Проклятые

      Освободившись от мыслей и проблем, Иорвет погрузился в мёртвый сон. Спал глубоко и спокойно, без сновидений, но проснулся в тревоге и холодном поту от ощущения, будто его толкнули в плечо. Мышечный комок сжимался и разжимался, колошматил о кости так, точно просился вон из груди. В это же время всё вокруг как бы замерло — только пыль, заметная в лучах солнца, медленно оседала на пол. Иорвет зажмурился и потёр двумя пальцами переносицу. А открыв глаза, ударил сжатой в кулак рукой по спальной стороне Гретты. Пустующей части кровати, одним видом заставляющей его чувствовать себя дешёвкой, которую бросили наутро.       Сказывалось ли на нём отсутствие Гретты, либо всему виной слишком долгий сон и несвойственное Иорвету пробуждение в середине дня? Утвердительный ответ на первую часть вопроса вызывал одну злость.       Спасти от недовольства Иорвета Гретту могла только работа. Или кухня. С обедом, принесённым в постель в качестве любезности. А вдруг? Такое он бы точно простил.       Поднявшись на локтях, Иорвет оглядел первый этаж. Раздражение разлилось по крови, задев нервы. Пустующий дом приветствовал его звенящей тишиной.       Уже полностью одетый, проигнорировав только перчатки, Иорвет стоял у умывальника, воскрешая в памяти слова Гретты. Как она говорила? Без поспешных выводов, без необдуманных решений. Он допускал это. Как и широкую свободу действий. Но ничего не мог с собой поделать. Хлёсткие высказывания уже наводнили его голову, готовые сорваться с языка в первый же момент встречи. При каждом удобном случае Гретта распекала Иорвета за то, что он не предупреждал о важном заранее. Оставалось только понять: то ли она не считала своё исчезновение таковым, то ли думала, что ей спустят всё с рук.       Раздался настойчивый стук.       Сорвав с вешалки полотенце, вытирая лицо на ходу, Иорвет, нахмурившись, направился к выходу. С недовольной миной на пороге стоял Роше.       Отвратительный день. Лишённым дружелюбия взглядом Иорвет постарался передать эту мысль.       — Ведьма хочет нас видеть. — Роше сплюнул под ноги, без отказа во взаимности чувств.       Проследив за плевком, Иорвет скривился:       — Нас?       — У тебя проблемы со слухом?       — У тебя проблемы со здравомыслием? Это дурно пахнет. — Иорвет отступил, впуская Роше в дом.       — Знаю, — он огляделся, вскидывая бровь, — но мы готовились к подобному. Где Гретта?       — Она не отчитывается.       — С твоим-то характером звучит странно, извиняй, — пожал плечами Роше.       — Тот редкий момент, когда ты прав, Вернон, — оскалился Иорвет. — Это только вопрос времени.       — Допустим, — махнул тот. — Чего мы здесь топчемся?       — Предлагаешь пойти в гости с пустыми руками?       Роше закатил глаза.       — Помилуй, Иорвет. Охрана снимет с нас все железки.       — Допустим, — передразнил он. — И всё же правилам хорошего тона нужно следовать.       — Я с тобой ёбнусь, — Роше вытер лицо рукой. — Долго ещё?       — Я готов.       — А по твоему таблу так и не скажешь. Что за потерянный вид?       Занятый тем, что с обострённым вниманием оглядывался по сторонам, Иорвет и сам не заметил, как пропустил мимо ушей очередную шпильку. Этим днём рьяно препираться настроения не было.       — Такое чувство, будто что-то забыл.       — Немудрено, под сраку-то лет, — хмыкнул Роше. Но, понимая, что на его придирки не реагируют, насилу подсдулся: — Пошли уже.       Он не стал дожидаться, пока Иорвет закроет дверь на ключ. Ушёл вперёд холодным железным тараном, готовым пробить любое препятствие на своём пути. Под конец, оглядывая дом, Иорвет напряг память. Но, так ничего и не вспомнив, отправился следом.       Они остановились в верхней части города. Дом Филиппы стоял практически на самом видном месте. О каменную мостовую тёрлись, шурша, опавшие листья, подгоняемые по-осеннему холодным ветром. Редкие прохожие остались далеко позади, отчего это место казалось покинутым.       — У дверей нет охраны, — заметил вслух Иорвет. — Будь начеку.       Дом смотрел на них пустыми глазницами — провалами в окнах, но вряд ли был слеп. Если их не слышали, то точно могли заметить, что они замешкались. Медлить было нельзя.       — А мне-то что, — фыркнул Роше, подпирая рукой гарду меча, — это не я здесь нежелательное лицо номер один.       — Yeah? — вскинул бровь Иорвет и взялся за дверной молоток, постучав два раза. — А я уж было подумал, что ко мне воспылали желанием, если позвали.       — Сомнительный повод для гордости.       — У меня есть хотя бы один.       — Хватаешься за любую соломинку, — парировал Роше Иорвету в спину, когда дверь распахнулась, приглашая их внутрь.       — Соломинка у тебя в штанах, и хватаешься за неё только ты.       Вне всякого сомнения, Роше нашёл бы что добавить, но они переступили порог, и время на перебранки вышло. Противно скрипнув, входная дверь захлопнулась, заглушив и без того с трудом различимый шум улицы.       В просторной прихожей из-за отсутствия окон горели свечи. И хотя без них здесь могло быть темнее, Иорвет всё равно принял это за показную расточительность. Света от арочного проёма в стене было достаточно, чтобы озарить путь днём. Богатые ублюдки и их любовницы-чародейки были повёрнуты на том, чтобы кичиться благами, которыми честные труженики пользовались лишь по нужде. Иорвета с натяжкой можно было отнести к последним, но и он заработал своё потом и кровью. Гретта не жгла свечи днём. В непогоду до последнего щурилась в потёмках, пока Иорвет этого не замечал. Он ценил хозяйственность в её натуре, но ещё больше ценил способность смотреть на мир здоровыми глазами, поэтому не допускал, чтобы она жертвовала зрением.       Однако, пройдя дальше, почти физически почувствовал, что жертвует им сам. Обилие красного разных оттенков причиняло нестерпимую боль. По ощущениям это было практически то же самое, что смотреть на солнце, предварительно плеснув в лицо кислотой. Он был здесь не впервые, но отдал бы многое за то, чтобы никогда больше не быть. К вырвиглазному антуражу добавлялся и запах. Землистый, мускусно-травяной аромат, отдававший мёдом и валерианкой. Посреди этого безумия, будто его было мало, ощущалась корица. Точно Филиппа напекла булок, уложив их на травяную постель, и трахнулась с кем-то нездоровым. Может быть, так пахла старость? Иорвет спросил бы при случае, а пока решил никого не бесить.       «На переправе коней не меняют», — говорила Гретта. Вплоть до настоящего момента Иорвет вёл себя предельно осторожно. Не отсвечивал лишний раз перед Филиппой, но и не изменялся до неузнаваемости, чтобы к ней не могли закрасться подозрения на его счёт. Стоило ли испытывать судьбу сейчас, когда их план вплотную подошёл к кульминации?       