-@-
— Ангел! Ты чего так тепло одет? Заболел что ли? — прищурил глаза панк, склоняя ирокез на бок и подозрительно осматривая эмо-боя в зауженных серых джинсах и большой темно-зеленой мешковатой толстовке, доходившей до середины бедра. На кармане по краю четыре значка — 7раса, мультяшная девочка-эмо, любимая шашечка и изображение лезвия в каплях крови. Парень криво улыбнулся, протягивая руку другу, и, наскоро пожав ее, отступил на шаг назад. Из чёрной торбы с цветочным узором торчал неизменный скейт, на груди, цепляясь за ворот толстовки и обвивая шнурки от капюшона, болтались наушники. — Да, вроде бы, дождь обещали, — замялся Ангел, прикусывая губу. Панк поправил тонкую белую майку без рукавов, что ничуть не спасала в царившие в Воронеже +32, и повторно смерил парня вопросительным взглядом, но, вспомнив, с какой субкультурой имеет дело, Воля махнул рукой и двинулся в сторону кладбища. — А что ты хочешь от Гробовщика? — начал эмо, шагая в объятия многовекового покоя. — Да надо решить по учительской. Не нравится мне его эта жертвенность, да и сколько можно через тебя все решать? Пора разобраться и какой-то график посещения составить. — Да мне не сложно, Воль. — Нет, Ангел, если мне доверили главенство над нашей компанией, значит я и должен говорить с ним. Блондин поджал губы, боясь сказать лишнего, пока внутри рвало душу от предвкушения встречи, от желания вновь увидеть властного парня, почувствовать его на своих губах. — Отвратительное место, конечно, — поежился панк, зарываясь пальцами в карманы широких армейских штанов, — не понимаю, что должно случиться, чтобы по своей воле сидеть среди трупов. — Воля не понимает волю, — хмыкнул Ангел, поправляя челку, — в смерти тайна, опасность, романтика. Все мы будем там… — Общение с Гробовщиком явно не пошло тебе на пользу. Юноша вздрогнул: — Да нет, мы похожи же с ними. Мы тоже считаем, что смерть красива, просто у них это как культ, само таинство жизни после, а у нас же — возможность вечность хранить любовь. — Поэтому вены режете? — как-то грустно хмыкнул Воля. — Мы не режем! — возмутился Ангел, недовольно всматриваясь в цветные перья впереди идущего панка, — вены только позеры режут. Или истинные самоубийцы. — Жизнь — это свобода, мне вас все равно не понять. — Свобода возможна только после смерти, — хриплый бас за спинами молодых людей заставил табун мурашек пройтись по бледной коже юноши, — свобода — отказ от жизни. — Тод! — радостно воскликнул Ангел, в два шага настигая обескураженного таким поведением эмо парня и протягивая тому ладонь. Чёрная футболка с 3 красными квадратами на крепкой груди, хвост на затылке и чёрные джинсы с черепом-бляхой на ремне. — Что опять вам, смертные? Гробовщик никого не ждёт, — скосив взгляд на ладонь, произнёс гот, нехотя сжимая ее. — Тод, проведи нас к вашему… Господину, — встрял Воля, морщась на последнем слове. — Зачем? — У меня к нему дело. — Твои дела на другом кладбище. — Серый, не начинай. — Я и не заканчивал. Паша. Напряжение, вспыхнувшее вмиг, опасно окутало яростные взгляды двух парней. Эмо сжался, не понимая ровным счётом ничего, но, все же, встрял в диалог: — Тод, прошу тебя, мы только один вопрос зададим и уйдём. Мы не ругаться пришли. Блондин осторожно положил руку на худое плечо панка, сжимая его в немой просьбе успокоиться. — Ангел пойдёт, ты останешься. — Я вожак, я буду говорить с вашим Гробом, — продолжал гореть Воля, не реагируя на тонкие пальцы на коже. — Тод, под мою ответственность, пусти нас к Гробовщику, мы не причиним вам проблем, обещаю. Дитя ночи хмыкнул, переводя взгляд на эмо-боя и демонстрируя смешинки в карих глазах. — Вы? Проблемы? — Тод, прошу, мы хотим его увидеть. Зеленые глаза, искрящиеся от любого упоминания главы клана готов, впились в брюнета, складывая в его голове один не поддающийся объяснению вопрос: почему этот парень так рвётся в центр упокоения тысячи душ? — Хорошо. Следуйте за мной.-@-
Тихий голос Тарьи Турунен заглушал многовековую тишину, смешиваясь с привычными этому месту разговорами детей смерти. Все тот же состав, все те же лица: девушки, парни, Анабель в коротком чёрном платье, выкладывающая таро перед зажженной свечой-черепом, ее подруга, стреляющая глазками в подошедшего Тода, и во главе Он. Чёрная рубашка с закатанными рукавами, какой-то кожаный браслет на запястье, кольца-когти, сжимающие женское бедро, и хитрый прищур в глазах готессы на Его коленях. — Гробовщик! — воскликнул Воля, выдавливая из себя улыбку и заглушая речь обитателей кладбища. Панк двинулся ровно к главарю готического братства, намереваясь перейти сразу к сути дела, чтобы ни на одну лишнюю секунду не задерживаться в этом Богом забытом месте. — Какие люди, — протянул гот, даже не повернув голову в сторону гостя, продолжив изучать лицо своей пассии. Девушка также не собиралась оборачиваться, лишь теснее прижимаясь к брюнету и что-то шепча тому в шею. Гробовщик прикрыл густо подведённые глаза и провёл когтем по крашенным волосам, убирая высветленную прядь девушке за ухо. Анабель все это время неотрывно следила за побледневшим эмо-боем, что, сжавшись в кокон, опустил взгляд в сырую землю. Челка практически скрыла лицо, но гадалке и не нужны были его глаза, чтобы узнать причину. Она медленно вышла из-за стола, что-то кинув подруге, и плавными шагами поравнялась с юношей: — Иногда, чувства — всего лишь образ, друг Ангел, — тихо произнесла