Насмерть пропавшие

Утро промозглое и холодное, по крыше отчетливо барабанят крупные капли дождя. Светлана зябко ежится под тонким одеялом и нехотя садится. В печке в углу комнаты уже задорно трещат березовые и яблоневые поленья, делая воздух сладковато-терпким, но тепло пока ощущается слабо. Сурганова натягивает толстовку и спортивные широкие штаны прямо поверх хлопковой пижамы. Засовывает босые ноги в кроссовки и шлепает в сторону маленькой кухни. Изба небольшая, две комнаты и крытая узкая веранда, вокруг высокие столетние сосны упираются верхушками в небо, метрах в ста на берегу небольшого озера такая же маленькая баня из потемневшего за годы бруса. До ближайших населенных пунктов километров шестьдесят, больше половины пути по бездорожью, дальше асфальт, который мало чем отличается от бездорожья. На кухне стоит густой аромат кофе, в турке на плитке как раз еще на одну чашку. И решив побаловать себя, Светлана наливает терпкий напиток, щедро сдобрив его деревенским молоком. И осторожно выходит на веранду – там сырость и холод ощущаются отчетливее, – и кажется, что совсем не весна, скорее, поздняя осень. Антонова, уже полностью экипированная, стоит, упершись бедром в край стола, греет ладони о кружку, трость небрежно брошена на тахту в углу. –Не спится? – тихо интересуется скрипачка, вставая рядом. Дождь рисует кривые линии на квадратных стеклах, тихо, успокаивающе звучит шелест крон на ветру, и больше ни звука. Для жителя мегаполиса – тишина кажется всеобъемлющей. Даже в ее поселке она не была такой: у кого-то на участках лаяли собаки, издалека доносился шум оживленного шоссе. –Старые раны ноют на погоду, – не поворачиваясь отвечает женщина. Сургановой интересно, что она пытается увидеть в искаженном водой мире по ту сторону. Но задать вопрос скрипачка так и не решается. С этой женщиной ей почему-то очень легко молчать, почти как с Дианой, даже проще. Может, как говорит Маргарита, они действительно просто очень похожи. –Год прошел… – неожиданно тихо произносит скрипачка, она будто только сейчас это осознает. Сильнее сжимает пальцы вокруг керамической кружки и на мгновение жмурится. Она помнит все слишком хорошо; да, ушли кошмары, и бессонница давно перестала быть частой гостей, и панические атаки отступили. Теперь только воспоминания, выползающие из темных уголков сознания редко, но всегда не к месту: в гримерке, перед очередным концертом, дома в темноте коридора, на улице после дождя, когда запах мокрого асфальта бьет в ноздри. Света научилась чувствовать их приближения и справляться с ними. Антонова приехала в сентябре. Нога полностью не восстановилась, и она тяжело опиралась на трость. Еще слишком худая и все еще слишком бледная. –Смена караула? – не весело усмехнулась Светлана. Все лето концерты Арбенина давала только в Питере, Москве и Подмосковье, чтобы уехать рано утром и вернуться вечером. Такой график сводил с ума и выматывал, но отправится в полноценный тур она боялась, не могла оставить свою скрипачку. И сама Сурганова боялась ее отпустить, но долго так продолжаться не могло. Свои же концерты в связи со случившемся пришлось либо отменить, либо перенести. С приближением осени Пальцева настаивала на полноценном гастрольном туре и участии во всякого рода мероприятиях и премиях. Нехотя Арбениной пришлось согласиться, но с условием: она немедленно вернется домой, если понадобится. Валентина устало улыбнулась, тяжело опустившись на качели, стоящие на террасе. –Можно сказать и так. Москва неожиданно тяготила, до конца не вернувшийся функционал собственного тела – выводил из себя. На новой работе было откровенно скучно – количество бумажек угнетало, а практикантов хотелось убить с особой жестокостью. И когда Арбенина неожиданно предложила побыть в некотором роде нянькой во время ее тура – Антонова согласилась сразу. В первую за четыре месяца ночь без Дианы Света проснулась от собственного крика и больше не смогла уснуть. Во вторую ее из лап только подступающего