***
Тэхен с умилением следит за тем, как Чонгук своими огромными глазами рассматривает все вокруг себя, останавливаясь на таких мелочах, как узоры на шторах, цвет обоев, узлы на фартуках официантов. Ким знает, что Чонгук дальше больнице ничего не видел, и ощущает счастье от того, что стал первым, кто показал младшему небольшой кусочек мира извне белых стен. — Что ты будешь? — спрашивает Тэхен. Чонгук с интересом разглядывает меню, удивляясь огромному количеству блюд и напитков, чего определенно в больнице не увидишь. Глаза разбегаются от одного названия к другому, хочется попробовать все и сразу. Он нервно кусает губу, опускает плечи и растерянно мотает головой. Он не знает. — Не волнуйся, я закажу на свой вкус, — Тэхен улыбается нежно, накрывая ладонь Чонгука своей. Приятный холод от чужих пальцев успокаивает и заставляет довериться. Чонгук противится этому не собирается, он согласно кивает, расслабляется, откидываясь на спинку дивана. Тэхен что-то говорит подошедшему официанту, а Чонгук растворяется в глубоком бархате чужого голоса. Неважен смысл, младший готов слушать этот голос вечно. — Как ты себя чувствуешь? — Чонгук недовольно хмурится, когда чувствует неожиданную пустоту на своей руке. Он поднимает на старшего обиженный взгляд и только после понимает, что вопрос был задан ему. — Все хорошо, — Чонгук сначала не понимает, с чего бы Тэхену задавать такие вопросы, но вспоминает, что встретились они возле больницы. Взгляд Тэхена обеспокоенный. Он определенно волнуется за его состояние, отмечает у себя в голове Чонгук. А ведь Тэхен даже не в курсе ханахаки. Кстати о ней, Чонгук в эту же секунду бросает взгляд на свое запястье, обернутое бинтом. Воспоминания о зеленом ростке прямо на месте метки его истинного, заставляют морщиться и отдергивать рукав свитера пониже. Он совсем не ожидал, что цветок начнет прорастать сквозь фразу его истинного. Он вообще не ожидал, что это может зайти настолько далеко. Чонгук верил, что Чимин его любит и вскоре полюбит настолько сильно, что ужасная болезнь исчезнет. Но что теперь должен думать Чонгук, когда ханахаки перешла на новый уровень? Как теперь он должен относиться к Чимину? Как теперь ему верить словам Чимина о любви? — Ты чего? — все мысли перебиваются голосом напротив. Чонгук обреченно смотрит на Тэхена, чувствуя, как прошлая обида на Чимина вновь поглощает сознание. Он эти дни спокойно не мог смотреть на старшего. Постоянно старался его избегать и, пойдя против себя, все-таки выпросил у Джина отдельную палату. Он не хочет обижаться, не хочет страдать, он хочет только любить и быть любимым. Чонгук все также молчит о своей болезни, не дает Чимину и намека на нее, потому что не хочет силой заставлять себя любить. Только нужно ли ему так страдать, если Чимин так его и не полюбит?.. Все эти мысли пожирают изнутри, он даже спать нормально не может. Посоветоваться не с кем и Чонгук вновь ощущает себя одним на этой планете, всеми брошенный и никому ненужный. С одной стороны все твердят, что-то делать со своими чувствами, с другой стороны Чимин, такой родной и любимой, но сейчас самый далекий, теряющий доверие к себе с каждой секундой. И что делать Чонгуку? Кого ему слушать? Кому доверять? Тэхен наблюдает за переменами на лице младшего и не понимает почему, но чувствует, как сердце болит за этого ребенка. Он представить не может, сколько пришлось пережить Чонгуку за свою жизнь, сколько боли пришлось испытать и сколько еще предстоит перенести, выдержать. Тэхен хочет помочь, впервые помочь хоть кому-то, забывая о своих проблемах. И спросить бы, с чего такие неожиданные перемены? Только Тэхен ответить не может, он просто чувствует душой, что должен помочь, должен любить. Вскоре приносят еду, и Чонгук вновь отбрасывая ненужные сейчас мысли на задний план, с восхищением разглядывает лежащие блюда: — Я даже говорить ничего не стану, просто попробуй, — Тэхен придвигает к Чонгуку ближе несколько тарелок, наблюдая, как тот сначала осторожно подбирает палочками кусочек мяса, предварительно по совету Тэхена макнув в специальный соус, а после отправляет в рот. Казалось бы, огромные глаза становятся в разы больше, Чонгук восторженно мычит, сразу отправляя в рот второй кусок. — Хен, а ты не будешь? — в перерыве между блюдами спрашивает Чонгук. Тэхен мотает головой в разные стороны, говорит, что пока ехал, успел поесть и просит Чонгука не отвлекаться, пока все не остыло. На самом деле Тэхен уже второй день ничего не ел, да как-то особо и не хотелось. Было не до этого. А сейчас смотря на счастливую мордашку Чонгука, он довольствуется и этим, совсем не ощущая чувство