девушка, замечая боль в зелёных глазах. — Когда-нибудь я научусь тебя понимать, — грустно улыбнулся блондин. — Спасибо, Анабель. — Ана, можно просто Ана, — девушка взяла в руку ладонь блондина, повернула ее к себе и очертила красным ногтем каждую трещинку линии жизни. — Ты ещё так молод, друг Ангел. И на вопрос, терзающий твоё сердце, ответит только время. — Я и так знаю ответ, — тихо произнёс эмо, но готесса лишь по-доброму усмехнулась, отпуская руку и отступая назад. — Иди к ним, — кивнула Ана, — пусть ты не любовник, но ты все ещё друг. Ангел замер, чувствуя толпу мурашек на коже, и, тряхнув чёлкой, уверенно подошёл к компании, вставая за спиной панка. — Господин уже принял решение, — сладко пропела девушка, поднявшаяся с колен главаря, и встала от него по левую руку, рядом с Волей. Панк, даже не обратив на неё внимания, напирал корпусом на стол и хмуро смотрел на гота: — Но ведь ты дал разрешение один раз, что изменилось? Ты забрал все наши места: Драмку*, Цирк, теперь это! Вы же все равно все время сидите на этом кладбище, какая тебе разница?! — Вот, какая досада, Ана, — начал Гробовщик, так и не взглянув ни разу на эмо боя за цветным ирокезом, — стоило один раз дать поблажку, и теперь с меня требуют нашу территорию. — Наш Господин могущественен, — вступила Анабель, сверля чёрными глазами парня за столом, — но не стоит злоупотреблять его щедростью. — Бель, я такой же Господин для своей стаи, как и ваш Гробовщик. И я так же беспокоюсь о сохранности своих людей. — И давно? — рыкнул Тод, возникая рядом с Ангелом и впиваясь взглядом в бритый затылок. — Что давно? — Давно начал о чужой сохранности думать? Воля сжал кулаки, резко подскакивая и разворачиваясь к хвостатому готу: — Я всегда заботился о ней! А вот где был ты? Где ты был, когда ее не стало?! Ангел, даже не задумываясь, подскочил к парням, вставая между ними и грудью заслоняя друга: — Друзья, давайте успокоимся. — Это ты ему скажи, — рыкнул панк. — Я не знаю, что между вами произошло, но прошу вас, мы пришли не ругаться. — Отойди, малой, это не твоё дело. — Мы вам не враги. — Ты достал, чертов миротворец, — Тод резко схватил эмо за грудки, дергая на себя и грозно рыча тому в лицо: — Ещё одно слово о твоей сопливой дружбе-радуге, и я… — Отпустил. — Громкий приказной рык, и приспешник владыки ночи разжал пальцы. — Прекратить цирк. Пошли вон оба, и там выясняйте отношения. Мы на чужой территории, уважайте покой мертвых. — Да, Господин, — нехотя произнёс Тод, бросая пренебрежительный взгляд на панка и широким шагом удаляясь с глаз вместе с двумя братьями. Гробовщик так же поднялся со своего места, приближаясь к парням. — Воль, все хорошо, — повернулся к другу юноша, проводя рукой по колючей щеке и заставляя панка поднять взгляд раненой собаки. — Спасибо, — кивнул Воля, — но я бы справился. — Вы закончили свои ласки, или мне ещё подождать? — пренебрежительный бас и ярость в синих глазах. Ангел опустил руки и переключил внимание на гота, наконец, встречаясь с ним взглядом: — Тебе-то что, — огрызнулся блондин, — ты бы сам мог проявить уважение к гостям, но предпочел язык своей дамы сердца в своём горле. Оба замерли, пока огонь внутри эмо охватывал его грудь. Гот хмыкнул, слегка морща нос и возвращая себе привычную надменность. — Мне? Ничего. — Гробовщик, — наконец, отмер панк, выходя из-за спины высокого друга. — Твоё последнее слово. — Мои расценки знает твой птенчик. — Свеча? — Лучше. — Что? — Ангел Блондин сжался, отказываясь понимать происходящее. — В смысле? Он не игрушка, твою мать! — воскликнул панк. — Или он, или сидите в подворотне. Воля, не выдержав, сделал шаг вперёд и толкнул Гробовщика в крепкую грудь: — Я запрещаю тебе и пальцем прикасаться к пацану, уяснил? Гот удивленно вскинул бровь, всматриваясь в лицо Воли, пока его собственная компания звучно засмеялась, сбиваясь в стаю за его спиной. Секунда, и сильные пальцы удерживают горло, упираясь острым серебром в пульсирующую вену под челюстью: — А теперь ты, жалкий огрызок, слушай сюда и запоминай. Территория готов принадлежит готам. Все, что на ней — мое по праву. Я не подчиняюсь сатанистам, не подчиняюсь скинам и прочему отребью. И тебе я подчиняться не собираюсь, тем более в твоих советах насчёт Ангела. И если уж я решу тронуть или даже трахнуть его, тебя это будет касаться в самую последнюю очередь, — выплюнул гот, отталкивая от себя не менее разъяренного парня, — А теперь, панк, иди и пей своё пиво, обрыгивай подъезды, и не лезь не в своё дело. Блондин в ступоре глотал слова главы ночи, дрожащими пальцами обнимая себя за плечи. — Идём, Ан, пусть подавится своей учительской, а мы найдем другое место.-@-
Нарисовал на листе безупречного лица твоего Линии губ и дуги ресниц Это все, все, что останется после тебя, Остальное забыл навсегда
ПаДшИйАнГеЛ: депрессия PunksNotDead: чего заскучал, пернатый? ПаДшИйАнГеЛ: настроения нет ( PunksNotDead: мы сегодня на площади в 3 собираемся, придёшь? нужно рассказать друзьям об этих тупых готах ПаДшИйАнГеЛ: конечно приду ^Mol^: что случилось, Ан? ПаДшИйАнГеЛ: все сложно ^Mol^: родители? ПаДшИйАнГеЛ: нет ^Mol^: расскажи ПаДшИйАнГеЛ: влюбился, кажется ^Mol^: кто же это? неужели Мелисса? ПаДшИйАнГеЛ: это безответно, Мол. и нет, не Мелисса. ^Mol^: мы рядом, всегда ПаДшИйАнГеЛ: *sad* ^Mol^: не грусти и приходи сегодня на площадь, Воля собирает всех зачем-то ПаДшИйАнГеЛ: да мы не очень удачно сходили к Гробовщику ^Mol^: О.О ПаДшИйАнГеЛ: они с Волей повздорили ^Mol^: не удивлён. ну, тогда до встречи ^Mol^: *hug*-@-
