Разлом

Гардиния.        Милый маленький городок на побережье Италии всегда славился своим гостеприимством. Жаркое лето и тёплые воды Средиземного моря, омывающие берег пляжа, добавляли этому курортному городку некую изюминку.        Пляж был настолько большим, что тесниться людям не приходилось. Места развернуться было достаточно даже при условии, что народу каждый день было мерено-немерено. Часто люди заглядывали в бар «Монтесье», славящийся отменными молочными коктейлями на любой вкус. Подходя к барной стойке, можно было заказать коктейль с любым сиропом. Также никто не запрещал смешивать несколько сиропов в один стакан. Цена от этого не менялась, что радовало посетителей бара. По вечерам здесь проводились концерты и алкогольные вечеринки, на которых пускали лишь взрослых.        Хотя…        Малолетки тоже частенько проникали на такие увеселительные мероприятия, дабы насладиться алкогольными коктейлями. Вкусить, так сказать, взрослую жизнь по полной. Но, конечно же, их быстро ловили и вызывали полицию. Никому не нужны были такие проблемы. Да и штрафы за присутствие детей, распивающих спиртное, никому платить не хотелось.        Вдоль берега находились гостиничные домики. Практически все они были сдавались по приемлемой цене, что не могло не радовать туристов. Да, туристы часто посещали это мирное местечко!        Во-первых, потому, что это дёшево. Можно было прожить здесь месяц и потратить совсем немного денег.        Во-вторых, тут было одно из самых чистых побережий страны. Здесь практически никогда не было загрязнений. А значит, подхватить в этом месте какую-нибудь заразу было наименее возможно.        В-третьих, здесь было много интересных мест, куда можно было сходить и приятно провести время. В первую очередь, в музей истории Римской Империи, где можно было узнать много нового об истории собственной страны. Там даже имелась выставка, посвящённая Гаю Юлию Цезарю и его вкладу в развитие Римской Империи. А также экспозиция, посвящённая древнеримским Богам: Венере, Юпитеру, Марсу и многим другим.        Также в городе имелся рынок, на котором продавались сувениры и вещи. Это место находилось на одной из аллей в центре города.        Но самой большой достопримечательностью являлся парк аттракционов. Колесо обозрения, карусели, американские горки — вот на что был самый большой спрос среди туристов. Вот что людям нравилось больше всего.        Но хотя городок и был курортным, обычные жители в нем тоже наличествовали. И с одним из таких обычных людей произошел весьма необычный случай… * * *        Хмурое, ничем не примечательное прохладное зимнее утро. Несмотря на декабрь, в Гардинии в это время было довольно тепло и температура воздуха еще не падала ниже нуля. Термометры с утра показывали три-четыре градуса, днем же она поднималась до десяти, солнце уже почти не грело, а лишь светило. Существовала небольшая вероятность попасть под дождь, что нередко шел на севере страны. В этот довольно ясный для декабря в других странах день Майк, как обычно, шел на свою «любимую» работу. Он уже три года кряду трудился пожарником в маленьком пожарном депо неподалеку от дома. Ему не нравилась эта работа, но Гардиния — маленький город и работать в нем за нормальные деньги практически негде, поэтому Майку изо дня в день приходилось терпеть издевательства со стороны напарников и нападки от начальства.        «Давно бы ушел оттуда куда подальше, если бы не Ванесса. Не будет же она одна работать… Не делается так. Да и выручки с ее магазина — что кот наплакал», — думал Майк, шагая по тротуару и застегивая молнию куртки до конца, так как в лицо ему ударил поток прохладного воздуха.        До места работы оставалось всего ничего; Майку ужасно не хотелось отрываться от жены, но его снова вызвали на ночную смену. Он надеялся, что ночь пройдет без эксцессов, но судьба, как всегда, решила все сделать по-своему.        Уже стоя на пороге, Майк ощутил желание развернуться и просто пойти домой, провести очередной холодный декабрьский вечер с Ванессой, да и просто побыть дома. Но пересилив себя, он зашел внутрь. В помещении стояла гробовая тишина, лишь дежурный в «аквариуме» на входе лениво дремал, развалившись на спинке стула и сложив руки на животе. Обернувшись, Майк взглянул на мигающее над входом табло.        — Семь вечера, дневная смена час как уже ушла, — сказал Майк самому себе и двинулся вперед.        Распахнув дверь, находящуюся чуть подальше кабинки дежурного, по левою руку от себя, он заглянул в длинный коридор. Широким его можно было назвать с большой натяжкой, но все же в нем, нормально и не прижимаясь к стенам, могли свободно разойтись два человека, примерно схожие с Майком по комплекции. В коридоре никого не было, стояла почти такая же тишина и почти все двери были закрыты, кроме каморки одного из завхозов, откуда доносилось монотонное гудение телевизора. Скорее всего, он опять смотрел футбольный матч. Прикрыв дверь, Майк направился дальше. Пройдя через двойные двери, он вышел на лестничную площадку и поднялся на последний этаж. Здесь у пожарников располагались небольшая столовая, душевая, санузел, спортзал и комната отдыха с раздевалкой. Но смысла в существовании мест для сна здесь просто не было, так как начальник не позволял кому бы то ни было спать на работе в его присутствии. Да и не только спать; Майка, как и его напарников отчитывали за каждую мелочь, за каждое движение. Нередко бывали случаи, когда начальник поливал пожарников благим матом, всячески унижал, иногда даже бил.        Люди просто старались лишний раз не попадаться ему на глаза и не шуметь, чтобы он и дальше сидел в своем кабинете. Если бы в городе была другая работа за те же деньги, все бы уже давно разбежались. Даже если учесть постоянные вычеты с зарплат, выходило все равно больше, чем на той же вакансии охранника в торговом центре или грузчика на складе стройматериалов. Так и работали, умудрялись и отдыхать, и проводить какой-никакой досуг, пока начальник не выбрал себе человека, который будет следить за всем в его отсутствие. Теперь в здании пожарного депо стало просто невыносимо. Едва люди выходили на работу, начальник, которого к слову, звали Алонзо Муссолини, разносил в пух и прах всех, кроме своего любимчика.        Но сегодня стояла необычная тишина.        «Наверное, кроме дежурного и завхоза, в здании еще никого нет», — думал Майк, уже переодевшись в форму и сидя за столом, медленно попивая горячий кофе.        Сделав очередной глоток, он поднял голову, так как услышал тяжелые шаги на лестничной клетке. Кому они принадлежали, догадаться было нетрудно. Буквально через несколько секунд в комнату вошел Джон — убежденный нацист, по мнению Майка, один из тех отбитых, что боготворили нацистов, их вождя и все их деяния.        Как всегда, он пришел в своей любимой черной кофте с белым черепом, раскрашенных под лесной камуфляж спортивных штанах и высоких черных берцах со здоровенной подошвой. Почти наголо бритая, словно квадратная голова, местами побитое лицо, скошенный набок от многочисленных драк нос. Глаза, смотрящие безразличным, отстраненным взглядом, под которыми красовались мешки и даже наблюдались легкие морщины, были глубоко посажены и располагались на очень небольшом расстоянии от переносицы. Тело было испещрено татуировками, на правом плече красовался знак нацистов. Сам Джон был по росту равен Майку, и являлся коренастым парнем с неплохой физической формой.        Сложно сказать, почему он устроился на работу, уж точно не из-за того, что отец выгнал его из дома и ему стало не на что и негде жить, так как он только и делал, что шатался с представителями своей субкультуры да жил в свое удовольствие, не думая где-либо учиться или работать. Тот факт, что он стал пожарником, всегда удивлял всех его напарников. Вскоре они пришли к мнению, что его не интересуют ни деньги, которые он получает, ни наличие работы, его просто тянет получить дозу адреналина, риск — своеобразный наркотик для этого парня. С его данными он вполне мог попасть и в полицию, и куда угодно, но выбрал именно пожарную охрану.        Джон, как всегда, не стал переодеваться в рабочую форму, кто бы что ему ни говорил. Он просто прошел в столовую и, взяв со стола стальную кружку, налил воды из купленного на общак кулера. Осушив кружку, поставил ее на стол и присел на одно из свободных мест. Джон никогда не с кем не здоровался и вообще почти не с кем не разговаривал. Он был всего на четыре года моложе Майка. Двадцать два года… Многие его друзья давно взялись за ум, а он так и продолжал валять дурака, хотя ему были открыты все дороги.        