голода. Они проводят в кафе еще час, полтора и за это время, солнце успевает скрыться за тучами, предательски пряча свои лучи. Гром, предупредительно гремит вдали, а прогноз погоды по радио, намекает о скором дожде. — Давай я провожу тебя до больницы, — предлагает Тэхен, когда они уже выходят из кафе. Он поднимает взгляд к небу, отмечая огромную темную тучу, прикидывая, успеют ли они дойти до начала дождя. Чонгук грустно шмыгает носом и молчит. Он не хочет расставаться с хеном, не хочет, чтобы тот уходил. С Тэхеном так хорошо, так легко и ханахаки совсем не беспокоит. А место метки и вовсе отдает приятным покалыванием. Чонгук не хочет, чтобы этот день кончался, не хочет терять эти ощущения спокойствия и родного рядом. — Ну, так что? — Тэхен терпеливо ждет ответа. А Чонгук грустно закусывает губу и только кивает головой. Если он попытается хоть что-то сказать, то точно не выдержит и наплетет всякой ерунды. Тэхен не знает, что чувствует Чонгук, но сам хочет расплакаться. Ощущение, что расстанься они сейчас, больше никогда не встретятся. У Тэхена снова появится единственная проблема — Юнги, а младший и вовсе про него забудет. Он этого не хочет. Они идут медленно, словно оттягивают момент до их прощания, стараясь лучше запомнить эти ощущения друг от друга. Стараясь с собой забрать чувства спокойствия и правильности. Им хорошо вместе, будто сейчас, встретившись, они стали единым целым, нашли недостающий для себя кусок паззла. Очертания больницы выглядывают из-за кроны, покачивающейся в такт ветру, листвы. Чонгук чувствует, как его ноги каменеют, отказываясь идти дальше. Ведь еще пару шагов и все закончится. Он не верит в Бога или в кого-то другого, но сейчас отчаянно молится, только бы остаться с Тэхеном подольше. Ответом ему служат несколько капель, так вовремя ударяющиеся о макушку Чонгука. Он поднимает глаза к небу, ловя кончиком носа новую каплю, отмечая, что их становится все больше и больше. Тэхен видит, как капли разбиваются о землю в незамысловатом узоре, как в нос ударяет запах мокрого асфальта, а первая молния блестит совсем рядом. — Чонгук. — Хен. — Говорят одновременно, а после неловко улыбаются, не решаясь продолжить. Чонгук прикрывает покрасневшие щеки и взглядом просит Тэхена сказать первым. — Чонгук, ты не против, если я тебя сегодня же навещу в больнице, — Тэхен неуверенно чешет кончик носа. — Пока дождь не закончится… Чонгук чувствует себя самым счастливым. Он такого не испытывал даже тогда, когда стал встречаться с Чимином. Это совсем другое. Это счастье такое прекрасное, заставляющее тысячи бутонов расцветать в душе, и помогающее понять, что Тэхен и есть счастье сам по себе. — Конечно, хен! Он уверенно хватает ладонь Тэхена, сплетает своим пальцы меж чужих, ощущая приятную теплоту, исходящую от метки и идет в сторону больницы. Чонгук не верит в Бога, но с огромной благодарностью смотрит прямо в небо. «Спасибо…»***
Тэхен особо никогда в больницах не был, не считая детских отравлений по глупости, но готов признать, что атмосфера здесь царит не самая лучшая. Он замечает, висящий на стене график посещений и понимает, что время уже давно перевалило за допустимое. Но Чонгук полный уверенности идет прямо к своей палате, крепко сжимая руку Тэхена в своей, совершенно не боясь запрета. И Тэхена это более чем удивляет. А Чонгук и правда никого не боится. Он в этой больнице, сколько себя помнит, все знают его не только по диагнозу, он разговаривал здесь чуть ли не с каждым врачом, хоть раз, но был в других отделениях, прописался в столовой (теперь вечно подговаривая печь ему пончики). Наверно, ему стоит называть это место домом. Ведь за все проведенное здесь время, оно стало куда более родным. Сокджин же стал заменой родителям, потому что Чонгук не соврет, если признается, что и не помнит, как его мама выглядит. На его счет спокойно поступают деньги на препараты, но ему кажется, что на деле же, его родители забыли, для чего этот счет вообще нужен. Но Чонгук не обижается, он понимает, что слишком проблемный и требует к себе из-за своего здоровья много внимания. Он вовсе не обижается, он все равно любит свою семью… наверно… Доходят они до палаты Чонгука довольно быстро, а Тэхен молчит о том, что возле одной из палат они стояли дольше обычного, пока Чонгук, приподнявшись на носочки, за кем-то наблюдал. Тэхен хочет спросить, но вовремя прикусывает язык, отмечая то, насколько погрустнел Чонгук и как тут же поспешил к своей палате. Комната оказывается очень уютной, а каждая вещь, кажется, успела пропитаться запахом Чонгука. Атмосфера всей больницы и правда пугает, но в палате Чонгука так