Большая компания неформалов, облепив постамент великого вождя, хмуро слушала панка, стоящего напротив и активно жестикулирующего от переполняющего его гнева. Ангел стоял рядом, водя безразличным взглядом по лицам друзей и утопая в своих болезненных эмоциях. В висках стучало, а в груди стянули веревки, норовя продавить рёбра. Зачем он тогда целовал? Зачем назвал своим? Почему опять просил его в обмен на учительскую? И, главное, почему он все ещё с ней? — И что ты сделал? — не понял Чак, тараща полные шока глаза на главаря. — Запретил его воронам приближаться к нашей компании, в особенности к Ангелу. — Капец. И что же он ответил? — Послал нас, — вклинился эмо бой. — Хах, стоило ожидать, — тряхнул чёлкой Барт. — Ему нельзя что-то запретить. Он же псих. — Это мы знаем, — кивнул Воля, прикусывая фильтр сигареты, — но это не значит, что я должен терпеть его выходки и нездоровый интерес к нашему Ангелу. Сейчас Гроб требует его, завтра кого-нибудь ещё. Плюс, он не объясняет даже, зачем ему Ан. Просто, блять, вынь да положь. — В каком смысле? — не поняла Лифти. — Он действительно так сказал? Что за учительскую нам нужно пожертвовать Ангелом? — Да. — Вы думаете, он хочет убить меня? — встрепенулся причина конфликта, шокировано всматриваясь в Волю. — Я не знаю, Ан. Я не хочу пугать тебя, но ты должен это знать. Я слышал, что он, помимо готического клана, теперь и сатанистов держит на коротком поводке. — Что?! — В один голос воскликнула компания. — Нет, Воль, ты что… он не такой, он не… не сатанист. — Ангел, я прошу, будь осторожен. Не зря его зовут Гробовщиком, сатанисты просто так не дают имена, — встрял Чак, подходя ближе. — Я все равно не верю, что он способен на такое, — уверенный взгляд зелёных глаз впился в лицо недоумевающего панка. — Гробовщик странный, но он не убийца. — Тебе-то откуда это знать? — Я… — Вот именно. Держись от кладбища подальше.-@-
ПаДшИйАнГеЛ: хочу пирсинг EmoBill: это ты по адресу EmoBill: что пробивать будем? ПаДшИйАнГеЛ: язык хочу ПаДшИйАнГеЛ: это больно? EmoBill: язык — это мясо, быстро кольнём, и не заметишь ПаДшИйАнГеЛ: *OK* EmoBill: купи штангу и 14 катетер EmoBill: в любой аптеке продаётся EmoBill: и приходи завтра к лицею, я тебя встречу ПаДшИйАнГеЛ: понял EmoBill: и не грусти, Ангелам это не идёт; -)-@-
Ангел ступал по спортивной площадке родного Лицея, вдыхая тёплый воздух. Руки в серебряных цепочках подрагивали от предвкушения, лишь вынуждая крепче сжимать ремень почтальонки с принтом My Chemical Romance. Бежевая тонкая футболка с большим вырезом оголяла острые ключицы, являя миру чёрный чокер с маленьким значком 13 на тонкой шее. Метки чужих губ уже сошли и лишь ночами воспоминанием жгли кожу. Миновав стадион, эмо остановился у арки учебного заведения и вытащил из кармана телефон, проверяя время и смс от друзей. — Ангел! Блондин, было, повернул голову в сторону радостного Билла, но не успел и глазом моргнуть, как его стиснули в объятиях худые руки в полосатых гетрах. — П… привет, Билл. — Давно ждёшь? — Друг продолжал улыбаться, сверкая голубым камешком лабрета в губе. Его растрёпанные чёрные волосы торчали на манер прически его кумира, а чёрная футболка с узкачами только довершали нужный образ. — Да минут пять, наверное. — Ну и супер, все купил? — Да, правда, катетер еле нашёл. — Ха, ну правильно, все тру только ими и бьются. Ну ладно, пошли, — парень качнул головой в сторону выхода с территории. Ангел кивнул и зашагал следом. — А где будем, ну, прокалывать? — Да во дворе сейчас сядем и разберёмся. — Что, прям на улице? — искренне удивился эмо, таращась из-под чёлки на Билла. — Ангел, ну ты даёшь, — лишь хмыкнул друг. — Какая разница, где, главное — правила соблюдать, и все. Но мы тебе сейчас все расскажем. — Мы? — Нахмурился юноша, заворачивая следом за провожатым в проход между серыми высотками. Обычный двор, коих по всему городу разбросано тысячи. Пара покосившихся качелей, пушистая ива и под ней серая скамейка, на которой спиной к эмо-боям сидела девушка с темно-каштановыми волосами и в чёрной майке, поверх которой тянулась красная сетка, обвивая изящные руки. Ангел встал как вкопанный, следя за поднявшейся на ноги девушкой, сразу же узнавая в ней подругу Анабель. — Ан, ты, наверное, уже знаком с моей сестрой, — снова улыбнулся Билл, становясь рядом с девушкой. — Мы много раз виделись, но, к сожалению, не было повода познакомиться лично, — кивнула готесса, растягивая кроваво-красные губы в улыбке и протягивая тонкую кисть блондину, — Батори. — Ангел, — криво улыбнулся парень, сжимая пальцами ладонь девушки. — Рад, наконец, узнать твоё имя. Парень перевёл взгляд на друга, что принялся доставать из дамского рюкзачка в форме небольшого гробика салфетки и какую-то стеклянную баночку. Миллионы вопросов вились в голове, но волнение перед процедурой перекрывало все мысли о том, насколько сильно ему не нужно сейчас находиться здесь, в компании приближенной к Нему готессе. Девушка поправила волосы, отвлекаясь на пиликнувший на скамье fly последней модели. — Давай катетер и штангу, — протянул ладонь Билл, открывая баночку в руках. — Батори, — вдруг тихо начал Ангел, прикусывая губу. Девушка подняла заинтересованный взгляд, убирая телефон в карман узких кожаных брюк. — Не говори Ему, что я был сегодня