Здравствуй, дневник, сегодня я ещё жив, что будет завтра — не знаю. Хочешь, мой крик расставит точки над и между нами?
Молодой парень тихо вздохнул, скрывая подведенные черным карандашом старшей сестры глаза за длинной осветленной челкой, достающей аж до самого подбородка. В его пальцах, унизанных множеством колец, покоился новенький серебристый плеер, радуя хозяина любимыми песнями. Он сидел, сгорбившись, в центральном сквере города Воронеж, то и дело взволнованно озираясь вокруг, но, так и не зацепившись ни за что стоящее взглядом, снова опускал голову. Его длинные худые ноги в обтягивающих черных джинсах ярко-зелёными кроссовками давили на потертую панель скейта, лениво покачиваясь под звучащую музыку и заставляя тем самым медленно крутиться желтоватые колесики. — Ангел! — громкий задорный голос разнесся по скверу, но из-за перелива гитарных рифов в ушах блондин никак не отреагировал на него. — Привет, Ангел! — без тени обиды повторил подошедший темноволосый парень в очках и положил руку, обвитую чёрно-белым напульсником, на худое плечо. Ангел вздрогнул и поднял взгляд, сразу же расплываясь в тёплой улыбке, попутно сдергивая за провода черные наушники: — Мол! Ну наконец-то. Я тебя уже заждался. Блондин выпрямился, сразу же хватая друга в объятия, и облегченно выдохнул, выпуская его клетчатую рубашку из своих рук. — Прости, Ан, я автобус долго ждал, — брюнет вскинул голову, вглядываясь в своего высокого друга, и виновато почесал затылок, — куда пойдём? Может, на Драмке на досках покатаем, или гулять хочешь? Блондин пожал плечами, перехватывая скейт поперек деки: — Мне все равно, я сегодня свободен до вечера. Мол поджал губы и выудил из кармана свою побитую жизнью Моторолу, откидывая большим пальцем крышку и демонстрируя миру красующееся на заставке экрана емкое слово «БОЛЬ»: — Скоро час дня, может, пришло время тебя познакомить с остальными? — Думаешь, я впишусь? Я ведь только недавно примкнул к неформалам, я… — Перестань, Ан. Мы все — одна семья.-@-
На пьедестале статуи великого вождя, прямо на главной площади города, под окнами администрации и в объятиях голоса Курта Кобейна из чьего-то Walkman’а кучно разместилась компания молодых людей, словно под копирку трясущая в ритм музыки цветными волосами. Мол, радостно улыбнувшись компании и схватив за локоть все ещё неуверенного в успехе мероприятия друга, пихнул того вперёд: — Народ, знакомьтесь, наш новый друг — Ангел. — Привет, Ангел, — хором пропели ребята, добродушно улыбаясь новому знакомому. — Так, Ан, смотри, это, — брюнет указал на девушку лет пятнадцати, сидящую на самом краю постамента, — Мелисса, рядом, — он указал на следующую, одетую в чёрный растянутый свитер, — Гефален, дальше Билл, Тимми, Барт, и, ты уже знаком с моей девушкой, — Лифти. Последняя смущенно улыбнулась и поднялась со своего места, подходя к молодому человеку. Ее густо накрашенные глаза с обожанием смотрели на Мола, пока тот, приобняв девушку, продолжал знакомить Ангела с компанией. Юноша, не скрывая восхищения, разглядывал эмо-кидов, крепко прижимая к груди любимую доску. — Ангел, расскажи о себе, — очень худой парень с какой-то геометрической татуировкой на шее, кажется, Билл, наклонил голову, открывая себе обзор от навязчивой розовой челки и бликуя крупным лабретом под нижней губой на ярком июньском солнце. С его темно-коричневой футболки с не меньшим интересом на новичка смотрел полный состав Tokio Hotel. — Я… мне семнадцать, люблю свой скейт, слушаю Neversmile, Маракеш… весь известный эмо-кор, — начал парень, слегка расслабляясь. — А играешь на чем-нибудь? — подал голос Тимми — рослый юноша с темными длинными волосами до плеч, на лбу которого красовалась большая голубая заколка. Его проколотая трижды бровь изогнулась в ожидании ответа. — На гитаре, но пока что только учусь. — О, супер, а я на барабанах, — весело кивнула Гефален. — Если Барт согласится петь, можно будет собрать группу. — Не начинай, Геф, я без скрима ни одной ноты не вытяну. — Значит, будем как Рашамба. Светловолосый парень, видимо, за счёт преобладающе желтого цвета в одежде названный именем персонажа популярного мультсериала, ухмыльнулся и довольно кивнул. — Может… — неуверенно начал Ангел, поджимая пухлые губы, — может, обменяемся Аськами?-@-
Спустя каких-то пару дней ежедневного посещения площади в одно и то же установленное время Ангел уже чувствовал себя настоящим эмо. Нет, он и до этого быстро определил для себя все грани мировосприятия этой субкультуры, но в окружении абсолютно таких же молодых людей, поддерживающих его вкусы, все наливалось большими красками. Так, в очередной свободный день, он выскочил в тёплые объятия июня в любимых чёрных джинсах, на бёдрах его стильно свешивался клепаный ремень с парой цепочек, а на плечах висела лососёвая фланелька, оголяющая ключицы при постоянном натягивании ее рукавов до самых кончиков длинных пальцев. В районе сердца — три значка: черно-розовая шашечка, разбитое сердце на белом фоне и эмблема группы Linkin Park. Он спешил раствориться в своих людях, забыть, хотя бы на пару часов, о своих проблемах и тревожащих одинокое сердце мыслях. Подойдя к месту встречи, юноша опешил: под памятником Ленина сидела группа парней в подранных джинсах с бутылками пива и с поставленными цветными ирокезами. Компания же, завидев смущенного парня, звучно загоготала, принимаясь в голос напевать: «Эмо-эмо, пидорская челка, эмо-эмо, ты похож на телку!» Ангел испуганно сделал шаг назад, как раз в тот самый момент, когда на его плечо опустилась рука Мола: — Не бойся, это всего лишь панки, — пояснил друг и бесстрашно двинулся к ржущей компании, пожимая тем руки. — Народ, это Ангел, он наш новенький. Не пугайте его. Очень худой парень лет двадцати в джинсовой драной жилетке поверх серой футболки вскочил на ноги и широким шагом тяжелых гриндеров поравнялся с эмо-кидами. Он задорно улыбался, сжимая в зубах незажженную сигарету, и по-кошачьи изучал блондина. Его ирокез с разноцветными перьями был наклонён на правый бок, обнажая миру ухо с четырьмя кольцами на хряще и минимум