кошмара выдернула Валентина. Скрипачка открыла глаза – сердце в бешеном темпе долбило о ребра. Все тело покрывал тонкой ледяной пленкой пот. Антонова сидела на краю постели и крепко сжимала ее ладонь в своей, ее голос звучал низко, нежно. –Только сон, всего лишь сон… Тише… – когда восстановилось дыхание, и Света снова смогла расслабиться, женщина тихо поинтересовалась: –Что ты видишь? Что тебя страшит сильнее? Беспомощность? – всматриваясь в ее лицо в полумраке. – Или близость смерти? Ты ведь была на краю, она не должна пугать тебя так сильно. –Беспомощность… – выдохнула Сурганова. –Сильнее всего всегда пугала беспомощность. Сейчас еще и непонимание – почему? Антонова провела пальцами по подбородку и задумчиво посмотрела в сторону черного с желтыми пятнами фонарей квадрата окна. –В этом мире все преступления происходят по трем причинам: деньги, любовь и ненависть, здесь особо нечего понимать. Что же касается беспомощности… Я знаю, как это страшно… И сколько бы ни прошло времени, страх никуда не уходит, он всегда внутри… – блондинка замолчала, осторожно касаясь плеча. – Пойдем вниз, я покурю… На кухне Светлана заварила травяной чай, Валентина устроилась на широком подоконнике с сигаретой, тут же запахло сладковато-терпким вишневым табаком. Дети давно спали, а разбуженный их появлением кот, недовольно фыркнув, предпочел перебазироваться с дивана, стоящего на кухне, куда-нибудь в более спокойное место. –У Власовой есть один знакомый, егерь, у него домик в лесу, достаточно далеко от цивилизации, баз отдыха и даже от излюбленных охотничьих мест, там ни дорог, ни связи, ни удобств. Правда, природа сказочная! Баня прямо на берегу озера. Я уже лет пять как езжу туда, одна, на несколько дней, летом, осенью, иногда зимой… Сейчас с ногой одной мне туда доехать будет сложно, предлагаю поехать со мной. Если мне не изменяет память, название «Ночные Снайперы» появилось не на пустом месте. Стрелять ты умеешь. Сурганова ошарашенно уставилась на женщину, не понимая к чему та клонит. –Когда-то да, умела… Давно не стреляла, – скрипачка нахмурилась. –Ты предлагаешь мне поехать на охоту? –Ничего, вспомнишь… –Антонова улыбнулась. –Я предлагаю тебе поехать со мной. Можно поохотиться, если захочешь. На озере, говорят, отличная рыбалка. Не пробовала. –Не понимаю, – выдохнула женщина, внимательно, пристально глядя на блондинку, та снова улыбнулась одними уголками губ и пояснила: –Своих демонов надо кормить, – Света нахмурилась сильнее. Ночной поезд, потом почти десять часов дороги, большую часть которой за рулем все-таки провела сама Валентина, уступив место водителя Сургановой только на самом легком и простом отрезке пути. –Мне казалось, ты позвала меня вторым водителем, – проворчала женщина, когда Антонова болезненно поморщившись, вылезла из внедорожника на заправке. –Я обманула, – хмыкнула она и отправилась за кофе. Первое, на что обратила внимание Света, когда они все-таки добрались до места, – тишина, естественная природная тишина, с легким вплетением чуть уловимых звуков: шум воды, шелест веток от прикосновений ветра, низкий гул насекомых. Второе – воздух: сладко-терпкий, с примесями ароматов нежной травы, хвои, смолы и земли. Дом же пах влажным деревом, пылью, немного затхлостью. В первую очередь Антонова распахнула окна, потом с необычной легкостью разожгла огонь в печке. Сурганова разобралась с продуктами, благодаря генератору электричество все-таки было. Правда, пришлось повозиться, чтобы его запустить. –Вот что-что, а дизельные генераторы я в своей жизни еще не включала! – усмехнулась скрипачка после, усаживаясь прямо на ступени крыльца. Валентина протянула термос со сладким травяным чаем и бутерброды с брынзой и кукурузными лепешками. –Это умиротворение обманчиво, – тихо неожиданно произнесла Антонова, вглядываясь в легкий полумрак, всегда стоящий между деревьями, кружка грела ладони. – Все обостряется: память, страхи, и мыслей слишком много. Поднимается на поверхность… и