здесь. Хитрый блеск, и готесса пропускает слабую улыбку, показательно метнув взгляд за спину юноши, после сразу же наигранно обращая интерес к брату. Сердце в груди заходится бешеным ритмом, поворачиваться страшно, и Ангел умоляюще смотрит на эмо друга. Билл поджимает губы, шикнув что-то сестре, но готесса лишь пожимает плечами, подходит к высокому неформалу и тянет его за руку, усаживая на скамью. Ангел слышит, как рвётся упаковка от иглы, и пытается дышать ровно, но не может. Он через весь чертов двор видит пронзительные синие глаза и ухмылку. Гот, привалившись плечом к стене дома, медленно курит свой неизменный Диабло Неро. Чёрная футболка, плотно прилегающая к рельефной груди, чёрные джинсы с кучей цепей на кожаном ремне и высокие чёрные берцы. — Зачем он здесь? — Господин волен появляться в любом месте этого города, и скрываться долго все равно не выйдет, как бы Воля тебя не ограждал, — тихо протянула девушка, протягивая каменному изваянию бутылочку без каких-либо эмблем. — Полощи рот. — Бат, штанга не очень, — начал Билл, подходя к сестре и заслоняя собой обзор на Гробовщика. — Ты где купил ее, Ан? — В «Вечно молодом», — удивился эмо, переводя взгляд на друга. — А что не так? — Ангел, эта штанга не из медицинской стали, нельзя такую носить постоянно. Я проколю сегодня, но ты должен пойти и в любом тату салоне купить нормальную серьгу. — Батори, — хриплый бас поднимает толпу мурашек на загривке. — Да, мой Господин, — оборачивается девушка, улыбаясь и протягивая руку, что владыка ночи сразу же одаривает сухим, но до жути грациозным поцелуем. — Какие-то проблемы с моим Ангелом? — Штанга, что он купил, некачественная. Боюсь, прокол будет долго заживать. Гот кивнул, глядя на металлическую сережку в руках Билла, и, переведя взгляд на юношу, приоткрыл губы, сжимая в стиснутых зубах чёрную штангу. Он быстрым движением скрутил застежку и вытащил из языка пирсинг, всем своим видом игнорируя всеобщий шок присутствующих. — Бей моим титаном, — кивнул Гробовщик, передавая серёжку в руки застывшего Билла. — Какие-то проблемы? Он обошёл скамейку, становясь позади эмо и цепляясь взглядом за плавные изгибы плеч и чёрный ошейник, ярко выделяющийся на тонкой шее. — Вы действительно очень щедры, — покорно кивнула девушка, принимаясь обеззараживать чёрную штангу, тише добавив, — мой Господин. — Не надо, Гроби, я обойдусь своей, — кинулся блондин раньше, чем осознал сказанное. Но чужие пальцы на затылке уже оттянули светлые волосы назад: — Гробовщик. Мое имя Гробовщик, — прорычал гот в самое ухо, обдавая горячим дыханием открытую шею. — Для тебя «Гроби» только в постели, моя птичка. Гробовщик разжал руку и отступил назад, кивая Батори в знак разрешения на старт процедуры. — Открой рот и вытяни язык, только держи его расслабленным и плоским. Ангел вздрогнул, стараясь не цепляться за непонятное ему поведение Гробовщика, и, убрав челку с лица, разжал губы. Девушка взялась за самый кончик его языка и, быстро прицелившись, вонзила большую иглу. Блондин успел только вздрогнуть, следя, как готесса достаёт иглу из короба, что остался в языке, передаёт ее брату и как ввинчивает штангу Гробовщика в пластик катетера. Она аккуратно двинула сцепленный механизм, не замечая, что по подбородку юноши спустилась слюна с легкой примесью крови. Горло сжалось в желании сглотнуть, пока Батори старательно закручивала шарик на титановой резьбе. — Вот и все, — кивнула девушка, вручая юноше салфетки и баночку химической гадости, — полощи, вытирайся и не ешь ближайшие 3 часа. Сережку не вынимать недели две, потом делай, что хочешь. Жвачку не жевать, пока не привыкнешь к штанге, полощи рот хлоргексидином. Так, что ещё… Готесса перевела взгляд на главаря и поджала губы. — Спасибо вам, — сплюнув жидкость, слегка шепелявя, проговорил Ангел, чувствуя необычную тяжесть во рту. — Я пойду, Билл, напишу вечером. — Может, тебя проводить? — забеспокоился друг. — Голова не кружится? — Я прослежу за Ангелом, — обрубил гот, решительно смотря на эмо. Билл сглотнул, не понимая, как быть, но, почувствовав руку сестры на плече, отступил, собирая салфетки и иглу в пакет под мусор. — Господин, может, возьмёте штангу Ангела? — Протянула Батори серебристую серёжку с изображением белого пера на шарике. Гробовщик только хмыкнул: — Не нужно, моя дорогая. У меня дома есть запасная. — Хорошо. А как ваш второй пирсинг, все в порядке? — Конечно, все великолепно, — парень ухмыльнулся, — у тебя легкая рука. Готесса смущенно улыбнулась и, одарив своего Господина покорным кивком головы, забрала из рук Билла рюкзачок. — Уходим, Билл. Эмо-бой провёл рукой по своей татуировке на шее, нечитаемым взглядом всматриваясь в лицо сестры и переводя его на замершего блондина. — Ангел, если что — сразу звони мне, — и, подняв карие глаза на обходящего скамью главаря готов, добавил, — Гробовщик, я прошу тебя не причинять вред Ангелу. То, что ты сейчас здесь… в общем, Воле это не понравится. — Я похож на человека, которому есть дело до мнения вашего панка? — Ангел наш друг. Гробовщик приблизился вплотную к вмиг растерявшему всю спесь эмо, сверху вниз грозно смотря, как тот опускает взгляд, не выдержав власти гота: — Сначала нужно научиться отвечать на поставленный вопрос, а потом уже вставлять свои ремарки. — Гробовщик, перестань, прошу тебя, — до этого пребывавший в астрале Ангел невесомо коснулся плеча гота. Готесса испугано смотрела на главаря, так же дёрнув Билла за руку назад: — Простите моего брата, он ещё очень молод. Гробовщик перевёл взгляд на Батори и, кивнув ей, резко схватил Ангела за локоть, утаскивая прочь из опостылевшего двора.-@-