шестимиллиметровый тоннель. Под носом — чёрный септум, в углу левого глаза — тату маленькой чёрной звезды. — Воля, — вытянул ладонь панк и выжидающе замер, продолжая вглядываться в красивое лицо, обрамлённое длинной чёлкой. — Не бойся нас, мы веселые ребята, не обидим. — Ангел, — кивнул эмо, принимая рукопожатие и позволяя себе расслабленную улыбку. — У тебя красивые волосы… ну, в смысле цвета. Юноша отвел взгляд, понимая, что ляпнул что-то лишнее, но панк, удивленно взглянув на замершего рядом брюнета, растянулся в довольной ухмылке и хлопнул Ангела по плечу: — Сам красил, — гордо выдал молодой человек, — если захочешь так же — ты знаешь, где меня искать. Ангел кивнул и получил ещё один хлопок по плечу. — Воль, а ты знаешь, где наши? — обеспокоенно начал Мол, кивая в сторону памятника Ленину. — А, так все в учительскую пошли. — В смысле? — опешил парень, оглядывая панка, как умалишенного, поверх очков. — Нам же туда запретили проход. — Видимо, открыли, — пожал худыми плечами Воля, поджигая сигарету и выдыхая едкий смог. — Мы через час тоже туда двинем, хули нам без вас сидеть здесь. Даже побесить некого. Мол хмыкнул, поправляя съехавшие на кончик носа очки, и кивнул панку, уже заметно потерявшему интерес к новому члену коллектива: — Ладно, тогда, там и увидимся.-@-
— Никогда раньше не видел панков, — восхищенно бормотал Ангел, медленно катясь на скейте вдоль оживленной дороги, стараясь вровень следовать за другом. Мол равнодушно качал головой, попутно набирая двумя руками смс Лифти и периодически поднимая телефон над головой, ловя, таким образом, все палочки сети. — У нас в городе их не очень много, — не отрываясь от смс-общения с девушкой, начал друг, — но Воля — самый главный из них. Панки — вообще дикий народ, никогда не понимал их философию беззаботной свободы. Хотя, даже несмотря на свой пофигизм, они всегда горой стояли за нас. Такие, знаешь, старшие братья. И я, честно говоря, даже не знаю, как так произошло. Мол на мгновение замер, вчитываясь в отобразившееся новое сообщение от Лифти, и, довольно кивнув, продолжил рассказ: — Гефален рассказывала, что главарь панков однажды влюбился в эмо-герлу, и в момент, когда на ее компанию напали скинхеды, он приказал своим защищать эмо, и с тех пор наши компании неотделимы. Они, конечно, любят нас обзывать и дурацкие песенки петь, но в любом конфликте они будут стоять за нас насмерть. Ангел, как заворожённый, вникал в историю, ярко фантазируя себе пару влюблённых молодых людей, на месте панка сразу же рисуя образ Воли. — И что же стало с этим панком и его девушкой? — Не знаю, — вздохнул друг, убирая Моторолу в карман и встречаясь взглядом с зелёными заинтересованными глазами, — кто-то говорит, их обоих тогда убили, кто-то считает, что умер панк, а его возлюбленная не пережила потерю. Земля слухами полнится, но мы даже имён их не знаем. Блондин поджал губы, пропуская через себя каждое услышанное слово и мечтательно протягивая: — Я бы тоже хотел так влюбиться.-@-
Посмотри мне в глаза, Признай, что сам виноват. Я продал душу тебе и даже этому рад. Готовься к встрече, что предначертана судьбой
— Вот мы и на месте, — оповестил Мол, толкая облезлую деревянную калитку и пропуская Ангела во двор заброшенного дома. Казалось бы, центр города, вокруг элитные частные постройки, а в самой середине этого праздника жизни — полуразваленное двухэтажное здание с облупившейся зеленой краской, местами с обвалившейся крышей. За разбитыми окнами мелькали огоньки фонариков с мобильных телефонов, приглушенно звучали голоса вперемешку с sum41. — Какое странное место… — Да, ты привыкнешь. Это единственное место в городе, где можно спрятаться, оставаясь у всех на виду. И сатанисты не нагрянут, и скинам сюда путь заказан. — А соседи? — кивнул блондин в сторону рядом стоящих зданий. Мол неопределенно повёл плечами: — Если не шуметь, они не будут обращать внимания. Парень согласно кивнул и шагнул на ветхое крыльцо. Полумрак, царивший в помещении, перемешивался с клубами сигаретного дыма и подвисал густым смогом под самым потолком, медленно просачиваясь в трещины и исчезая в недрах перекрытий второго этажа. За окном садилось солнце, однако небольшой дом продолжал набиваться разносортными неформалами: помимо панков и эмо на полу, на своих скейтах и с банками ягуара в руках, сидели ска, несколько роллеров с коньками в больших пухлых рюкзаках и даже парочка рэперов, радостно втирающих что-то развалившемуся в подранном кресле Воле. Остальная часть панковской братии, сидя на грязном полу в импровизированном круге, передавала друг другу полторашку девятой Балтики. Ангел уместился на небольшом столе у окна и, деля наушник от плеера с Мелиссой, провожал закат, втягивая пары персикового Kiss. Симпатичная девушка жалась к эмо, порываясь положить ему на плечо свою светлую голову с синими нарощенными прядями, отчего парень каждый раз вздрагивал и неопределенно улыбался. Да, он мечтал о любви, о той, что поют его песни, но эта любовь, в его представлении, должна была вонзить когти в самую душу с первого взгляда и не отпускать до последнего вздоха. Только так, чтобы один взгляд и чужие губы дарили Ангелу такие необходимые крылья. — Тихо! — резко крикнул главарь панков, вынуждая всех заглушить музыку и разговоры. Неформалы затихли, настороженно вслушиваясь в гул голосов на улице и тяжелые шаги на крыльце. — Готы! — вдруг испуганно вскочил ска-парень, на что Воля тут же поднял кулак, снова призывая к тишине, и лишь тихо обронил: — Что они здесь забыли? Ангел в полном недоумении обводил взглядом напрягшуюся молодёжь: — Разве готы не такие же, как мы? — вполголоса поинтересовался блондин, повернувшись к главарю. — Они из другого мира, — так же тихо вымолвил парень, поднимаясь на ноги и выходя в самый центр, пока его окружали братья с ирокезами. Ровно в ту же секунду дверь в комнату со скрипом отворилась, и во мрак помещения вошел он — высокий, с чёрной мантией на широких плечах, с накинутым капюшоном, скрывающим лицо, в чёрных джинсах, а на открытом участке шеи на чёрной нитке — серебряная