогать Киарану — теперь он был со своим врагом на равных, — иначе бы оскорбил его.       В перерывах между собственными поединками Иорвет мельком замечал, как у них обстоят дела. Киаран всё время оказывался сверху, казалось, его ярость была неумолима. Лишь позже Иорвет осознал, что друг потерял над собой контроль и пытался что-то вытрясти из давно умершего.       Когда Иорвет оттаскивал взбешённого Киарана, то невольно скользнул взглядом по распростёртому телу. Ублюдок не изменил себе даже после смерти: всё тот же вздёрнутый подбородок и внешняя непримиримость. Должно быть, умирая, он, как и в прошлом, не проронил ни звука, когда ему причиняли боль. Это был странный эльф. Если бы Иорвету, как и ему, оставили вмятину на рёбрах, раздробив кости, он бы оглушил противника своим криком.       Бой кончился, скоя'таэли разбрелись по сторонам. Одни отдыхали, растянувшись во весь рост прямо посреди дороги, другие помогали раненым. Кто-то осматривал трофеи.       Эльфки оказались не особенно искусны вблизи. Но сегодня их будто изнутри подпитывала неведомая сила. Впрочем, если задуматься, этому можно найти объяснение. Труднее всего было противостоять идейным фанатикам. И одновременно легче. Ведь ради своих целей они решались на самые отчаянные шаги, зачастую бездумно.       Главное, не задумываться сейчас о том, что скоя'таэли Иорвета и он сам ещё совсем недавно были теми же идейными фанатиками. Ну вот, bloede, он вспомнил об этом.       Чтобы как-то отвлечься от ненужных мыслей, Иорвет перевёл внимание на перебинтованного Киарана, сидящего на смятой траве у его ног. Убрав тогда лезвие от своей шеи, он глубоко порезал руку. Иорвет слегка подопнул его, но в ответ тот даже не отнял от лица красную от крови ладонь.       — Я до сих пор не могу поверить, — раздался надтреснутый, обескураженный голос.       Иорвет вскинул брови и развёл руками, хоть собеседник и не мог этого увидеть. Не стал противиться своей природе и ввернул шпильку:       — Ну кто бы сомневался. И почему я не удивлён? — он придал своему голосу наигранное изумление. — Я же предупреждал тебя…       — Ты как всегда, Иорвет! — вскинулся Киаран, в приступе бешенства показав лицо. На одной из измазанных кровью щёк еле заметно белела витиеватая дорожка. Неужели юный друг таки пустил по несбывшимся надеждам скупую мужскую слезу? — Стоит только мне оступиться, и ты тут как тут, чтобы указать на это! Вечно ты!..       Договорить он не успел. Иорвет схватил его на удушающий, завалил и весело взлохматил волосы. Киаран возмущённо заорал и начал отбрыкиваться, как всегда привлекая постороннее внимание.       — Тут как тут, Киаран, — повторил Иорвет, передразнивая друга. — Всегда рядом.       От этих слов Киаран вдруг подозрительно притих, перестав сопротивляться. Иорвет уже отвесил себе в уме с десяток подзатыльников и ударов ладонью по лбу. К счастью, Киаран помог им выйти из этого затруднительного положения:              — Отстань, — он нахохлился, как воробей. — Убери, — пихнул локтем в бок, — убери клешни! Сейчас все подумают, что мы тут обнимаемся лежим!       Иорвет легко приподнялся, оставаясь сидеть на месте. На фоне нахлынувших эмоций он по-доброму усмехнулся и, не отдавая себе отчёта, сказал:       — Ты сейчас как Гретта говоришь.       — Западаешь на недотрог? — язвительно протянул Киаран, довольный предоставленным шансом мести. — Ай! — потянулся к ушибленному лбу.       «Вероятно, что так», — ответил ему в мыслях уже собранный Иорвет, нахмурившись.       Они тронулись в обратный путь, когда в и без того сумрачном хвойном лесу стало темнеть. Тени удлинялись, из-за чего Иорвету казалось, что боковым зрением он замечал какие-то движения. Его конь то и дело начинал стричь ушами, но в целом вёл себя покладисто, держа тот размеренный темп, который ему задавал хозяин. В небо взмыли потревоженные всадниками птицы. «Это нормально», — говорил Иорвет себе.       Когда утром он вместе со всеми попал под обстрел, ему оставалось только догадываться, была ли Ангрэн среди остальных лучниц. Когда скоя'таэли схлестнулись с эльфками днём, её отсутствие неприятно царапнуло внутри. В голову закралось сомнение. Отсиживалась ли она где-то, готовила ли новый сюрприз или уже поджидала его в лагере, грозясь убить оставшихся членов отряда, взятых в заложники? Иорвет гнал от себя эти мысли прочь.       Его внимание привлекло движение в стороне — на этот раз более отчётливое и явное. Иорвет, приказав остановиться, не собирался спешиваться. Только пристально всмотрелся в можжевеловые заросли, встречающиеся здесь на каждом шагу. Различив медленную, крадущуюся поступь, он осторожно потянулся за луком, беззвучно накладывая стрелу на тетиву. Зверь вышел к нему и назидательно — если такое только бывает — посмотрел прямо в упор. Последовав внутреннему побуждению, словно оказавшись в водном потоке, которому невозможно сопротивляться, Иорвет сложил оружие. За спиной раздался приглушённый и удивлённый возглас сторонних наблюдателей. Нехарактерно крупная для своего вида лиса была размером со сторожевую собаку. Ярко-рыжая с бурыми полосами на хребте и лопатках шерсть взъерошилась. Выдержав взгляд, лиса вдруг завалилась на бок и стала дёргать чёрными лапами. Издала надсадный, жалкий и протяжный вой, больше похожий на плач. Этот звук заставил всё внутри Иорвета заледенеть.       С трудом отвернувшись, краем сознания надеясь разглядеть в животном признаки бешенства, Иорвет крепче стиснул поводья. И, не раздумывая, резко стегнул коня, неожиданно для всех тронувшись с места.       Бешенства не было. Было предзнаменование.       Тело напряглось от быстрой скачки, кровь в венах ускорила бег. Ветер свистел в ушах, в обозримом пространстве отчётливо виднелась дорога, с хрустом стелющаяся под копытами. Всё остальное смазалось.       Да нет же. Это просто смешно. Чувство, будто живот проткнули огромным крюком и с силой потащили к одному-единственному месту, было нелепо. Стоило добраться туда поскорей и вдоволь посмеяться над собой.       Не могла его интуиция всегда вопить безошибочно.       Но природа наградила эльфов врождённым чутьём. Оно было нечто большим, чем просто предчувствием, основанном на знаниях и опыте.       Ну и бред! Dana! Эта мысль просто была одной из многих других, нацеленных на то, чтобы подчеркнуть расовое превосходство эльфов над людьми.       А всё равно получалось, что Иорвет не ценил естественных задатков, игнорировал их. Отмахивался от самого себя.       Чушь! Он прекрасно себя понимал.       Вот оно — то место, где отряд разделился на две неровные половины. Оставшихся скоя'таэлей здесь не было. Только примятая после стоянки трава да следы от колёс. Разумеется, все ушли в лес. Это было разумно.       На полном скаку Киаран остановил лошадь рядом. Кобыла взбрыкнула, встревоженно заржав, но он удержался в седле. Созданный ею шум на мгновение оглушил, но быстро затерялся среди деревьев, усиливая напряжённость ожидания. Вдруг из глубины леса раздалось ответное лошадиное ржание, которое стало маяком среди моря раскатистых переливов окружающей природы.       Первым к ним присоединился Геральт — его кобыла была самой резвой среди прочих. Дождавшись следующих за ними скоя'таэлей, Иорвет незаметно сжал кулаки и повёл их в ту сторону, где должна была находиться вторая часть отряда.       Не могла его интуиция…       Как оказалось, bloede, могла.       Где же она была, an’badraigh aen cuach, раньше?!       Они нашли остальных не только по шуму, издаваемому лошадьми, но и по запаху. По отвратительно кошмарному смраду, который они ощутили раньше, чем увидели его источник. На закате дня в лагерь пожаловали падальщики, чей нюх был особенно чувствителен к запаху смерти, даже недавней. Зверски убитые эльфы и краснолюды едва подверглись трупному окоченению.       «Стоило добраться сюда поскорей и вдоволь посмеяться над собой?» — язвительно свирепствовал внутренний голос.       «Так смейся же, Иорвет! Смейся!»       «Она среди нас, — шепнули мертвецы, и в глазах потемнело. — Твоя бесценная… — послышался зов, возрождая в памяти имя, — Гретта».       Как будто бы Иорвет забывал о ней!       Всё это ложь! Среди них её не было и быть не могло.       И сейчас, впервые находясь в таком большом скоплении подобных тварей, Иорвет позабыл о демонах сомнения. Падальщики бросались на живых, оставшихся беспризорными лошадей, пожирали трупы и, осознавая своё численное превосходство, с большим энтузиазмом принялись за прибывших скоя'таэлей.       Шкуры чудовищ были полностью покрыты костяными шипами — на вид острыми, как бритвы. Геральт прикончил первого, и Иорвет убедился в своих предположениях. В момент смерти тело падальщика выделило вонючий газ, который рванул от одной-единственной искры, раня всех, кто находился поблизости. Шипы достали и не успевшего увернуться Иорвета. Один из них прошёл по касательной, едва задевая предплечье. Другой впился в ногу на небольшую глубину — посчастливилось стоять чуть поодаль. Боль ощущалась так, будто гигантский паук, нависнув сверху, резко ввёл в плоть смертоносное жало. Места, где появились раны, стали пульсировать и печь. Этот факт вкупе с нагнетающей атмосферой окружения подействовал на Иорвета отрезвляюще.       Убивать падальщиков оказалось нетрудно. Сложнее было выжить после их смерти. Единожды шипы одной твари задели другую, и тогда произошла чёртова цепная реакция, забравшая столько жизней, что повторить ошибку становилось страшнее пытки. Вскоре под предводительством Геральта скоя'таэли приноровились отсекать погибающих падальщиков от сородичей. Убивали быстро и чётко, не в силах позволить себе садистское удовольствие — умертвить ублюдков медленно и болезненно.       Когда Киаран прижал одного из последних к дереву, тот впал в бешенство и стал наносить быстрые, хаотичные удары. Эльф уклонялся легко, словно заведённый. Запах крови, смрада и смерти, вид перебитого и разорённого лагеря — всё это влияло на него, как и на других, одуряюще.       Не дожидаясь кончины сородича, оставшиеся падальщики бросились в бегство. С удивительным проворством стали зарываться под землю — влажная после дождя почва им только благоволила. Геральт, бросив бомбу, взрыв от которой оглушил беглецов, собственноручно добил каждого из них. Он не представлял, как много это значило для живых.       Стряхнув с лезвия кровь и опустив меч, Иорвет обернулся и увидел Киарана, переждавшего взрыв от смерти падальщика и теперь кромсающего его останки на мелкие кусочки. Дважды за один день перенеся потрясение, он не мог остановиться, потому что это значило оказаться в тишине и столкнуться с реальностью последствий. Иорвет хорошо понимал его. И не собирался осуждать. Только подал знак краснолюдам, тем, что покрупнее.       Они поняли свою роль без слов. И так же молча пошли выполнять приказ, зная, что им предстоит принять на себя удар невменяемого и разъярённого Киарана.       В другой ситуации Иорвет занялся бы этим лично. Но сейчас он особенно остро ощущал излишнюю восприимчивость к чужим эмоциям. Впасть в крайнюю степень бешенства, как это сделал Киаран, безусловно, стало бы временным выходом и избавлением. Только этим Иорвет не помог бы ни мёртвым, ни живым.       Да, так говорил ещё присутствующий, но уже изрядно расшатанный здравый смысл.       Краснолюды, все как на подбор коренастые, сильные мужики, обступили Киарана с трёх сторон. Вразумить кого-то словами в подобном состоянии бесполезно — это широко известно. Отбрасывая ненужные церемонии, Киарана подхватили за руки и попытались оттащить от тела, уже больше напоминающего кровавое месиво.       Это тоже было ошибкой.       Вместо того чтобы урезонить Киарана, ему просто предоставили ещё один шанс излить необузданный гнев. Ярость, вызванная глубоким разрушающим чувством вины, закипала в нём с каждой минутой всё больше. Давала силы, крепла, росла и, наконец, достигнув максимума, подчистую обглодала душу.       Как результат — Киаран не соображал, что делал, когда замахивался на своих собратьев. Он бил страшно и вырывался, как зверь. Разделив на троих серию несправедливых ударов, один из краснолюдов обернулся к Иорвету. Во взгляде — немой вопрос. В ответ — молчаливое «с этого и нужно было начинать».       Иорвет отвернулся, не дожидаясь момента, когда огромный краснолюдский кулак встретится с челюстью Киарана. Волновало, выкручивая внутренности, совершенно другое.       Её нигде не было. Для того чтобы понять, что она жива, не нужно было искать среди мёртвых. В противном случае Иорвет сам уже был бы на том свете.       Сумерки вокруг сгущались, в ушах нарастал звон. А внутри клубилось что-то чёрное и подавляющее.       Иорвет с силой стиснул зубы.       Нужно было прийти в себя. Нужно было помнить, bloede, что всё ещё оставался шанс, призрачная надежда на то, что Гретте удалось сбежать и скрыться где-то неподалёку. Одинокой, напуганной и безоружной в ночном — она ведь так боялась темноты! — лесу, ей грозила не меньшая опасность, нежели в плену.       Кто-то подошёл сзади и положил руку на каменное от напряжения плечо Иорвета.       — Я поищу её, — раздался спокойный голос Геральта.       Иорвет кивнул, потянувшись к шее, касаясь татуировки. Не пекло. Не было ни малейшего намёка на то, что Гретта могла оказаться слишком далеко. Но пока он не видел её собственными глазами, жизнь девушки висела на волоске.       Иорвет склонился к мёртвому телу. Сейчас все искали знакомых и оплакивали погибших. Может быть, среди них окажутся раненые? Но выживших не было, и чем дольше Иорвет в молчании вглядывался в лица мертвецов, тем тревожнее и тяжелее ему становилось.       Он вступил во что-то склизкое. И под сапогом обнаружился чей-то снятый скальп со свалявшимся рыжим клоком волос. Неясно почему, но от увиденного что-то внутри грудной клетки вдруг взорвалось, и в лёгких осела толчёная стеклянная крошка. Иорвет резко выдохнул и не смог больше вдохнуть. Тщетно он пытался совладать с собой, обрести грёбаный контроль над телом и разумом. Сложная система внутреннего равновесия вмиг разбилась, разлетевшись на тысячи осколков, словно жалкий хрустальный сосуд, — и от чего? От запаха крови, намёка на смерть? Не представляя, что это, как им управлять, Иорвет позволил (вряд ли у него был выбор) утянуть этому чему-то себя за собой. И одномоментно погрузился в беспросветный болотный ил, куда не доносилось ни звука из внешнего мира.       — …ет! И…ве..! — Кажется, он ошибался.       — …новись! Ч… де…шь?!       Всё равно ничего не понятно.       — …Гретта!..       Это имя словно разрезало плотную плёнку, стягивающую болотную топь. И, вынырнув на поверхность, Иорвет вдохнул полной грудью, встретив встревоженный взгляд Киарана.       — О чём ты только думаешь? Мы ничего не можем сейчас сделать! — кричал тот неожиданно прямо в лицо, да так, что уши закладывало. — Куда ты собрался в одиночку?! Даже если пойдём мы все — оглянись! Вокруг ночь!       Иорвет посмотрел на сдерживающие его руки, с силой впившиеся в ворот брони.       Но Киаран не сумел различить изменений в состоянии друга. Всё продолжал на повышенных тонах:       — Если мы сейчас умрём! — он словно тоже задыхался. Возможно, уже давно пытался достучаться до Иорвета. Поэтому кричал урывками. — Никто её не спасёт! Ты понимаешь это или нет?       