Странным было то, что никто их не встретил. Не то чтобы Филиппа зарекомендовала себя радушной хозяйкой, привечающей гостей с пирогами — разве что только с их запахом. Но в самом доме, вопреки ожиданиям, нигде не встречалось охраны.       — Почему я не могу отделаться от чувства, — недовольным голосом поделился он с Роше, — что это…       — Ловушка? — хмыкнул тот, в точности определяя расположение Филиппы. Оставался всего один шаг.       И когда они сделали его, завидевшая их ведьма поприветствовала обоих ослепительной улыбкой:       — Может быть, потому, что это она и есть?       Она подмигнула сидящей рядом Гретте, чокнулась с ней и отсалютовала им бокалом вина. Иорвет словил себя на ощущении, будто кто-то исподтишка обрушил на его голову удар. Но виду не подал, стараясь думать о неоднозначности ситуации. Это могла быть проверка.       Не иначе как Роше посетили те же мысли. Он усмехнулся, небрежными движениями разминая шею.       — Филиппа, дорогая, — последнее слово он произнёс сальным голосом, в котором отчётливо слышалась издёвка, — если ты хотела, чтобы я составил вам компанию, не нужно было изначально портить её присутствием эльфа.       Роше с извращённой иронией покосился на Иорвета, выставляя напоказ своё пренебрежительное отношение. В ответ тот оскалился, подыгрывая:       — А ты не задумывался, Вернон, что сам мог играть роль посыльного?       — Мальчики, — покачала головой Филиппа, складывая руки на груди. Область глубокого декольте явила округлые женские формы. — Вы видите здесь свободные места?       Кроме круглого стола, на котором громоздились бутылка вина, бокалы и тарелки с закусками, в большой просторной зале ничего не было. Плоскую подушку, которая лежала у ног Гретты, можно было бы посчитать свободным местом, но таковым её нашла бы разве что собака. Они находились на небольшом возвышении, отчего создавалось ощущение, что комната поделена на две условные части: зрительский подиум и сцену.       Напряжение сковало мышцы, пока Иорвет с Роше обдумывали ответ. Никто не хотел совершать неосторожные движения или говорить неправильные слова, когда со всей однозначностью становилось явным, что дело принимало плохой оборот.       Молчавшая до этого Гретта цокнула, сдувая нависшую на глаза прядь волос. И, потянувшись за кусочком сыра, закинула тот в рот. Не утруждаясь тем, чтобы до конца прожевать его, недовольно бросила:       — Филя, они тупые. — Иорвет внутренне дёрнулся от этих слов. Не совсем понимая, что разозлило его сильнее: фривольное обращение к общему врагу или прямое оскорбление. — Ты не могла бы, не знаю, там, придать им ускорения? Или хочешь, я сделаю это сама? — спросила она с выжидающим видом, будто и впрямь готовая кинуться выполнять любое поручение ведьмы, скажи та только слово.       Зрелище здорово смахивало на фарс. Иного объяснения Иорвет не находил. При любом раскладе событий он не представлял, чтобы Гретта могла предать их. Его — особенно. Но когда эти двое успели так сблизиться? Иорвет знал про единственный эпизод их общения, после которого Гретта была далека от радости.       — Интересно, как ты это сделаешь? — съязвил Роше, не бравируя перед ней. Он определённо верил в свои силы, зная, что может справиться со всем, что бы она ни выкинула.       Ему нужно было выписать подзатыльник и заставить скосить глаза левее. Туда, где на стуле, больше похожем на трон, с пониманием полного превосходства восседала женщина, служившая воплощением коварства и могущества.       Ошибочным было лезть на рожон. Столкновение в лобовую могло привести только к поражению. Им нужно было искать альтернативные пути к спасению. И, прежде чем воздух между ними наэлектризовался настолько, чтобы начали мелькать молнии, Иорвет попытался сгладить ситуацию переговорами:       — В какую игру ты играешь, Эйльхарт? Чего хочешь? Мы могли бы решить это мирным путём. — Он сделал твёрдый шаг навстречу.       Филиппа резко поднялась, задевая стол, и стекло на нём бряцнуло и задребезжало.       — О, нет-нет-нет, не так быстро. — И ещё быстрее она сделала несколько пассов руками, отчего дверь позади с треском захлопнулась, а на границе зрительского подиума, ослепительно вспыхнув, как при появлении портала, появилась полупрозрачная стена от пола до потолка.       Увидев это, Роше выругался и смачно сплюнул. В этот раз Иорвет был готов проделать то же самое.       Гретта захихикала и непонятно зачем бросила в резонирующую, тихо гудящую стену кусочек ветчины. Та, поджарившись, с треском отскочила от неё. Улыбнувшись, как в умилении из-за проделок ребёнка-непоседы, Филиппа нежно огладила свои руки, находя на пальцах кольца.       — Дипломатия не твой конёк, Иорвет, оставь это мне, — она оглядела ногти и вернула ему взгляд пристальных глаз, — но ты единственный здесь, кто задаёт правильные вопросы. Я, так уж и быть, поясню. Но прежде, — она подняла руку, — маленькое представление. От нашего стола…       «Вашему» так и повисло в воздухе непроизнесённым, поскольку Гретта её перебила:       — Я говорила, что нужно поставить им стол, — фыркнула она.       — Ты права, моя драгоценная, — промурлыкала ведьма, награждая Гретту материнской лаской во взгляде. — Мне стоит чаще прислушиваться к твоим словам. В конце концов, у тебя неоднократно обнаруживался безупречный вкус. Взять хотя бы нижнее бельё, которое ты носишь, прикрываясь целомудренностью, или твой выбор изысканных вин, которые мы распиваем при случае.       Они общались так, будто никого больше не было. Точно старые подруги, у которых не имелось секретов друг от друга. Если бы лицо Гретты не порозовело, Иорвет бы ни за что не поверил. Но её реакции всегда искренни.       — Ты мне льстишь, — через силу улыбнулась она. — А спаивая меня, ничего хорошего не жди. Я легко впадаю в зависимость.       — Именно поэтому тобой так просто и приятно управлять, — ответила Филиппа, гипнотизируя её взглядом. Слова имели скрытый подтекст. Гретта выдала себя, смутившись пуще прежнего.       Какого рода отношения их связывали? Иорвет не догадывался — теперь он был уверен. Трисс рассказывала о пристрастиях Эйльхарт, но то, что Гретта их разделяла, стало для него неприятным сюрпризом.       Едкая кислота невысказанных мыслей и чувств стала прожигать его насквозь. Злость, разрастающаяся внутри, как болезненная опухоль, обожгла, угрожая вот-вот вырваться наружу. Ему уже не хотелось слушать дальше, потому что сказанного и увиденного хватало, чтобы он никогда не следил за состоянием могилы Гретты. Да и будет ли она у неё вообще, если Иорвет даже не потрудится её прикопать? Лжецам и предателям прямая дорога в ад. Таких стирают в порошок и развевают их прах по ветру.       