пентаграмма. — Что вы здесь забыли, смертные? — со смешком в бархатистом голосе произнёс гот, перехватывая руками с накрашенными чёрным лаком ногтями края капюшона и легким движением скидывая назад. Он вздёрнул подбородок и осмотрел присутствующих ленивым взглядом. — Это наше место, Гроб, — с нажимом произнёс Воля, встречаясь взглядом с черноволосым парнем. — Забирай своих коршунов, и валите на кладбище. Гот хмыкнул и прошёл вперёд, равняясь с панком, и, чуть склонившись, произнёс: — Это место пропитано смертью, а где смерть — там и мы, поэтому, будь добр, забери своих котят и дуй отсюда, пока не стало поздно. — Ты нам угрожаешь, сраный вампиришка? — вдруг шагнул на него один из панков Воли, и гот резко перехватил того за подбородок, вонзая серебряный фаланговый коготь на указательном пальце в самую щеку. — Во-первых, я — дитя ночи, а во-вторых, вам угрожает только цирроз печени да рак легких. За спиной черноволосого возникло, по меньшей мере, семь темных силуэтов в таких же мантиях с закрытыми лицами под длинными капюшонами. — Перестань, — неожиданно для всех вскочил эмо, подходя ближе к устрашающей компании, — мы вам не враги. Пронзительные голубые глаза удивленно уставились на блондина. Гот разжал руку и шагнул в сторону юноши, не прерывая зрительный контакт: — А мы, кажется, незнакомы, — с характерным стуком штанги о зубы облизнулся парень. Он обошёл эмо-боя, разглядывая, как хищник жертву, со всех сторон, и, уперевшись сильной грудью в острые лопатки, на самое ухо произнес: — Меня зовут Гробовщик. А тебя, малыш? Блондин сжался, стараясь не подавать признаков захлестнувшей его паники: — Ангел. — Ангел, значит… — гот отпрянул, но не вышел из-за спины юноши, поднял руку, ткнув концом серебряного когтя в спину, очертил его лопатку: — Врастают в спину, причиняя тебе боль… крылья, — приглушенно прорычал Гробовщик над самым ухом слова любимой песни Ангела. Юноша вздрогнул, ощущая через ткань холодный предмет своей кожей. — Прекрати, Гроб, оставь парня, — снова принял на себя внимание гота Воля, — мы уйдем, если твоя стая освободит проход. — Сразу бы так. Гот резко убрал руку от блондина, после чего, не глядя на того, вернулся к двери и, повернувшись к своей компании, кинул неформалам, попутно надевая капюшон: — У вас пять минут на то, чтобы убраться отсюда.-@-
Компания молодежи, слегка поредевшая, в связи с уже поздним часом, сидела на ступенях Адмиралтейской площади, безуспешно пытаясь расслабиться и вернуть настрой, царивший в углах заброшенного дома. — Почему мы слушаем этого заносчивого ворона? — нахмурился Ангел, кутаясь в свою фланельку. — Неужели мы не можем дать отпор? Нас ведь больше. — С ними лучше не связываться. Они опасны, — начал панк, проводя рукой по уже опавшей гриве. — А Гробовщик так вообще чокнутый. — Почему? Что в нем такого? — А ты из какого района? — вдруг поинтересовался Чак — невысокий панк из банды Воли, с ярко-красным коротким ирокезом и большой татуировкой игрушки Чакки на предплечье. — Из Северного, — нахмурился юноша, не понимая вектора вопроса. — И что, живя в Северном, ты ни разу не слышал о вашем кладбище? Возле памятника, знаменитое Северное кладбище. — Ну, знаю такое, и что? — А про жертвоприношения на этом кладбище ты знаешь? Ангел резко напрягся, ощущая табун мурашек под кожей. — Ч… что? Жертвоприношения? — Газеты читать надо, — хмыкнул Чак, выуживая из подставленной Волей пачки Винстон сигарету. — Но ведь… ведь готы не приносят жертв. — Готы — нет, но для получения разрешения на пребывание среди мёртвых глава готов проходить обряд посвящения у сатанистов. — Так… так Гробовщик… — Ага, — кивнул Воля, — сатанисты дали ему это имя. Парень, выпучив зеленые глаза-блюдца на панков, ошарашенно осмысливал ситуацию, не веря словам. — И… и кого они… — Какую-то девушку, — пожал плечами Чак. — Уже давно это было, ещё прошлой зимой. Все местные каналы об этом судачили. — А полиция? — А что они сделают? Девушка уже была мертва, когда ее нашли, а свидетелей нет, родственники погибшей в шоке. Так все и замяли, списав на маньяка. — Жесть, — выдохнул Тимми, все это время сидящий рядом с Ангелом, беззвучно пялясь в пустоту перед собой. — Но ведь, если они сидят на кладбище, зачем им учительская? — Мы сами не в курсе, — пожал плечами Воля. — Может, сатанисты их погнали, а может, просто решили сменить место обитания. — Но, если мы не дадим отпор, они отберут у нас все. Так нельзя, друзья, мы должны что-то сделать. Чак хмуро взглянул на эмо, тяжело положив руку тому на плечо: — Ан, в любом случае, пока мы вместе — нам ничего не помешает. И не делай глупостей: эти вампиры того не стоят.-@-
Летний ветер слабо раздувал пшеничную челку, путаясь в складках удлиненной черной футболки с принтом грустно склонившего голову плюшевого мишки. Пуговицы его глаз лежали рядом, завершая скорбную картину на груди высокого юноши. Белые узкие брюки были увешаны разнообразными значками вдоль бедра ровно по шву. Он летел по воздуху, как настоящий ангел, на своём любимом скейте под романтичные переливы аккордов в ушах. За ним, почти полностью копируя движения, так же на своей доске катился Мол, облачённый в любимую клетчатую рубашку и чёрные джинсы. На руках неизменно висели браслеты с шипами и напульсники в шашку, наглухо перекрывая запястья молодого человека. Парни, не обмениваясь лишними фразами, синхронно остановились у входа в подземный переход и, подхватив скейты, шагнули на лестницу. Подземка выдохнула сырой воздух в лица эмо-боев, но те лишь слабо улыбнулись друг другу и двинулись сквозь толпу к любимому магазину. — Что будешь покупать? — поинтересовался Ангел, пристраиваясь к хвосту длинной очереди разносортной молодежи. Воздух в округе сотрясали огромные колонки, выставленные за пределы «Вечно молодого», голосом Кори Тэйлора. Металлисты, полностью в чёрной коже и цепях, довольно кивали головами в банданах. — Торба нужна, а то моя порвалась. Да и, может, значки какие посмотрю, а ты? Блондин завороженно изучал стену за прилавком, на которой висели майки и толстовки с принтами, подходящими для всех