Пускай люди толпятся у большого костра Нас согреет пламя одной свечи
Прерывистое частое дыхание над самым ухом, и по едва проступившей щетине на щеке проходится мокрый шершавый язык, оставляя за собой бороздки тягучей слюны. Юноша морщится, не открывая глаз, и выставляет перед собой руки в защитном жесте, сразу же упираясь ладонями в мягкую собачью грудь. Пёс реагирует мгновенно, начиная отплясывать свой привычный танец «или писаем на травку или писаем прям здесь». — Кит, хватит, фу-у-у, — тянет сонный блондин и максимально группируется, избегая сильных лап, пихающих его тело из тёплых объятий мягкой постели. — У тебя хозяин есть, почему опять я? Кит что-то недовольно урчит и спрыгивает с кровати, быстро исчезая в коридоре и звучно принимаясь скрести длинными когтями входную дверь. — Потому что ты и есть его хозяин, — хрипит голос с соседней подушки. Антон не успевает что-либо возразить, как сильные руки тут же по-хозяйски обхватывают торс со спины и тянут на себя. — Признайся просто, что ты уже слишком стар для раннего подъёма, — усмехается юноша и поворачивается к своему парню, скользя длинными пальцами по крепкой обнаженной груди. Жилистые руки любовника проходятся по выступающим рёбрам вниз, очерчивают тазовые косточки и обхватывают упругие ягодицы, испещрённые яркими засосами и мелкими точками синяков, оставленными этими же руками. — Да у меня как раз-таки с подъемом никаких проблем, — заискивающе звучит родной голос, и твёрдый член проходится по бедру Антона, вырывая из его губ судорожный вздох. — И откуда у тебя только силы берутся, сексоголик ты мой? — прикусывает чужие губы блондин, прижимаясь теснее к любимому парню. — Просто наверстываю все то, что упустил, пока ты не мог определиться с парнем, — мокрые поцелуи спускаются на ключицы и юноша вздрагивает от сладкой истомы, сжимающей внутренности. — Я изначально сделал свой выбор, и ты его знал. — Правда? И кем тогда в твоём выборе был Гробовщик? Антон отпрянул, со всей серьёзностью всматриваясь в родные черты лица, после чего потянулся рукой к чёрным волосам, зачесывая на затылок длинную челку: — Он был вспышкой, был моим первым. Я его никогда не забуду. Любовник перехватывает изящную ладонь своего парня и подносит ее к своим губам, словно извиняясь за затронутую тему. — Сожалеешь? — Нисколько. Не встреть я тогда Гробовщика, я никогда бы не обрёл тебя. Парень игриво дергает чёрными бровями, приподнимаясь на локте и нависая над Антоном: — Знаешь, а ведь ты ему понравился сразу. Такой милый, со своим мнением, упрямый, хоть и до жути пугливый. Наверное, ты стал его первой настоящей любовью. — Я тоже думал, что он моя первая любовь, пока тебя не узнал. — Да? И что же есть во мне, чего не было в нем? — Ты. Брюнет ухмыляется, пропуская сквозь пальцы короткие светлые волосы, и вглядывается в зеленые глаза: — Но ведь мы с ним похожи. — Да, но только он не умел быть нежным, не умел искать компромиссы. Он просто подчинял себе все вокруг и играл людьми. — Тобой он никогда не играл, — нежный поцелуй в любимые губы и Антон притягивает парня ближе, практически укладывая на себя. — Он просто боялся того, что ты заставлял его чувствовать. — Правда? И что же он чувствовал? Брюнет обхватывает кисть руки юноши и тянет к своей груди, прижимая раскрытую, чуть влажную ладонь ровно к дрожащей от пульса мышце. — Ты у меня такой романтичный, — расплывается в яркой улыбке Антон, с трепетом ощущая, как гулко рвётся к касанию чужое сердце. — А разве не об этом мечтал мой милый эмо-бой? — ухмыляется в ответную брюнет. — Ты такой дурак у меня, Арс. — Ну твой же. Арсений сминает любимые губы в новом голодном поцелуе, чувствуя, как впиваются в кожу на лопатках короткие ногти и ведут огненные линии вдоль ещё не затянувшихся с ночи царапин. Он не может насытиться своим парнем, сколько бы ночей они ни провели вместе, не может перестать целовать пухлые губы, сколько бы раз они ни выстанывали его имя, а, самое главное, он не может представить себе другой семьи, сколько бы раз его о том не спрашивали окружающие. Все желания и вся его жизнь