Тэхен и представить себе не может, что делать, когда видит на пороге квартиры Юнги. Тот, кажется, и вовсе не удивляется неприветливому взгляду Тэхена, а просто отпихивает младшего, заходя внутрь. Он сам не может объяснить, зачем вообще сюда пришел, но внушающая к долгому и серьезному разговору бутылка коньяка, сама отвечает разом на все вопросы.
Тэхен мысленно просит Хосока поскорее вернуться обратно, пока он не натворил ужасных и непоправимых вещей, а на деле только закрывает входную дверь и следует за гостем в гостиную.
Юнги не церемонится, достает из любимого набора Хосока две рюмки и, усаживаясь на диван, принимается заполнять их жидкостью.
— Я не пью, — тут же отрезает Тэхен, когда Юнги двигает к нему одну из рюмок.
— Даже со мной, спустя столько времени? — усмехается старший.
— Я вообще с козлами не привык выпивать.
Юнги уже не стесняется и смеется в полный голос. Когда это у Тэхена успели прорезаться клыки? И он даже не знает, гордиться ли ему младшим или грустить от неожиданного отказа?..
Он хлопает по свободному месту, просит Тэхена хотя бы сесть рядом, но тот остается непреклонен, продолжая опираться о косяк двери и следить за Юнги.
— Ну чего ты такой грубый?
— Ты сейчас серьезно?
Тэхен вспыхивает как спичка за считанные секунды. Злость наполняет его до краев, и он еле как сдерживается, чтобы не проехаться по роже старшего своим кулаком. Как он может так себя вести? Тэхену становиться до жути противно за то, что он любит такого ужасного человека.
— Ты знаешь, как я к тебе отношусь, хен, — сквозь зубы шипит Тэхен. Он сжимает кулаки до крови, стараясь не срываться. — Ты знаешь, что я тебя люблю…
— Знаю, — как ни в чем не бывало, отвечает Юнги.
— Вот именно!
Тэхен подходит к столику, хватает бутылку коньяка, отшвыривая в ближайшую стенку, не обращая внимания, как его остатки стекают по белому кирпичу, как капают на такой же когда-то белоснежный ковер, и совершенно не задумываясь, как сильно будет ругаться Хосок. Он подходит к своему когда-то родному хену ближе, чувствует, как твердое стекло впивается в кожу, прорезает ступы, разрывает плоть на кусочки. Боль ужасная, но даже она не сравниться с тем, что сейчас испытывает Тэхен. Ведь ему намного больнее, чем все эти осколки, путь они хоть в сердце врежутся, все равно не так больно.
— Я люблю тебя! — он хватает Юнги за ворот толстовки, заставляет смотреть на себя. — Я, черт возьми, до сих пор люблю тебя! А ты как последний урод продолжаешь этим пользоваться!
Он больше не может терпеть. Тэхен срывает с его головы шапку, которую Юнги забыл снять, хватает его крашеные волосы, вплетая пальцы, наслаждаясь подобной близостью и целует. Крепко прижимается к холодным сухим губам, стараясь помочь себе хоть так. Но боль становится только сильнее. Тэхен толкает Юнги на диван, ложась сверху, не давая возможности вздохнуть, снова и снова целуя. Он кусает его губы, а после снова прижимается к ним, желает хоть какого-то ответа, но Юнги не делает ничего. Он просто лежит, позволяя делать Тэхену все, что хочется.
Тэхен, кажется, разочаровывается во всем окончательно, слезает с Юнги, садится рядом и залпом выпивает рюмку с коньяком, кидая её на пол к уже разбитой бутылке.
— Зачем ты пришел? — шепчет он.
— Поговорить. — Юнги садится рядом, хватает руку Тэхена, сжимая, и смотря прямо ему в глаза. — Нам нужно поговорить.
— Я устал говорить, — Тэхен усмехается и хочет вырвать ладонь, но отчего-то ждет, не торопится. — Я слишком долго говорил.
— Ты просто влюбился не в того.
— То есть, теперь ты решаешь, в кого мне влюбляться?
— Я просто говорю правду.
Тэхен хмыкает, кивает, будто соглашается со словами Юнги, но на деле только больше отрицает. Он понимает, что им не стоило говорить. Понимает, что ждал от этого разговора нереального. А после, понимает, что вообще зря он чего-то ждал.
В прихожей слышится звон ключей и через пару мгновений в гостиную заходит Хосок, закатывая вместе с собой чемодан. Он видит огромное пятно на стене, которую красил самолично и видит тысячи осколков, запачканных в крови, что валяются по всему полу.
— Тэ… — тянет Хосок, когда замечает рядом с другом Юнги. Догадаться не составило труда, что же здесь могло произойти, и Хосок, не утруждая себя говорить, взглядом просит Юнги уйти отсюда, пока он своими руками не вышвырнул его из квартиры.
Юнги все прекрасно понимает, треплет Тэхена по голове и выходит.
— Тэ… — Хосок аккуратно переступает через разбитое стекло и садится рядом с другом. Тэхен еще секунду находится в прострации, а после, как ни в чем не бывало, смотрит на Хосока.
— Все в порядке, — он старается улыбнуться, пусть и выходит не очень. — Я уже привык.