видов субкультур: и буквы А, и кресты, и граффити, и разбитые сердца. — Может, кольцо новое присмотрю, — кивнул парень, переводя взгляд в самое начало очереди и натыкаясь взглядом на взъерошенную чёрную макушку. — Мол, — тихо начал Ангел, — Мол, там… — Ты что, смерть увидел? — усмехнулся парень, делая шаг в сторону и выискивая взглядом примерный предмет интереса друга. — Черт. Рядом с окошком магазина, куда уже диктовал заказ какой-то байкер, в стороне стояло трое облачённых в чёрные мантии молодых людей. Девушка с каштановыми волосами в чёрном откровенном платье с красными шнурками на талии, невысокий парень с чёрным хвостиком на макушке и Он. Ангел сглотнул вязкий ком, чувствуя прошедший по телу разряд тока, но тут же мотнул головой, скидывая непонятное наваждение. Очередь двигалась, а готы, казалось, и не собирались уходить, явно кого-то ожидая. Парень с гулькой нервно поглядывал на часы на запястье, а девушка равнодушно озиралась, надувая белый пузырь жвачки. — Заказывайте, — раздалось из окошка, и Ангел, стоило предыдущему покупателю сделать шаг в сторону, быстро повернулся спиной к детям ночи, стараясь тем самым скрыть себя и друга, пока тот уже увлечённо выбирал торбу. — Неужели Ангелы спускаются так низко, — опять этот чертов голос на самое ухо. Блондин закусил губу, не подавая признаков жизни. — Боишься меня, птичка? Рвано выдохнув, эмо обернулся, оказываясь нос к носу с главной проблемой города: — Что тебе нужно? Брюнет поднял руку и, коснувшись холодным когтем на указательном пальце лба юноши, отодвинул его челку, с интересом рассматривая точеные скулы и большие зеленые глаза: — Ты на моей территории, Ангел. — Не много ли у тебя владений? — Над нами цирк, — шагнул вперёд парень, заставляя эмо-боя пятиться к стеклу витрины. — Цирк построен на месте старого кладбища, — ближе, в самые губы, — и мы с тобой прямо сейчас стоим на чьих-то костях, — жарко выдохнул Гробовщик и, довольно ухмыльнувшись, отпрянул, отпуская челку, невесомо скользя пальцами по мягким волосам. — По такой логике, — сглотнул юноша, — нам нигде нельзя находиться. — Почему же? — продолжал ухмыляться гот. — Я пока разрешаю. — Мы хотим жить в мире, — с нажимом выдавил из себя Ангел, наконец, начиная ровно дышать. — Мне нравится твоя настойчивость. Если бы ты сменил веру, мы бы могли подружиться. — Эмо — не вера, а состояние души, — гордо парировал парень, прижимая скейт к груди, словно защищаясь таким образом от главы готического братства. Свита за спиной Гробовщика звучно захохотала. — Душа — ничто перед смертью, лишь переменная единица, — мрачно произнёс гот, властно осматривая юношу. — Перестань, мы ничем от вас не отличаемся, наши культуры похожи, — стараясь держаться достойно, парень мотнул головой, прикрывая глаз челкой. — Мы вам не враги. — А кто говорил о врагах? Кстати, — гот снова, как намагниченный, приблизился к парню, выхватывая его доску одним движением и передавая ее хвостатому, и вжался в горячее тело, оперевшись локтем о витрину за светлой головой. — Готов обсудить варианты перемирия наедине. Блондин испуганно выставил руки, тщетно пытаясь отодвинуть сильное тело в чёрном, но, чувствуя почти каменные мышцы под рубашкой, юноша лишь сжал губы, отказываясь понимать происходящее. — Перестань так делать, я не желаю тебе зла. Гробовщик только усмехнулся, не сдвигаясь с места: — Я знаю, ты же Ангел, — гот свободной рукой пропустил сквозь пальцы пшеничную челку, поднимая ее к самому лбу эмо, и сжал, заставляя откинуть голову назад. Глаза в глаза. — Готов оставить вам развалины у набережной и ещё, что там твоим друзьям нужно. Только скажи. — Мы будем признательны, если вы отдадите нам учительскую. Больше ничего не просим, — с легкой дрожью в голосе вымолвил эмо. — Уверен? — гот хищно оскалился и потянул волосы юноши в сторону, заставляя того отвернуть голову. Он медленно провел холодным носом по молочной шее вверх, к уху, выдохнув в него невероятно сексуальным голосом: — Подумай хорошо, птичка. А как будешь готов — приходи ко мне в гости.-@-
— Почему он это делает? — не унимался юноша, выкуривая вторую сигарету, сидя на заборе Адмиралтейской площади и нервно переводя взгляд с Воли на Чака. Мол и остальные члены эмо группировки молча гнездились рядом, не зная, как реагировать на увиденное и услышанное из уст блондина. — Смею предположить, — начал Воля, — что ты красивый, а он играет. — А то мы не поняли, — фыркнул Мол, протирая очки краем рубашки. — Этот чокнутый ворон чуть не изнасиловал Ангела прям при всех. — Честно говоря, первый раз подобное слышу о Гробе. Он никогда не шёл на контакт с кем-то не из своей кладбищенской тусовки. Была у него, кажется, сатанистка как-то, да, вроде, сбежала от него, — изрёк второй панк. — По нему Тенистый плачет, точно. — А что, если он собрался в жертву Ангела принести? — вклинился Тимми, явно находясь под впечатлением от услышанной ранее истории. — Точно! — подхватил Мол, — поэтому он и звал тебя, типа в гости. — Ангел, молю, не ходи никуда, — запела над ухом Мелисса, испуганно сжав предплечье юноши. — Подождите, друзья, — отмахнулся Ангел. — Лучше скажите, почему Гробовщик дал мне время и спросил, что мы хотим? — Это чтобы ты успел попрощаться, — не унимался фанат Южного парка. — Да не совсем, — поднял взгляд Воля. — Он явно не хочет отдавать нам учительскую, поэтому тянет время и, как я уже говорил, играет. Ангел кусал губы, задумчиво глядя на носы белых кед. Перед глазами все ещё стоял властный парень с лазурными глазами, манящий своей загадкой. — Не думай об этом, игнорируй этих чокнутых, — сплюнул Чак, подкуривая сигарету. — И не ходи к нему, тем более один. Одному дьяволу известно, что задумал Гробовщик.-@-
Отсутствие постоянного места для общего веселого времяпрепровождения не мешало молодым неформалам, чья численность росла не по дням, а по часам, исследовать дворы и не самые популярные скверы родного города.Постой-постой, не уходи Давай хотя бы на прощание, Под потолком созвездий, С тобой — с тобой немного посидим, С тобой немного посидим вдвоём, Допьём вишнёвый блейзер.
