The heartbeat

Питер проебался. По-настоящему так, по-крупному. И хрен его знает когда: когда только влюбился или когда переехал в башню, чтобы быть с Тони постоянно. В принципе, его все устраивало. Он любил, его любили в ответ. Ему позволялось все, за что остальным Старк бы голову открутил, а потом с садистским удовольствием запихнул бы в зад. Питер мог в любое время суток приходить в личную старковскую лабораторию (в которую доступ был открыт только Пеппер, как ген. директору его компании, и Роуди, ведь тот был лучшим другом) и делать все, что ему вздумается: копаться в чертежах и вносить в них свои правки, собирать новые примочки для костюмов Мстителей, отбирать у Тони бутылку, когда тот был уже близок к состоянию подтухшей отбивной, болтать без умолку о совершенно глупой бессмыслице, сворачиваться клубочком на диване и мирно сопеть в подушку, убаюканный спорами Тони с Пятницей, обнимать нежно-нежно, как умеет делать только он, целовать куда-то за ухом. Тони Старк, бесспорно, любил Питера больше всего на свете. Тот горел ярким пламенем солнца, освещая все то тусклое говно, в которое Старк сам себя же закопал. Тони любил так сильно, что готов был сгореть в этом ебаном сиянии детской невинной души, отдавая себя так же, как и Питер - без остатка, вырвать чертово сердце прямо из груди и вложить в раскрытые ладони своего земного ангела, говоря, что оно принадлежит только ему. Тони был готов позволить Питеру делать с этим сердцем что угодно: топтать, жечь, резать на мелкие кусочки, но Питер тоже любил так сильно, что готов был его, сердце, поставить на самое видное место и любоваться ежесекундно, пылинки сдувая со сраного органа. Им обоим было плевать. На огромную разницу в возрасте, ведь, боже, Питеру только исполнилось восемнадцать, а Тони уже больше сорока. На тупого Роджерса и его тупую мораль, которую тот, кажется, впихивает в каждую свою реплику, и его любимое «Старк, он же совсем ребенок!», а Питер злится каждый раз, ведь не является таковым уже давно. Тони ебать хотел чужое мнение, ему лишь бы трогательно-отзывчивого Паучка под боком, а большего и не надо. Тони готов был усыпать Питера золотом с ног до головы, лишь бы тот ни в чем не нуждался, но Паркер только мило смеялся на это и говорил, что ему хватит и поцелуев. Господи, Старку достался самый невинный мальчик на планете. Питер улыбался ярче сверхновой, так по-детски очаровательно, будто встретил кумира, о котором молился вечерами, глядя на плакаты с его изображением на стене над кроватью (хотя так ведь и было). Питер обвивал своими тощими паучьими лапками все тело, прижимая к себе крепко, боясь, что Тони уйдет, и целовал умилительно каждую морщинку на лице миллиардера. Питера было много, он был везде, в каждом, черт возьми, действии, в каждой мысли Старка, но тот и не был против. Тони готов был захлебнуться в океане той ласки, что дарил ему самый лучший мальчик на свете, утонуть в его вязкой составляющей, медленно оседая на дно и оставаясь там навсегда, ведь в объятиях Питера тепло и уютно. Так, с чего мы там начали? Ах да. Питер проебался. Стоит сказать, что Питер пусть и был самым умным парнем, пожалуй, во всей школе, а Тони давно говорил ему, что его мозги созданы для лучших технических вузов Америки, а никак не для средненькой школы, память имел частично кратковременную. Он постоянно забывал о каких-нибудь мероприятиях, как, например, забыл об этом. Поэтому когда в восемь утра в его заслуженный выходной в субботу его телефон буквально разрывался от звонков и писем, а Старк был готов разъебать этот чертов сотовый об стену, единственное, что смог уловить Питер из стремительной речи Неда — это «Флэш, обзывательства, экскурсия, утрешь нос». Паркер поморщился от слишком громких звуков, ведь сначала полночи они с Тони работали в мастерской, а потом еще столько же занимались тем, чем принято заниматься у любовников, так что теперь, когда поспать удалось всего пару часов, голова болела жутко. Тони пробормотал что-то сквозь сон, вроде «Забей, Паучок. Я оплачу тебе любую экскурсию, только, ради бога, давай поспим еще немного». И Питер, как ни странно, был с ним абсолютно согласен, поэтому под возмущенный вскрик друга тот попрощался и попросил не беспокоить ближайшие несколько часов и, скинув звонок, улегся на груди у Тони, который обнял его по-хозяйски и поцеловал в макушку, зарываясь носом в растрепаные кудри.