Имя Гретты, словно заключённое в острую стальную иглу, погрузилось глубоко в левую грудную мышцу. Боль развеяла помутнение рассудка, горячо пронеслась по венам и вытолкнула обратно в реальность.       Что он только творил?       Иорвет отошёл на шаг назад, вынуждая Киарана отпустить его. Тот в неверии уставился на него во все глаза — достучался-таки.       — Иорвет, — окликнул Геральт, прежде чем Киаран успел что-то сказать.       Рядом с Белым Волком не оказалось Гретты, и понимание этого заставило Иорвета сделать единственное, что возможно в подобной ситуации. Он закрыл глаза. Глупо и отчаянно, надеясь, что если посмотреть новым взглядом, что-то изменится.       Порой, когда понимаешь безвыходность ситуации, остаётся только погрузиться в несбыточные мечты. Но Иорвет и не думал сдаваться. Напротив, с каждой минутой промедления в нём с новой силой разжигался огонь.       Что ж, Ангрэн хотела Иорвета? Она его получит. Только ждать своего ей придётся на том свете. Ведь прежде он её убьёт.       Иорвет раскрыл глаза и увидел рядом с Геральтом белую лошадь Гретты, которую тот держал за поводья. Умная кобыла оказалась удачливее хозяйки — ей удалось сбежать.       — Спасибо, Геральт, — поблагодарил Иорвет и, подойдя к Рагнеде — так, кажется, её звала Гретта? — провёл рукой по пустующему седлу, в мыслях остерегаясь запачкаться кровью.       Которой не оказалось ни на седле, ни на сумах, ни на самой лошади. Это позволило Иорвету с облегчением выдохнуть. Но только на мгновение.       На них по-прежнему со всех сторон остекленевшими глазами смотрели мертвецы. Задерживаться посреди ночи в этом месте и дальше было неразумно. Всё равно что стоять с табличкой, на которой написано «десерт».       Вид павших братьев повергал Иорвета в скорбь. Бросать своих вот так не хотелось. Но как он всегда говорил, живые важнее мёртвых. Завтра Иорвет вернётся сюда и оставит часть скоя'таэлей, которые займутся общим погребением. Не потому что личная могила — это роскошь. А потому что из-за падальщиков уже с трудом получалось различить, кто кем был.       Иорвет взял под уздцы Рагнеду и сказал Геральту:       — Веди, куда считаешь нужным.       И они с тяжёлым сердцем отправились за ним.       Иорвет сидел у костра в отдалении от всех. Предстояла бесконечно долгая ночь. Не став разбивать палатки, скоя'таэли собрались одним большим кругом возле огня. Еду не готовили — отужинали тем, что осталось со вчера. Аппетита совсем не было, кусок не лез в горло. Но воинам, изрядно уставшим от постоянных за день стычек и испытаний, нужны были силы для нового рывка, который предстояло сделать, чуть забрезжит рассвет.       Киаран безостановочно ходил взад и вперёд по поляне, где они остановились. Пелена захватившего его разум безумия спала, и теперь он не находил себе места от беспокойства за Гретту. На его плечи рухнул груз вины за совершённые ошибки, которые привели к гибели части отряда и исчезновению человека, которого он стал считать близким другом. Иорвет пытался донести до Киарана, что сам принимал решения. Но тот ответил, что по его провинности последние были основаны на ложной информации. Что уже было совсем близко к правде и прервало дальнейшие разговоры.       По всей видимости, Иорвету и Киарану было предначертано схожим образом пройти жизненный путь. И оказаться рядом в час нужды и отчаяния. Различие заключалось только в том, как друзья переживали этот момент. Киаран был более свободен в проявлении эмоций на публику. Он мог не опасаться, что нервным срывом спровоцирует косые взгляды скоя'таэлей, потревожит дисциплину и пошатнёт веру в себя. Все давно привыкли к его выходкам и не обращали внимания.       Иорвет же был командиром всего отряда. А до кучи ещё и главнокомандующим Вергена. Таким, как он, слабость непозволительна, потому что на него смотрел каждый. По своей вине в прошлом Иорвет сгубил не так много воинов, как это недавно сделал Киаран. Но и требования к себе у него были повышенные. Поэтому тот крах — когда он пустился на поиски отряда Верноссиэль и, не найдя его, потерял время и тех немногих, кто ему доверился, кто сам вызвался пойти с ним, — стал для него большим ударом. Кроме того, из-за неправильного решения Иорвета пострадала и девушка, которая, вопреки человеческому происхождению, неизвестно с какого момента стала ему нравиться. Случилось ли это тогда, когда Гретта, превозмогая слабость из-за потери спущенной стариком крови, уговаривала Иорвета того пощадить? Или когда преобразилась до неузнаваемости, спасая ему жизнь и служа надёжной опорой во время ранения? Или когда он увидел её спящую в замке, израненную и измученную, но вместе с тем невыносимо нежную, хрупкую и прекрасную? Существовало слишком много причин, по которым Гретта могла притянуть взгляд, так что их перечисление ничего бы не дало. Важны были лишь голые факты: Иорвет подверг невинную девушку ужасным испытаниям, шрамы от которых будут преследовать её вечно; потерял верных товарищей и время. Что ему оставалось делать? Как горечь потери, разочарования и вины могла найти в нём выход? Он заболел душой. Выстрадал свою боль до остатка, пройдя несколько кругов ада. И только Киаран был тому свидетелем.       После тяжёлых испытаний иногда могло казаться, что всё сложилось к лучшему. Что те лишения, на которые он шёл, и потери, которые нёс, служили во благо. Что без них не было бы той сильной и закалённой личности, которой Иорвет стал. Он был готов на жертвы. Но он их ненавидел. Как и тех, кто рассуждал о их необходимости. И, чёрт возьми, почему именно теперь, когда он пытался сберечь Гретту, она продолжала страдать по его вине? Эта цена слишком высока, к дьяволу такие жертвы!       — Знаю, что тебя гложет, — проницательно сказала Марелет, обрабатывая его раны, — дам кое-что на ночь. Поспи. Тебе нужно набраться сил.       — Я всё равно не смогу уснуть, — бесцветно отозвался Иорвет.       — Марелет, — тихо позвал Геральт, сидящий рядом с ними, — шипы были ядовитыми. На них могли присутствовать тиф, гангрена… Нужно…       Он стал перечислять способы обеззараживания, и Иорвет пренебрежительно скривился, обречённо осматривая свою руку.       — Яйцо учит курицу! — возмутилась целительница.       — Или, как сказала бы Гретта, — улыбнулся Киаран, вернувшись к костру, — не учи учёного.       Иорвета перекосило от простого упоминания её имени. Как будто всё было совершенно нормально и можно было хоть сейчас пойти и найти её неподалёку в обществе пьющих краснолюдов.       Идиотка.       И обязательно было сегодня с ним ссориться? С Гретты станется сидеть сейчас где-то связанной и плакать от мысли, что он обиделся (хотя дуться — это по её части) и теперь не будет её искать. Ей постоянно приходили в голову глупости.       Он просто вышел из себя, потому что… Испугался за неё?..       О, нет, нет. За себя и за неё — пожалуйста. По отдельности — нет.       Иорвет прикрыл глаза, закусывая щёку изнутри.       Как же достали внутренние торги. Этому не было видно ни конца ни края.       И с чего он вообще взял, что она сидит в безопасности, тихо и мирно дожидаясь его прихода? Может быть, прямо в эту минуту Ангрэн снимает её кожу лоскут за лоскутом, а Иорвет не чувствует этого, потому что вред, причиняемый Гретте, хоть и ощутим, но всё же совместим с жизнью?       — Хватит, — прошипел он сквозь зубы.       — Что «хватит», Иорвет? — уставились на него три пары глаз.       Геральт, точивший до этого меч, поднял голову. Марелет бинтовала ладонь Киарана, они одновременно обернулись и посмотрели на него.       