— Поговорим? — Горячие губы в миллиметре от лица. Горящие синие сапфиры смотрят в самую душу, пока их хозяин прижимает эмо к стене первой попавшейся на их пути подворотне. — Нам не о чем с тобой разговаривать, — тонкие пальцы сжимают чёрную ткань на сильной груди. — Долго ещё бегать от меня собирался? — Пальцы с серебряным когтем с силой удерживают бёдра. — Я бы и дальше тебя не видел, да не знал, что у Билла есть сестра. — И чем же я обидел свою птичку? — Перестань, — влажный поцелуй в шею под самым ухом, — ах, перестань так меня называть. — Отвечай. — Спроси у своей дамы сердца и ее так зажимай. Довольная улыбка на тонких губах, и ещё один поцелуй: — Мой Ангел ревнует? — Отпусти меня, Гроби. Ты мне омерзителен. — Твоё тело говорит об обратном. Гробовщик притирается ближе, сдавливая пах эмо-боя и слушая рваный вздох. Ангел злится, пытаясь отпихнуть от себя гота, но тот слишком силён. — Я буду кричать. — От удовольствия? — Гроби! Глава тьмы нехотя отстраняется, вглядываясь в раскрасневшееся лицо, и пристально следит за тем, как Ангел аккуратно облизывается, морщась от покалывания в языке. — Болит? — Немного. Гробовщик хитро улыбается и накрывает губы юноши, аккуратно сминая их в успокаивающем поцелуе. — Зачем ты это делаешь? — выдыхает Ангел, прижимаясь ко лбу гота. — Потому что хочу. — Целовать меня? — Не только. — Почему? — Мне с тебя крышу сносит. Поражённый взгляд зелёных глаз, и путающиеся в наваждении мысли: — Дом за моей спиной — мой.-@-
Ангел не помнил, как почти на ощупь добрался до своего подъезда, как поднимался на нужный этаж, как открывал дверь в квартиру — все это время были только щупальца паники, сковавшей грудь. Он не понимал, что делает, почему его так ведёт от чужого хищного взгляда и почему от взгляда в чужие расширенные зрачки сквозь пальцы скользил ток. Но, стоило замку щелкнуть с внутренней стороны, как юношу подхватывают под бёдра и вжимают в поверхность двери. Губы Гробовщика сходятся прямо под чокером, сводя с ума обоих. Ангел дышит через раз, запуская длинные пальцы в густые чёрные волосы. Он отдаётся захватывающим его сердце эмоциям, распаляясь от власти парня в чёрном. Блондин обхватывает ногами пояс гота, вжимаясь пахом в сильное тело. — Где спальня? — Прямо по коридору нал… ох, налево… Гробовщик перемещает ладони на ягодицы эмо-боя, сжимая их, и ставит Ангела на ноги. — Веди, или я возьму тебя прямо здесь, — хрипит в скулу, вдыхая запах кожи юноши. Ангел дрожит. Склоняется за поцелуем, и гот обхватывает пухлые губы, из последних сил сохраняя рассудок, чтобы не начать вылизывать чужой горячий рот с собственной штангой. Блондин давит на грудь гота и, не отрываясь от него, ведет в свою комнату. Гробовщик не запоминает интерьер, не видит ничего вокруг и не руководит собственным сознанием, когда перед ним проседает кровать, а чуть влажные ладони на шее тянут на себя. Холодный коготь проникает под тонкую ткань футболки, следуя вверх по впалому животу. Влажные губы обхватывают розовый сосок, и Ангел прогибается в спине, отпуская из лёгких стон. Эмо вплетает пальцы во взъерошенные волосы главы ночи и до предела разводит ноги, звучно цепляя коленом металлические цепи на ремне брюнета. В кармане голубых джинсов вибрирует мобильный, но Гробовщик не позволяет Ангелу вовремя среагировать и самостоятельно выуживает надоедливый гаджет, вглядываясь в подпись «Воля» на экране Самсунга. — Гроби, отдай, — юноша тянет руку, еле ворочая припухшим языком, — кто там? Хитрая ухмылка, и гот, навалившись на эмо-боя, снимает вызов, ставя телефон на громкий режим и укладывая его возле светлой головы: — Ан! Хой! — Привет, Воль, — выдыхает хозяин квартиры, всматриваясь в озорные синие глаза, — ты что-то хотел? — Мне Билл сказал, что этот чертов ворон опять тебя донимает? Гот закусывает губу и, перехватывая тонкие руки, вжимает их в кровать возле подушек. Он в очередной раз проводит носом вдоль острой скулы, не давая отзывчивому телу под собой остыть. — Нет, все хорошо, Воль. Гробовщик просто… Имитация толчка, и Ангел давится немым стоном. Гот водит бедрами, сдавливая чужое возбуждение, и облизывает кадык над чёрной лентой ошейника. — Ангел, с тобой все в порядке? — Отвечай ему, — тихо рычит гот, перехватывая обе кисти эмо одной рукой, а второй скользя к ширинке светлых джинсов. — Да-а я… я в порядке, — жмурится блондин, сгорая от прикосновений главаря готов. — Просто язык ещё немного… мм… болит… Гробовщик отпускает окончательно руки эмо, но тот, словно не замечая этого, продолжает внахлест держать их над головой. Гот практически вытряхивает парня из джинсов и белья и застывает от вида потрясающей картины: бледная кожа, изящные изгибы, длинные ноги. Он подносит руку и проводит кончиками пальцев по лобку вдоль члена, вниз к яичкам и задерживает вдох — юноша гладко выбрит. Член в штанах болезненно пульсирует, а шея покрывается красными пятнами. Но Ангел даже не видит, как вмиг звереет Гробовщик, лишь жмурится, пытаясь собраться и завершить, наконец, диалог с другом: — Воль, я перезвоню тебе, ладно? Я занят немного. — Ладно, хорошо. Да, кстати! Ты же придёшь вечером на Адмиралтейку? У Чака День рождения, он звал отметить, тогда и