Роше, что-то определённо понимая при виде реакций Иорвета, которые пока что не нашли явно выраженного внешнего проявления, вдруг предупреждающе покачал головой, одними глазами говоря ему «нет».       Если судьба благоволит им и они выйдут отсюда живыми, Иорвет предметно объяснит ему, что не стоит лезть не в своё дело.       Или он просто боялся, что Иорвет сорвётся, не сдержится и этим же подпишет им смертный приговор? Но если уж ему впору волноваться о Гретте, Роше мог что-то знать. Или быть в этом замешанным. Оказавшись четвёртым в развернувшемся театре абсурда, например.       Как бы вскипевшая кровь ни направляла Иорвета к извращённым в своей отвратительности домыслам, что-то заставило его одёрнуть себя. Неосторожный выбор слова для описания собственных мыслей — он в уме произнёс «абсурд» — остановил его и закрутил цепочку воспоминаний, в которых Иорвет взаимодействовал с Греттой. Если полагаться на то, что происходило перед глазами, можно сразу расписываться в ошибочности своих суждений. Тех, в которых он называл Гретту справедливой, доброй, честной и искренней. Если она не имела альтернативный взгляд на то, что считалось справедливостью, и не переметнулась на сторону Филиппы, не в силах простить его, чтобы отомстить за причинённые обиды, то между ними ещё не всё потеряно.       Иногда в человека нужно просто верить.       Bloede Киаран, дьявол бы побрал его и Иорвета, увлёкшихся общением с людьми. При следующей встрече надо запретить распространять философскую ересь.       Чего стоило его удивление, когда шанс, пусть и сомнительный, появился так скоро.       — Киаран, мой хороший, — развела руками в гостеприимном жесте Филиппа, — заходи, не стой на пороге.       Он стоял, с ожесточённой яростью вцепившись в дверной косяк. На лице отобразились признаки явной внутренней борьбы — черты искажались в гримасе боли.       — Я сказала, — повторила Эйльхарт приказным железным тоном, — заходи.       Спазм удушья сразил Киарана, заставляя потянуться к горлу, скрюченными от судороги пальцами рвать на себе ворот рубашки. Нехотя ему пришлось подчиниться. И по мере того, как он приближался к столу, становилось заметно, что это приносило ему облегчение. Точно живительный кислород тягучей прохладой вливался в грудь, постепенно возвращая силы.       — Вот и славно, дорогой. В ногах правды нет, — съязвила Филиппа, указав ему, как подзаборной шавке, на подушку возле ног Гретты, и тут же обратила взгляд сквозь разделяющую комнату стену. — Ну, что скажешь, Иорвет? Тебе понравилось моё маленькое представление? Это только начало.       — Что ты с ним сделала?! — прокричал тот, выступая вперёд.       Любое наступление с его стороны теперь могло рассматриваться только жалкой и бесполезной угрозой. О чём ему тут же сказали в уверенности расправленные плечи ведьмы и её задранный кверху подбородок.       — Память подводит тебя? Неужели ты забыл про магию крови? — Она посмотрела на него с притворным сочувствием, будто ей было жаль Иорвета из-за его проблем с головой.       В груди с новой силой разлилось раздражение, на что Иорвет только крепче стиснул челюсти.       — С тех пор как Киаран храбро пожертвовал тебе свою кровь, — сука скалилась, явно испытывая удовольствие от угнетающего впечатления, которое производила, — он находится в полной моей власти.       И, чтобы закрепить сказанное, она щёлкнула острыми наманикюренными ногтями, как бы невзначай бросив:       — Отведай чего-нибудь за столом, Киаран, не стесняйся.       Но, прежде чем ведьма заметила в нём новую волну сопротивления, Гретта услужливо протянула ему тарелку, намекая, чтобы он делал как велено. Окинув её взглядом, полным замешательства, Киаран взял кусок высушенного красного мяса.       — Да вы шутите, блядь, — прогремел Роше.       Филиппа посмотрела на него с удивлением, будто его присутствие оказалось для неё неожиданностью.       — Отнюдь, — ответила она. И, придав тону налёта обиды, продолжила ожесточённее: — Но сейчас я говорю не с тобой. Иорвет — вот кто изумляет меня сегодня больше всех. Киаран сделал всё это только для того, чтобы спасти тебя. Лучше сам ответь — кто это совершил с ним? И по чьей вине?       — Я ни о чём не сожалею, Иорвет, — вклинился Киаран, подавшись в его сторону.       — Молчать!       Если бы это был просто приказ. Глумясь и того сильнее, Эйльхарт сделала резкое режущее движение у своего рта, из-за чего губы Киарана вмиг будто склеились.       Гретта в ужасе отшатнулась, за что заслужила наполненный недовольной претензией взгляд ведьмы.       — Всё никак не могу привыкнуть, — виновато улыбнулись ей.       Такое поведение было свойственно Гретте, поэтому ей удалось не вызвать подозрений.       Иорвет надеялся, что это так, и мысленно порадовался тому, что у неё получилось.       — Я согласен в том, что это моя вина, — сказал он, и его голос отразился эхом от стен. — Но Киаран здесь ни при чём. Отпусти его.       — Думаешь, ты вправе диктовать мне условия? — вскинулась Филиппа. — Кого ещё мне отпустить? Её? — кивнула она.       Гретта, услышав, что говорили о ней, активно закачала головой в протесте, будто ей претила мысль лишиться общества ведьмы.       — Она здесь находится по собственной воле. Здесь же и останется, когда я отрежу ей голову вот этим мечом.       В глазах Гретты мелькнул испуг, но она быстро его погасила, выдавив смешок, демонстрируя уверенность в безопасности.       — Мило, — стянула губы в узкую полоску Эйльхарт. — Но она моя. И я не дам тебе к ней приблизиться ни на ярд. Но погоди, что это у тебя с голосом? — вскинула она брови. — О, я слышу в нём ревность. Посмотри-ка, — развеселилась она, — да ты весь горишь. Наверное, было неприятно узреть воочию неверность любимой? Твоя проблема, ты уж извини за неприкрытый расизм, Иорвет, в том, что ты эльф. У вас в народе есть эта противная природе моногамность, — Эйльхарт скривилась, будто у неё под носом оказалось стухшее мясо. — Одна-единственная любовь на всю жизнь и весь этот романтический бред. — Она обратилась взглядом к Гретте, и та, непрестанно жуя сыр и потягивая вино, закатила глаза. — Но тебе, слепцу, было невдомёк, что твоя избранница придерживается иных взглядов. Тех, в которых можно не ограничиваться одним партнёром и наслаждаться разнообразием вкусов во всех их проявлениях. После одного нашего совместного опыта, — сверкнула глазами ведьма, по-видимому, в красках вспомнив что-то конкретное, — она… — И вдруг запнулась в замешательстве. — Ох, прости, дорогая, как же невежливо. Гретта, — поправила себя Филиппа, — призналась мне в том, что была бы не прочь попробовать Киарана. — От этих слов не изменяющая своей натуре Гретта закашлялась. — О, не стоит смущаться. Вот, — Филиппа потянулась за бутылкой, — выпей ещё вина.       — Ты позвала нас наблюдать за оргией? — цыкнул в нетерпении Роше, обозначив ход своих мыслей.       — Замолчи уже, наконец, — кинула ведьма, всплеснув рукой.       Рот Роше тоже заклеили. На что он разразился приглушённым потоком звуков, интонацией похожих на мат.       — Так на чём мы там остановились? Ах да. Милая Гретта и её пока что неуверенные, но восхитительные в своём очаровании невинности шаги в мир закрытого для узко мыслящих персон удовольствия. Ты будешь удивлён, Иорвет. — Тут она выдержала томительную паузу. — Но её желание оказалось взаимным.       Иорвет только вскинул бровь. Ведьма заигралась и несла откровенный бред. Она могла заставить Киарана делать ужасные вещи, но не могла приказать говорить то, что он не думал взаправду. Друг, бывший рядом десятилетиями, и в мыслях бы не позарился на чужую женщину. Сколько Иорвет его знал, тот проявлял главную из добродетелей дружбы.       — Смотрю, ты мне не веришь? Думаешь, должно быть, что я не могу влиять на мысли? Ты прав, но вместе с кровью, которая попадает в его голову, мне эти самые мысли отлично видны. Старые, новые, настоящие. Сейчас, например, этот идиот думает, как воткнуть мне вилку в глаз, когда я отвлекусь. Гретта, милая, убери… А, ну что это я? — И она с досадой заставила вилки исчезнуть. — Особенно примечательны его старые мысли. Но их давность пусть тебя не обнадёживает. Их любопытно услышать в любой отрезок времени.       Она отменила заклятие и подарила Киарану улыбку, обещавшую муки ада:       — Ты только не тушуйся, Киаран, здесь все свои — люди и нелюди понимающие. Поделись с нами своими мыслями насчёт Гретты.       Тогда Иорвет понял, что сказанное будет направлено лично на него и станет настоящей пыткой не только для Киарана.       Тот посмотрел на ведьму со скептицизмом. Такой плёвой задачи от неё никто не ожидал, поэтому и удовлетворить её любопытство не представляло сложности.       — Ты очень красива, — он решил, не стыдясь, говорить Гретте в лицо. Наконец в его словах не было ничего такого, чего не заметил бы любой другой. — Я разглядел это, когда ты склонилась надо мной, спасая мою жизнь в доме Февроньи.       Гретта смущённо улыбнулась.       — Продолжай, — велела Филиппа. — И нет, я не сдохну, внезапно подавившись, как ты того желаешь мне в мыслях. И не мечтай.       Киаран свёл брови к переносице и адресовал ей раздражённый взгляд.       — Ты всегда была добра ко мне, — вернул он внимание Гретте. — Мне нравится, как вкусно ты готовишь. Нравится есть еду, приготовленную тобой. Но ещё больше мне нравится, как ты пахнешь.       — Спасибо, Киаран. — Казалось, Гретта не знала, куда себя деть, начав ёрзать на стуле. — Мне нравится готовить для тебя и нравится твой зверский аппетит. О, и ты тоже очень красивый.       По всей видимости, понимая всю сложность ситуации, в которой он оказался, она старалась поддержать его как могла, отвечая взаимностью и даже пытаясь шутить.       К придурку Киарану у Иорвета пока что вопросов не было. За исключением того, что он её нюхал, bloede arse. С другой стороны, они провели бок о бок много времени, было бы странно, если бы Киаран не почувствовал запах человека, с которым так близко общался. Однако за «нравится готовить для тебя» Гретте ещё придётся ответить.       Это была незначительная мелочь. Иорвет всё ещё помнил о том, что ведьма прикладывала все усилия, чтобы раздразнить его.       — Молодец, парень, — вяло похлопала Эйльхарт. — Ты доказал нам, что у тебя есть глаза, нос и уши. Но мне интересно другое. Разве ты не использовал остальных органов чувств?       — Я ничего не делал, — огрызнулся Киаран, преисполненный уверенности в себе. Похоже, что так и было.       — Но думал, — подсказала Филиппа. — Эти моменты мне кажутся самыми примечательными. Что же ты представлял бессонными ночами, лёжа в холодной постели?       Внезапную перемену эмоций Киаран тут же попытался скрыть, но не заметить её мог только слепец. Как прохожий, которого непогода застала врасплох, он опустил голову, не отрывая взгляда от сапог, точно боялся поскользнуться. В довершение этой картины Киаран высунул кончик языка и плотно сжал его между зубов.       Иорвет вдохнул поглубже и прикрыл веки.       — О-о, — глумливо протянула Филиппа. — Ты так хорошо держался до этого вопроса. Не заставляй меня делать тебе больно.       — Я не боюсь боли, — процедил Киаран.       — Но не той, что рвёт тебя морально. Хм, дай-ка подумать. — Она сделала вид, что всерьёз над чем-то размышляет. — Больше всего мне понравился эпизод вот с этими ногами. — И она залихватски похлопала Гретту по бедру, отчего та вздрогнула. — Конкретнее — со ступнями. Я тоже нахожу их замечательными, но, увы, не могу проделать с ними того же, что и ты. У меня нет для этого соответствующего органа. — И снова выдержала паузу, умело играя на нервах, чтобы в конце добить: — Так что же ты хотел сделать?       Скользкими мерзкими щупальцами слов Филиппа пыталась дотянуться до правды. Но стоило им коснуться Киарана, как его резко встряхнуло, и он не сдержал крика. Это ещё слабо сказано — крика. Залу оглушил душераздирающий рёв, доносившийся, казалось, из самых недр опалённой души. Гретта дёрнулась было, чтобы удержать Киарана от самоповреждения, когда тот в пароксизме боли неожиданно подался вперёд. Но он был по-прежнему силён, чтобы найти опору и вцепиться мёртвой хваткой в стол.       — Да-да, ты можешь не говорить, но плата за это будет непомерно высокой. Ты уверен, что хочешь остаться без языка? Или умереть от внутреннего кровоизлияния? Не утруждай себя. По твоей реакции мы всё и так понимаем.       Киаран и Иорвет будто бы оказались участниками безумного эксперимента, в котором один сплёвывал стёкла, а второй от них уворачивался. Когда их заставили говорить то, чего не следовало, и слушать то, что не предназначалось для их ушей, они не могли не задуматься над тем, каким смертоносным оружием временами оборачивались простые слова. После очередного издевательства Филиппы Иорвет испытал неодолимое желание не только разорвать ведьму на части, но и затолкать в её рот, да поглубже, рассыпанные повсюду осколки. На поверку оказывалось, что не всякую правду хотелось разделить с другом, но Иорвет одёргивал себя, как бы ему ни было неприятно слушать её. Дышал глубоко и размеренно, стараясь не смотреть в сторону подиума, понимая, что всё это представление устроено только для того, чтобы разоружить его.       