***
— Мы же знакомы с ним с самых пелёнок, конечно, тяжело было расставаться, — резюмирует Шастун, ловко перебираясь через упавшее некогда дерево, — Это не на другую улицу переехать, всё-таки другой город, — продолжает он, оборачиваясь к Добровольскому, поспешившему поравняться с ним, — Нет, я понимал, конечно, что скучать буду, но думал привыкну со временем. Но кажется, что это чувство только обостряется и мне не хватает его с каждым днём всё больше. Они останавливаются на более просторном участке, оглядываясь вокруг себя. Павел, устало вздохнув, бросает куртку на траву, усаживаясь поверх неё, и пристально смотрит на парня. — Не сторонник подобных…разговоров, но скажу так: раз вы были так близки, он, вероятно, должен оставаться в твоём сердце даже на пути из Воронежа в Питер, — размышляет мужчина и, подняв с земли очередную ветку, протягивает её ученику. Антон кивает, соглашаясь с ним, Арсений только ведёт плечами. — Что Вы имели ввиду под «подобными разговорами»? — всё-таки интересуется Шастун, побуждая Добровольского хоть и с явным недовольством, но приняться за выдвижение объяснений. — Ну… Романтику эту всю, слюни-бантики. Синтементальность, — вильевато поясняет Павел, на что Попов едва заметно усмехается, скрывая этот жест за кашлем. Антон хмурится, взглянув на классного и коротко выдыхает, заметив тень улыбки на его лице. — Странный Вы, Павел Алексеевич, литературник, а романтику не любите, — улыбается Шастун, и мужчина только разводит руками. — А он у нас не романтишная барышня, — отзывается химик, взглянув на друга, закатившего в этот момент глаза, и снова смеётся, едва успев отскачить в сторону от брошенной в него ветки.***
На место сбора все начали возвращаться ближе к пяти. С горстями веток, перепачканные и усталые, за то теперь свободные. На ближайшие несколько минут, зная Добровольского. Антон же первым делом решил переодеть футболку, потому что Павел-очень-сильно-молодец-Алексеевич умудрился пролить на него кофе из термоса, пока они бродили по лесу. — Да сто процентов, я ему тоже нравлюсь, — Шастун замер, откладывая футболку в открытый рюкзак, и несколько раз обернулся, стараясь понять, с какой стороны звук. Он определённо был где-то рядом с палаткой. — Эд, не запевай. Он носится с этим новеньким с первого дня, нужен ты ему больно, — кому принадлежал этот голос, Антон не знал, скорее всего кто-то из параллельного класса, с кем он не знаком, — Сенька твой на другого запал, да и пацан тот не промах вроде. Сколько его не встречу, всегда рядом с Поповым. — Да я говорю, у нас начинает наклёвываться. Сам видел, как он смотрел на меня. Мы давно у этому идём, — Антон разве что воздухом не подавился, смотря куда-то мимо рюкзака. Подслушивать разумеется плохо и ай-я-яй ему за это, но слова Выграновского неприятно кольнули по одному из органов его организма, — Короче, я уверен, Арсений будет моим, и никакие новенькие этому не помешают, — Эд завершил свою пламенную речь, самодовольной,, а по голосу судя, именно самодовольной, ухмылкой. Антона передёрнуло, хвала небесам, не вывернуло наизнанку. С каждым днём всё интереснее и интереснее.***
— Дим, можно вопрос? — устраиваясь на старом бревне, служащим некой лавочкой сегодняшним вечером, обратился к другу Антон. Позов удивлённо нахмурился, глядя в его сторону, и сдержанно кивнул, — Ты с Эдом как вообще общаешься? Хорошо или «так»: привет-пока? — Скорее второе, чем первое, а к чему такие вопросы? Что-то случи… — О чём шепчетесь? — перебивает его Ирина, останавливаясь напротив друзей. Шастун неприлично громко вздыхает, оглядывая одноклассников вокруг, почти сразу натыкаясь взглядом на Выграновского, который как и большинство слушал байки Павла Алексеевича. И казалось бы, причём тут Попов? Сейчас всё до нельзя хорошо. Поздний вечер, костёр, маршмеллоу, забавные истории, уют одним словом. Только на душе как-то гаденько. — Да так, ерунда, — отмахивается парень, — Ты садись. — А ты куда? — спохватывается Дима, напряжённо глядя на друга. — Покурю пойду. — Ты опя… — Ир, — Антон машинально выставляет ладонь вперёд, убеждая девушку замолчать, и тихо уходит, не сказав больше ни слова. — Поз, что с ним? — хмурится Кузнецова, провожая взглядом удаляющуюся фигуру Шастуна. — Не знаю, но что-то явно не так, — резюмирует он, — Ничего. Разберёмся. — Разумеется.***