самое главное — не захлебнуться… После того, как меня чуть не утопили в бассейне, я год вообще не могла подойти ни к какому большому водоему, меня даже от заполненной ванной в дрожь бросало. Потом отпустило – а после очередного похищения опять накрыло с новой силой. Но самое страшное началось после стрельбы в школе. До сих пор не знаю, как выжила, врачи тоже не знают. Не должна была с такой кровопотерей, знаю, что не должна. Говорят, повезло. В первую ночь здесь – думала сойду с ума, все демоны повылазили. –Не веришь в везение? – Света зябко поежилась. Антонова поднялась и, сильно припадая на травмированную ногу, подошла к шкафу в глубине веранды, достала небольшой плед. –Даже не знаю. Меня топили, душили, взрывали, стреляли… а я даже не оперативник… –усмехнулась женщина, опуская тонкую шерстяную ткань на плечи Сургановой. – Именно после того ранения Власова меня и познакомила с местным егерем. Он прошел несколько горячих точек, несколько раз тоже выживал чудом. Он считает, что иногда смерть бывает благосклонна, и за это стоит ее благодарить. Он и научил меня охотиться. К тебе смерть тоже благосклонна. Остаток вечера провели в тишине, потерявшись каждая в своих мыслях. Сурганова, сидя в кресле перед печкой и всматриваясь с огонь, вспоминала все свои больницы, тот страх, навсегда впитавшийся в тело, такой же губительный, как и сама болезнь, свою беспомощность. Заново прокручивала в мыслях тот злополучный спектакль – запах пота и пороха, грубые большие руки, тисками сжимающие ее запястья, чужеродное тело придавливало сверху. Не имело смысла кричать, а сопротивляться не было сил. И потом острый блеск скальпеля, ледяной голос и капли густой горячей крови, обжигающие кожу. Так внезапно и так страшно. Ночь прошла без сна. Утром Валентина готовила на огне завтрак, все также в молчании, будто не хотела вторгаться в обволакивающий ее кокон мыслей. Будто ждала. –Ты раньше убивала? До? – Сурганова первой нарушила тишину, навалившуюся на них после того, как затихли выстрелы. Антонова медленно опустила пистолет и повернулась к ней. Они были на поляне, оборудованной под импровизированный тир, в нескольких сотнях метров от домика. Света чувствовала напряжение, сковавшее тело блондинки. –Нет, – удерживая голос ровным, произнесла она, и не дожидаясь следующего вопроса продолжила: –Я не знаю, что чувствую… Тогда была только ярость. Сейчас – ничего, и это пугает сильнее. Что ты чувствуешь? – медленно она обошла Светлану, встала сзади почти вплотную. Горячее дыхание обдало шею, и скрипачка вздрогнула. И сильнее сжала пальцы на рукояти «ТТ». – Тебе было страшно? –Да. –Сейчас тебе страшно? –Нет… – костяшки побелели. Антонова отметила это и покачала головой, придвигаясь еще ближе. –Ты боишься меня? –Нет, – без заминки и колебаний, в этом она, к счастью, не врала. –Что ты видишь? –Мишень… – в голосе прозвучало непонимание. –Нет. Что ты видишь? – твердо повторила патологоанатом. – Что ты видишь здесь? – она коснулась подушечками пальцев ее виска. Женщина на мгновение замерла, руки напряженно вытянулись, выставляя пистолет вперед. А потом ее сорвало, она не остановилась, пока не закончились патроны. После женщину трясло, и она хватала ртом воздух, но никак не могла глубоко вдохнуть. Валя аккуратно вынула оружие из закостеневших пальцев и медленно, осторожно развернула скрипачку и прижала к себе. И только тогда пришли слезы. Антонова, как врач, понимала — абсцесс вначале надо вскрыть, чтобы прочистить… Потом рана начнет затягиваться. –Да, год… – подтверждает Валентина, делает несколько больших глотков. – Пора возвращаться, пока Диана Сергеевна не организовала полномасштабные поиски. Мы в этот раз задержались почти на двое суток. Света тихо смеется, подходит вплотную. –Я, кажется, обещала тебе акустику, и так и не исполнила обещание. Валентина кивает и неуловимо улыбается. –Значит, будет индивидуальный концерт, когда приедем в Москву, Динка тут хвасталась звучанием в новой студии «Снайперов».

