Собачья работа. Книга 1. Философская игра

И я трублю в свой расколотый рог боевой Я поднимаю в атаку погибшую рать И я кричу им — «Вперед!», я кричу им — «За мной!» Раз не осталось живых, значит мертвые — Встать! © Оргия Праведников, «Последний воин мертвой земли»

​ — …Zyhys perzys stepagon Aeksio Oño jorepi, se morghultas lys qelitsos sikagon. Hen syndrorro, oños. Hen ñuqir, perzys. Hen morghot, glaeson. Я же вам говорил, ничего не выйдет. — Ничего вы не знаете, Геллерт Гриндельвальд. Обливиэйт! Сильно воняло дымом, кровью, палёными волосами и ещё чем-то горелым. Было темно. В отдалении слышался шум, но схватка, по сути, уже закончилась. Гарри не помнил, почему оказался лежащим на земле. Наверное, в него попало заклинание, но боли он не чувствовал нигде, кроме левого предплечья. Земля казалась слишком холодной, чтобы лежать на ней, и Гарри попытался встать. — Осторожно! — воскликнула Белла. Голос у нее был какой-то странный. На плече у Беллатрикс почему-то сидела Хедвиг, теперь вскрикнувшая и белым призраком взлетевшая на ближайшее дерево. Белла помогла ему подняться. Лицо ее было бледнее обычного, а глаза испуганно расширены. За спиной у Беллатрикс стоял Гриндельвальд. Он тоже выглядел как-то блекло. Оба были испачканы копотью, и, похоже, кровью. Кто-то рассказывал, древние спартанцы перед битвой одевались в красное, потому что на нем не видно ран. Это не совсем правда — кровь, засыхая, темнеет и быстро превращается в уродливые коричневые пятна. Что-то необычное, зловещее беспокоило Гарри. Ему чудились остаточные следы высшей некромантии. Но эта магия была слишком редкой, слишком тёмной, чтобы быть хорошо знакомым с ней. Он взглянул на Беллатрикс, и под ногами ее Гарри почудились мелкие голубые цветы, но это оказались лишь лунные блики на траве. Он взглянул на Гриндельвальда, и вдруг увидел, как вокруг него мелькали сполохи огня и черные, извивающиеся тени. «Хедвиг» — позвал Гарри мысленно и разделил свое сознание, взлетая в оперении совы над местом прошедшей схватки. Вселиться в тело животного оказалось удивительно легко, учитывая, что он годами сознательно блокировал эту способность, хотя от снов, в которых летал птицей, так и не смог избавиться полностью — ощущение полета было таким прекрасным! Ему даже показалось, что теперь у него хватило бы силы завести еще пару «шкур». Предплечье вдруг снова выстрелило болью, заставив приглушенно зашипеть от неожиданности. «Круто, — оценил Гарри, оглядевшись с высоты. — К нам идет Министр». Глава британских магов не был плохим правителем, но отличался весьма жёстким и непредсказуемым характером. Гарри был знаком с ним несколько ближе, чем хотелось бы — в школе он дружил с сыном тогда еще не Министра, Бартом, который несколько лет назад переехал в США. От отцовского контроля подальше. Гарри усмехнулся, вспомнив, какой скандал закатил будущий глава британских магов, когда Барти начал брать уроки игры на электрогитаре и одеваться в чёрные футболки с черепами, и покинул тело птицы — вряд ли бы Министр смог почувствовать его магию, но рисковать не следовало. — Министр Крауч, — вежливо поздоровались все трое. Бартемиус Крауч был одет в серый магловский костюм и рубашку цвета сырого мяса. У него были русые волосы, сильно тронутые сединой, и очень холодные внимательные бледно-серые глаза. Министра сопровождали двое авроров и неприятного вида полная молодая женщина в ярко-розовом юбочном костюме, тоже магловском. Именно она была обвинителем во время разбирательства в Визенгамоте и требовала отправить его в Азкабан. Судя по тому, что ее глаза были очень похожи на глаза самого Бартемиуса, она являлась его родственницей, вероятно, внебрачной дочерью, хотя тот не подтверждал это родство. — Добрый вечер, — негромко ответил Министр. — Как вы объясните, что вокруг вас я чувствую эманации некромантии? — На нас напал волшебник, называющий себя Морфином Гонтом, Министр, — ответила Беллактрикс. — Он попал в Гарри неизвестным мне проклятьем, и угрожал призвать инфери. Этот волшебник выглядел как бездомный магл, но был неожиданно сильным, я полагаю, что мы имели дело с сумасшедшим. Мне на помощь пришел мистер Гриндельвальд, заметивший, что волшебник пытается использовать магию смерти, и ударивший его Адским Пламенем. Если бы не это, я была бы уже мертва! — Останки? — быстро уточнил министр. Белла и Гриндельвальд синхронно ткнули в непонятного вида кучку, оказавшуюся обгоревшим трупом. — Немедленно вызывайте невыразимцев, пусть заберут на экспертизу, — бросил он женщине в розовом, нахмурившись. Та вытащила розовенький, видимо, это был ее любимый цвет, айфон последней модели, говорящий не то о ее магической слабости, не то, напротив, о потрясающей силе контроля магических выбросов, и принялась тыкать в экран. Некоторое время Министр молча поочередно буравил взглядом Гарри, Беллу и Гриндельвальда. Поттер на всякий случай попытался поставить окклюменационный барьер. — При нём были какие-либо артефакты, амулеты, украшения? — строго спросил он, видимо, решив, что их нервы уже достаточно пострадали. — Я не заметила, но считаю это возможным, очень уж сильна была его