заключена теперь в одном единственном человеке. Антон обнимает Арсения за плечи и, слегка оттолкнув его усаживается на бёдра своего парня. Он выпрямляется и принимается поглаживать пальцами крепкий живот брюнета, покрываясь мурашками от ощущения его рук на своих бедрах. Арсений скользит заинтересованным взглядом синих глаз по изящному телу: — Может не пойдём сегодня никуда? Останемся дома, отметим твой переезд. — Ну, во-первых, пока я не положу подтверждение о поступлении в ВУЗ родителям на стол, я не перееду. — Пф, тут вопрос пары недель. Ну, Тош, мы и так с твоими экзаменами почти месяц врозь провели. — Мог бы к диплому своему нормально подготовиться, а не сидеть у меня под окнами и вынуждать отца проводить беседы с Оксаной о ее полоумных ухажерах. — Ну так вступился бы за сестру, сказал бы, что это к тебе. — Я смотрю, тебе прям понравилось с ножевым в больнице пол-лета лежать, хочется повторить? — иронично усмехнулся Антон. — Они и так странно восприняли новость о моей самостоятельной студенческой жизни, а тут ты ещё маньячишь ежедневно. — Я скучал вообще-то. Ещё и Кит как назло постоянно вёл в твой двор. — Ой, рассказывай. Просто кто-то привык часами сидеть на обшарпанных скамьях на улице, и смена антуража никак не изменила этого твоего хобби. — Конечно. Тем более наблюдать за живыми оказалось куда веселее, чем за фотками на памятниках. Знал бы я, что у тебя такие забавные родители, давно бы из готов свалил. — Значит, находишь забавным, что с каждым новым днём оттенок их лиц перебирает все новые цвета радуги? — Зато они прочувствовали радугу их сына на себе. Антон несдержанно прыснул, качая головой: — Дурак ты, каким был год назад, таким и остался. — Но ты же за это и любишь меня, — хитро сощурились голубые глаза. — Куда ж от тебя денешься. Это мой крест и нести его мне. — Говоришь как гот. — Я с готом полгода встречался, это, знаешь ли, бесследно не проходит. — Хорошо, что я от своего эмо ничего такого не подцепил. Антон обвёл обнаженного парня под собой ироничным взглядом и усмехнулся: — Ну да, конечно. — Эй, в смысле? Да я сама брутальность. — Да-да, убеждай себя в этом, ай! Цепкие пальцы брюнета хватают кожу на ребрах, принимаясь несильно пощипывать сладкое тело. — Арс, ну прекращай, Арс! Да уйди, — смеётся Антон, принимаясь елозить на бёдрах парня, то и дело проезжая нежной кожей ягодиц по чужому члену. Арсений обхватывает ладонями спину юноши и тянет на себя, прижимая к груди. Он сцеловывает яркую улыбку и наконец-то чувствует себя счастливым. Видит свою собственную улыбку в отражении изумрудных глаз и впервые действительно хочет жить. Дышит чужими хрипами и готов обменять все свои коллекции дисков с музыкой на звонкий смех, хриплый ото сна шепот и протяжное «А-а-арс» сорванным стонами голосом.-@-
Раскатистый звонкий смех, громкие речи старшего поколения и звон бокалов, сопровождаемый щелчками фотоаппаратов. Гам, царивший на набережной Адмиралтейства, распугал всех зазевавшихся прохожих, кроме одной небольшой компании разноцветных молодых людей, что притаились на ступенях за невысокой голубой часовней, мастерски игнорируя праздник жизни бывших школьников. — Подойдём? — тихо поинтересовался Ангел, невесомо коснувшись плеча своего парня, и кивнул в сторону неформалов, не скрывающих заинтересованных взглядов в ответ странно знакомой парочке. Голубые глаза скользнули по растерянной улыбке и слегка мутной от трёх бокалов шампанского зелени радужек. — Если ты хочешь. — А ты? — Это твой день, поэтому тебе и решать, — пожал плечами Арсений, выдавая легкое волнение отрывистыми попытками поправить и без того прекрасно сидящую на крепком теле тонкую чёрную рубашку. В идеально уложенных волосах гулял тёплый летний ветер, заглядывая под воротник сорочки и слегка раздувая последнюю над зауженными чёрными джинсами. Ее края то и дело цеплялись за серебристую пряжку ремня, словно назло приковывая к ширинке парня голодные взгляды молодых девиц. Антон поджал губы и неопределённо повёл плечами, снова обращая свой взор к старым знакомым. Он продолжал медлить, пока к компании