— Не говори так, — Хосок обнимает младшего, прижимает ближе и шепчет, что все будет хорошо, нужно только немного потерпеть.
Тэхен устал терпеть, но понимает, что теперь ему остается только это.
И плакать уже совсем не хочется.
***
Чонгук ненавидит белый цвет. А еще больше он ненавидит этот цвет в сочетании с красным.
— Сегодня еще один бутон, — говорит он Джину, наблюдая, как тот ведет в блокноте какие-то записи.
В воспоминаниях проносится сегодняшнее утро и огромный испачканный в крови бутон лилии. Джин хмурится, понимая, что болезнь стала проявляться чаще. Он прикидывает в голове, как нужно изменить лечение, чтобы хоть немного замедлить действие ханахаки.
— Джин-хен, — говорит Чонгук, чуть смущаясь. Джин уже давно перестал реагировать на такое обращение, с тех самых пор, как Чонгук назвал его так в первый раз.
Он смотрит на парня, ожидая от него каких-то слов, а он особо и не спешит. Чонгук упрямо сжимает губы в одну полоску и заставляет себя сказать. Он не хочет, но должен. Ради его блага и блага Чимина.
— Может мне продолжать лечение в другой палате? — он шепчет едва слышно, надеется, что старший не обратит внимания, потому что по правде, уходить от Чимина совсем не хотелось. Однако рядом с ним, Чонгук чувствует, как еще сотни таких же бутонов пытаются вырваться наружу. Он и сам видит, как стремительно развивается болезнь, и скрывать это от Чимина становится намного труднее.
— Может тебе стоит просто сказать правду? — Джин не сводит с Чонгука взгляд.
Тот в тысячный раз мотает головой в разные стороны и вообще отказывается еще хоть раз слышать подобную фразу. Он устал повторять одно и то же. Он ни за что не признается Чимину и никогда не сделает операцию, чтобы избавиться от цветов. Просто нужно чуть-чуть подождать. Просто он любит Чимина чуть больше и нужно время. Скоро Чимин полюбит его в ответ также сильно и все пройдет.
Чонгук высказывает это все Джину, и тот готов на стенку лезть от чужих слов. Как иногда, оказывается, бывает ужасно знать правду и не иметь возможности ее раскрыть. Ведь только он знает, что Чимин никогда не полюбит, даже если очень захочет. Только он в курсе, что для Чонгука это любовь может стать последней.
Как по закону подлости в кабинет заходит Чимин, который по расписанию должен был идти на капельницу, но медсестры почему-то еще нет. Джин тут же подскакивает со своего места, чтобы поскорее вывести Чимина из комнаты, только бы ханахаки не успела снова сработать. Он выводит парня из кабинета и просит Чонгука подождать пару минут.
Чонгук как послушный мальчик сидит в кресле и ждет врача. Желание подсмотреть в докторские записи, которые только что делал Джин, растет с каждой секундой, а детский интерес лишь ухудшает ситуацию. Он не выдерживает, осторожно встает и на цыпочках подходит к столу ближе.
Чонгук успевает только прикоснуться к блокноту, как руку прорезает ужасная боль. Он чувствует, как что-то непонятное оплетает мышцы, протыкает вены и вспарывает кожу. Бесконечная волна боли окатывает тело, и ноги подкашиваются, заставляя упасть на колени.
Чонгук не может сдерживаться. Он хватает больное запястье и кричит. Разрывает горло в клочья, молит о помощи, бьется головой об стол. Боль ужасная, невыносимая и убивает изнутри. Пол слишком быстро окрашивается красным, и Чонгук в попытке подняться на ноги, чтобы найти помощь, поскальзывается в собственной крови, снова валясь на пол.
Джин заходит как раз вовремя, тут же подлетая к Чонгуку, помогая подняться. Только Чонгук продолжает истошно выть, цепляться за чужой халат и кричать о том, что он снова не чувствует ног.
В кабинет врываются и другие врачи, помогая Джину посадить парня на кушетку. Он просит Чонгука потерпеть и насильно отдирает кровоточащую руку из захвата Чонгука. Сердце, кажется, на секунду прекращает биться, когда из-под темной жидкости виднеется маленький зеленый проросток.
***
Тэхен пустым взглядом пилит экран мобильного телефона, перечитывает один и тот же диалог, не решаясь написать хотя бы одно слово. Когда они в последний раз переписывались с Чонгуком? Может месяц или два назад? Он не может вспомнить, но дыра от потери такого милого знакомого сильнее разрастается внутри. И когда он успел так привязаться?
Он уже пытается набрать хотя бы одно слово, но резко задумывается, а стоит ли вообще это делать? Чонгук и сам особым желанием не горел ему писать, может он вообще забыл уже о том, кто такой Тэхен? Тэхен бы точно про себя забыл, если бы был выбор. Он уверен, что таких бессмысленных людей как он, долго помнить не стоит. Однако в подсознании все равно надеется, что Чонгук хотя бы не забыл его имя.
Тэхен еще раз обдумывает, стоит ли это все делать? А потом понимает, что думать это не его конек и наспех набирает сообщение:
«Привет, я тут решил до Пусана смотаться на выходные. Может, встретимся?»