Иорвет хотел провалиться сквозь землю и не видеть обращённых к нему взволнованных взглядов. Принадлежащие Киарану — в особенности. Перехватив Иорвета в неконтролируемом порыве броситься в ночной лес, ему, наверное, могло казаться, что друг помутился рассудком.       Если задуматься, так оно и было.       Да пошли они к d'yaebl! Ещё его не заставляли испытывать неудобство!       Bloede. Внешняя невозмутимость не могла придать уверенности, когда нервы были оголены до предела и он становился излишне возбудимым.       Признаваясь самому себе, что был чересчур взволнован, Иорвет процедил:       — Просто мысли вслух.       В кронах деревьев шумел ветер, срывая ослабшие пожелтевшие листья. Издалека доносился шум речного потока. Иорвету показалось, что он снова услышал надрывный лисий плач.       Пламя разгоревшегося костра резко высвечивало лица сидящих рядом эльфов и ведьмака. И причина, по которой они собрались сегодня вместе, была абсолютно безрадостной.       — Ты сказал, что не нашёл нигде её следов, — нарушил бередящую душу тишину Иорвет, обращаясь к Геральту.       Ответом послужил задумчивый взгляд, как если бы ведьмак заново перебирал в уме воспоминания. За ним последовал уверенный кивок.       — Значит, её посадили на лошадь, — предположил Киаран.       Марелет, закончив с перевязкой, поднялась и протянула Иорвету пузырёк. Должно быть, с тем самым «кое-чем» на ночь. Он принял его с благодарностью, хотя и знал, что старания целительницы бессмысленны. Она покинула их, оставив втроём.       — Скорее понесли, — возразил ведьмак. — Нападавшие были на пешем ходу.       — Это значит, что уже завтра мы сможем их нагнать, — Иорвет подался было вперёд, придя в возбуждение, но вовремя одёрнул себя. — Мы верховые.       — Если дождь не смоет следы раньше, чем мы сможем на них выйти, — бесчувственно отбрил Геральт. — Слышите эти ветер и запах?       Киаран не сдержал раздосадованного стона и потянул корни волос.       — Но ты ведь сможешь воспользоваться своим ведьмачьим чутьём, не так ли? — не сдавался Иорвет.       Геральт, не меняясь в вечно безэмоциональном лице, сказал:       — Я сделаю всё, что в моих силах.       Эти слова подействовали на Иорвета как ледяная вода. Конечно же, все здесь присутствующие были заинтересованы в том, чтобы спасти Гретту. Но не стоило просить невозможного, понятно, что проливной дождь способен спрятать любые следы. Даже от ведьмака. Кроме того, они находились в той части леса, где эльфки чувствовали себя хозяйками. Неприятно осознавать, но, если бы они захотели, чтобы их не удалось разыскать, — у них бы это получилось. С другой стороны, если бы Ангрэн не желала с Иорветом встречи, то не забрала бы Гретту. Из-за предательства брата Дориата — и его друга, который бесследно исчез, но уж наверняка не сгинул в минувшей битве — Ангрэн, возможно, знала про проклятие. Но вряд ли её месть заключалась лишь в том, чтобы увести Гретту подальше и оставить Иорвета умирать, лишая себя торжества лицезрения этого процесса.       Обуглившись, прогоревшее в костре бревно треснуло и разломилось на две неровные половины. В хмурое небо взлетел сноп искр.       Киаран снова ушёл в бесцельное блуждание. Иорвет провёл удаляющегося Геральта взглядом и остался один.       Подавшись чуть назад, он опёрся о дерево. Скользнул рукой за ворот и, взявшись за верёвку, сдёрнул её с шеи. На ладони осталась янтарная подвеска, от которой он никак не мог избавиться. Заподозрил бы себя в сентиментальности, да только прежде успешно свалил всё на природную тягу к прекрасному. Солнечно-золотистые переливы украшения манили и завораживали. Однако сейчас камень на руке казался тусклым и помершим — безжизненным. Видимо, сказывалось отсутствие хозяйки.       Мысль о том, что она могла быть рядом — только протяни руку, сделай шаг, — сводила его с ума.       Иорвет не мог спать. Хладнокровная сторона его натуры объясняла это возможностью неожиданного нападения. Эгоистичная — тем, что без Гретты ему всё равно будут сниться кошмары, вследствие чего он не выспится.       Иорвет сцепил зубы, глухо стукнувшись затылком о ствол дерева.       Сторону «без Гретты» он был не в силах интерпретировать. За напускным спокойствием Иорвет прятал чувство глубокого неудовлетворения из-за несоглашения с самим собой. Ведь случилось страшное — эмоциональный всплеск на какой-то момент перевесил чувство долга. Что бы стало, если бы Киаран не помог остудить горячую голову вовремя?       Иорвет прекрасно жил со своими чувствами, не называя их. Это в некоторой степени позволяло всё контролировать или игнорировать. Ведь то, у чего не было имени, не существовало.       Как для Иорвета не было Гретты, пока он не узнал имя dh'oine.       Потом чувств стало так много, что Иорвет мог явственно ощутить, как на его шее затягивалась невидимая удавка. Осознание этого послужило для него тревожным звонком. Пытаясь исправить положение, Иорвет пошёл на сделку с совестью, впоследствии назвав её компромиссом, а Гретту — своей.       Уравнение оставалось бы верным, если бы в утверждение «Гретта равно желание» не вмешалось ещё одно равно и новая переменная.       Судя по тому, что Киаран не мог найти себе места, в его уравнении «Гретта равно…» тоже присутствовала эта переменная. На первый взгляд Иорвет определил бы это как тревогу. Правда, находил у себя не вполне типичные симптомы. По крайней мере, они отличались от тех, что налицо были у друга.       Для Иорвета создавалось ощущение, будто время остановилось. Его преследовала нескончаемая цепочка размышлений о том, что всё кончится плохо. Сколько раз он поднимал глаза к небу или закрывал их, чтобы успокоиться? Его не пробивали ни внешняя, ни внутренняя дрожь. Но вновь и вновь всплывающий в сознании образ Гретты заставлял чувствовать, как напряжение проходилось по оголённым нервам, а внутри всё скручивалось железной пружиной.       Понимание очевидной слабости сменилось предсказуемой порцией раздражения, которое отдалось усталостью в перенапряжённых мышцах. Холодный лесной воздух, обморочно чистый и свежий, с шумом вошёл в лёгкие на тяжёлом вдохе. Прошедшие сутки были наполнены сплошным негативом. Иорвет знал: если он не даст себе хотя бы немного отдыха, то на следующий день с более высокой вероятностью совершит ошибку.       Как бы ни бился, он бы не смог самостоятельно успокоить взвинченную душу и уснуть. К счастью, Марелет предложила ему решение. А того, что игнорируемая проблема приведёт к череде новых, Иорвет не осознавал ровно до тех пор, пока не остался один.       С недоверием покрутив стеклянный флакончик в пальцах, он, не став осушать его полностью, отпил только половину. Изнутри царапало опасение того, что после приёма зелья его могут не добудиться утром.       Долгое время в нём ещё боролись возбуждение и усталость, пока последняя наконец не победила. Тело налилось свинцовой тяжестью, веки опустились. Сквозь марево сна Иорвет услышал, как Киаран вернулся к костру. Он с кем-то тихо разговаривал.       — Что ты ему дала? — прозвучало на грани слышимости.       — Ромашковую настойку, — не заставил себя ждать ответ.       — Ему нужен отдых, — возмутился Киаран. — Ты сама так сказала. А теперь он будет спать урывками или вообще проснётся посреди ночи и станет ещё злее.       — Не станет, — отвечали ему. — Самовнушение обладает великой силой, Киаран. А если и проснётся… То пусть пострадает. Ему полезно. Разве ты не видишь?       — Всё равно, — дрогнул голос. — Это жестоко.       — Зато правда, — отмахнулись от него. — Страдание облагораживает душу.       Это был странный сон. Начиная с того, что являлся осознанным, и заканчивая тем, что отличался от привычного кошмара.       