неформалов с улыбкой на пол лица выдвинулся Димка, предварительно махнув рукой своему бывшему эмо-другу. — Мол вон решился, а ты чего задумался? — Я… ну Мол же не бросил всю компанию ради человека, с которым не один год воевал наш лидер. — Воевал, как сказал-то, — ухмыльнулся Арсений, звучно потерев ладонью свою щетину. — Я думаю они в курсе всей истории, да и они уже и так тебя заметили. Парень кивнул, и Антон обернулся, рассматривая поднявшегося на ноги панка в неизменной джинсовой жилетке и с сигаретой в зубах, что, поравнявшись с Молом, заключил того в дружеские объятия. Арсений, снова оценив ситуацию с веселящимися за спиной одноклассниками Антона, вытащил из кармана Диабло и подкурил сладкую сигарету. Он облокотился о невысокий заборчик вдоль линии берега и выдохнул тяжёлый смог: — Я тебя здесь подожду, это все-таки твои друзья. — А ты? — Боишься, что меня уведёт Олечка? — хитро прищурился брюнет, игриво всматриваясь в девушку в коротком белом платье, еле скрывающем линию ажурных чулок на стройных ногах. Одноклассница, что не один час усиленно старалась перехватить взгляд излишне сексуального «двоюродного брата» Антона, кокетливо улыбнулась, поправляя прядку рыжих волос. Антон на это лишь звучно прыснул: — Ну вообще она — Аленочка, Казанова. — М-м-м, а ей идёт. Ангел изогнул брови, с иронией всматриваясь в своего горе-актёра и, положив руки на расстёгнутый воротник Арсения, разгладил складки на груди, слегка наклоняясь к его уху: — Ещё одна твоя улыбочка в сторону и секса не будет месяц. Все понятно моему Господину? Арсений расплылся в улыбке, обнажая белоснежные зубы и поднимая взгляд на отстранившегося парня: — Ладно-ладно, манипулятор, я понял, никакой Леночки. — Аленочки. — А я как сказал? Антон усмехнулся, качая головой: — Одна радость в твоей трехсекундной памяти это то, что изменять ты мне точно не сможешь. — Валера-гараж или Игорь-начальник легко решили бы эту проблему. — Машину купи для начала и работу нормальную найди. Арсений-красный-диплом-написанный-моим-парнем. — Иди уже, Антон-сварливая-жена. Юноша быстро ткнул пальцем под ребро брюнета и, хохотнув, широким шагом двинулся в сторону уже ожидавшего его Воли. Панк усердно нажёвывал фильтр, опираясь бедром о стену храма и нечитаемым взглядом изучал высокого, коротко стриженого парня в узких чёрных джинсах какими-то молниями над коленями. Белая рубашка туго заправлена под пояс, поверх нее — тонкий чёрный галстук, на лице — неизменно смущенная улыбкой. — Тебя не узнать, — отшатнулся от стены панк, протягивая руку, — совсем вырос птенчик. — Привет. Напряженная пауза, пока серые глаза изучающе скользили по возмужавшему юноше, вынудила всю компанию подняться на ноги за спиной Воли, с интересом ожидая реакции главаря. — Год тебя не видели, боялись случилось что. Сначала на звонки не отвечал, потом те новости о задержании секты сатанистов. Еще и покушение на какого-то молодого человека, что предпочел остаться неизвестным. Пришлось Мола пытать, да парня твоего. Бывшего. — Прости, Воль. Я, — Антон виновато опустил взгляд на носы своих белых кроссовок, — я был так напуган. Сначала не мог от Гробовщика отойти, потом, когда он поправился уже учеба началась. И в общем вот. А на звонки не отвечал, потому что стыдно было. Панк нахмурился, внимательно смотря на парня, так и не разжимая его руки. — Один раз нефор — навсегда нефор, — вдруг произнёс Воля, улыбаясь до морщинок вдоль звёздочек на скулах и рывком притянул ничего не понимающего парня в свои объятия. — Пиздец нам тебя не хватало, Ангел. Блондин выдохнул и обхватил острые плечи друга, крепко прижимая к себе. — Я скучал по вам. Воля отстранился, похлопывая парня по плечу и перехватывая напряженный взгляд синих глаз в паре метров от себя. — Гроб меня сейчас испепелит взглядом. — Ой, не обращай на него внимания, он всегда такой вредный, — отмахнулся Антон, следом ныряя в объятия Билла, Мелиссы, Иволги, Тимми и всех прочих членов своей старой семьи. Он светит, неловко отвечая на вопросы о своей настоящей жизни, то и дело повторно попадая в крепкие тиски