расскажешь, что там от тебя хотел этот тупой Дракула. Не нравится мне эта его тяга к тебе, это… Ангел тягуче облизывает верхнюю губу, сверкая чёрным шариком штанги, и, прогнувшись в спине, сильнее разводит ноги. Он смотрит из-под ресниц на потрясающе опасного парня над ним и чувствует глухие удары сердца под самым горлом. Гробовщик шумно сглатывает и, схватив мобильный, рычит в микрофон: — Он же сказал, что перезвонит. Телефон летит на пол вместе с футболкой эмо. Губы жадно всасывают бледную кожу шеи, пока чужие дрожащие пальцы тянут вверх чёрную футболку. — Гроби… ах… Гот резко переворачивает парня на живот, приподнимая его за бёдра. Он скользит взглядом по округлым ягодицам и, наклонившись, дует на сжавшееся колечко мышц. Ангел стонет, сжимая покрывало, и старается не сойти с ума от стыда, но напряжение внизу живота не даёт здраво мыслить, подкидывая лишь образ накаченного торса Гробовщика, что он успел рассмотреть ранее. — Гроби, я не могу больше, прошу, — скулит эмо, чувствуя влажный язык между ягодиц. — Гроби… Гот выхватывает взглядом какой-то тюбик крема на столе у изголовья и тянется к нему, предварительно навалившись на юношу крепкой грудью и специально пройдясь твёрдой ширинкой по его заднице. — Я бы трахал тебя на сухую несколько часов подряд, но тебе же ещё нужно сегодня на день рождения, — хрипит в загривок, цепляя языком металлическую застёжку чокера, — ты же хороший Ангел. Пальцы в креме скользят внутрь, пока юноша стонет от неприятных ощущений. — Расслабься. Эмо-бой вскрикивает и дёргается вперёд, но пальцы внутри снова давят на нужную точку. Осознание невинности парня накатывает слишком неожиданно, и брюнет шипит сквозь зубы, пока растирает импровизированную смазку по своему члену. Гробовщик оттягивает ягодицу и, подставив крупную головку ко входу, плавно толкается внутрь, сразу входя на половину. Он низко стонет от того, как шелковые стенки обхватывают его внутри, и, не сдержавшись, рывком входит до конца. Ангел застывает, жмурясь до искр перед глазами. Больно. Больно так, что даже успокаивающие поглаживания по спине не отвлекают от давления внутри. — Расслабься, Ангел. Но тот не слышит, лишь сильнее комкая покрывало и проклиная себя за эту слабость. — Больно, Гроби… Гот ложится грудью на спину юноши и начинает покрывать поцелуями острые лопатки, медленно покачивая бёдрами в поисках нужного угла. Ангел распахивает глаза и стонет в голос от невероятных ощущений, сразу же прогибаясь в пояснице и подставляя задницу под уже более резкие толчки. Гробовщик рычит, отрываясь от вспотевшей спины, и, выпрямившись, вплетает пальцы в светлые волосы, прижимая юношу щекой к постели. Вторая рука сжимает бедро, и, плавно выйдя из Ангела, брюнет резким толчком вгоняет член по самое основание. Шлепки разгоряченных тел, сладкие стоны, обволакивающие пространство вокруг, и срывающаяся с пухлых губ мольба не останавливаться. Гробовщик грубо втрахивает податливое тело в жутко скрипучую кровать, окончательно забываясь в ощущениях, и опускает руку к чужому стоящему колом члену. Он проводит рукой в такт толчкам от силы пару раз, и белесая сперма пачкает темную ткань покрывала. Ангел гортанно стонет, сжимает член внутри себя, вырывая из пересохших губ низкий рык, и чувствует, как горячее вещество рвано заполняет его изнутри.-@-
Закатное солнце, разбиваясь о край горизонта, растекалось охрой по перистым облакам. Ангел жмурился, вдыхая пары сигаретного дыма, и обводил взглядом шумную молодежь, восседающую на ступенях Адмиралтейской площади. Он стоял, привалившись боком к изваянию пушки, и мысленно благодарил погоду за прохладный вечер. Чёрная худи с белой надписью «Аматори» на груди скрывала следы дневной встречи с Гробовщиком, прекрасно сочетаясь с чёрной штангой на языке. Слабая улыбка невпопад всеобщего обсуждения, и пристальный взгляд Билла. — Поговорим? — Подпер дуло пушки с противоположной стороны главный панк. — Да, конечно. Что случилось? — Это я у тебя хотел спросить, — кивнул Воля, закуривая. — Да, то, что днём было… ты это, в общем… я был занят… — Ага, я понял уже, что отвлёк тебя… Ангел закусил губу, испуганно вглядываясь в профиль панка. — Воль, это… — У твоего парня очень знакомый голос. — Прости? — Да я понял, чем ты был занят, не дурак, — хмыкнул друг, переводя спокойный взгляд на эмо. — Твой парень доступно это дал понять. — Эээ. Да… извини его, он бывает… бывает не сдержан. Эмо вздрогнул, пробуя на вкус словосочетание «мой парень», и снова не сдержал глупой улыбки. Воля перегнулся через изваяние, хлопнув Ангела по плечу: — Хоть бы познакомил нас, интересно же, кто этот милый эмо-бой. — А, ну, он не совсем неформал… Да и я не знаю, как все отнесутся к моей, ну, ориентации… — Серьезно? Это все, что тебя волнует? — Изогнул бровь неизвестно откуда взявшийся Барт. — Мы живем в самое свободное время. Ты должен гордиться всем, что чувствуешь. — Он прав, — кивнул главарь. — Да и у любви нет пола. Ангел удивленно переводил взгляд с одного парня на другого, пока Барт, хмыкнув, не крикнул компании: — Она была хороша словно сон! — А потом оказалось, что она — это он! — подхватил чересчур весёлый Мол. — Блядь, убил бы его, но это нормально! — Это мальчик с девочкой — не актуально! — Хором закончили неформалы, с поддержкой вглядываясь в силуэт высокого эмо-боя.Хочу любить тебя модно, Плевать, какого ты пола! Даёшь свободу тела! Даёшь свободу слова!