Начало одиннадцатого. Юноша, зарывшись в ворот чёрной толстовки, шёл по пустынному двору, слушая через наушники новую песню, скаченную через ик-порт с телефона Барта. Он шёл, быстро переставляя длинные ноги в чёрных джинсах, без любимой доски, проклиная своё решение впервые оставить скейт дома. — Хэй, челкастый, — свист за спиной в перерывах между композициями сбил шаг, однако Ангел, тут же сориентировавшись, перешел на бег, но… кто-то резко схватил за предплечье и с силой дернул на себя. Наушники сорваны, а перед глазами возникли два наголо обритых парня лет 20-ти. — Че ты, баба или пацан? — скривился скинхед с какой-то набитой надписью на виске и наглухо забитыми рукавами. — Кажись, пацан, — гоготнул второй, осматривая парня. — Что вам нужно? У меня нет денег. — Да мы и не воры. Мы так, боремся за чистоту нации, — начал татуированный, — а такие, как ты, портят весь род. — Что… что вы со мной сделаете? — испуганно сжался парень, понимая, что кричать бессмысленно. Скинхеды звучно захохотали, впечатывая Ангела спиной в стену и держа того за плечи с обеих сторон. Юноша сглотнул и, заметив, как над ним поднимается кулак, с силой зажмурил глаза. — Отошли от него! — яростный рык на всю улицу, поднявший ворох задремавших на козырьке дома птиц. Ангел почувствовал, как хватка пропала, и открыл глаза. В самом начале переулка возвышался чёрный силуэт в неизменно длинной мантии с накинутым капюшоном, но с одним дополнением — в его руке была натянута серебристая цепь, еле сдерживающая крупного рычащего добермана. — Это наш эмарь, вали отсюда, Гроб. Тяжелая неспешная поступь, как подобает настоящему мрачному графу, звон цепей на чужом ремне и сбившийся пульс в висках блондина. — Этот мальчишка — мой, свалили отсюда, живо. — Убери щенка, Дракула. Ты не напугаешь нас. Гробовщик же не слушал. Он опустился на корточки возле пса и взял того за ошейник, отцепляя поводок: — Считаю до трёх. Раз. Скин с татуировками спешно начал рыться в кармане, выуживая оттуда кастет и трясущимися пальцами натягивая его на правую руку, пока второй замер в оцепенении, не сводя глаз с оскала добермана. — Два. Блондин не понимал происходящего. Опять Гробовщик. Даром что говорят: Воронеж — большая деревня. Куда не пойдёшь, его словно преследует этот надменный, опасный и до жути притягательный гот. Но, тряхнув челкой в попытке отогнать наваждение, юноша вдруг осознал, что его больше никто не держит, и, услышав заветное «Три», он рывком сорвался с места, слыша за спиной вскрик, звук удара и рычание рвущей ткань одежды собаки.-@-
Пару дней спустя, осознав, не без труда, произошедшее, Ангел так и не смог усидеть на месте и вот уже битый час стоял у главного входа на Северное кладбище, сжимая между длинных пальцев чёрный свёрток. В голове набатом наперебой звучали голоса друзей, требующих одуматься, но он не мог. Парень места не находил, пытаясь выведать у панков, слышали ли они что-то о Гробовщике в последние дни, или, может, видел кто, но неформалы лишь крутили пальцем у виска и говорили, что этот вампир бессмертен. Вот только юноше было не до шуток. Посему, задолбав накануне вечером Гефален вопросами о традициях готов и подношениях им, эмо изучил весь ассортимент готической атрибутики в «Вечно молодом» и, наконец, решился на этот отчаянный шаг. Его слегка потряхивало, пока он смотрел на пошарпанную вывеску над входом, ступал по потрескавшемуся асфальту и старался не оглядываться, чувствуя тысячи глаз, давящих на него вниманием с покосившихся памятников. Закрытое для захоронений кладбище, простирающееся на десятки километров, не имело ни малейшей подсказки, где обитает сейчас готическое сообщество. Ангел понял весь провал предприятия, когда по прошествии получаса не обошёл и половины территории. Время — пять вечера, Гробовщик, владеющий почти всем городом, мог находиться в любой части как кладбища, так и в целом Воронежа. — Назовись, смертный, — грубый голос слева от юноши пробрал до самых костей, вынуждая развернуться и замереть. Тот самый парень с хвостом, что был тогда в переходе с Гробовщиком, хмуро осматривал узкие голубые джинсы и белую тонкую футболку парня с нарисованными на спине крыльями. Его чёрная рубашка с закатанными рукавами обнажала кисти с множеством браслетов с шипами и заклепками. Подведённые чёрным карандашом глаза гота смотрели словно сквозь душу, и парень, слабо улыбнувшись, наконец, подал голос: — Эм, я… Я — Ангел. Я хочу увидеть Гробовщика. Не подскажешь… не подскажешь, как… — За мной, — рыкнул гот, поворачиваясь спиной к блондину и уверенно шагая между могилами. Юноша, на минуту замешкавшись, бросился следом, нагоняя своего сопровождающего. — Спасибо… — начал эмо, вопросительно осматривая хвостатого. — Тод. — Спасибо, Тод.-@-
Могилы, могилы, могилы. Ангел, первые секунды пытавшийся запомнить маршрут, к тридцатому однотипному памятнику, в итоге, сдался, уповая лишь на то, что выберется отсюда хотя бы живым. Но мысль, что главарь готов сейчас здесь, тёплой нугой облегчения растеклась по венам. — Цель визита? — снова рыкнул сопровождающий, и Ангел поднял на гота взгляд. — Гробовщик пригласил. Ещё на прошлой неделе. Тод не ответил и, отрешенно кивнув, свернул с тропинки, шествуя вдоль узкого прохода невысоких заборчиков между могилами. Ангел не отставал, то и дело озираясь по сторонам, выискивая глазами Его. Сердце в груди сжималось в предвкушении встречи, но юноша даже не пытался анализировать свои клокочущие под горлом чувства, давая им полное право сковывать тело. Заливистый женский смех, перекрывающий многочисленные мужские голоса, наконец, колыхнул мертвенную тишину, и перед зелеными глазами возникла компания из одиннадцати человек в чёрных одеждах. Часть готов сидела возле оврага, со сваленными в него сгнившими венками, за