Место тоже было непривычным. Иорвет оказался посреди заснеженных развалин, которые со всех сторон окружал непроглядный чёрный дым. Мягкий солнечный свет, разливаясь по разбитой каменной площадке, согревая и словно оберегая, дарил чувство спокойствия и защиты. Такое ощущение, будто здесь было совершенно безопасное пристанище.       — Когда это я нуждался в чьей-то помощи? — раздражённо спросил Иорвет как наяву. Его голос эхом отразился от разрушенных стен. — Впрочем, — примирительно начал он, — это неплохое место для того, чтобы привести мысли в порядок.       Его совершенно не смущал тот факт, что приходилось разговаривать с самим собой. В конце концов, всё это — лишь игры его воображения, плод сознания. По законам таких снов здесь Иорвет правил бал, и никто не мог услышать его, чтобы впоследствии осудить.       Решив не утомлять себя ещё и во сне, Иорвет сел спиной к повалившейся колонне. Не ощущая при этом каких-либо неудобств от холода. Зачерпнув горсть снега, он поднёс руку поближе к лицу, чтобы рассмотреть.       Давно не видел и не трогал его.       Ладонь не обожгло, а снег не растаял. Всё вокруг словно замерло, только клубы дыма, будто живая ширма, двигались и скрывали от глаз ненужное.       — Хочешь сказать, — хмыкнул Иорвет, — что мне не хватает тишины и спокойствия? — задал вопрос в небо, будто там находился создатель — он сам. — Это же очевидно, — закатил глаза и сложил руки на груди. — Знаешь, я ожидал большего. Дом, там, например, не знаю. Тёплый очаг. Домашняя еда. Трубка… — протянул мечтательно. Но вокруг по-прежнему стояла тишина. Это злило. Конечно же, ему никто не ответит, ведь он задавал вопросы самому себе! — Нет, не отзывается? — издевался он. — Я что, мёртв внутри? Думаешь, что ничего не осталось?       Вдруг кто-то коснулся его плеча, заставив обернуться.       — Только не ты! — возмутился Иорвет, увидев Гретту. — Уходи! Оставь меня в покое хотя бы здесь!       — Неужели ты боишься меня, Иорвет? — спросила она, словно была сбита с толку. Он не хотел на неё смотреть. И собирался игнорировать до конца — тогда бы она исчезла.       Но как у неё только язык повернулся предположить подобное?       — Не вижу связи, — огрызнулся он, но ответа не последовало, и Иорвет обернулся, чтобы поторопить её: — И я сказал тебе уйти. Твоё присутствие напоминает мне о том, что я оставил в реальном мире. А я не хочу ничего вспоминать.       — Даже как я делала то, что ты мне говорил?       Иорвет ощутил, как сердце пропустило удар, а в груди защемило, когда в голове промелькнули картинки того, как он её целовал. По телу пронеслась горячая волна.       Гретта медленно обошла колонну и приблизилась.       — Думаю, что могу повторить в любой момент. — Она бы никогда так не сказала! — Ты только дай знать, Иорвет. Это ведь твой сон. И я почему-то здесь.       — Неужели ты считаешь, что я!.. — чувствуя, как начинает закипать, Иорвет прервался. — Это совершенно неуместно, — сказал он как отрезал.       — Почему? — удивилась она. — Потому что ты знаешь, что мне угрожает опасность?       — Не лезь мне в голову, — взмолился Иорвет к самому себе. Ведь Гретта тоже была частью его сознания.       Она — слава богам — наконец-то умолкла. Но осталась стоять, так и не двигаясь с места. Завела руки за спину и с беспечным видом легонько раскачивалась из стороны в сторону. С её лица не сходила мечтательная улыбка.       — А сейчас ты чему радуешься? — не выдержал Иорвет.       — Да так, — Гретта застенчиво шаркнула носком сапога. И видят боги, Иорвет уже на интуитивном уровне знал, что она скажет дальше, а потому подобрался, чтобы прервать… Но не успел. Её слова прогремели у него в голове, а она даже не раскрывала рта: — Наверное, ты всё-таки…       — Нет!!! — взревел Иорвет, взбешённо подрываясь с места.       И проснулся от своего крика.       — Что «нет», Иорвет?       Он зло посмотрел на всполошённого Киарана, сидящего у тлеющего костра, и вспылил, чеканя слова:       — Ничего. Просто мысли вслух.       Он поднял голову и уставился на горизонт, готовясь увидеть там солнце. Ожидая того момента, когда сможет найти Гретту, чтобы высказать ей за всё то, что она никогда не говорила.       — Ну вот. Ты проснулся ещё злее.       — Когда я был злым?       — Да это нормально, Иорвет. Я тоже это чувствую.       — Ничего не нормально.       — Ладно-ладно, только не заводись, — Киаран показал ладони. — Давай оставим всё плохое для тех, кто этого действительно заслуживает.       Иорвет потёр лицо руками. Киаран всё правильно говорил. Никто не виноват в том, что ему снилось, и никто не должен от этого страдать.       Не стоит обращать внимания на этот сон. С чего Иорвет вообще взял, что он был осознанным? В осознанном всё появляется и исчезает по воле творца, а там происходило всё то, чего он не хотел. Просто очередной кошмар, насмешка проклятой жрицы. Наверняка она забавляется, глядя на него откуда-то сверху.       Едва первые лучи солнца показались из-за горизонта, как небольшая группа эльфов и краснолюдов вернулась к перебитому лагерю, чтобы проводить павших собратьев в последний путь. Остальные проследовали за Геральтом. Их молчаливая процессия шла спешившись, коней они вели за собой. От вида грязи и размокшей почвы под ногами в Иорвете росло чувство подавленного и нарождающегося гнева. Сапоги скользили по мокрым листьям: недавно прошёл дождь. Запахи, наполняющие лес, обострились. Их было множество: знакомых, оттого безразличных, и неизвестных — тревожащих. Со всех сторон Иорвета что-то кололо, задевало, подталкивало. Лес будто ощерился на него. На пути встречались колючие кусты, обломанные пни и поваленные деревья. Всё вокруг шелестело и потрескивало, до предела натягивая и без того потрёпанные нервы.       Киаран всё время рвался вперёд. Казалось, он не знал усталости. Его не могли успокоить ни бессонная ночь, проведённая в почти безостановочном движении, ни Геральт, раздражающийся от его мельтешения.       Практически невидимые глазу эльфа отпечатки уводили всё дальше. От лошадей не было никакого прока, они могли помешать Геральту, затоптав следы, поэтому их не использовали. Он временами склонялся к земле, мысленно делая какие-то выводы, чтобы затем поменять направление. Иорвет и сам был хорошим следопытом: мог определить сторону движения и даже личность преследуемых. Но там, где ведьмак затрачивал считанные мгновения, ему требовалось больше времени. А Иорвет считал каждую минуту. Они и так двигались медленнее, чем он рассчитывал. Скорость снижалась из-за грязи и скользких подъёмов.       Когда они вышли на очередную поляну, Геральт дал знак остановиться. Землю покрывал ковёр жёсткой, выжженной на солнце травы. Её стебли были сухими и по образовавшимся на них заломам стало понятно, что здесь кто-то проходил. А судя по тем следам, которые привели их сюда, в том, кто это мог быть, сомнений не оставалось.       Геральт поманил Иорвета за собой, и они вдвоём прошли дальше. При более близком рассмотрении на траве стали заметны вмятины, по которым определилось приблизительное количество эльфок. Здесь кто-то сидел, а тут кто-то стоял — такие вещи стали видны как наяву.       Спустя ещё какое-то время Геральт передал Иорвету свою находку. Кусочек ткани, явно оторванный от одежды Гретты, вид которого вызвал неоднозначные чувства. Иорвет прошёл к тому месту, где тот был найден. И, пристально всматриваясь, наконец смог счесть следы. Гретта не пришла сюда на своих двоих, её принесли. Что ж, это подтверждало их догадки и указывало на то, что они на верном пути.       Иорвет присел, провёл рукой по смятой траве. Здесь Гретта лежала. Её руки были связаны. И больше ничего. Ни единой капельки крови.       