Сломленные

Две свечи; одна свеча…

      Они были сломаны. В тот момент, в первый поцелуй принцессы клана богинь Элизабет и кронпринца клана демонов Мелиодаса в них что-то надломилось, и с болезненным хрустом сломалось. В душе сломалось что-то светлое, что дарило тепло и надежду даже в самое тёмное время, а место этого заняла первобытная тьма, место искренней любви заняла сжирающая изнутри ревность.       Маэль опускает голову, до боли стискивая челюсть. Сейчас собственное солнце выжигало внутренности, застилало глаза алым маревом неутихающей ревности, заставляло двигаться вперёд, получить самое желаемое. Арлетт напротив, печально улыбается, в тёмно-красных глазах видится печаль. Она утягивает архангела, укрывая его бархатистой тьмой, что дарит покой, возвращает рассудок и разум.       Тьма — это не только разрушение и безумие. Тьма может подарить столь желанный покой измученной душе, укрывая холодным одеялом, ласковым шепотом шепча на ухо. Тьма может отнять, а может вернуть разум.       Их дороги пересекаются общей болью, что безжалостным пламенем горит глубоко внутри, выжигая, очерняя душу. Общая боль ломает кости, но они могут лишь принять боль друг друга и быть рядом. Залечить эти раны может только время, а времени у них было очень-очень-очень много. И боли ровно столько, сколько им было отведено времени.       В ту же ночь, после знакомства, ослабевший Маэль утыкается носом в хрупкие, детские ножки и рыдает навзрыд. Арлетт ласково перебирает серебряные пряди Архангела Смерти, что не в силах сдержать столь позорной слабости. Все плачут. И тот кто сказал, что настоящие мужчины не плачут, никогда не испытывал истинной, разъедающей боли, что может выйти только со слезами.       — Месть не принесёт тебе желанного успокоения. — Печально смотрит она. Голос её не дрожит, хотя внутри всё горит Адским Пламенем. — Только разрушит душу окончательно.       Маэль всматривается в эти тёмно-красные глаза. В ней нет ничего схожего с Элизабет. На дне глаз Арлетт прячется многовековая мудрость, в уголках губ прячется печаль, а лицо, застывшее спокойной маской, всё равно было вечно искаженно неисчезающей болью. Элизабет же смотрит в будущее. В её глазах пылает вера, надежда и любовь, а улыбка приносило спокойствие, возвращала из бездны отчаяния.       Но Маэль смотрит. Смотрит и понимает: защитит её любой ценой.       Арлетт приводит Маэля на своё постоянное место обитания, на кладбище, где живёт в склепе. Изнутри склеп выглядит как самый обычный, уютный дом, на мужчине всё равно некомфортно в этом месте, где Арлетт выглядит так привычно, словно с самого рождения была на кладбище. Ему неуютно. Всё здесь пропитано тёмным даром, силой, полностью противоположной всей его сущности.       Арлетт грустно улыбается. Мелиодасу на кладбище было совершенно уютно, он не испытывал никакого дискомфорта, ведь являлся самым настоящим порождением тьмы, а Маэль дёргается, слишком сильно сжимает пальцами ручку чашки, напряженно смотрит по сторонам. Они ни капли не похожи, но почему-то внутри всё наполняется уютным теплом.       А потом Маэль ведёт её в сад. Не тот, где в детстве он рыдал и Элизабет приходила утешать его, освещая мир ярким, солнечным лучом. Но Арлетт тут не нравится. Здесь всё было слишком светлым, слишком ярким, слишком лёгким. Не было привычной холодной тяжести тьмы, что сопровождала вечно застывшую в возрасте «10» женщину.       Они с необычной лёгкостью находились рядом друг с другом, но просто физически не могли разделить счастья и любви к привычным местам обитания другого. Они были слишком разными, слишком непохожими. Но они уважали интересы друг друга, уважали потребность в чем-то, пускай даже противным для себя.       Раньше он рвался отомстить, забрать Элизабет, но увидев, как та счастлива с ним, с порождением тьмы, как она расцветает рядом с этим мужчиной, Маэль опустил руки. Он сдался, оставил всё, как есть, позволяя любимой женщине быть счастливым в другим.       Арлетт ласково касается его руки, кивает и одними губами шепчет: так будет правильно.       Она печальным взглядом провожает лучшего друга, что нашёл свой свет и смысл жизни. В его взгляде цвела настоящая любовь, радость, каких никогда не видела Арлетт прежде. Все эти чувства, весь этот свет во тьме принадлежал лишь одной богине, и она лишь покорно сложила голову. На всё была воля судьбы.       Изнутри всё горело, смириться с потерей кого-то дорогого она просто не могла, но смирилась. Хотелось выть на луну, лезть на стену, ломать ногти от счастья Мелиодаса, но навредить его единственной любви, за которую он был готов выступить против целого света, Арлетт не могла. Она любит Мелиодаса. И теперь любит свою новую подругу. И обязательно будет любить их ребенка.       Она подарит своей первой, самой светлой и невинной любви всю себя. Ему и его семье. И будет любить их всех.       Маэль горит, Маэль страдает, но вдохновляется покорным смирением и силой воли Арлетт, и так же склоняет голову. Он обязательно полюбит семью Элизабет. По-другому и быть не может.       Он крепко сжимает руку Арлетт, уже без ревности, со светлой печалью наблюдая за счастьем своей первой любви. Арлетт отвечает ему печально-счастливой, мягкой улыбкой, принося холод и трезвость. Сейчас она его рассудок. Без неё он потеряет голову.       Любовь их спокойная, мерная, как горение свечи. Боль, едва ли не вывернувшая рёбра, подарила им спокойные, крепкие отношения, построенные на уважении друг к другу. Их отношения — бледный, лунный свет, проникающий в комнату. Их отношения — горячий танец страсти в такую холодную ночь. Их отношения — две свечи, чьё пламя слилось в одно.       Они крепко держатся за руки, смотрят в след своей первой, самой искренней любви, которым подарят всех себя и уже не хотят ничего изменить. Они понимают чувства друг друга, совершенно не ревнуют и не хотят что-либо менять. Им хорошо вместе.       Их отношения спокойные, словно пламя свечи, но настолько же опасные. Они готовы до самого последнего вздоха защищать свою любовь, вспыхнув также ярко, как дом в ночи от одной неосторожно упавшей на пол восковой свечи.       Их путь, построенный на общей боли, был сложен, но желанен для обоих и спокоен. Сложно идти одной дорогой по жизни, когда вы совершенно противоположные друг другу сущности, но эти трудности лишь укрепляют их отношения. Они будут вместе несмотря ни на что.       В небе ярко светила жемчужина луны, вокруг неё были рассыпаны драгоценные камни по чернильному шёлку ночного неба. В траве уютно стрекотали цикады, а на хрупких детских плечах приятной, тёплой тяжестью лежит большое, до безумия мягкое белое крыло. Лёгкий прохладный ветерок встречался с мягкой преградой и не мог принести ей дискомфорт. Эта прекрасная ночь принадлежала им двоим…