Жизнь Готэма

      В особняке Уэйнов всегда было красиво, будь то обычный, тесный и тёмный гардероб или просторная и тёплая комната, в которую пробивались золотые лучи рассвета.       Это была третья вещь, на которую можно смотреть вечно. На особняк Уэйнов.       Необъятный, запутанный и одинокий дом, со множеством секретом. Впрочем, как и его почившие жители, как и сегодняшний и единственный житель.       Наверное, любой обычный «ценитель эстетики» или простого спокойствия и тишины вперемешку с красотой, ходил бы по дому и слушал каждый скрип, каждый шелест и ловил бы мельчайшие сквозняки из щелей, оглаживал каждый изгиб, попадал пальцами на очередную занозу и любовался любой мелочью при золотом свете восходящего солнца.       Вдыхал бы запах, успевшей осесть на дереве, пыли, цветущих садов, что раздражали нос своим смешением запахов.       Но только не Брюс Уэйн. Единственный, кто остался жить в доме. Единственный, кто закрывал все двери и зашторивал все окна, потому что больше некому.       У него нет ни матери с отцом, чьи голоса он бы сейчас с превеликим удовольствием услышал.       Ни Альфреда, который в назначенное время принёс бы ему поднос с ужином.       Ни Селины, которая в очередной раз могла залезть в окно и устроить хаос в тихом доме.       Остался только он со своей наглостью и злобой, с больной головой и беспорядком после очередного бурного вечера.       В кабинете, как и всегда, были зашторены чуть приоткрытые окна, за которыми золотились лучи, поднимающиеся из-за горизонта.       Парень раскинулся на диване, одна нога свисала на пол, шея неудобно изогнулась, упираясь в подлокотник.       Одежда была помятая, липкая и испачканная от брызг алкоголя и пота, а, возможно, даже и из-за воды с бассейна. -Я сделал чай.       Это могло показаться странным, но Брюс с закрытыми глазами с точностью мог определить, где конкретно стоит Альфред. Сейчас он был почти в центре комнаты, лишь слегка правее от кофейного столика, как всегда, со сложенными руками за спиной, чуть поджав губы и, возможно, укоризненно смотря на безобразно выглядящего парня. -Я не хочу чай… — сипло ответил тот, слегка нахмурившись от головной боли и скрипящего горла. -Я не готовил Вам чай. Это мой чай. -Тогда почему ты мне это говоришь? -Это начало разговора, мастер Брюс -Это паршивый разговор, Альфред -О, да? Мы же разговариваем, мастер Брюс -Альфред… -Вам сделать чай? -Нет, Альфред, я… -Кофе, замечательно, — голос стал отдаляться от столика, а значит и от самого мальчика тоже.       Где-то на пол опрокинулась бутылка, что по неосторожности была задета. Или из-за желания привлечь внимание, что и сделала. -Ал…       Уэйн, что всё ещё рвался что-то сказать или спросить, попросить о чём-то, резко дёрнулся с дивана открывая глаза.

А перед глазами пустота.

      И ни единого намёка на Альфреда. Только опрокинутая на ковёр бутылка и раскалывающаяся голова, в которой эхом до сих пор отчаянно отдавалось «Кофе, замечательно».