***

Флэш ненавидел Питера. Серьезно, просто на дух не переносил, всем своим существом показывал, что тот ему противен. Флэш каждый день видел эту ебаную улыбку на лице Паркера, и ему хотелось ее стереть, желательно кулаком. Что он, собственно, и делал. Только Паркер продолжал улыбаться изо дня в день, как ненормальный, обсуждать, как пятилетка, со своим толстым дружком лего и Звездные Войны и, что самое отвратительное, заливать про стажировку у Старка. Флэш ему не верил. Старшеклассников на стажировку не берут, он это знал, уже пробовал. Его заявку даже не стали рассматривать, сказали: «приходи через пару лет», а тут этот сопляк что-то пиздит про работу у самого гениального человека в мире. Собственно, никто в школе, кроме тупорылого Неда, не верил в эту сказку. Все считали, что сиротка Питти просто хочет привлечь внимание и почувствовать себя хоть немного важным. Поэтому, когда на одном из уроков объявили о скорой экскурсии в Старк Индастриз, на лице Флэша расцвела самая гадкая ухмылка из всех, которые у него были припасены. Он со злорадством смотрел на спину Паркера, бесстыдно спящего на уроке, предвкушая свой триумф. Он был уверен, что в башне Питера не узнает ни единая душа, и от этого в груди Томпсона расцветали поля. Он наконец-то сможет стереть эту ненавистную улыбку с лица такого же ненавистного Паркера. А когда в день экскурсии тот даже не пришел, Флэш рассмеялся, бросив едкий комментарий в сторону Лидса, упорно названивающего другу. Тот лишь скривился на это и крикнул «Отвянь, придурок», а Флэша это забавляло. Такая очаровательная реакция, он будто наблюдал за несчастным зайчонком, которого посадили в клетку. В автобусе он придумывал новые издевательства над Паркером и мысленно советовал ему срочно менять страну.

***

Проснувшись ближе к одиннадцати, Питер аккуратно, чтобы не разбудить, выползает из объятий Тони, нежно целуя в лоб. Питер готов любоваться спящим Старком вечность, но есть хочется жутко, поэтому, найдя футболку в куче вещей, которую они закинули вчера чуть ли не в угол комнаты, и вдыхая запах Тони (ведь футболка оказалась его), отправляется на кухню, чтобы приготовить панкейки. Тони обожает их, а Питер обожает делать приятные мелочи для любимого человека, поэтому он готов потратить время на их выпечку, лишь бы сделать утро приятным. — Пятница, доброе утро. Включи, пожалуйста, что-нибудь из моего плейлиста, — просит Питер, доставая из шкафчиков все необходимое. — Доброе утро, Питер. Будет сделано, — чуть механическим голосом отвечает Пятница, а после включает обожаемого Питером Lauv'а. Готовка идет неспешно. Питер подбрасывает на сковородке пышные блинчики, подпевая песням и чуть пританцовывая. Настроение на высоте, кажется, ничего не может испортить этот очаровательный день. Закончив с панкейками и сложив их пышной башенкой, он принимается за кофе. Кофемашина у них, разумеется, есть, но свареный вручную намного вкуснее. — Малыш, ты не видел мою футболку? — спрашивает Тони, проходя на кухню. Питер поворачивается, чтобы посмотреть на Старка, и улыбается. На том болтаются домашние штаны и больше ничего. — Она на мне, — все больше лыбится Питер, возвращая свой взгляд к кофе, ведь тот уже кипит. Тони обнимает того со спины, укладывая руки на чужом животе, а подбородок на макушке. — Очаровательно пахнет, детка. Я все больше люблю тебя. Питер переставляет турку на холодную конфорку и поворачивается к Тони. — Неужели ты со мной только ради панкейков? — Наигранно дуется Питер, а уже через секунду тянется за поцелуем. Его взгляд падает за плечо Тони, и Паркер резко отскакивает от старшего, вытаращенными глазами пялясь на то, что увидел. Старк оборачивается, и единственное, что он может произнести — «Блять».