магия, — пожала плечами Белла. — Согласен с леди Блэк, — кивнул Гриндельвальд. — Я не успел рассмотреть, что именно он использовал, но его магия была очень сильна… — Поттер? — вскинул бровь министр. — Что вы можете к этому добавить? — Я был без сознания, поэтому ничего не знаю относительно Гонта. Что в нем такого особенного? — Что ж, в гуманитарных дисциплинах вы никогда не блистали, — согласился Крауч. — Гонты, пожалуй, самая древняя и знатная из магических фамилий Британии. Они возводили свой род к Проклятым королям, властителям Курганов из Барроутона, что правили задолго до Мерлина, а после Основателей их предки породнились с наследниками Салазара Слизерина. Гонты хранили свою чистокровность так рьяно, что женились на родных сестрах, а детей не отправляли в Хогвартс. В начале двадцатого века, по данным Министерства, умер последний из них, нищий и больной старик из выродившегося рода. Никто теперь не знает, какие секреты хранила эта семья, известно лишь, что секреты были тёмными. Гонты умели управлять животными и поднимать мертвецов, но это легенды. По крайней мере, я надеялся до этого дня. Мой принцип правителя — тихие земли, мирные люди, и таким, как Гонты, нет места в моем мире. — А теперь мы должны обыскать их! — радостно встряла женщина в розовом. — Вдруг кто-то из них прячет древние темномагические артефакты? Она наградила пренебрежительным взглядом Беллу, а Гарри и Гриндельвальду достались откровенно сальные. Где же они, по ее мнению, артефакты спрятали?! — Долорес, я очень ценю твое рвение, но иногда оно слегка выходит за рамки, я доверяю тем, кто сражается за интересы Министерства, — тихо проговорил Крауч не терпящим возражений тоном. — Мне будет вполне достаточно сданных воспоминаний. Вот зараза, лучше бы обыскали. Хотя… Долорес… Не думать о белой сове. — Мы сдадим свои воспоминания, как только нам обеспечат подобающие условия, — решительно заявила Белла. — Это неосторожно, — возразила розовая женщина. — По крайней мере, мистера Гриндельвальда мы обязаны обыскать, как волшебника, о котором Министерству Британии недостаточно известно. — Мне известно достаточно… — возразил Министр, но Долорес уже шагнула к белокурому волшебнику, образовав совершенно вырвиглазное сочетание красного с розовым. Видимо, обыскивать она его собралась лично и с особым пристрастием. — Прекрасная леди, простите, но у вас нет предписания, — попытался отклонить ее притязание явно занервничавший Гриндельвальд, но тут из его левого рукава что-то выпало. Он поторопился подхватить этот предмет, но Долорес быстро выкрикнула: «Акцио». — Так-так-так, — садистски улыбаясь, проговорила она, — Не это ли запретный артефакт Гонтов, мистер Гриндельвальд? Гарри никогда еще не видел столь разгневанного человека. На щеках заместителя Директора выступили желваки, а глаза блеснули красным. Долорес же явно наслаждалась его ненавистью, ее толстые короткие пальцы издевательски поглаживали отобранный предмет — узкий длинный кинжал из какого-то матового белого материала. Взгляд Поттера буквально прилип к нему — предмет казался невыразимо холодным и… чуждым. Он действительно относился к тёмной магии, Гарри не мог усомниться в этом. — Это память о дорогом человеке, — с отчаянием в голосе проговорил Гриндельвальд. — Я прошу вернуть мне его. Гарри послышался холодный, издевательский смех. Он завертел головой, но источника так и не заметил. — Как же звали этого человека, расскажите, поведайте, — потребовала розовая женщина, явно надеясь поймать колдуна на лжи. — Иван. Иван Снегов, — снова раздался чей-то смех. Гарри был уверен, что это ложь, но не мог объяснить, почему. — Он давно умер. Крауч направил на нож палочку. — Долорес, хватит! — приказал он. — Этот предмет несет на себе чары, но он вполне безопасен! Проверьте его! — Да, Министр, — кивнули все авроры, включая Беллатрикс. — На нем нет тёмной магии. Как так? Почему они не чувствуют? — Можно мне посмотреть? — спросил он. Министр кивнул. — На всякий случай, не прикасайтесь к нему, Поттер, — велел он. Нож действительно казался обычным, чары на нем выглядели старыми и растерявшими силу, рун или знаков не было, кроме маленькой литеры «S» на рукояти. Но холод ощущался все сильнее. — «S» может относиться к чистокровному роду Селвинов из числа Священных двадцати восьми, от которого я веду своё происхождение по линии матери, — задумчиво проговорила Долорес. Министр скептически вскинул бровь, но промолчал. — Я оставлю этот предмет у себя. Адская боль пронзила левое предплечье Гарри, заставив закричать и упасть на колени. Сердце билось так, словно хотело выскочить из рёбер. Труп предполагаемого Гонта поднялся, сияя синевой глазниц, и, неестественно переваливаясь, двинулся к министру. Кажется, другие трупы, сколько их ещё не убрали, вдруг тоже начали подниматься. Перед глазами Поттера расцвел синим цветок в треугольнике, пересечённый вертикальной чертой голубого огня. Боль в предплечье стала невыносимой. Слабость накатила волной, и последним, что он вспомнил, были слова, вырезанные на могильной плите Лили Эванс на кладбище в Годриковой Впадине: «И последний же враг истребится — смерть».