искренне соскучившихся девушек. Антон повторно обводит взглядом присутствующих, резко замирая и глотая вдох — полные тоски глубокие серые глаза безотрывно следят за каждым его жестом. Брови нахмурены, состриженные чёрные волосы стоят ирокезом над выбритыми висками. Чёрная, потёртая куртка с большой анархичной буквой А, цепи, сигарета в зубах. — Астарот теперь с нами, да, — произносит как-то смущённо Воля и хлопает Антона по плечу. — Как он сказал, все готы были в курсе, ну, вас с Гробом, вот он и пришёл ко мне. Надеюсь, ты не против. — Я? — Не понял юноша, переводя взгляд назад на главаря, — нет, вовсе нет. Позволь? Антон кивнул в сторону напряженного панка и, получив ответный жест согласия, шагнул к Астароту: — Асти, рад тебя видеть. Панк фыркнул, раздражённо дергая губой: — Это не взаимно. — Асти, послушай. Я не стану пытаться оправдать себя, знаю, что тебе это не нужно. Да и уже времени столько прошло. Я просто, — Антон рвано выдохнул, собирая по кускам в памяти самый страшный день своей жизни, когда до исступления целовал безжизненные губы, перебирая смольные волосы перепачканными в крови пальцами. Юноша поднял зеленые глаза, перехватывая вопросительный взгляд панка и уверенно продолжил, — я просто хотел сказать спасибо. Должен был раньше, но хотя бы так. Спасибо, что спас его. Я перед тобой в неоплатном долгу. Астарот же молча поднялся на ноги с бетонного выступа у подвала часовни и брезгливо поморщился: — Мне ничего от тебя не надо. А от Гробовщика тем более. Идите куда шли, и без твоего спасибо хорошо жилось. Хотя бы не лжет теперь никто. Антон поджал губы, виновато опуская взгляд и уронив, — Все равно спасибо, — повернулся к компании. Он бегло осмотрел друзей, с щемящей тоской в душе вспоминая вкус отвратительных сигарет, оседавших поверх приторной вишни Блейзера, громкий смех и Джанк сорванными голосами. Вспоминая лучшие дни своего самого странного периода жизни. — Я слышал, ты покинул свой пост, — начал Воля, закуривая Винстон. Его взгляд, с секунду зависнув на напряженном парне, устремился на водную гладь, изучающе скользя по мутным разводам смешивающегося с водой алкоголем из выброшенной выпускниками бутылки пива. Арсений повторил действия старого знакомого, оборачиваясь и опираясь локтями о резные прутья ограждения. — Да, ты все верно слышал. — И как оно, на гражданке? — усмехнулся панк. — Да, как видишь, неплохо. — Я, честно говоря, думал, что ты клеймишь Ангела и заберешь в шабаш, а вы вон как… остепенились. — С моей стороны было бы нечестным принуждать его к такому. Да и после того, что произошло с ним, кладбище у нас под запретом посещения. Вот собственно тебе и причина моего импичмента, — усмехнулся Арсений, поворачиваясь к панку. Он задумался на долю секунды, все же решаясь на слишком долго терзающий его разговор, — Воль, я не пришел тогда на похороны, потому что от жалости к себе и Эмили пил, как тварь. И я действительно об этом сожалею. Ее уход был большой потерей. — Я знаю. Ты не виноват, — тепло улыбнулся главарь, — Ангел мне вправил мозги, и я даже с Тодом помирился. — Ангел? — удивленно повторил Арсений. — Ага. — Вы обо мне говорите? — тонкие руки обвивают пояс брюнета и острый подбородок впивается прямо в крепкое плечо. Антон проводит кончиком носа за ухом Арсения и глубоко дышит его запахом. — Вы такие милые, аж противно, — усмехается панк, отправляя недокуренный бычок в водохранилище, и поворачивается к друзьям, — кто бы мне пару лет назад сказал, что великий и ужасный Гробовщик станет таким семьянином — в жизни бы не поверил. Не проебите это. — Я под крылом Ангела, Воль. Мне больше некуда бежать. — А хотел бы? — хитро науськивает зеленоглазый демон. Брюнет ухмыляется и обхватывает Антона за талию, притягивая к себе: — Никогда. В сердце свобода и дурманящее голову счастье. Ангел улыбается и, медленно склонившись к колючему подбородку, шлёт всех окружающих к черту, обхватывая губы своего Гробовщика в плен сладкого, тягучего поцелуя.Раскрась свой мир, разбавив цветом Безоблачно-ярких дней. Прочувствуй, как Сердцу станет теплей. Теплей.