***

Флэш на время забывает о Питере. Он, как и все, разинув рот, ходит по башне, впитывая в себя каждое слово экскурсовода и озираясь по сторонам. Это действительно круто, Флэш хоть и был капризным сыночком богатых родителей, но такого он никогда раньше не видел. — Почти все Мстители сейчас отсутствуют в башне, — произносит экскурсовод, чем очень огорчает детей, — однако далее по плану у нас их общая гостиная, совмещенная с их личными комнатами и кухней. В комнаты мы заходить, разумеется, не будем, однако вы сможете посмотреть на то место, где обычно отдыхают герои. Пожалуйста, ведите себя тихо, ведь вы все-таки на жилом этаже. И помните, съемка запрещена. Давайте уважать героев и не публиковать их личную жизнь, хорошо? Все дружно кивают, а Флэш окидывает класс взглядом. Он видит побледневшего Неда и не понимает, чем вызвана такая реакция. Кажется, будто он что-то знает, и это что-то не дает ему покоя, будто боится, что это узнают все. Флэш на это хмыкает и отворачивается обратно к экскурсоводу, тут же забывая о толстяке. Они заходят в лифт, и тот отправляется на жилой этаж. Экскурсовод в очередной раз просит соблюдать тишину, и, когда они выходят под бесшумно раскрывающиеся двери лифта, первое, что они видят — спину Паркера, с которой свисает явно не его футболка, и то, как он подпевает какой-то слащавой песне, стоя у плиты. Все мгновенно замирают и замолкают, даже экскурсовод, потрясенные зрелищем. — Малыш, ты не видел мою футболку? — господи, Флэш знает, кому принадлежит этот голос. Из прохода, который, судя по всему, ведет к личным комнатам, выходит Тони Старк, сверкая оголенным торсом, и улыбается, черт возьми, Паркеру. — Она на мне, — спокойно отвечает тот, расплываясь все в той же ненавистной Томпсону улыбке. Флэшу кажется, что он слышит шипение Лидса, похожее на «Твою мать, так и знал, что так будет», и он не понимает, какого мать его хуя происходит. Старк обнимает со спины Питера, кладет ему на макушку подбородок и почти мурлычет: — Очаровательно пахнет, детка. Я все больше тебя люблю. На это, кажется, у каждого в комнате отпадает челюсть. Серьезно, это уже не смешно. Шутка зашла слишком далеко, Паркер, сука, остановись. — Неужели ты со мной только ради панкейков? Господи, нет, только не это. Флэш просто не верит. Какой-то абсурд, Паркер не может быть знаком с Тони Старком. Да что там, не может он с ним, блять, встречаться. Флэш не понимает, почему Паркер, не может принять это совершенно. Не может произнести ни слова. Это не может быть правдой. Может. Учитывая то, как Паркер тянется за поцелуем, как наконец замечает присутствие посторонних, и как отпрыгивает от Старка, словно от прокаженного, смотрит на них огромными глазами, которые, кажется, сейчас выпадут из глазниц. Может, учитывая то, как Старк оборачивается и произносит такое многозначительное «Блять», глядя на кучку подростков. Оба не знают, куда себя деть. Питер краснеет ярче солнца на закате и хватается за руку Тони, ища поддержки. Тот кажется совсем невозмутимым, и лишь на глубине зрачков плещется волнение. Питер знает, это волнение не за репутацию самого Тони, это волнение за отношение к Питеру. Старк сжимает ладонь парнишки в своей, поглаживая тыльную ее сторону большим пальцем, успокаивая Питера, как бы говоря, что все будет хорошо, и произносит: — Неловко вышло. Вы, ребята, наверняка не хотели этого видеть, но тут вина скорее тех, кто составлял этот ублюдский график посещения верхних этажей экскурсионными группами. Кто вообще придумал водить посетителей сюда так рано? — Уже почти двенадцать, Тони, — неуверенно шепчет Питер, а Старк лишь шикает на него. — Это не важно, — отвечает тот, переводя взгляд на Питера, — кто, блин, вообще ездит на экскурсии в такую рань. — Может, если бы кое-кто не засиживался в мастерской до состояния полуобморока и мне не приходилось этого кое-кого выпинывать в кровать, для него время обедать не было бы ранью, — уже смелее, но все так же тихо отвечает Паркер. — Эй! — возмущается Тони, хмурясь. — Я уже взрослый человек, могу сам решить, когда мне ложиться спать. — Ага, конечно, — бубнит Питер, и Тони не может не улыбнуться. Господи, какой же он еще ребенок. — В любом случае, — Старк снова переводит взгляд на одноклассников Питера, — каждый из вас подпишет бумаги о неразглашении. Не хотелось бы, чтобы за моим пацаном носились толпы репортеров и не давали жить в школе. Нарушите договор — будьте уверены, это будет наказуемо. Все кивают. Никому, разумеется, не хочется судиться со Старком. — Отлично, раз вы все поняли, прошу вас покинуть этаж. Вас проводят в юр.отдел , где вы подпишите бумаги. Пятница, проследи за этим. — Конечно, босс, — мгновенно отзывается ИИ, и Питер наконец позволяет себе улыбнуться. Боже, он так счастлив, что его парень именно Тони Старк. Когда класс, все еще пребывая в шоковом состоянии, покидает комнату, Питер целует Тони. Горячо и мокро, передавая всю любовь и благодарность, зацеловывает влажными губами все лицо и шепчет слова любви. «Боже, я так люблю тебя». Они завтракают в обед пышными блинами, обильно политыми сиропом, пьют уже остывший кофе и целуются. Старк счастлив так, как никогда не был за всю свою жизнь, благодарит бога за маленькое чудо, что он ему подарил, и клянется в любви. Питер живет здесь и сейчас, не заглядывая в будущее, и верит в каждое слово, клянется в ответ. Сегодня они остаются весь день в кровати, смотря фильмы и обмениваясь ленивыми поцелуями. Не спускаются вечером в мастерскую, чтобы работать всю ночь. Посвящают друг другу каждую частичку себя, ничего не требуя взамен. Сердце Питера бьется быстро, взволновано, зажигая огонь в груди. Сердце Тони бьется размеренно, доверчиво, говоря «Я люблю тебя, правда. Я всегда буду рядом» Они верят. Флэш больше не задирает Питера. Он говорит, что стажировка реальна, и никто больше Паркера не задирает. Да, Томпсон его все так же не переносит, но теперь делает это молча, ведь бойфренд Питеру достался действительно хороший — голову за любимого оторвет. Питер наконец по-настоящему счастлив.