Он сжал кулак, всматриваясь в ту сторону, в которую должны были отправиться эльфки. Поиск первой зацепки занял целый день. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо красными всполохами. Завтра станет ещё холоднее.       А она спала на земле.       — Нашли что-то? — Киаран, не спускающий взгляда с Иорвета, влетел на поляну по первой отмашке Геральта. — Вы что-то нашли?       Иорвет молча протянул кусок ткани.       — Это оно, Иорвет, — в глазах загорелись сумасшедшие огоньки. — Она была здесь.       Геральт согласно и мрачно хмыкнул.       — Под неусыпным конвоем как минимум из десяти воинов.       — Для нас это ничто, — вспыхнул Киаран, взмахнув рукой. — Это даже несерьёзно. Так ведь, Иорвет? Мы их легко… — он был неумолим и вился вокруг как заведённый. — А мы здесь остановимся? Придётся заночевать в этом месте, да? Неприятно, конечно, я бы предпочёл…       Иорвету хотелось, чтобы он отвязался. Чтобы все от него отвязались. Можно он просто ответит лаконичное «да» на все вопросы? Но судя по несмолкаемой трещотке в лице Киарана, этого было недостаточно. И когда Иорвет собрался сделать жёсткий выговор, как же ему все осточертели, Геральт сказал:       — Оставь его, Киаран. Оставь одного.       От того, что это сработало, Иорвет испытал вымученное облегчение.       Но новый приступ раздражения от собственного бессилия не заставил себя ждать. Какой, bloede, толк от лошадей? Какое преимущество они могли дать, если весь сегодняшний путь пришлось преодолеть пешком? Раз уж вышли на чужой след, дай Dana, чтобы настигли эльфок завтра. В противном случае… Иорвет не думал, что стал бы бросаться на окружающих, как Киаран, но точно бы пребывал не в лучшем расположении духа. Возможно, его состояние было таким же, как у Роше, когда в день битвы за Верген они вместе пробивались к Синим Полоскам на первую линию. Нужно быть эмоциональным импотентом, чтобы не понимать, что Роше испытывал тогда. Но Иорвет упорно отказывался проводить параллели с его чувствами, хоть и знал, что наличие страха не порок. Он был необходим для выживания. Однако Иорвет за себя не боялся. Каждый эльф или краснолюд в отряде скоя'таэлей, при всей своей любви к жизни, так или иначе был фаталистом. Сегодня ты есть, завтра тебя нет, и дело с концом. Всё просто, но… Кто бы знал, как ему осточертела вечно всё ломающая Гретта.       Ей будто было мало захватить в плен его тело. Она пожелала не размениваться на мелочи и играла по-крупному, позарившись на душу.       Иорвет пообещал себе, что разочарует её во что бы то ни стало.       Главная проблема контроля над собой всегда заключалась в чрезмерности. Именно поэтому простые ненависть и желание со временем превратились в «слишком ненавижу и слишком желаю». Страшно было представить, какие последствия могло повлечь за собой новое «слишком».

Трек к отрывку: Аигел — Тебе кажется

      Вторую ночь Иорвет снова провёл без сна у костра, затачивая клинок. Киаран и не думал успокаиваться. Его бодрствование, уже вылившееся в покраснение глаз и серость лица, напротив, только подпитывало возбуждение. Он был похож на наркомана, мучающегося от ломки по фисштеху. Но это было нормально для того, кто так долго не спал, испытывая бесконечное нервное напряжение. Однажды им пришлось провести так целых пять дней. Отсутствие же отдыха в течение пары суток было не смертельным.       Когда Иорвет думал, что худшее, что могут ожидать от него окружающие, — это пребывание «не в духе», он жестоко ошибался.       Днём, когда они уже были в пути, разразилась гроза. Дождь зарядил сплошной, bloede, стеной. Холодные потоки воды били в горячее лицо, лились за шиворот. Грязь под копытами лошадей размякла, из-за чего те поскальзывались и едва плелись.       Если бы за следующим поворотом выяснилось, что они сбились с пути или безвозвратно потеряли след, Иорвет не был бы уверен, что удержится от совершения опрометчивого поступка. Бросится вслепую, например.       Каково же было его удивление, когда он стал замечать знакомые пейзажи. Вспомнил вдруг, что видел их однажды. И чем дальше скоя'таэли пробирались вперёд, тем прочнее укреплялись догадки Иорвета. Он вернулся к храму Элатель.       Увиденное как-то неприятно царапнуло внутри. У эльфов существовало поверье, что если что-то забылось, то нужно возвратиться к истокам. Но Иорвет упорно не понимал — что он забыл? О чём должно было напомнить это место?       Впрочем, долго об этом рассуждать ему не пришлось. Их присутствие нельзя было скрыть — с возвышения храма все близлежащие окрестности просматривались как на ладони. Наверное, единственной причиной, почему их всех не расстреляли, был дождь.       В сумерках вспыхнули яркие разряды молний, ветер усилился. В образовавшемся свете стали видны тени, отделившиеся от колонн храма. Конь Киарана нетерпеливо переступил на месте, видимо, чувствуя настроение хозяина. Иорвет не стал их удерживать.       Как и не думал удерживать никого из скоя'таэлей. Никто не потрудился спешиться. И не собирался давать фору противнику, выступая с ним на равных. Подлые ходы эльфок в войне закономерно не вызывали уважения. Поэтому и убивали их бескомпромиссно, холодно и безжалостно — на полном скаку, с размаха. А те, кому особенно не везло, отправлялись на тот свет затоптанными, с перемолотыми в труху костями.       Не всякая эльфка жаждала так глупо подставляться — за некоторыми пришлось гнаться, принимая их правила игры. А поскольку они были на своей территории, задача усложнялась двукратно.       С боем пробившись вперёд, Иорвет ощутил, как мышцы стянулись в канаты по всему телу, когда он, сопровождаемый шумом битвы и грозы, вошёл в храм. Тот, как и прежде, представлял собой огромное открытое пространство. Только в этот раз — Иорвет заметил сразу — он не освещался.       Обнажив оружие, Иорвет медленно двинулся вглубь. Наконечник меча касался храмовых плит, издавая противный металлический скрежет. Скрывать своё присутствие? Ещё чего!       Предвкушающий смех Ангрэн, раздавшийся откуда-то снизу, притянул взгляд к неприметной напольной двери. Если внимательно приглядеться, можно было даже рассмотреть приглушённый свет, струящийся из щелей.       Иорвет спустился без капли сомнения. Ангрэн не воспользовалась неожиданностью тьмы, чтобы напасть на него, напротив, выводила на свет. Смешно, жалко и пафосно.       Окружавшие стены представляли собой монолитный резной камень. Из-за высокой сырости они сплошь были покрыты грибной порослью с запахом гнили.       В такой тьме и влажности Aen Seidhe жить бы на манер кротов не стали. Это место больше подходило гоблинам или троллям. Но эльфки культа Элатель, по-видимому, имели своё мнение на этот счёт.       Снова прозвучал смех. На этот раз ближе, из-за единственной приоткрытой каменной двери. У неё не было ручки или чего-то другого, за что можно было взяться. Наверное, никто и не предполагал её часто открывать или закрывать.       Это место задумывалось как усыпальница.       — Скажи, Иорвет, — снова смех, от которого царапнуло слух и свело зубы, — ну скажи. Всё закончилось так легко!       Он навалился на дверь, двигая её плечом. И тут же пригнулся, уворачиваясь от летящей прямо в лицо стрелы.       — Рано радуешься, — Иорвет выпрямился и окинул мрачным взглядом застывшую с луком в руках Ангрэн.       Он очутился в тёмной зале, освещённой чадящими в низко нависший потолок факелами. За спиной эльфки находилась ещё одна приоткрытая каменная дверь. Возможно, за ней пряталась Гретта. Как принцесса, которую Иорвет пришёл спасти от дракона.       — Благословение Элатель всё ещё с тобой, — Ангрэн поморщилась и в приступе злобы отбросила лук. Дёрнулась, с неверием уставившись в потолок, и вцепилась в растрёпанные чёрные волосы. — Я отказалась, — она резко прикрикнула, вернув Иорвету взгляд, и он увидел, как измождено её тело, — отреклась от Элатель! Почему, спросишь ты?       — Мне плевать.       — О нет! — казалось, его и не слушали. — Она не наказала тебя за содеянное. Она — представь только! — пощадила тебя! И даже сейчас продолжает благоволить! За что?       — Может, я ей приглянулся, — Иорвет бы беззастенчиво повёл плечами, но его раздражали разговоры.       Как Ангрэн — его безразличие. Она взвилась:       — Я хочу, — высокомерно заявила она, — чтобы все получили по заслугам. Раз богиня отвернулась от меня, значит, я сама буду вершить правосудие. Вы осквернили этот храм…       — И ты так обижена, что решила залить его кровью.       — И я не успокоюсь, пока не прольётся твоя!       Она сделала резкий выпад, на подлёте обнажая меч, и оказалась совсем близко. Иорвет отразил удар, клинки схлестнулись с бешеной скоростью, высекая искры.       Он тут же понял, что поспешил с выводами — осунувшаяся и бледная, как привидение, Ангрэн обладала нечеловеческой силой. Гневом, превосходящим его собственный.       — Признайся, план одурачить вас был хитёр, — издевалась она.       И перед глазами Иорвета тут же вспыхнули картины обезображенных скоя'таэлей.       Сжимая кулаки, он с полуоборота нацелился между её рёбер и бёдер.       — Правда, — она с лёгкостью увернулась, — столкновение толком не продумано. Но мой расчёт оказался верным, — Ангрэн рубанула крестом наудачу — удача сопутствовала ей, как пресловутое благоволение Элатель, — ты заявился сюда! Весь в кровище! Злой как чёрт!       Иорвет не знал, из-за чего был так ожесточён. Из-за преследовавших его взглядов погибших, усыплённой чувствительности от бессонницы или из-за незатыкающейся эльфки.       — В тебе мне нравится только одно, Иорвет, — Ангрэн подняла меч на уровне его головы. — Ты всегда оправдываешь ожидания.       Достаточно. Это хуже, чем Лютик.       Иорвет ринулся на Ангрэн бегом, насколько позволяло пространство залы. Стал наносить быстрые, точные удары. Он не был слеп от ненависти, всё контролировал. Но опасно близился к тому, чтобы озвереть, потому что эльфке всё было нипочём.       Она не давала себя обмануть, ловила каждое мимолётное движение, будто считывала, что последует за малейшим напряжением мышц, — перекрёстный, рубящий или сквозной удар. Ангрэн ловко выворачивалась, не спеша нападать, только отбивалась. Пока наконец не улучила момент.       Иорвет не дрогнул, когда остриё её меча проткнул его плечо. Только холодно отметил, что пора остыть и подумать. Он подался назад, чувствуя, как по груди потекла кровь. И ответил Ангрэн, напором своего удара отталкивая её ближе к стене.       И в ту секунду, когда чужое лицо было максимально освещено и находилось рядом, он заметил, что глаза Ангрэн полностью чёрные. Тьма её зрачков затопила белки.       Нечисть! D'yaebl её раздери!       От осознания того, с кем он дерётся, Иорвет более явственно ощутил могильный холод.       Она была быстрее и сильнее. Могла убить за минуту. Но игралась с ним. Иорвету такого противника не одолеть. В подобных случаях нужен ведьмак и серебряный меч.       Идиот! Надо было подыгрывать и тянуть бессмысленный диалог как можно дольше!       Прежде чем Геральт различит вибрацию медальона, Иорвета успеют прикончить.       Или нет.       — Как мне убить тебя, — его голос был пропитан ядом и раздражением, как если бы он винил Ангрэн в её смерти, — если ты уже мертва?       На этот раз чужой смех проник под самую кожу, вызвав неконтролируемый озноб. Легко сохранять бесстрашие, когда ничего не знаешь.       — Заметил наконец, — она растянула губы, и в её улыбке Иорвету померещилось что-то хищное.       Клыков, на первый взгляд, не было. Но Иорвет не особо разбирался в чудовищах. И всё же, если это одна из разновидностей вампиров — ему определённо конец.       — Боиш-шься? — прошипела она, надвигаясь.       — Признаю, — согласился Иорвет, сплёвывая слова и принимая защиту, — что ты была права. С таким раскладом всё действительно может кончиться легко.       — Весьма самокритично с твоей стороны говорить так, не правда ли?       Иорвет шире распахнул глаза, узнавая свои мысли. Эта чёртова тварь преследовала его везде! Она была в его голове!       Ангрэн — или что бы это ни было — шла на него уверенно и открыто. Наконец занесла меч, вынудив Иорвета двигаться и парировать удары.       У него был какой-то шанс протянуть, пока его противник пользовался приёмами боя простых смертных.       Жаль, что Ангрэн поняла это сразу же, как это промелькнуло у него в мыслях.       — Напрасно ты ждёшь ведьмака, — оскалилась она, тесня его в угол. — Напрасно смеялся над своим чутьём. — Удар! Меч Иорвета застонал от усилия, предпринятого для того, чтобы его отразить. — Напрасно думал, что я удовольствуюсь смертью девчонки, предпочтя её муки твоим!       Как в подтверждение — или скорее опровержение — её словам послышался звук борьбы, а после — болезненный вскрик Гретты.       — Ты не!..       — Буду рвать тебя на кусочки и заживо пожирать у неё на глазах! А после…       В этот момент произошло сразу две непредвиденные вещи. Ангрэн кинулась на Иорвета, игнорируя меч — тот был для неё лишь несущественной помехой. Он отвлёкся и невовремя обернулся на шум, издаваемый открытием двери в другом конце зала. Оттуда на пол вывалились двое. Бранящаяся эльфка и, как уже подтвердилось, Гретта.       Большего он разглядеть не успел.       Ангрэн с лёгкостью разоружила Иорвета и повалила на пол. Он посмотрел в её чёрные глаза и увидел бездонную пропасть. Но потом она открыла рот, и из него выстрелил длинный, острый, как жало, язык, впившись прямо в рану в плече. Сверля её и углубляя. Иорвет выматерился, когда её язык задел кость. Попытался сбросить с себя эту тварь, но она вцепилась в него мёртвой хваткой.       Её ледяные руки и тело так чувствовались сквозь броню, словно она касалась обнажённой кожи. Замораживали, подчиняли и обездвиживали. Ангрэн отстранилась, из раны вылез и её язык. Она улыбнулась, продемонстрировав несколько рядов заточенных зубов. Наверное, парализующий яд был в её слюне. К Иорвету вернулась возможность двигаться, и он засадил ей в лицо кулаком.       Который до запястья потонул в ощерившейся пасти. Губы Ангрэн сомкнулись. Не веря в происходящее — таких ужасов даже во снах не было, — Иорвет попытался потянуть руку назад. Но это было всё равно что рыбе вырваться из пасти щуки.       Ангрэн стала заглатывать дальше, насколько позволяла её глотка. Иорвет не удивился бы, что она могла бы сожрать его целиком. Но отчётливо вспомнил — Ангрэн хотела поедать его заживо, по кусочкам. Значит, сегодня — сейчас — он лишится руки.       — Иорвет!       Да! Конечно, Гретта! Одну минуту, и можно будет поболтать!       Раздался лязг, что-то прокатилось по полу. Иорвет коснулся рукоятки ножа, почувствовав дрожь во всём теле, будто через него прошёл разряд молнии.       И всадил Ангрэн клинок прямо в горло, подрываясь с места. Она зашипела, хватаясь неестественно длинными пальцами за его руки. Но, идя по инерции, нож стал двигаться ниже, распарывая грудь и живот. Вывалившиеся кишки опалили кожу холодом. Кровь лилась чёрная, как застывшие в злобе глаза, уставившиеся в упор.       Иорвет сам не понял, как оказался на ногах с ножом в руке, а раскуроченная масса — Ангрэн — стала обвивать его со всех сторон на полу.       