***

–Дура, ты за каким хером в толпу поперлась? – рычит Власова, выруливая с парковки, сжимает рулевое колесо до побелевших костяшек, только чтобы не было соблазна дать подзатыльник этой ненормальной. –Ну ты еще не бухти! Ларки хватает! Ну, круто же было! А чего они так далеко ограждение первое поставили? Никакого контакта с публикой! – довольная Диана растекается по пассажирскому сидению. –Круто, блядь, ей было! Я чуть не поседела, выискивая твою белобрысую макушку в этой гуще! Еще и эти идиоты, местные, отвратно среагировали… Пальцева так вообще коньяком отпаивалась потом, – зло выплевывает Власова. Бесит все: беспечность Арбениной, нерасторопность местного ЧОПа, отвечающего за безопасность и порядок, дебилы организаторы, которые действительно сделали излишне большой разрыв между сценой и людьми. Только вот Рита слишком хорошо знает, какой неуправляемой стихией может быть толпа, как волна цунами, сметающая и сминающая все на своем пути. – Со следующего концерта я стою у сцены и глаз с тебя не спускаю, идиотка крашенная, – обещает Маргарита, но Диана ее уже привычно игнорирует, тянется к телефону. И замирает, в недоумении глядя на экран. Ни одного сообщения от Светы, и ни одного пропущенного. –Разве они не должны были уже приехать? – с беспокойством шепчет женщина и поворачивается к Рите. Бывший капитан пожимает плечами: –Могли задержаться... У Антоновой отпуск, и Сурганова, насколько мне известно, между концертами, разве нет? –И не предупредить? – тут же подскакивает на сидении снайперша. Гудки не проходят, отстраненный механический женский голос сообщает, что абонент находится вне зоны действия сети. Арбенина еще пару раз нажимает на дозвон, а потом с отвращением откидывает телефон на приборную панель. –Как? Там связи нет, если ты не забыла. Диана недобро косится на нее: Рита излишне спокойна, даже немного равнодушна. И Арбенина совершенно этого не понимает. Когда Антонова только предложила взять с собой Свету в эту небольшую вылазку в лес, Диана согласилась со скрипом, и то после разговора с Власовой. Все вылеты задерживали из-за плотного, белого как молоко тумана, повисшего над Шереметьево. И «Ночные снайперы» в полном составе скучали в ВИП-зале. Власова летела с ними уже в официальном статусе безопасника. Правда, сама до конца не понимая, чем конкретно ей предстоит заниматься. Арбенина называла ее «мой секьюрити», а директор более точно — «второй нянькой». Сама Маргарита тоже больше склонялась к этому определению. Вручив Диане стаканчик с кофе и пластиковый треугольник с сэндвичами, она окинула небольшую комнату ожидания внимательным взглядом, подмечая расположения выходов, охраны, мысленно контролируя и нахождение каждого из участников группы. –Ты думаешь, это хорошая идея? – без предисловий начала снайперша, не притронувшись к напитку. Бывший капитан повела бровью, аккуратно присев на широкий подлокотник кресла, в котором, подобрав под себя ноги, устроилась женщина. –Чтобы Света поехала с Валей? Одни, черти куда, без связи… А если что-то случится? Власова хмыкнула, уловив в голосе помимо открытого острого беспокойства и легкие нотки ревности, то ли потому что Светлана оставалась наедине с другой, в некотором роде, влюбленной в нее женщиной, то ли потому, что Антонова понимала происходящее со скрипачкой лучше, чем кто-либо. –Во-первых, это территория заповедника, и до сегодняшнего дня Антонова туда вообще одна всегда ездила. Во-вторых, там такой арсенал, что зомби-апокалипсис пережить можно, и стреляет она очень хорошо, поверь мне, ее полковник лично учила. В-третьих, Валя врач, с хорошо укомплектованной