-@-
ПаДшИйАнГеЛ: В сети ^Mol^: Ан, какие планы на сегодня? ПаДшИйАнГеЛ: да вроде никаких, родители только на работу ушли, а я книгу читаю ^Mol^: какую? ПаДшИйАнГеЛ: Антон Соя, Эмобой ^Mol^: о, расскажешь потом ПаДшИйАнГеЛ: да, хорошо, но мне уже нравится ПаДшИйАнГеЛ: так, что ты хотел? ^Mol^: сегодня в вгу день открытых дверей ^Mol^: не хочешь сходить? ^Mol^: или ты в политех поступать будешь? ПаДшИйАнГеЛ: нет, тоже в вгу ПаДшИйАнГеЛ: наверное ^Mol^: вот и супер ^Mol^: через час на нашем месте в петровском сквере ПаДшИйАнГеЛ: погоди, а что брать с собой? ^Mol^: да листочек и паспорт бери. ПаДшИйАнГеЛ: ага ПаДшИйАнГеЛ: тогда до встречи-@-
Высокие дубовые двери, большая лестница в фойе и шум множества абитуриентов в актовом зале. Мол поправил очки и сел в самом конце забитого до отказа помещения, утягивая за рукав розовой фланельки друга. — Тут много наших, — поджал губы Ангел, кивая в сторону толпящихся у сцены молодых людей с цветными волосами. — Естественно много, — пожал плечами Мол, — и школьники, и студенты. Не удивлюсь даже, если увижу, как нам сейчас всю лекцию проведёт, например, Чак. — Да, и ещё представится каким-нибудь Петей. — Игорь, — подмигнул Мол, — но это если очень сильно по секрету. — А ты всех знаешь по именам? — Ну, нет. Наших новеньких вообще не знаю, но панки, ска и даже пару готов — да. Лифти очень давно в этой тусовке, вот и поперезнакомила меня со всеми. — И Гробовщика знаешь? Мол нахмурился, вглядываясь в сияющее лицо блондина: — Мне кажется, его имя вообще никто не знает, даже его девушка. Он слишком хорошо скрывается. Ну, либо он действительно Петя, и готы не хотят огласки такого обычного имени своего обожаемого Господина. — Да ну не, не идёт ему Петя. — Зато Гробовщик ой как идёт? — усмехнулся парень. — А почему, кстати, Гробовщик? — Вот знаешь, казалось бы, нас всех беспокоит его одержимость тобой, а по факту, видимо, стоит бояться твоего излишнего интереса этим вороном. — Ну Мол, — округлил зеленые глаза эмо-бой, — врага надо знать в лицо. — Ну хорошо, но это только то, что я слышал от самих готов. — Чак сказал, что его сатанисты так прозвали. — Гадес, да. В общем, я не знаю, что там за обряды у этих ночных психов, но суть в том, что, соблюдая определённые условия, глава готов должен провести ночь на кладбище в полном одиночестве с одной единственной свечой, и чем больше останется этой свечи на утро, тем более достойным окажется гот. — И сколько же осталось свечи у него? Мол усмехнулся, качнув головой: — Он вообще не использовал свечу. — То есть как? Он просто сидел в темноте среди могил? — Хуже. Он нашёл где-то старый полуразваленный гроб и проспал в нем всю ночь. Ангел замер с открытым ртом, неверящим взглядом таращась на друга. — В гробу? В настоящем гробу на кладбище? — Ага. Сатанисты были не в меньшем шоке. До Гробовщика мало кто вообще сидел на кладбище ночь. Обычно готы уходили и возвращались под утро, или просто убегали, оставив догорающие свечи. А тут такое. В голове блондина яркими картинками вспыхивали образы красивого парня в его привычной чёрной одежде, лежащего, как в стандартных фильмах о вампирах, среди могил в гробу. Он представил растрёпанные волосы, его тёплую широкую грудь, лежащие на ней крестом сильные руки с кольцом-когтем, и сглотнул вязкую слюну. — Кстати, раз уж мы заговорили, Воля сказал, что твой парень прогнал Гробовщика. Это правда? — Что? Ты о чем? — Ну, Билл видел, как Гроб увёл тебя от них после пирсинга, а потом, когда Воля позвонил убедиться, что все хорошо, на звонок ответил твой парень. Ангел растерянно улыбнулся, принимаясь прокручивать кольцо на указательном пальце: — Ну да, он пригрозил Гробовщику, что устроит ему проблемы, если он будет мне угрожать, и тот ушёл. — Что, вот прям так просто ушёл? — Не поверил эмо друг. — Ага, сам удивился. Может, потерял интерес ко мне. — Ну, либо знает твоего парня лично… кстати, кто он? Почему не рассказывал раньше? — Да мы всего пару дней вместе, — стушевался Ангел, пряча глупую улыбку за чёлкой. — А как зовут его? Почему не приводишь в семью? — Он просто не неформал, и, боюсь, ему будет неинтересно… — Прекращай. Если он любит тебя, то полюбит и твои интересы. И очень круто, когда твой человек принимает твоих друзей. Да и Воля уже мечтает пожать руку тому, кто нашёл управу на Гробовщика. — Ладно, я предложу ему, но ничего не обещаю, — кивнул юноша, переводя растерянный взгляд на вышедших на сцену преподавателей.-@-
— Ан, я побегу, надо Лифти встретить. Ты иди на Адмиралтейку тогда, думаю, кто-нибудь из наших уже точно там сидит, — протараторил Мол, не поднимая глаз от Мотороллы в руках. Эмо-бой выскочил из актового зала по первому зову своей девушки, так и не дослушав речь декана, позволяя Ангелу, наконец, свободно выдохнуть — проблемы решаются по мере поступления, вот он и не видел особого смысла обтирать стены высших учебных заведений до окончания школы. — Да, не переживай, я сейчас в туалет забегу и позвоню Воле. Разберусь в общем, — улыбнулся юноша, обняв друга. — До вечера. — Увидимся, Ангел.И повторять ошибки, доверять не тем, И пульсы, килогерцы, средь тела тесных стен, И в скомканных ладонях, скомканное сердце Отдаю тебе на совсем