Сердце билось в горле, Иорвета бросило в жар. Он, наверное, испытал то, что зовут первобытным ужасом.       Выжить после такого — невероятная удача для простого смертного.       — Иорвет! — Гретта бросилась ему навстречу, но он заметил позади неё движение.       Уцелевшая эльфка — стоило ли ожидать от Гретты другого? — потянулась за отброшенным Ангрэн луком. И молниеносным выверенным движением привела его в боевую готовность.       Иорвет оказался быстрее — шутка ли? После пережитого он был напряжён так, что поймал бы выпущенную в него стрелу. Бросок! И серебряный нож засвистел в воздухе, безошибочно находя цель — живую сопротивляющуюся плоть. Он засел прямо между глаз эльфки, завалившуюся на коленях назад.       Сейчас Иорвет мог пропустить лишь один удар. Более того, с готовностью бы ему подставился. Он сделал пару шатких шагов в сторону от Ангрэн. И был сметён огненным ураганом, настигшим его с разбегу и едва ли не заставившим покачнуться на месте.       Гретта, не поднимая головы, уткнулась ему в грудь, изо всех сил обхватив руками выше пояса.       — Я знала, что ты придёшь за мной, — послышалось сдавленное и приглушённое. Но не от слёз.       У Иорвета руки были по локоть в крови. И сам он, как сказала Ангрэн, чёрный от неё, как чёрт. Не об этом он думал, но всё равно с силой сжал Гретту в объятиях.       Обиды забыты, злые слова потонули во мраке. Осталось только её тепло, от которого по заиндевевшему от ужаса телу постепенно разливалось спокойствие. Ослепляющий огонь, плавящий ледяную коросту. Нельзя его отпускать, пусть прожжёт грудь, доберётся до самых костей, до...       Она что-то сказала. Её голос прозвучал слабо.       Хватка Иорвета усилилась, когда в глазах пламенем горел водопад рыжих волос. От осознания того, что Гретта в его руках, он потерял связь с реальностью. Хотя попрощался с ней, наверное, ещё в тот момент, когда бился с чудовищем.       — Мне больно.       Светящееся, живое. Правильное и желаемое. Дорогое — в руках.       Гретта была важна настолько, что Иорвет всегда будет ужасно рисковать. Вот о чём должно было напомнить старое место.       — Иорвет, пусти! — она задыхалась. Кричала из последних сил.       Её руки уже давно не обнимали его, а пытались оттолкнуть от себя, но он не замечал. Как не замечал и жжения татуировки, когда ему померещился какой-то хруст и Гретта прекратила сопротивление, обмякнув в его руках.       Если бы их не прервали, он бы наверняка её придушил.       Показавшись в дверном проёме, Киаран замялся всего на мгновение, чтобы оценить обстановку беглым взглядом. И очень быстро оказался рядом с ними, закричав и, должно быть, для острастки ударив Иорвета.       Он шагнул назад, расслабив руки, и Киаран подхватил выпавшую из них Гретту. Она легла животом на подставленное предплечье и сделала судорожный глоток воздуха. Её лицо было совершенно бескровным.       — Я не думал, что скажу это, но d'yaebl, Иорвет! — Киаран похлопал Гретту по спине. — Ты просто больной!       Иорвет застыл, с неверием смотря на происходящее. Киаран приобнял кашляющую Гретту и испугался, что она задохнётся от нового приступа «радости». Поэтому отпустил её и так и остался стоять, просто придерживая.       — Привет, — сказал ей тепло, улыбнувшись. — Вот так, вот так, отдышись, — поглаживая её по голове. — Всё позади. Как же я рад тебя видеть.       И перевёл испепеляющий взгляд на Иорвета:       — Извини, погорячился, — сказал он натянуто холодно, на этот раз дольше задерживаясь на деталях окружения. Но Иорвета не спасла бы от его последующих слов даже победа над драконом, заваленным голыми руками: — Правильно твоя мать говорила, что ты сумасшедший!       — Ты живой! — А Гретте всё, казалось, нипочём. Одной ногой побывав на том свете, она быстро вернулась к жизнерадостности. Но надолго её не хватило. Отвлекла боль в рёбрах.       Иорвету захотелось уйти, и побыстрее. Он и так скомпрометировал себя хуже некуда. Не хватало пасть ещё ниже. Или услышать приговор от лучшего друга.       Киаран, конечно, не оплошал.       Стоило Иорвету направиться к двери, как тот прижал голову Гретты к груди, закрыл обеими руками её уши и сощурился:       — Если ты когда-нибудь вздумаешь её ревновать, то вспомни мои слова.       Иорвет раздражённо отмахнулся, выходя за дверь.       Вдогонку ему прилетел крик:       — Другим от неё после тебя ничего не останется! Идиот!       И тут же, переключаясь на Гретту, заворковал:       — Как ты, как ты, моя хорошая? Плохой Иорвет снова тебя обидел?       Откат на несколько шагов назад в самочувствии был ожидаем. Испытывать своё тело на предельных нагрузках было сродни приёму яда замедленного действия. Где-то на периферии сознания блуждала мысль, что Иорвет находится под ударом. Но заметно пошатывать от ранений и усталости его стало гораздо позже. Лишь когда он, вымотанный, но не позволивший себе поблажек, удостоверился, что порядок установлен и всё контролировалось.       Он мало рассуждал о том, что им всем удалось пережить. Действовал скорее механически. В одиночестве сел на лавку, затаившись в отдалённой галерее храма. И вспомнил, что язык той твари был похож на тонкое сверло. Такое чувство, будто из тела Иорвета вырвали приличный кусок мяса. Были задеты мышцы левой руки, благо, как сказала Марелет, перевязывая его, некритично. Напомнили о себе и ранения двухдневной давности. Стоило только немного расслабиться, как разум затопила боль. Иорвет был готов забыться сном прямо здесь. Не дожидаясь, пока ему подготовят постель.       Но, как это повелось с самого начала, когда он хотел спокойствия и уединения, появлялась Гретта.       «Хотя кто знает, — язвил внутренний голос, — после сегодняшних выступлений, может быть, не так уж и хотел».       Иорвет закатил глаза, запрокинув голову, и Гретта замерла, думая, возможно, что он не рад её видеть.       Он не стал рассеивать чужие сомнения. Всё равно Гретта уже через минуту оказалась у его ног.       — Меня никогда так не обнимали, — она ластилась, как кошка. Тёрлась подбородком о его колено, а он не мог видеть её измождённое лицо.       Ему было жаль Гретту.       Но он только строго сказал:       — Не сиди на холодном полу.       Восторженная идиотка. Да, это здорово, когда двое находились на одной волне. Но не тогда, когда это выходило за рамки.       Из всех эпизодов жестокого обращения с Греттой Иорвет хотел бы вырезать тот, с неконтролируемыми объятиями. Потому что они были слишком кричащими и выбивающимися из строя. Будто Иорвета можно было вывести из равновесия.       Некстати он обнаружил царапину на её щеке, когда она села, свернувшись калачиком на лавке рядом, повернулась и, обняв его колени, легла на них.       Иорвет запустил в её волосы уже свободную от перчатки руку. Успокаивая поглаживаниями то ли свои нервы, то ли Гретту. Или всех одновременно.       Ещё раз некстати промелькнула мысль о том, что на самом деле она годилась не только для постели. Он впускал Гретту в свой разум. И в конце концов осторожно и отчаянно пришёл к тому, чтобы открыть ей и сердце. Это окончательно его добило. Отпираться не было сил. Срыв был, как говорится, налицо.       Почему? Иорвет отказывался об этом думать. Завтра он снова будет отстранённым, с холодной головой. Но сейчас не хотел терять то тепло, которое дарила ему Гретта.       Стычка с эльфками и Ангрэн вышла ожесточённой. Показать Гретте, как правильно орудовать ножом, было хорошей идеей. Да, она не научилась за такое короткое время обращаться с ним как следует, но хотя бы смогла удержать в руке и не стушевалась перед противником, защищая себя. Её рука не дрогнула.       Как не дрогнет и Иорвет, принимая новое «слишком».