— Шастун, какая встреча, — излишне восторженно здоровается Эдуард, останавливаясь около парня. — Фантастика прям: пересечься на участке в четыре метра. Да быть не может, — цедит Антон, глядя строго на одноклассника. — Чего хмурый-то такой? Алексеич книжками доканал? — он закуривает, оборачиваясь в сторону костра, выискивая взглядом Добровольского, и едва заметно усмехается, после переводя внимание на Попова, активно что-то рассказывающего остальным, — Шаст, а Шаст, — вкрадчиво зовёт Выграновский, косо поглядывая на парня. Антон невольно хмурится, поднимая голову, и вклинивается взглядом строго в чужие глаза, не спеша разрывать зрительный контакт. — Что? — Как тебе вообще школа наша? Успешно влился? По Воронежу скучаешь? Или откуда ты там? — он снова обращает всё внимание на химика, теперь уже выступающим в роли слушателя для Матвиенко, который разве что через костёр не прыгал, — насколько эпично он повествовал свою историю. У Антона, кажется, органы начинают закипать. Словно в него раскалённое железо влили, а он теперь не знает как и куда выплеснуть все эмоции по поводу происходящего внутри. — Всё супер, будь уверен, — он нервно сглатывает, но всё-таки находит в себе силы улыбнуться и не отвести взгляда. — А как тебе Арс? — на улице было темно, но Шастун даже так заметил, как потемнели глаза напротив. Жутковато. — Он отличный классный и потрясающий педагог, если ты об этом, конечно, — вильевато отвечает парень, выбрасывая окурок. — Нет, не об этом. Как он тебе как…мужчина? — у меня скоро глаз начнёт дёргаться. — Не оценил ещё. Как выясню, поделюсь с тобой первым, — он выдавленно улыбается и отворачивается в сторону одноклассников, дружно над чем-то смеющихся. — Смело, однако, излишне самоуверенно. — Да что ты. — Послушай, Шастун, давай мы сейчас договоримся раз и навсегда — ты не станешь к нему лезть. Он давно мне нравится, а ты как с луны свалился. Так что, Лунтик, давай свою влюблённость вырывай, пока не проросла. Таковы мои правила. Ты ведь в него влюблён? — Эд слегка склоняет голову, заглядывая парню в глаза, и выразительно ведёт бровью. Антон теряется под таким взглядом, — Влюблён. Но да ладно, не ты первый… — За то последний, — возражает Шастун, сам поражаясь собственному скудоумию. — Не понял. — Да куда тебе, Эдик. Слушай, ты говоришь, он тебе нравится давно, верно? Так чего ж ты до сих пор не с ним? Может ты ему не нужен? Ты об этом не думал? С чего ты вообще решил, что я стану слушать тебя и жить по твоим правилам? — Ты че, Шастун, бахнул накануне? Откуда столько уверенности в мальчике-заучке? — он предвзято косится, и разве что пальцем не тычет, что вполне бы дополнило картину происходящего. — Я заучкой в жизни не был, так что заруби себе, где хочешь: у всех тут свои правила, и раз ты не играешь по моим, с черта ли я твои соблюдать буду? — Не отступишься, значит? — усмехается Выграновский, скрещивая руки на груди. — Не надейся: в гонки за внимание красавчика я с тобой играть не собираюсь. Если симпатия взаимная, я стану что-то делать, если нет — оставлю в покое. Тебе, кстати, того же советую. — У меня свои методы, Лунтик. На твоём месте я бы даже не пытался. — Если ты так хочешь, можешь «не пытаться» на своём месте. Не те условия, но я тебя благославляю, — он прикладывает руку к груди, театрально кланяется и уже готовится уйти, когда обнаруживает Павла Алексеевича, сидящего у костра абсолютно одного, в окружении учеников. Бросив быстрый взгляд на одноклассника, Антон спешит вернуться к друзьям: когда в голове неразбериха, нужны близкие люди рядом. — Долго ты, — резюмирует Позов, едва завидев друга, — О чём говорили? — Ты что видел нас? — А вы что мантию-невидимку надевали? Так о чём? Ты какой-то хмурый вернулся, — Дима слабо улыбается, не зная как сейчас стоит говорить: серьёзно или сводить всё к шутке. С таким Антоном он ещё не сталкивался, и это вызывает ряд проблем. — Да так, покурили просто. Ничего необычного, — отмахивается Шастун, между прочим осматривая окружение: место рядом с Павлом всё ещё пустует. — Лад… — Где Арсений? — переведя взгляд на друга, вопрошает он. — Я тут, потерял? Наверное, Антон бы сейчас с перепугу подскочил или даже закричал, но усталость дала о себе знать именно в тот момент, когда мужчина резко склонился к его уху и произнёс одну единственную фразу, на что парень только дернулся, чудом не свалившись с бревна. Он быстро мотнул головой, отворачиваясь лицом к костру и бесшумно выдохнул: слишком мало нервов для такой жизни. — Пока не потерял.