Поднявшись с железного стула, он вынул из холодильника яблоко и вернулся на свое место. Ловко выкинув из рукава нож-бабочку, Джон стал медленно счищать кожуру и отправлять ее в рот. Майк просто продолжал смаковать свой кофе и думать о чем-то своем. Задумавшись, он не заметил, как в комнату вошел очередной напарник.        Уже переодетый в форму, Ренато поздоровался с Майком и Джоном. Последний, как обычно, промолчал, продолжая поедать яблочную кожуру, аккуратно срезая ее ножом.        — Нас сегодня трое? — поинтересовался он.        — Видимо, да, — ответил Майк. — Тот, что всех сдает, не вышел на работу.          — Ну и хорошо, хотя бы сегодня нас отчитывать не будут из-за всякой ерунды.        — Не разнесут сегодня, разнесут завтра, — сказал с безразличием в голосе молчавший до этого Джон.        — Слушай, Джон, — неожиданно поинтересовался Ренато, — а ты всегда такой?        — Какой «такой»?          — Ну… Как бы тебе сказать, странный ты. Ходишь как будто плывешь где-то на своей волне.          — Это не твое дело, студент, — усмехнувшись, ответил Джон, откинувшись на спинку стула и вытянув ноги.        Скинхэд не случайно назвал Ренато студентом. Тот действительно им был, пока не вылетел из университета из-за проблем в семье. Когда учеба пошла псу под хвост, он через знакомых матери попал в пожарное депо и работал в нем последние четыре месяца.          — Может, в карты сыграем? — предложил Ренато, сидя на подоконнике. — А то как-то скучно сидим.          — Не знаю, как Джон, — ответил Майк, — а я пас.          — Скучно тебе, студент? — вмешался Джон, — Ты погоди, щас где-нибудь что-нибудь загорится, и будет тебе веселье.          — Не каркай! Это тебе по кайфу в самое пекло лезть! А я предпочел бы ночь спокойно проработать! И вообще? Чего это ты все студент да студент?          — А чего? Нет, что ли?        Ренато даже и не знал, что ответить Джону в данный момент. Его «идиотский» вопрос поставил молодого парнишку в ступор.          — Вылетел я из универа, четыре месяца как, — уже спокойно ответил Ренато.          — Вылетел… На кого учился хоть?          — Цитирую тебя: Не твое дело.        Майк хотел было что-то сказать, но в кармане его штанов запищал мобильный телефон, и он, увидев на экране номер Ванессы, вышел в холл второго этажа. Ответив на звонок, он услышал голос жены:          — Майк. Ты не забыл, куда нам завтра идти?          — Ванесса. Я же уже говорил тебе, когда уходил, что все помню и собрал все документы.          — Майк… Я… Я волнуюсь, а вдруг нам не разрешат его забрать?          — С чего бы это? У нас есть все документы, мы с тобой работаем, вредных привычек не имеем. Тем более мы ему не чужие люди.          — Я не знаю. Просто… У меня какое-то странное предчувствие.          — Успокойся. Не переживай. Все будет хорошо…        Майк хотел сказать что-то еще, как вдруг раздался протяжный, ударяющий по голове вой.          — Майк! Что там у тебя происходит?! — забеспокоилась Ванесса.          — Вызов! Мне нужно идти!        — Будь осторожнее! — бросила она, но он уже бросил трубку.        На ходу засовывая мобильный в карман, Майк слушал оповещение. Горел какой-то старый деревянный дом на окраине города.        Влетев в раздевалку, он быстро натянул черную водолазку, накинул серую с желтыми вставками длинную куртку и, подхватив шлем с рукавицами, быстро спустился вместе со всеми на первый этаж. Из технических помещений выбежали заспанные водитель и дежурный. Первый метнулся к машине и заводил мотор, пока последний сонным голосом проводил инструктаж, а пожарники застегивали ремни и надевали остатки снаряжения.        Когда с муштрой было покончено, парни запрыгнули в грузовик и он с ревом выехал через поднятые механиками ворота. Покинув территорию депо и устремившись дальше по улице, в сопровождении рева сирены грузовик помчался вперед.        Гардиния — город маленький, так что поездка не заняла много времени. Уже через пятнадцать минут пожарники выпрыгнули из кабины напротив горящего дома. У единственного подъезда столпились несколько десятков человек. Они что-то кричали, причитали и о чем-то активно спорили между собой. Открыв вмонтированные в борта ящики с оборудованием, Майк и Джон натянули фильтрующие маски и помогли другу другу надеть баллоны с кислородом.        