хорошо и спокойно, словно отдельное государство, совсем другой мирок, вдали от всей больничной суеты, болезней и боли. Тэхен невольно пробегается взглядом по всей комнате, отмечая кучу рисунков, висящих над кроватью: — Это ты рисовал? Чонгук кивает головой, подзывает Тэхена поближе, чтобы тот хорошо мог рассмотреть каждый и рисунков. За все время в больнице их набралось безмерное количество, и Джин сам посоветовал их развесить по палате, а Чимин лично помогал Чонгуку делать рамки, ходил в магазин покупать стекла, гвозди, только бы порадовать младшего даже такой мелочью. Чимин всегда о нем заботился… — Хен, — тихо начинает Чонгук. Он хлопает по кровати, прося Тэхена сесть рядом. Тот тут же опускается на краешек постели и наблюдает за тем, как Чонгук нервно сжимает пальцы. — На самом деле, я кое-чем болен… Ты же знаешь, я влюбился, — он поднимает на Тэхена счастливый взгляд. Только Тэхен за всем этим счастьем замечает огромную каплю грусти. — Он тоже лежит в этой больнице. Я признался, и он мне ответил взаимностью… — Так это же здорово! — улыбается Тэхен, а внутри чувствует, как что-то неприятно колет сердце. — Но тогда почему я заболел ханахаки? Тэхен теряет дар речи. В голове никак не укладывается, как Чонгук мог заболеть подобным. Он и так страдает от связи истинного, так теперь еще и ханахаки. Сколько ему еще нужно терпеть? Сколько ему еще стоит перенести, чтобы, наконец, жить счастливо? Тэхен совсем не понимает, почему жизнь так издевается над Чонгуком. А главное, теперь он уверен в одном, если даже с Чонгуком жизнь поступает несправедливо, то справедливости не существует вообще. — Хен, — Чонгук видит чужое замешательство и чуть тушуется. — Так не должно быть, да? Если бы он меня любил, то… — Не говори так, Чонгук, может он просто не любит так же сильно, просто нужно подождать, — Тэхен говорит, а внутри проклинает себя за вранье. Нет, если бы любил, такого бы не было. Обманывать Чонгука не хочется совсем, но его глаза настолько невинны, настолько доверчивы, что Тэхен просто не смеет убивать ту любовь и веру, которая сейчас есть у младшего. — Я тоже так думаю, просто… Просто они выходят целыми бутонами, и Джин-хен говорит, что это плохо… Болезнь развивается слишком быстро… Чонгук не знает, чего он пытается добиться этим разговором: может снова поверить в любовь Чимина, а может убедиться в своей правоте. Он не понимает, зачем это делает, зачем выставляет все против Чимина, зачем обвиняет его, пусть и не в открытую. — Все пройдет, — шепчет Тэхен. Он знает, что ни черта не пройдет, что бутоны это опасно, но ведь улыбка этого ребенка куда дороже правды, разве нет?..***
— Можно? Чимин отрывается от книги, которую ему недавно привезли родители, и обращает свое внимание на дверь. Чонгук смущенно выглядывает из-за нее, держа в руках свою подушку. Чимин улыбается, откладывает книгу и кивает головой. Чонгук бережно сжимает подушку, аккуратно ступая в комнату, останавливаясь где-то на середине, не решаясь пойти дальше. Словно какой-то барьер не позволял ему подойти ближе к Чимину. Только потом Чонгук понял, что этот тот барьер, который он выстроил лично, когда ушел из этой палаты: — Чонгук~и, ты чего? — Чимин растерянно глядит на парня. Вид у Чонгука, честно говоря, потрепанный, да и залегшие под глазами мешки пугают. — Хен, я соскучился. — Ну чего тогда стоишь там, иди сюда. — Чонгук мотает головой в разные стороны и отказывается сдвигаться с места. — Не пойдешь? — Нет… Чимин смеется, слезает с кровати и сам идет в сторону младшего. Чонгук от неожиданности сначала пятится назад, машинально прикрываясь подушкой. Ему стыдно за свои мысли о Чимине, и он не может позволить себе подпустить старшего ближе. — Ну, Чонгук~и! — тянет Чимин, мило надувая губы. Он не сдается, наступает, в удобный момент, хватая чужую подушку и кидая ее на свою кровать. Чонгук не успевает среагировать, как тут же оказывается в объятьях Чимина. Тот нежно проводит кончиком носа по шее Чонгука, вдыхая аромат полевых цветов, щекоча кожу своим дыханием, наконец, слыша от младшего тихий смех. Чонгук первое время пихается для приличия, но после повисает в чужих руках. Его щеки предательски горят, а сердце отбивает бешеный ритм в висках. Он может обманывать кого угодно, но не себя. Он очень любит Чимина и вряд ли когда-нибудь сможет разлюбить. И теперь уже неважно, чувствует ли Чимин что-то подобное в ответ. Любви Чонгука хватит на двоих… — Я тоже очень соскучился, — шепчет Чимин, оставляя легкий поцелуй за ушком младшего. И Чонгук не знает почему, но верит, а потому просто не может сдержаться, шепча в ответ: — Хен, я тебя люблю.