небольшим столом, вероятно, скрученным с территории какого-то захоронения. Во главе стола сидела девушка с длинными красными волосами и мешала в руках чёрные таро. За ее спиной, склонившись к самому уху гадалки, стояла брюнетка, с которой также уже был заочно знаком эмо-бой. За самим столом — шесть парней, поодаль, на заборчике могилы, шепчутся ещё три девушки. — Где Гробовщик? — с тревогой в голосе повернулся Ангел. Тод поднял взгляд, иронично осматривая нахохлившегося парня. — Иди, присядь с остальными, он скоро будет. Гот шагнул вперёд, подходя ближе к компании и обращая на себя внимание: — Братья и сестры, к нашему Господину пожаловал гость, — он поднял руку с большим перстнем на среднем пальце и указал на эмо, — знакомьтесь, это — Ангел. Вся чёрная братия уставилась на юношу, с усмешками разглядывая его. — Ты с дарами или в дар? — сверкнула улыбкой гадалка. — Я… Я для Гробовщика принёс, — замешкался юноша, крепче прижимая к животу свёрток, — да, я для него. — Это видно, что ты — для него, — поднялась девушка и лёгкой поступью приблизилась к Ангелу. Чёрные линзы, дополняющие устрашающий образ, качественно скрывали зрачки, да и белки глаз, не давая возможности понять, куда смотрит гадалка, — душа светлая у тебя, но в доме раздор. Любовь ищешь, да только не понимаешь, что она уже тебя нашла. — Что это значит? — Песни поешь про смерть, вот у смерти и ищи ответ. Парень опасливо шагнул назад, упираясь лопатками во что-то твёрдое, и, ощутив знакомое тепло, замер, позволяя неизвестности обхватить свои плечи длинными пальцами. — Анабель, — заговорил бархатистый голос из-за спины, — не пугай моего Ангела, он ещё не привык к такому. Глава детей ночи вышел на свет, представая перед компанией в широком чёрном поло и узких чёрных джинсах, заправленных в берцы. На шее гота на чёрной веревке, завязанной почти под самое горло, висел серебряный анкх. Чёрные волосы аккуратно уложены, голубые глаза, в этот раз без косметики, уверенно осматривали присутствующих. — Простите, господин, — учтиво кивнула гадалка, — не смогла сдержаться и заглянула в прекрасный сосуд. Гот взял в ладони ее руки и взглянул в глаза: — Надеюсь, горестных печатей не имеет судьба Ангела? Девушка загадочно улыбнулась: — С верным человеком даже горе будет сладко. — Благодарю тебя, — молодой человек поднял руку и, развернув ладонь девушки, поцеловал ее тыльную сторону. Гадалка кивнула и вернулась за стол, снова принимаясь за свои карты. Юноша не мог отвести взгляд от опасного гота, жадно выхватывая каждую деталь его образа. — Дай мне пять минут, Ангел, — даже не взглянув на эмо, бросил Гробовщик и двинулся в сторону девушек, сидящих у могилы. Завидя его, одна из готесс с чёрными волосами в длинном обтягивающем красном платье поднялась с заборчика и, пока сердце Ангела медленно расходилось по швам, обвила крепкую шею Гробовщика, и поцеловала его горячие губы.Да, это игра, в которой нет правил Каждый в ней заведомо обречён на провал
-@-
— Ну-с, ты обдумал мое предложение? — начал Гробовщик, усаживаясь за стол на место, где ранее гадала Анабель. Девушка разместилась по правую руку от главаря, снова тасуя пресловутые карты и, поджав губы, изучала высокого гостя. Остальная компания исчезла с глаз, оставив главу решать свои вопросы в тишине. Однако девушка гота продолжала сидеть на своём первоначальном месте, уже с томиком «Молота ведьм» в тонких руках. Ее не менее заинтересованный взгляд периодически отрывался от литературы и с жжением проходился по крылатой спине. — Я… В общем, я пришёл сказать спасибо, — поднял зеленые глаза эмо, двигая по столу свёрток. — Если бы не ты, меня бы точно убили. Гадалка незаметно улыбнулась уголками губ, продолжая нечитаемым взглядом водить по парням. Гробовщик протянул руку, чтобы взять свёрток, и довольно ухмыльнулся: — Какая прелесть. И только в тот момент Ангел понял — руки. Костяшки прекрасных рук Гробовщика сбиты, раны частично затянулись, но общая картина жилистых кистей с ободранной до крови кожей вселяла ужас. Парень не успел себя остановить, когда, вместо передачи подарка, так медленно и фривольно взял мужскую кисть, осторожно проводя пальцем по костяшкам. Гробовщик не шевелился, лишь изогнув бровь и по-кошачьи склонив голову на бок, наблюдая за эмо-боем. Ангел не дышал. Он мягко оглаживал потрескавшуюся кожу по краям ранок и боялся представить, насколько сильно могло пострадать тело, скрытое за несколькими слоями одежды. Анабель аккуратно кашлянула в кулачок, из последних сил удерживая себя от улыбок: — Мой господин, ваша дама сердца все ещё здесь. Юноша резко дёрнулся, быстро двигая сверток главе готов, и сунул руки под стол, от греха подальше. Гробовщик снова ухмыльнулся, перехватывая предмет: — И что же ты принёс, мой птенчик? — Я Ангел, — оскалился парень, следя за реакцией гота, пока тот разрывал упаковку и, уложив крупный восковой череп на ладонь, рассматривал его со всех сторон. — Смотри, Ана, какие чудесные реликты приносят нам наши друзья. Девушка довольно кивнула: — Такие вещи лишними не бывают, спасибо тебе, друг Ангел. Она приняла из рук Гробовщика свечу и, отложив карты в сторону, принялась невесомо поглаживать такой натуральный череп. — Что-то ещё? Гробовщик тряхнул чёрными волосами и, выудив из кармана пачку Дьябло Неро, подкурил чёрную сигарету. Чертова эстетика каждого движения. Этот парень был рождён, чтобы быть готом. Сидеть сейчас среди могил с этой чёрной сигаретой, втягивать пары тлеющего табака, зажимая ее длинными пальцами, и облизывать губы, звучно цепляя штангой верхний ряд белоснежных зубов. — Я хочу спросить за учительскую, — хрипло начал эмо, следом откашливаясь, приводя тем самым в порядок голос, — позволь нам проводить там время. — Когда? — Как скажешь. Гробовщик хищно