***
Антон ноябрь не любит. Мерзлявый, холодный, жуткий — не то осень, не то зима. Солнце появляется всё реже, кучевые облака сменила сплошная серая пелена, деревья сбрасывают последние листья. Ноябрь — листогной. Погода кажется особенно холодной, без передышки моросит дождь, всё чаще затягиваются туманы. Тепла совсем не осталось, о нём начали забывать ещё в октябре. Природа готова к зиме. Антон не готов. Все предыдущие годы он старательно пропускал это месяц мимо себя, стараясь не зацикливаться на, летящем в лицо, первом снеге, или на промозглой погоде, заставляющей прятать нос в воротник куртки, а потом полдня оттаивать у батареи в школе. Зима постепенно забирала свои права, и наступал декабрь, который Антон, к слову, любит куда больше. Холоднее, конечно, но атмосфера в нём прямо другая. Не умереть хочется посреди тротуара, а ходить с восхищенными глазами по торговым центрам, пропитываясь новогодним настроением. Так было раньше. Сейчас же он ждал праздника не меньше, но чего точно приубавилось, так ненависти к последнему месяцу осени. Его заставили натянуть улыбку на лицо. Буквально все: Дима, Ира, Серёжа. Особенно Серёжа. «У меня днюха скоро, не порть праздник своей миной, будь добр». Аргументировано, замётано. В Воронеже он свою неприязнь к ноябрю делил с Ильёй. Здесь же все разве что не молились на него. Это он понимал в последнюю очередь, если вообще понимал. — Короче, всё порешили, — запрыгивая на подоконник у кабинета химии, резюмировал Сергей. Антон рассеяно улыбнулся, оборачиваясь к нему, и косо взглянул на Иру с Позом. — Главное, «не всех», — отчужденно прокомментировал Дима, слабо улыбнувшись. — Ещё не вечер, Поз. В общем, завтра в семь встречаемся у метро. Я такой маршрут проложил, ушататься! Сначала идём в бар, детушки мои, вы ещё малы, но дядя Серёжа с завтрашнего дня там официальный гость, так что всё будет ок. Дальше можно побродить по городу — почему нет? — есть в этом своя прелесть. Ну и думаю в клуб завалиться, восемнадцать всё-таки будет. — Боюсь представить, в каком состоянии мы после твоего маршрута домой завалимся, — задумчиво поделилась Ирина, смотря на друга чуть отстранённо. — А, да! Самый прикол забыл. Ночуем все завтра у меня. Предки к родственникам срулили, хата на мне, — он самодовольно улыбнулся, разведя руки в стороны, и горделиво задрал голову. — Матвиенко, сучёныш, спрыгнул быстро, — возмущённо бросил Добровольский, показавшись в коридоре. Парень недовольно цокнул языком, но с подоконника всё же слез. — Теперь Вы счастливы, я надеюсь? — обратился он к мужчине. Павел усмехнулся. — Несомненно, сир, несомненно. В дверях кабинета показался Арсений, с донельзя заебавшимся выражением лица, да таким, что даже светящийся позитивом Добровольский в момент потух, встретившись с ним взглядом. Антон обеспокоенно наблюдал за их беседой какое-то время, даже не столько за беседой, сколько за самим Поповым, и всё не мог понять, в чём причина его подобного состояния. Встретившись с утра у входа в школу, он как и раньше лучезарно улыбнулся и максимально приветливо поздоровался, сейчас же создавалось впечатление, что несколько часов назад Антон общался совершено с другим человеком. Арсений что-то рассказывал, не без усталости глядя на друга, на что тот только кивал, не решаясь, либо же не зная чем, ответить. Картина полной безнадеги медленно, но верно вырисовывалась. В какой-то момент мужчина замолчал, тяжёло вздохнув, и без интереса огляделся по сторонам. Поймав взгляд Шастуна, он мягко, лениво и очень сильно наигранно улыбнулся. Антон чуть не утонул в этих глазах, полных жутчайшего отчаяния и какой-то, непонятной ему самому, тоски.***
Следующим уроком у них стояла химия. — Ребят, никто не против халявной пятёрки? — отвратно-весело отозвался Арсений Сергеевич, по мере начала урока. Перестань, я видел какой ты. Не играй в такие игры. Что за маскарад? Класс тотчас одобрительно загудел. — Супер, тогда открывайте десятый пункт и составляйте конспект. В конце урока тетради сдать не забудьте только. Вы в себя прийти не забудьте только.***