И всё же, положа руку на сердце, он не мог выдумать для Киарана ни одного оправдания.       Хотя, возможно, таковое уже нашёл Роше. Судя по тем сдавленным звукам, что доносились из его склеенного рта.       — Похоже, Роше хочет нам что-то сказать, — заметила Эйльхарт. — В кои-то веки мне интересно, что именно. Право слово, я уже начинаю засыпать с вами от скуки. Как удачно, что среди нас есть тот человек, который способен в любой разговор внести перчинки. Да, Роше? — Она отменила заклинание. — Ты ведь не порицаешь Киарана?       Первым, что он сделал, был глубокий вдох.       — Могу только выразить мужскую солидарность. — Он продавил Иорвета тяжёлым взглядом, казалось, для того, чтобы тот и не думал срываться и рубить всех при случае направо и налево. — Это совершенно нормально.       И он туда же.       — Вот как? Может, ты придерживаешься и наших свободных взглядов?       — Нет, блядь, в отличие от вас, я нормальный человек.       Филиппа закатила глаза, поправляя выбившиеся из причёски белые перья.       — Вы представляете собой две крайности, — взбрыкнул Роше, не думая останавливаться. — Одна заявляет, что плюёт на любую мораль, другой строит из себя святого. Скажи ещё, что не пялился на её сиськи. — Он кивнул в сторону ведьмы.       — Это отвратительно, — только и процедил Иорвет.       — О, ну конечно. Ты у нас тут самый белый и пушистый. Хотя, соглашусь, искусственно созданная красота не вызывает ничего, кроме жалости.       Это был укол, направленный в сердце Эйльхарт. Иорвету удалось распознать идею Роше прежде, чем он на весь зал спросил, каким бредом они занимаются и на что водят хороводы. Всё же инициатором этого фарса выступала она сама. Немудрено, что однажды они могли бы обратить это против неё.       Стоящий по левую руку от Иорвета Роше разразился громогласным смехом, снова привлекая к себе всеобщее внимание.       — По-разному я представлял свою кончину, — стал объяснять он, — но не думал, что накануне буду песочить Филиппу Эйльхарт.       Вернон Роше слыл тем ещё интриганом, для которого не составляло никакого труда обратить слова врага против него же в элементарном состязании умов. В отличие от ситуации с Иорветом, ведьма не нашла для Роше ничего, что могло бы сбить того с толку. И он распорядился этим блестяще — создал глухую оборону, встал наравне и посмел ответить.       В голову закралась отвлечённая мысль: если им всё-таки уготовано выжить, ему вслух придётся признать, что интеллект и выдержка Роше на очень высоком уровне. Похоже, это подняло дух и другим.       — Вот же bloede arse, хорошо, — с трудом выпрямившийся Киаран, казалось, заговорил наконец свободно. — Я скажу это так, чтобы ты подавилась своим вином, bloede. Я не предавал своего друга и никогда бы этого не сделал, как бы тебе ни хотелось убедить его в обратном. Я молод, молода и привлекательна для меня и девушка, сидящая рядом. Нет, не ты, старая карга. — Похоже, он бессознательно нащупал её слабость, потому что магический барьер пошёл рябью от этих слов. — Я ничего не мог поделать с собой и со своими мыслями. Я был бы не прочь, чтобы хотя бы на одну ночь Гретта стала моей. Да, плоть моя слаба. Можете считать меня животным. Но ты, Эйльхарт, в тысячу раз хуже, потому что даже не пытаешься подавлять это в себе! Думать о чём-то и делать это — разные вещи!       Киаран решил пойти у неё на поводу, но сделал это по-своему. Обличил себя во всеуслышание, сказал то, что ожидала от него ведьма, не забыв при этом на ходу с искренней самоотдачей посыпать голову пеплом. Иорвету этого было достаточно. Но не Филиппе.       — Как самокритично, — в её голосе плескался яд, норовя сжечь всё вокруг. — Но зря ты пытаешься выставить меня вселенским злом. Ты не задумывался о том, что я вполне себе могу оказаться доброй феей? И в доказательство искренности моих намерений давайте же исполним сокровенное желание Киарана. Гретта?       — Да, Филиппа? — Та с опаской заглянула ей в глаза.       — Я хочу сделать вас счастливыми, мои дорогие. Ты сама говорила, что не прочь проделать это с Киараном. Иорвет для тебя слишком напорист. Отличная возможность показать всем, как, — Эйльхарт поставила ударение на это слово, — ты хочешь, чтобы тебя любили.       — Я не совсем уверена, что…       — Ты кого-то стесняешься здесь? Или, быть может, всё ещё боишься своих желаний?       — Да, то есть нет. Я имею в виду, что тут не совсем подходящее место для этого. Ты говорила, что мой комфорт должен быть превыше всего. Да, я об этом. Для того, что я хотела попробовать, нам понадобится… Твоя кровать? Если позволишь.       Филиппа с досадой оглядела окружающее их пространство, неприкрыто сожалея о том, что его было недостаточно, чтобы вместить двуспальную кровать.       — Верно говоришь, ты у себя одна, и себя нужно ценить. Ты отлично усвоила мои уроки, — вздохнула она и с грустью во взгляде подпёрла ладонью подбородок, недовольно постукивая каблуком по полу. — Можете идти, — отмахнулась, — только дверь не закрывайте.       Гретта встала, взяла Киарана за руку и потянула за собой. Глаза выдали его беспокойство и вспыхнувшую с новой силой внутреннюю борьбу. Слегка покачиваясь от накатившей из-за магии подчинения слабости, он отдёрнул свою ладонь и отрезал:       — Я не стану этого делать.       — Тогда умрёшь, — скучающе напомнила Филиппа.       Стоявшая к ней спиной Гретта посмотрела на Киарана страшным взглядом выпученных глаз и жалобным голосом заговорила:       — Ты хочешь меня обидеть, Киаран? — Ей нельзя было подавать виду, поэтому она по-идиотски заиграла бровями, убеждая в своём: — Мы нравимся друг другу, разве этого недостаточно?       — Тебе нужно набраться смелости? — фыркнула Эйльхарт, раздражённым взглядом обведя его с ног до головы. — Ну так выпей вина, горе-любовник. Надеюсь, поможет, и ты начнёшь думать нужной головой. В самом деле, я не понимаю, что ты в нём нашла.       — Я бы хотела, чтобы он оставался вменяемым, — извиняющимся тоном ответила Гретта, выставляя руку в протестующем жесте. — У Киарана и без этого плохо с координацией движений.       У него-то?       — Мне жаль, что оставил за собой подобное впечатление, — уклончиво ответил Киаран. — Готов исправиться.       — Чуткие к пожеланиям женщины мужчины — это замечательно, — поделилась Эйльхарт. — Я лично проверю, как ты справляешься, Киаран. А теперь идите, — она послала в их сторону сноп красных искр, подгоняя, — не заставляйте себя ждать.       