улыбнулся, затем, резко подавшись вперёд, оперся на локти и перевалился через стол. Оказавшись почти у самого лица юноши, он выдохнул в того тяжелый сигаретный дым, касаясь кончиком носа пшеничной челки: — Мне так нравится твоя покорность. Ангел вздрогнул, не смея отвести глаз от приоткрытых губ гота, но, все же, из последних сил встретился с голубыми сапфирами: — Ваша дама сердца. Вы, кажется, снова забылись, — добив едким, — господин. Гробовщик отпрянул, все ещё принимая опору на локти, и сделал очередную затяжку: — Дерзкая птичка. — Ты не ответил, — тряхнул головой блондин, скидывая челку с левого глаза. Гот медленно курил, не сводя глаз с молодого парня, наконец, имея возможность рассмотреть всю его красоту, акцентируя особое внимание на пухлых розовых губах. — Что я получу взамен? — А что ты хочешь? Гробовщик снова по-хозяйски уселся на своём месте, не выпуская из вида эмо-боя: — Анабель. — Да, Господин. — Что мы хотим? — Мы или вы? Брюнет хмыкнул и перевёл взгляд на девушку, что до сих пор держала в руках череп-свечу, на манер Доктора Зло. — В первую очередь, мой долг — заботиться о вас, а потом уже о своих прихотях. — Благодаря вам наша семья не нуждается ни в чем. — Анабель. Девушка продолжала хитро улыбаться, всматриваясь в парня: — Не смею принимать решения за своего Господина. По мне, свеча — уже хорошее подношение нашему дому, как считаете? Гробовщик смерил девушку хитрым прищуром и, поднявшись с места, вкрутил остатки сигареты в поверхность деревянного стола, снова обращаясь к эмо: — Завтра дом ваш. — И все? — Вытянулся в лице Ангел. — И что, ничего с нас не возьмёшь взамен? Гот опасно сверкнул глазами и, бросив неоднозначное: — С вас — нет, — растворился в сгущающихся сумерках среди многовековых могил.-@-
— Выпьем за нашего Ангела-хранителя! — разрезал тишину заброшенного дома голос Воли, и громогласное «Ура» эхом отбилось о трухлявые стены. Компания молодых неформалов хрустела пластиковыми стаканчиками с вишневым блейзером, искренне радуясь возможности провести время в любимом месте. Десяток благодарных глаз смотрели на высокого юношу в центре помещения, пока Воля продолжал толкать тосты в честь воссоединения мультикультурной братии. — Как же тебе удалось уговорить готов? — Не унимался Билл, сидя на покосившемся подоконнике. Блондин лишь пожал плечами: — Просто сказал Гробовщику, что хотим вернуть это место. — И что? И все? — Да. — Ты ему душу, что ли, продал? — встрял Барт. — На самом деле, он сказал, что от нас ему ничего не надо. — А от тебя? Ангел вздрогнул, переводя взгляд на единственного напряженного члена группы — Чака. Панк хмурился, опираясь спиной о стену в стороне пьянки. В зелёных глазах мгновенно вспыхнул коктейль Молотова, смешанный из паники, осознания и… надежды? — Он… Он не сказал. Но я принёс ему подарок, и Анабель сказала, что этого достаточно. — Ты видел Анабель? — Хором воскликнули эмо-девушки, с ещё большим восхищением глядя на парня. — Да, а что такое? — Да она — легенда! Правая рука главы готического клана, которую Гробовщик выкрал у сатанистов! — Протянула Лифти, сидя на коленях Мола. — В смысле выкрал? — Говорят, ее сатанисты держали как собачку, заставляя проводить ритуалы и наводить порчи. Угрожали, чуть ли не били. И когда Гробовщик проходил обряд посвящения, он заметил Анабель. Потом выследил их и напал. В момент жертвоприношения наставил нож, что уже был в чужой крови, на невесту их главаря. А жертвенная кровь принадлежит только сатане, и для сатанистов это какой-то плохой знак, поэтому Гадес отдал ему Анабель в обмен на честь своей невесты. Юноша смотрел, не моргая, на девушку друга, внимая каждому слову. — Гробовщик сейчас опаснее самого Гадеса, — кивнул Воля. — От него никогда ничего хорошего не было, так что очень странно, что он пошёл на такие уступки для нас… вернее для тебя. — Ангел, а Анабель гадала тебе? — вдруг подала голос Мелисса, стоящая возле Чака. — Она сказала что-то странное, но я не понял ничерта. Помню, что-то про любовь, мою светлую душу, и что я должен искать ответы среди мертвых. — На какие вопросы могут ответить мертвые? — Удивилась Гефален. — Может, она имела в виду, что моя любовь мертва, — тряхнул головой блондин, — или что меня полюбил кто-то, связанный со смертью… В любом случае, ответы я не найду среди живых. — Только не ищи их в Гробовщике, — куда-то под нос фыркнул Воля.-@-
Время близилось к двенадцати. Тёплая июньская ночь накрывала одеялом город, рассыпая по небу серебристые фонарики. Ангел, сгорбившись, обнимал колени, сидя у обвалившейся стены на своём скейте, и смотрел на линию левого берега Воронежа. Вход и лестница, ведущая на второй этаж, на удивление, были единственными не обгоревшими участками дома, хоть и ходить сюда молодые люди не решались, опасаясь трухлявых полов, вполне довольствуясь целой комнатой, вероятно, служившей гостиной для бывших владельцев. Блондин поежился от слабого порыва ветра, потерев руками предплечья. Компания друзей продолжала галдеть внизу, смеясь и роняя бутылки под слабые переливы Nevada Tan. - Сломаны крылья, все тише и тише биение сердца, но ты не услышишь, как смерть за спиною крадется все ближе, — ровный шёпот на самое ухо, поднимающий табун мурашек по белоснежной коже. Ангел замер, не решаясь обернуться. В горле пересохло, что-то в груди судорожно перевернулось, запуская сердце о рёбра. — Гробовщик? — Не оборачивайся и не шуми, — горячий выдох в макушку. — Почему ты здесь? — также тихо прошептал парень, принимая условия игры. Владыка ночи усмехнулся, выпрямляясь за спиной парня и вглядываясь в звездное небо: — Это место дышит смертью, а где смерть — там мы. — О чем ты? — напрягся парень, вслушиваясь в щелчки зажигалки и чувствуя запах сигаретного дыма. — Ты знаешь, почему это место называют