«…ацеклические непредельные углеводы, содержащие одну двойную связь…» Нет, так невозможно. Антон пытался, правда, пытался, но он вчитывался в строчки снова и снова, не в силах понять написанное. Приходилось перечитывать всё заново опять и опять, чтобы всё равно остаться с пустой головой, потому что напротив него прямо сейчас сидит человек с самым пустым взглядом на свете, а он понятия не имеет, что с этим делать и как он вообще может помочь. Да и может ли вообще. Арсений делает вид, что заполняет какие-то бумаги. Но присмотреться можно и сразу видно, что за прошедшие полурока он написал ровно ничего. Как и сам Антон, собственно. Попов с апломбом катился в какую-то бездну самокопания, и Шастун чувственно наблюдал за этим с расстояния двух парт, мысленно борясь внутри себя с желанием подорваться и броситься его спасать. Только было одно большое «но», занимающие весь этот путь: он понятия не имел, от чего его нужно спасать. Звонок прозвенел довольно непредсказуемо, отчего парень вздрогнул и с долей паники и собственной разочарованности взглянул на чистый тетрадный лист перед собой. Арсений тоже невольно оживился, словно где-то в мыслях его только что выставили за дверь собственного сознания. Класс потихоньку пустел, и Антон послушно игнорировал зов Димы и Иры, отмахиваясь и нарочито медленно собирая вещи. Он благодарен судьбе, что Выграновский сегодня не явился на учёбу. Такой напряги он бы не перенёс. Когда они наконец остались одни, он вдруг осознаёт, что не знает, что сказать. Мужчина беззвучно пересчитывал тетради, кажется даже не замечая, что находится в кабинете не один, но когда он рвано вздохнул и бросил тихое «Где твоя тетрадь?», Антон понял, что так только казалось. — Антон? — вновь окликнул его Попов, непередаваемо окинув взглядом, — У тебя всё в порядке? — А у Вас? — Шастун хмурится, не понимая, как эта фраза сорвалась с его губ, но глаз не сводит, так и стоя у второй парты с рюкзаком в руках. — Что ты имеешь ввиду? — Арсений недовольно поджимает губы и неловко отводит взгляд. — Вы какой-то не такой сегодня. Сейчас. Что-то случилось? — Антон вдруг с беспокойством обнаруживает, что мямлит как девочка, мнётся, нервно переступая с ноги на ногу, но ничего не может с этим сделать. Он боится. Боится что-то не так сказать. Мужчина горько усмехается, спускаясь из-за кафедры, и медленно шагает в его сторону, останавливаясь у парты. — Покажи мне свой конспект, — он делает неудачную попытку улыбнуться, но получается всё ещё слишком грустно. Слишком даже для него. — Я не… — Антон осекается, заканчивая предложением лишь отрицательным мотанием головы, и бездумно рассматривает преподавателя, почему-то только сейчас задавшись вопросом, когда он успел так влипнуть в него. Когда случилось это умозаключение и почему он сам пропустил его? Когда он успел влюбиться? — Почему? — спокойно интересуется Арсений, бегая взглядом по его лицу. — Не знаю. Зато честно. — Надо же, а я… — Арсений Сергеевич, что у Вас случилось? Я же вижу, на Вас лица нет, — перебивает его Шастун, бросив рюкзак аккурат возле парты. — Антош, очень прошу, не забивай себе голову моими проблемами, хорошо? У тебя сейчас другими вопросами должна голова быть занята. Поражение на лице парня плавно сменяется удивлением. — Я об экзаменах. — Да напишу я это ЕГЭ дурацкое. Мне важно, чтобы в… Нет, ничего, не берите в голову, — спохватывается он, нервно отступив назад. — Хорошо, — Арсений улыбается, и сейчас это хотя бы выглядит уместно, хоть и по-прежнему скомканно, — Это всё? — Нет. Я ещё хотел спросить, но как-то на другое ваше настроение расчитывал, так что думаю, не стоит. — Всё в порядке, задавай. Я весь внимание. — Ну в общем, мы тут с Выграновским говорили… Не знаю как сказать… Вы нравитесь ему очень и… — Ты сватать нас решил? — он нервно усмехается, во всю смотря на него. — Нет! Ну, в смысле я просто хотел узнать… — Нравится ли он мне? — предполагает мужчина, вскинул брови. — Да. — Нравится, — вот ты палач чувств, конечно. Но не больше тебя. — Ясно. Я пойду… — Антон натянуто улыбается, и почти рывком хватает с пола рюкзак, поспешно двигаясь к выходу. — Антон. — Да? — он останавливается, но разворачиваться не спешит. — Я слышал ваш разговор тем вечером. Можешь начинать что-то делать. «Если симпатия взаимная буду что-то делать…»