аптечкой в машине, а на совсем экстренный случай там есть спутниковый телефон. Все будет нормально, – заверила ее Маргарита. –И еще… – после короткой паузы, будто собравшись с мыслями, продолжила рыжая: –Я не знаю, что рассказала тебе Сурганова, но… Валя была там с ней, она понимает гораздо больше, чем мы с тобой. –Я боюсь этого… – неожиданно тихо произнесла Арбенина и уставилась в одну точку. –Чего? – не совсем поняла Рита, опуская голову и внимательно рассматривая женщину. –Непонимания… Мне сложно даже представить, что она там пережила… Женщина вздохнула, нехотя отпила из чашки, поморщилась. Она догадывалась, что Света рассказала ей далеко не все произошедшее во время захвата. Понимала и то, что после пережитого, Сургановой нужна помощь, чтобы как-то справится со всем, сама она не вывозила. Только вот Арбенина на дух не переносила любых «мозгоправов», считая всех их шарлатанами. Да и сама скрипачка не особо горела желанием обращаться к специалистам, и если Антонова могла ей помочь, что ж… Диана достала телефон и быстро набила сообщение: «Заяц, если ты думаешь, что поездка в глушь с этим доктором Хаусом поможет, езжай. Только будь осторожна. Я не могу потерять тебя снова». Медленно спрятала телефон во внутренний карман кожанки и закрыла глаза. Сурганова всегда была сильной, она справится. Обязательно. Дорога до Москвы бесконечна. Власова ведет аккуратно, уверено. Но как бы Диана ни старалась, ей никак не удается расслабиться. Беспокойство засело внутри и не желает отпускать, рассосется только когда она услышит в трубке родной голос. Отпустит совсем, когда она сможет прикоснуться к прохладной ладони. –Ты же знаешь, где они? Может… Рита вздыхает, она ждала этого предложения. –С противоположной стороны… Нам до Москвы километров пятьсот еще осталось, даже если потом пойдем по МКАДу, в общей сложности тысячи две, из них километров восемьдесят по бездорожью. Они уже спокойно могут двигаться в город, не дай Бог разминемся. –Ты слишком спокойна, – недовольно бурчит Арбенина, злится непонятно почему. За год она успела привыкнуть, что бывший капитан ФЭС спокойна почти всегда. Иногда она замечает опасный блеск в коньячно-карих глазах, ходящие желваки на шее, иногда, как сегодня, рыжая может на нее рявкнуть, но чаще всего да — она слишком спокойна. Власова молчит, пристально вглядываясь в черную трассу с висящей над асфальтом легкой дымкой. Рите чертовски хочется курить и горячего кофе. Но Арбенина вся будто пульсирует нервным возбуждением, и кажется, что любое предложение остановиться или просто замедлиться вызовет у нее ярый протест. И в какой-то степени капитан ее понимает. Только для нее привычнее прятать свои эмоции, привычнее переживать за Антонову и не показывать этого. Держать свой страх внутри, тщательно скрытый ото всех, даже от самой Вали, даже сейчас. Потому что Власова до сих пор так и не понимает, кто они теперь друг другу. Валентина не дает обещаний, не клянется в любви, она просто рядом. Уход из ФЭС для обеих прошел болезненно. Так и не вернувшаяся стопроцентная подвижность ноги, несмотря на хорошую и длительную реабилитацию. Переезд в Питер, новая работа обеих. И год пролетел почти незаметно, насыщенно, и Власова убеждает себя: ей достаточно того, что Антонова приняла ее сына, что, возвращаясь домой, Рита часто находит Валю, сидящую на подоконнике с планшетом или ноутбуком на коленях, немного съехавшие на кончик носа очки, пепельница и чашка кофе рядом. Да, этого достаточно. Арбенина отворачивается к окну и замирает. Мысли, как всегда, только о Свете. Кажется, в этот год она снова начала жить и