учительская? — Нет, не знаю. Гробовщик запрокинул голову и шумно выдохнул серебряный смог: — Пару лет назад здесь заживо сгорела учительница. Ангел мгновенно поежился. — Сгорела? — Да. Причины возгорания, увы, неизвестны, но факт таков. Она была одинока, поэтому после ее смерти никто не взялся восстанавливать дом, а местные власти, по какой-то причине, не пытаются даже снести его. Говорят, ее кости до сих пор лежат под завалами обрушившейся части дома. Юноша сглотнул, опасливо переводя взгляд вниз, на руины здания под вторым этажом. — И… и что тебе нужно здесь сегодня? — Ты. — Что? Зачем? Юноша напрягся, вслушиваясь в резко наступившую тишину, но, испугавшись, что Гробовщик ушёл, вскочил на ноги и обернулся. Высокий, красивый, словно сама смерть. Чёрная куртка, тонкая чёрная футболка и рваные на коленях чёрные джинсы. В волосах гуляет слабый ветер, ероша небольшую челку. Эмо сглатывает, пока глава ночи делает шаг и оказывается вплотную к скрывающемуся за челкой блондину. — Гробовщик, — парень упирается руками в широкую грудь и давит изо всех сил, но гот даже бровью не ведёт, с особым интересом разглядывая ершистого эмо-боя. — Да, Птичка? — Перестань это делать, — дёрнулся парень. — Делать что? — ухмыльнулся гот и, откинув недокуренную сигарету в пропасть за спиной блондина, медленно провёл кончиками пальцев по худым бёдрам вверх, по-хозяйски сжимая тонкую талию. — Отпусти, — шёпот в самые губы. — Не могу, — властный взгляд в зеленые глаза, — я пришёл за оплатой. — Ч… что? Но Гробовщик не слушает. Он с силой тянет на себя парня и толкает того к стене, мгновенно подлетая и впиваясь жадным поцелуем в пухлые губы. Парень мычит, не прерывая попыток оттолкнуть гота, но тщетно. Брюнет перехватывает тонкие запястья и поднимает их над головой юноши, вжимая в обугленные ошмётки того, что раньше было обоями. Гробовщик разводит коленом тонкие ноги парня и давит бедром на его пах, и… эмо глухо стонет, наконец, впуская в горячий влажный ротик язык парня. Мимолетная ухмылка, и Гробовщик с особым остервенением начинает терзать сладкие губы. Ангел отвечает, неумело сплетаясь языками и пробуя на вкус титановую штангу. Гот сдерживает запястья юноши одной рукой, опуская вторую по его груди, и проникает горячей ладонью под розовую футболку, очерчивая пальцами тазовую косточку и впалый живот. Парень рвано дышит, дрожа и выгибаясь навстречу властным прикосновениям. Гробовщик перемещает интерес на мочку уха и проводит проколотым языком по хрупкой шее. — Гро…би. Гробовщик рычит и вгрызается в оголенные широким воротом молочные ключицы, оставляя на них метки. Крепкое тело практически наваливается на юношу, еле сдерживающего стоны от невероятных ощущений. Сердце в груди норовит пробить ребра, пытаясь стать ещё ближе к сердцу того, кто так страстно хрипит в шею, вылизывая кадык и яремную впадину. В штанах тесно, в бедро упирается чужое возбуждение, а непонимание происходящего все ещё полыхает в голове. — Что… что ты хочешь сделать со мной? — шумно сглатывает эмо, подставляясь под новые укусы. — А ты ещё не догадываешься? — Гробовщик ведёт носом под линией челюсти и поднимает потемневшие глаза на юношу. А он плывет, жмётся теснее и облизывает припухшие губы: — Отпусти. — Нет. — Руки… отпусти, — тихо выдыхает Ангел и подаётся вперёд, несмело накрывая губы гота. Тот мгновенно разжимает хватку, перемещая свои жилистые руки на упругие бёдра эмо-боя, и с силой сжимает ягодицы так, что ткань его узких джинсов трещит по швам. Ангел хрипло дышит, привставая на носочки и позволяя Гробовщику притягивать себя за бёдра ближе. Эмо обнимает крепкую горячую шею, осторожно сминая пальцами ткань чужой куртки, словно боясь и спрашивая разрешения. Брюнет резко разжимает пальцы, ловя губами недовольный вздох, и, скинув в одно движение с широких плеч ненужный предмет гардероба, запускает ладони под футболку юноши. — Ты такой сладкий, — шёпот в покрасневшую ключицу, — и мой. Ангел откидывает голову назад, звучно ударяясь затылком о грязную стену и собирая своей светлой одеждой копоть. — Гроби… остановись… Но гот не слышит. Он сжимает ладонью член парня через ткань джинсов и задирает второй рукой розовую футболку, сразу же впиваясь припухшими губами в розовый сосок и очерчивая его чёрным шариком на языке. Затем поднимается мокрыми поцелуями выше, снова припадая губами к манящим ключицам. Эмо глушит стоны в изгибах сильной шеи, собирая искусанными губами солёные капли пота, и лишь больше заводится от контраста вкусов. Жажда, страсть, и их не волнует ничего вокруг. В ушах заходится пульс, когда Гробовщик расстёгивает джинсы эмо, следом, с характерным звоном пряжки, откидывая свой ремень. Дышать становится невыносимо, когда длинные пальцы обхватывают разом два члена и оттягивают кожу, давая влажным чувствительным головкам соприкоснуться. Запястья сводит от адреналина, когда гот ускоряет движение руки, а с улицы доносятся голоса поющей Idea Fix компании. — Смотри на меня, мой Ангел, — приказывает гот, запрокидывая голову, и юноша не без труда открывает глаза, сквозь пелену желания различая красоту необычных глаз, мужественность черт лица и потрясающе сладкие губы. — Гро…би. Гот, не отрывая взгляда от изумрудов, проводит влажным языком по пухлым губам, на что Ангел, осмелев, перехватывает язык Гробовщика и всасывает шарик штанги. Брюнет низко стонет, пережимая стоящие колом члены, и следом проводит пальцами по головкам, размазав предэякулят. Ангел, не сдерживаясь, подмахивает бедрами, притираясь к горячему телу. Крупная ладонь вновь обхватывает стволы и движется вдоль, доводя молодых людей до исступления. Сотня электрических импульсов под кожей, десятки судорожных касаний, пара рваных движений и одно дыхание на двоих.Помни чувства, забывай слова Сердца лишь два