Стоило им дойти до двери, как ведьма крикнула им в спины, вынудив развернуться:       — Ах, да, чуть не забыла. — Филиппа отпила вина, ничуть не выглядя растерянной. — Не в обиду тебе, Гретта, я поступаю так вовсе не из недоверия, а скорее потому, что отлично тебя знаю. Киаран, это к тебе: делай всё, чтобы Гретта осталась довольной, но ничего из того, что помешало бы тебе её взять.       Уже из комнаты, из-за открытой двери, до слуха каждого оставшегося в зале донеслось:       — Киаран, подожди.       — Bloede, придумай что-нибудь получше, потому что это меня не останавливает.       Уже знакомая Иорвету внутренняя составляющая была готова вырваться из тела и устремиться к ним, игнорируя самую главную угрозу — Филиппу. Но и она была в недосягаемости из-за созданной магией стены, заставляя его сгорать заживо.       — И что теперь? — Роше не хотел молчать, а перспектива вновь получить заклеенный рот его не страшила. — Станешь пытать нас их стонами, чтобы мы слушали это, не в силах что-либо предпринять? Или уже после, когда со всем будет покончено, выведешь Киарана и заставишь смотреть на то, как он умирает? Тебе он не сдался живым. До чего же ещё твой больной мозг может додуматься? Заставить нас всех участвовать в кровавой оргии?       «Bloede, Вернон! — прорычал про себя Иорвет, но с места не сдвинулся. — Не подавай этой сумасшедшей идей!» — кричали его глаза.       — Ты всё никак не угомонишься, Роше. Что за безумные и нелепые теории? Вообще-то, мы собрались здесь, чтобы смотреть на то, как убиваете друг друга вы.       — Ну так попробуй, — бросил вызов Роше, — выйди и заставь меня. Посмотрим, как у тебя это получится. Меня с тобой не связывают никакие кровавые долги!       — Тебя? Возможно. Ты очень умело выкрутился со своей клятвой, признаю. Не навредил мне напрямую, пытался нагадить опосредованно. Молодец. Но вот зато за Иорветом должок. У тебя не останется выбора.       — Неужели? — огрызнулся Иорвет.       — Ох уж это неумолимое течение жизни, когда годы берут своё. Ты дал мне слово выполнить любую мою просьбу, — любезно напомнила ведьма.       В голове вспышкой пронеслось воспоминание о том, как в обмен на книгу он обещал участие со своей стороны. Вот же!..        До минуты, когда всё рухнет, оставался один взгляд, один жест, одно слово.       Иорвет развернулся и со всей силы впечатал ногу в дверь. Ещё раз. И ещё, и ещё, поднимая дикий шум.       — О, да ладно, Иорвет, — развёл руками Роше, — это нам не поможет.       Он его не слушал. Но, бросив в сторону Филиппы яростный взгляд и достав из-за спины лук, одним выверенным движением послал в ведьму стрелу. Стена затрещала, по ней пошли всполохи молний, но стрела застряла внутри, не продвинувшись ни на дюйм. А затем вспыхнула синим пламенем и ссыпалась чёрной крошкой на пол.       — Ну, — растянула губы в насмешливой улыбке Эйльхарт, — если вы только не притащили с собой баллисту.       Стоило хотя бы попытаться.       — Мне льстит, что вы меня переоценили, — взяла слово Филиппа. — И благодаря этому вы сами себя вывели из строя. Даже приснопамятный Вильгефорц не выстоял против вампира и ведьмака. А он был сильнейшим чародеем. Если бы с вами были Трисс и Геральт, мне было бы сложнее. Вы сами себя победили. Это так… Немного разочаровывающе даже, я бы сказала.       — Ну и где мы прокололись? — злился Роше.       — До тебя что, так и не дошло? — Иорвет утёр пот со лба небрежным жестом. Магическая стена закрывала доступ к окнам, значит, и к кислороду. Становилось душно, жарко; от беспрестанно трещавших разрядов молний раскалывалась голова. — На минуту мне показалось, что ты не обделён мозгами.       Внутренности в животе совершили кульбит. Иорвет увидел себя как бы со стороны и удивился своей способности скалить зубы. Ситуация сложилась настолько печальным образом, что, похоже, это всё, что ему оставалось, когда он стоял на краю пропасти.       — Это была Гретта, — вмешалась Филиппа, из-за чего Иорвет закатил глаза. — И всегда была она, можно сказать, почти с самого начала. Вы оба — такие идиоты. Девчонка в десять раз младше вас, вместе взятых, и обвела всех вокруг пальца. Да я бы и без неё догадалась! Самонадеянные глупцы, — распылялась она, — вы думали, я не замечу брошенных впопыхах инструментов на алтаре Меригольд? Или что мои соглядатаи — птицы, чёрт возьми, они были повсюду! — не доложат мне о том, как вы прикопали живой труп Геральта? Что ты, — ведьма ткнула в сторону Роше пальцем, — собирался делать, когда Иорвет погрузится в летаргический сон? — Флакон с зельем! Вот что Иорвет забыл утром дома! Вот что так и не попалось ему на глаза. — Надеялся подобраться ко мне со спины и вогнать нож меж рёбер? Но ты же, — как ребёнку, не справляющемуся с учебной нагрузкой, разжёвывала она по слогам на повышенных тонах, — давал клятву не навредить мне!       — О! — глубокомысленно изрёк Роше.       И Иорвет был готов схватиться за голову, потому что только сейчас понял, что не задал ему тогда за столом главного вопроса: как он собирался убить Филиппу, если всех не станет?!       — Dana, ты и вправду идиот… — сокрушённо покачал головой Иорвет.       — Ну, спасибо за поддержку! — брякнул Роше.       — Довольно! — прогремела Филиппа. — Вы мне надоели, я рассчитывала на достойных противников, а теперь, — она повела рукой, и бутылка, поднявшись в воздух, сама наполнила вином её бокал, — вам только и остаётся, что продолжать играть шутов для меня. Делай, что я говорю, Иорвет, ты пожалеешь, что не забылся сном раньше: убей Роше. Потеря вас обоих невелика для нашего общества.       Подчиняясь прямому приказу, не в силах противиться влиянию сказанных слов, Иорвет машинально потянулся за мечом. Роше проделал то же самое, но, прежде чем отпрянуть, тихо сказал:       — Иорвет, наша задача — протянуть как можно дольше.       — Ты что, издеваешься? — прошипел Иорвет под скрежет стали доставаемого из ножен клинка. — Моё тело не подчиняется мне, а все движения происходят за счёт мышечной памяти. — Он не тратил времени на демонстрацию своих навыков, не рисовался, не принимал стойку. Только сделал колющий выпад, из-за которого Роше отступил. — Накопленной, bloede, за десятилетия!       — Значит, будет настоящий бой, — сказал Роше, оглядываясь по сторонам, покуда у него на это ещё была возможность. — Ты же всё время кричал, — исказив голос, он не удержался от удовольствия спародировать Иорвета, — что когда-нибудь наступит тот момент, когда мы схлестнёмся в битве.       Пятясь, Роше отходил как можно дальше. Поглядывая на него прищуренным глазом, Иорвет по навязанной воле спешил сократить разделяющее их расстояние. Зал был просторным, но не настолько, чтобы играть в догонялки вечно.       — Парируй сверху, — подсказал Иорвет, занеся руку раньше, чем осознал движение.       — Вижу, — буркнул Роше, отразив удар.       — Рубящий справа… а, нет, это ложный манёвр.       — Чтобы мне прилетело слева?       — Чтобы достать до твоей шеи.       — Изу… — Роше подбоченился, выставляя меч на опережение, — мительно!       — Тебя забавляет эта ситуация?       — Нет. — И он со всей дури пнул Иорвета в голень, заставив зашипеть и пошатнуться, а сам, пользуясь моментом, отошёл подальше. — Я смеюсь над тем, что моя жизнь зависит от того, насколько быстро и правильно ты распознаешь свои крысиные приёмчики. Ты настолько непредсказуем, что сам не знаешь, чего от себя ждать.       — Сочту за комплимент, — только и успел сказать Иорвет, как его тут же развернуло, и две руки одновременно перехватили одноручный меч, чтобы нанести удар по голове плашмя.       Роше успел увернуться только в последний момент, обронив что-то вроде «пиздец» с переполошённым видом.       — Ты сумасшедший, Вернон. Я серьёзен с тобой. Всё может решиться парой движений.       — А не пизди-ка ты, гвоздика. Лучше сосредоточься на том, чтобы вовремя меня предупредить.       Иорвет и сам не знал, как тело догадалось использовать оружие не по назначению. Он хотел закрыть глаза, чтобы дать Роше фору, но они не слушались его, как и остальное тело. Всё, чего он добился, — это короткого замешательства, когда замер каменным изваянием, тупо смотря вперёд.       Что дало простор для нанесения серии ударов — Роше стал напирать, диктуя новый безбашенный темп, заставляя уворачиваться от колюще-режущих, пока, наконец, не задел плечо, чуть не доходя до того места, где располагались связки.       Иорвет косо мазнул взглядом по руке.       — Ну ты и урод.       — Ха! Думаешь, ты один тут так уверен в себе? Я, знаешь ли, тоже не из говна и палок сделан. Пробежим кружок?       — Что?!       — Догоняй, дорогуша. Я как бы бегу, волосы такие назад, а потом ты меня — хуяк!       Иорвету вроде и хотелось рассмеяться, но горящие от бега в духоте лёгкие не давали. Роше что-то знал и как мог тянул время. Надеялся пробить брешь в стене? Но как? Заставив Иорвета влететь туда на полной скорости?       — Роше! — только и успел крикнуть Иорвет, когда уже стоял позади него, целясь из лука в спину.       Тот резко пригнулся. Стрела просвистела над головой, насквозь пробивая шаперон. Вернона пригвоздило к стене, ударившей в него разрядом молнии, отчего тело забилось в судорогах. Усилием воли, стиснув зубы и прошипев какое-то проклятие, он смог вырваться и отпрянуть. Но это настолько ослабило его, что он, позабыв о шапероне, так и растянулся на месте в полный рост.       Вдруг подойдя к разделяющей их стене, Филиппа вскинула руку, вглядываясь в лежащего на полу Роше:       — Стой.       Слово ощущалось как волна, окатившая с ног до головы. Иорвет замер и, осознав, что к нему вернулся контроль над действиями, тут же избавился от лука и стрел, откинув их как можно дальше от себя.       Ведьма явно разглядела нечто неудовлетворяющее и разочаровывающее. Что заставило её медленно прикрыть глаза и так же медленно раскрыть. Поэтому, не скрывая отвращения, она лениво сплюнула, обращаясь к Роше:       — Я надеялась, ты издох, наконец. Но такие вертлявые морские крысы, как ты, очень живучи. У тебя были все шансы, но теперь ты покойник. Я пью за твою жалкую, достойную тебя самого смерть. — Она подняла бокал и залпом осушила, пьяно качнувшись назад, но устояв. — Продолжай, Иорвет. Мой приказ всё ещё не выполнен, до тех пор клятва не исполнена.       Споить Филиппу, чтобы она ослабла, — таким был план, в суть которого его не посвятили? Просчёт обещал стоить Роше жизни. Вновь потеряв власть над собой, Иорвет выбрал путь наименьшего сопротивления: не стал возвращаться за предусмотрительно отброшенным луком — взял в руки меч. Выигрыш времени не обнадёживал. Иорвет шёл прямо на Роше, кляня всё на свете, понимая, что придётся идти до конца.       — Просто сдохни, чтобы я тебя не убил, а потом воскресни! — вскричал он в сердцах.       Ему показалось, или Филиппа рассмеялась над ухом?       Но Роше лежал недвижимо с закрытыми глазами и не собирался как-либо бороться. Только вздымалась от частого рваного дыхания грудь.       — Я уже почти перед тобой. Ну же! Открой глаза!       Иорвет возвышался над ним, широко расставив ноги и готовясь нанести сокрушительный удар.       Он не медлил, успел только сказать:       — Колющее в сердце…       Но сам не заметил, как, отвернувшись, ударил в шею. Клинок вошёл в плоть без сопротивления, как если бы раскалённый нож погрузили в масло. Не изменяя своим привычкам, чтобы убить наверняка, Иорвет прокрутил рукоятку в подрагивающих ладонях, слыша, как разрываются чужие связки.       Роше подавился булькающим кашлем, заставляя Иорвета в ужасе оглянуться и увидеть, как его меч пробил одно из сцепленных крест-накрест предплечий.       — Но как?..       — А я тебе, — Роше прочистил целое, здоровое горло, — сволочь такая, никогда не доверял.       Иорвет попробовал улыбнуться, и у него это получилось. Вот только руки сами собой вынули меч и нацелились уже в сердце.       — Ты что, сдурел?! — их разделяла высота в человеческий рост, но Иорвет почувствовал, будто Роше прокричал ему это в лицо.       Голову наполнил серый шум, прерываемый только тяжёлым дыханием обоих. До них не долетало больше никаких звуков — стена пала, а Филиппа лежала без чувств за столом, даже во сне так и не выпустив бокала из рук.       Меч выпал из вмиг ослабевших пальцев, с звенящим грохотом ударившись о пол. Вернув себе волю и контроль над телом, Иорвет, не осознавая происходящего, бросил Роше шаперон и устремился в ту комнату, куда ушли Киаран с Греттой.       Его путь оказался усеян разрухой. Под ногами то и дело хрустело стекло, посреди коридора от стены к стене тянулся столб деревянной ширмы, с которого свисал карминовый балдахин, загораживая вид на комнату.       Остервенело выдрав его, Иорвет ворвался внутрь и, чуть не поскользнувшись на раздавленной тыкве, отмахнулся от вдруг атаковавшей его пчелы.       Гретта лежала на покосившейся постели, свесившись лицом вниз. Киарана видно не было.       Иорвет подхватил её на руки — неизвестно, сколько она провела в таком положении, но по бледному бесчувственному лицу не было заметно, чтобы кровь прилила к нему слишком сильно. Оно больше походило на безмятежную, бездушную маску мёртвого человека. Он сжал её плечи и потряс. Никакого отклика. Тогда он потряс сильнее, расценив смятую юбку и стянутые рукава как личное оскорбление.       