Проводив взглядом невысокого друга, Ангел поправил лямку почтальонки и двинулся по коридору, где ранее наблюдал дверь с буквой М. Он толкнул деревянную слегка пошарпанную дверь, прошёл к раковинам и закинул на угол керамической поверхности сумку, принимаясь искать в ней карандаш для глаз. — … и, короче, нас коменда искала по всей общаге, — дружный хохот, и дверь со скрипом отворяется. Ангел поднимает взгляд и встречает в отражении не менее удивленные синие глаза. Чёрная рубашка, закатанная до локтей, классические чёрные брюки и ни одного намёка на привычную атрибутику. Небольшая щетина и белоснежная улыбка. Сердце в груди замирает, но блондин через силу все же опускает взгляд обратно в свой аксессуар. Трое парней, сопровождающих Гробовщика, расходятся по кабинкам, продолжая громко обсуждать какую-то историю, пока глава готов, оперевшись спиной о кафельную стену, по-кошачьи следит, как эмо-бой приоткрывает пухлые губы и, склонившись к зеркалу, аккуратно подводит веки. Брюнет сглатывает, обводя голодным взглядом упругий зад парня в узких чёрных джинсах. Гот крутит в руке пачку своих любимых сигарет и ухмыляется выкрикам друзей. Ангел цепляет шарик штанги за верхний ряд зубов и вытаскивает кончик языка. Гробовщик дышит через раз, стараясь не думать о том, что можно сделать с этим горячим ротиком, тем более с таким сексуальным дополнением в наверняка уже зажившем языке. Парни продолжают шуметь, искоса поглядывая на эмо-боя у зеркала, и словно не замечают потемневший взгляд друга в чёрном. — Арс, ты идёшь курить? — Оборачивается один из студентов, и Гробовщик, отлепившись от стены, медленно подходит ближе к высокому блондину у зеркала, отмахнувшись от друга: — Я догоню. Парни, переглянувшись, пожимают плечами и исчезают в коридоре вуза. Ангел оборачивается к готу и ловит вмиг упавшее сердце. — Арс? Это же Арсений? Гот ухмыляется и ставит руки по обе стороны от юноши: — Что-то не нравится, а, Антон? — Я… откуда… Гробовщик перемещает руки на бедра парня, проникая пальцами вверх под фланельку, и очерчивает тазовые косточки. — Я все про тебя знаю, моя птичка. Эмо-бой рвано выдыхает и тянется за поцелуем, но гот слегка отклоняется назад — дразнит. — Гроби… — Если я тебя сейчас поцелую, то не остановлюсь, уж поверь мне, — низко рычит в самые губы, но Ангелу плевать. Он так скучал, скучал по этим грубым прикосновениям, по этим сумасшедше-красивым глазам и горячим хрипам в самую шею. И Гробовщик целует, сплетается языками, цепляет свою штангу, кусает сладкие губы и тянет за собой в кабинку. — А если кто-то зайдёт? — шепчет эмо, ударяясь спиной о белую пластиковую дверь с внутренней стороны. Гробовщик вылизывает тонкую шею и запускает руку под джинсы и белье эмо, с силой сжимая нежную ягодицу. Ангел сходит с ума, глухо стонет в губы, когда палец Гробовщика входит в тугое колечко мышц без какой-либо смазки. Он подрагивающими пальцами цепляет чёрный ремень брюк главы готов. — Возьми его, — урчит Гробовщик, двигая, насколько возможно, палец внутри юноши. Длинные пальцы эмо оттягивают резинку чёрных боксеров и касаются горячей плоти. Ангел на пробу проводит рукой вдоль члена, оттягивая кожу и цепляя пальцами холодный шарик банана**. Эмо резко отстраняется, опуская взгляд и без прежнего стеснения рассматривая большой, увитый венами член с чёрным пирсингом под самой головкой. — Нравится? — Снова ухмыляется гот. — Я… раньше не видел, — краснеет эмо-бой и невесомо касается большим пальцем титановой сережки. — Знаешь, как красиво он будет смотреться в твоём сладком ротике? — Шепчет Гробовщик, вытаскивая руку из джинсов блондина. — Гроби, я… я никогда не… У гота пелена перед глазами, и он перестаёт держать контроль над собой, когда пальцы сжимают светлые волосы и вынуждают юношу опуститься на колени. Ангел послушно приставляет член к губам и обхватывает сочащуюся головку. Гот тихо стонет, толкаясь бедрами и проходясь бананом по влажному языку. Эмо жмурится, но старательно покачивает головой, входя в раж. Гробовщик кусает губы и смотрит на неопытного юношу, желая вогнать член по самые гланды. Ангел проводит языком на манер чупа-чупса и, на секунду задумавшись, кладёт язык на головку так, что нижний шарик штанги ложится во впадинку уретры. Гробовщик, недоумевая, ловит хитрый взгляд зелёных глаз, и в следующую секунду в уретру погружается титановая штанга. Гробовщик стонет в голос, сильнее сжимая волосы эмо, и тянет его наверх. — Поиграть со мной решил, птичка? Ангел облизывается, и гот впивается в его губы жадным поцелуем, попутно расстегивая серые джинсы и стягивая их до колен. Он разворачивает юношу к кафельной стене и, сплюнув в промежность, проникает сразу двумя пальцами, слушая всхлипы эмо-боя. — Терпи, мой Ангел, или никакой больше подготовки. Юноша стонет, желая почувствовать в себе властного гота, и начинает двигать бедрами на пальцах Гробовщика. Владыка ночи же вытаскивает пальцы и, снова сплюнув на промежность, входит в горячее податливое тело.