дышать. Странно, только сейчас она поняла, что все время раньше просто существовала с глухой пустотой внутри. Привыкла, оказывается. Дети обожают хрупкую скрипачку, и даже мать, на удивление, спокойно и благодушно восприняла ее появление. Теперь уже навсегда. Диана улыбается и тянется к музыкальному центру, щелкает наугад на первый же высветившийся трек, не вчитываясь ни в исполнителя, ни в название. И ограниченное пространство салона тут же наполняется гитарными переливами, и нежным женским вокалом. Голос кажется смутно знакомым, возможно, Арбенина слышала его уже, Власова ведь всегда таскает с собой карту с музыкой. Слова ввинчиваются в мозг: «Ты здесь, так близко – рядом со мной, мы будто стали одно – как кровь и вино. Бог есть, и если Бог есть любовь, то я вернусь за тобой сквозь самую черную ночь…». И вызывают легкую дрожь во всем теле. –Это чье? – шепотом интересуется Диана, когда песня заканчивается. –«Немного нервно», – не отрываясь от дороги, но также тихо отвечает Власова и добавляет, чуть усмехнувшись: –Точно в цель? Там целая папка есть… Женщина задумчиво кивает, долго ковыряется в неудобном и непонятном меню на сенсорной панели музыкального центра и все-таки находит. Салон снова наполняется гитарными переливами в сочетании с клавишными, и все тот же женский голос: «Боже мой, ты и твои женщины! Я и мое сумасшествие – да что у нас общего!» До столицы они добираются вместе с рассветом, когда город еще укутан легкой дымкой, и вроде бы ничего не предвещает изменений погоды. Власова набирает скорость, надеясь проскочить до начала основного утреннего трафика. –Какой план? – задумчиво, с легким раздражением интересуется Рита, когда машина все-таки увязает в плотном потоке на Кутузовском. И с удивлением замечает, как небо над ними начинает хмуриться, собирать тяжелые темные облака. –Давай на городскую квартиру, передохнем, билетов на ближайшее я не наблюдаю… –бурчит Арбенина, с открытой неприязнью снова швырнув телефон на приборную панель, будто он нанес ей личное оскорбление. Власова многозначительно хмыкает – у нее нет сомнений: еще немного, и рулить ей придется до самого Всеволожска. А перед этим не мешало бы поспать хотя бы пару часов и выпить кофе. Да и дождь, похоже, будет. И действительно, первые раскатистые переливы грома раздаются где-то далеко в стороне. Крупные капли падают на лобовое стекло и разлетаются сотней мелких брызг. Обе женщины в машине невольно вздрагивают, одновременно вспоминая – тогда тоже была гроза. Дина изворачивает шею и внимательно вглядывается в небо – на горизонте вспыхивает ломанная, кривая линия молнии, тухнет и следом вспыхивает еще одна, ближе, и еще одна. Поехать на машине до Питера не получится. –Я надеюсь, они уже выбрались из своего захолустья и где-то на подступах к цивилизации, – нервно, немного испуганно бормочет она. Рита молчит, аккуратно заводит машину на подземную парковку. Городская квартира встречает их терпким ароматом вишневого табачного дыма, гитарными переборами и немного сипловатым голосом Сургановой. Диана замирает в дверях, закрывает глаза на мгновенье и широко улыбается. Светлана сидит на журнальном столике с гитарой. Валентина напротив на диване, привычно устроив ногу на подушку повыше, глаза закрыты. Рядом ополовиненная пластиковая полторашка какой-то желтовато-золотистой жидкости, заполненные ею же стаканы, тарелка с нарезкой – вяленое мясо, белый сыр и постные безглютеновые лепешки. Женщины в комнате, кажется, не замечают их появления, поглощенные музыкой. И чтобы не нарушать момент они так и остаются стоять в дверном проеме, просто слушая, просто смотря.