Ничего. Тишина в ответ.       Разглядев на открытых участках её тела красно-синие отметины, Иорвет, вне себя от бешенства, с силой укусил Гретту за плечо.       — Хватит притворяться, безумная женщина, это тебя не спасёт! — прокричал он, задрав голову к потолку.       От его порывистых движений в воздух поднялся белый пух из разорванных подушек.       — Она спит, — послышалось откуда-то из недр спальни.       Повернувшись на звук, Иорвет с бережностью уложил Гретту на постель и отправился на поиски. Киаран нашёлся за перегородкой в гардеробной. Сидевшим со всклокоченными волосами, с обнажённой и располосованной грудью, прислонившись к дверце шкафа.       — Мы нашли выход из нашей затруднительной ситуации, — слабо улыбнулся Киаран и тут же поморщился от болевых ощущений. Его голова была разбита, на шее виднелись сочащиеся красным порезы от ногтей. — Она била меня всем, что попадалось под руку, и душила занавесками.       — Я бы посочувствовал тебе, но что-то слеза не просится, — сказал Иорвет, на скорую руку перебинтовывая голову Киарана найденными чистыми тряпками, которые Филиппа считала одеждой.       — Убеждала меня в том, что её это заводит… — продолжил тот, игнорируя рваность и ожесточённость движений, с которыми проходила перевязка. — А сама плакала. — Он сделал вынужденную паузу, чтобы сглотнуть. — Гретта с храбростью отстояла свою честь, можешь не беспокоиться об этом, ничего не было.       Если под «ничего» он не подразумевал засосы от поцелуев и следы пальцев на нежной коже там, куда прикасаться не следовало.       — Прости меня, Иорвет.       Он склонился над ним.       — Я работаю над этим, — процедил, давая понять, что не настроен на разговоры, и протянул руку. — Встать можешь?       У него не получалось, поэтому Иорвет просунул ему за спину руку, взвалил на плечо и потащил к выходу.       — Почему ты смеёшься? — спросил он, усаживая Киарана к стене в главной зале. Солнце за окном начало садиться, окрашивая камень оранжевым светом.       — Просто вспомнил угрозы Гретты, — уклончиво ответил тот. Но, не выдержав пытливого взгляда Иорвета, быстро сдался. — Ты же видел тыкву на полу? Изначально она была продолговатой формы и полая. Внутри, как ты уже догадался, были пчёлы. Филиппа использовала их, чтобы…       Иорвет выставил руку в останавливающем жесте.       — Я уже обо всём догадался. Ещё одно такое весёлое, — сказал он тоном, далёким от радостного, — воспоминание, и я пожалею, что угрозы Гретты так и не воплотились в жизнь.       Из-за неоднозначности ситуации никто не знал, отнести это к шутке для разрядки обстановки или к пожеланию скорой смерти, поэтому оба предпочли дальше молчать.       — Вспомнил обо мне наконец, — прокряхтел Роше, когда Иорвет перехватил его за руки, одна из которых оказалась перевязана шапероном, и потащил к Киарану. — Ну ты и падла, Иорвет! Его на себе, а меня по полу! Это унизительно!       — Я устал, — ответил он мрачно.       После недолгих поисков Иорвет вернулся к ним с новой бутылкой вина.       — А ты не думал там, не знаю, пойти за целителем? — продребезжал Роше, но бокал послушно подставил.       — И что я ему скажу? — Иорвет иронично вскинул бровь, но от разлившейся по телу тяжести вышло лениво. — День добрый, моего друга ударило молнией?       — Ты мне всю руку расхерачил.       В ответ Иорвет многозначительно посмотрел на свою, как бы говоря: «Ты мне тоже».       — Yeah, именно поэтому кровь хлещет из тебя не останавливаясь.       Наложенная Роше повязка справлялась со своей задачей, хотя ранение было неприятным.       — А меня не жалко, — понуро бросил Киаран, залпом осушая бокал.       — Ты не блеванул после того, как я тебя нёс. Значит, сотрясения нет.       — Признайся, Иорвет, тебе просто нужны были собутыльники, — подколол Роше.       — Сейчас они нужны нам всем, — Иорвет, сидевший рядом, сказал это себе под нос, невидящими глазами осматривая подошвы ботинок. А потом перевёл многозначительный взгляд на бессознательную Филиппу.       По-своему расценив этот жест, Роше сообщил своё решение:       — Плюнем на неё по кругу? Ты об этом думаешь?       Иорвет поморщился от формулировки его предложения:       — Я не то что приближаться к ней не хочу — я видеть её не желаю.        — Затолкать бы её в ящик, — поддержал Киаран, — но когда на виду, оно как-то спокойнее… А она не очнётся? — вдруг опомнился он.       — Пару дней должна проспать, плюс-минус, — прикинул Роше.       — Откуда ты знаешь?       — Спрашивал у Трисс.       На него одновременно уставились зелёный и карие глаза. Роше тяжело вздохнул, что обещало долгий рассказ. Но тут вдруг дёрнулся, указывая Иорвету за спину, и закричал:       — Твою мать!       Иорвет не шелохнулся.       — Что?! Что такое? — переполошился Киаран, хватая Роше за локоть.       — Она шевелится!       Первым порывом Киарана было подняться, по-видимому, чтобы уложить восставшую из мёртво спящих Эйльхарт обратно. Но Иорвет заставил его усидеть на месте, одёрнув.       — Ха-ха, — произнёс он по слогам. — Очень смешно, Роше.       — Мне просто надоели ваши кислые рожи. Мы победили, мать её ёб! — Это определённо был тост. Стал бы он поднимать свой бокал?       Иорвет присоединился было вялым движением, а Киаран потянулся к ним с опасением. Мало ли чего Роше ещё вздумает выкинуть? И так уже расшатанные нервы ни к чёрту. Поэтому в последний момент отдёрнул руку, покачав головой:       — Это не наша заслуга. Наши arse спасла Гретта.       Кто бы сомневался. Сбежала, уснула, несносная девчонка, ровно перед тем, как гнев Иорвета мог её настигнуть. Отличный план.       — Разговора ноль, она сыграла важную роль, но давайте я расскажу вам, как всё было, и вы наконец поймёте, что такое отвлекающий манёвр.       Пересказ теневых событий не вышел долгим. Суть его сводилась к тому, что Роше, заметив интерес Филиппы, предложил Гретте втереться к той в доверие. Иллюзиями на этот счёт они не обольщались, выгорит или не выгорит — зависело от многих переменных. Но аварийный вариант, при всей его непосредственной опасности для жизни Гретты, в результате сработал.       Единственно правильного руководства к действию Роше не имел. Но выполнил обещанное от начала и до конца — спас друзей от смерти.       Стоило всем понять это, как в дом Филиппы в сопровождении охраны влетела Саския. Она отдала приказ заковать Эйльхарт в двимерит, справилась о произошедшем. Прежде находясь под чарами, Саския осознавала увиденное, но сделать или сказать что-либо не могла. А Иорвет, отказавшись от помощи, игнорируя попытки с ним заговорить, молча унёс Гретту в дом, дожидаясь её пробуждения.