Первым управившись со снаряжением, Ренато уже разворачивал пожарный «рукав». Остальные быстро подключили его к автоцистерне. Едва удерживая шланг за брандспойт, он продвинулся вперед и принялся тушить многочисленные очаги возгорания. Майк с напарником к тому времени уже подбежали к дому. Люди отбежали в сторону, чтобы не попасть под струю воды, и какая-то старая женщина заголосила:          — Помогите! Там люди! — кричала она и указывала на горящее здание.          — Какие там люди?! — прикрикнул на нее мужчина лет сорока. — Все же вышли оттуда!          — Ребенок там! Я когда из квартиры выбегала, слышала!          — Из ума выжила старуха! — крикнула из толпы молодая девушка.        Джон уже рванул внутрь, Майк помчался за ним. Забежав в дверной проем, они тут же заскочили в одну из квартир, избегая лупящей по горящим обломкам струи брандспойта. Неожиданно вода из шланга перестала литься, и парни, воспользовавшись этим, разделились. Скинхэд стал выбивать дверь соседней квартиры, а Майк помчался на этаж выше. Он уже хотел было влететь в одну из дверей, что стояла нараспашку, как услышал какие-то звуки. Это был плач ребенка, та женщина не врала. Майк помчался на звук; дым существенно снижал видимость, поэтому он ступал крайне осторожно. Оказавшись на площадке третьего этажа, он прислушался и, услышав детский плач, побежал в квартиру, что была по левую сторону. Войдя внутрь, он тут же выскочил обратно, избегая горящей доски, упавшей на то место, где он только что стоял. Войдя снова, Майк перескочил препятствие и помчался далее, ориентируясь по звуку; видимость упала почти до нуля, Майк не понимал, где находится.        Приглядевшись, отчетливо разглядел перед собой окно и разбил стекло ручкой пожарного топора. Дым стал понемногу уходить, и ему удалось разглядеть небольшую комнату. Плач доносился откуда-то с противоположной стороны помещения. Майк направился туда и встал как вкопанный. Его глазам предстала весьма странная картина.        Перед ним и в самом деле был ребенок, но его поразило не это. К малышу не подступало пламя. Оно словно защищало его, словно подчинялось ему и держалось на определенном расстоянии. Майк, конечно, был удивлен, но разглядывать это зрелище у него не было времени. Две упавшие позади доски и голос Джона вывели его из оцепенения.          — Чего ты там встал?! — кричал он. — Валить отсюда надо, щас все рухнет!        Опомнившись, Майк подхватил ребенка на руки и помчался к выходу из квартиры. Оказавшись на площадке, пожарники рванули вниз по лестнице. Выйдя на улицу, все скинули снаряжение, а Джон довольно проговорил:        — Ништяк разгорелось! — глаза его заблестели, и сразу после его слов, словно он этого пожелал, послышался грохот, и здание частично обрушилось. Его бывшие жители стали отбегать от него как можно дальше с громкими криками. Вскоре они в полном составе собрались у прибывшей машины скорой помощи.          — А ребенок откуда? — помогая Майку избавится от снаряжения и удивленно смотря на него, спросил Ренато.          — Понятия не имею… — так же удивленно ответил Майк. — Давайте собираться, поедем обратно.        Скинхэд предпочел данную ситуацию не комментировать. Майк отнес ребенка в машину, где положил его за сиденьями. Собрав снаряжение, они разложили его по местам и запрыгнули в кабину. * * *        По приезду в пожарное депо Майк сразу же уложил ребенка на офисное кресло, что стояло у входа в столовую, и, сняв в раздевалке рабочую одежду, вернулся и сел на один из железных стульев. Откинувшись на спинку, он стал думать о том, что делать с ребенком. Тот тем временем уснул.        — Интересно, — сказал Ренато, подойдя к креслу, — у него имя есть?        — Отойди, разбудишь, — сказал ему Майк и сам направился к нему.          — И что ты там высмотреть хочешь? — поинтересовался студент.        Не ответив на вопрос, Майк продолжал рассматривать ребенка, пока не заметил на одеяле, в которое он был завернут, надпись. Аккуратно приподняв край, Майк прочитал:          — Блум… Я так думаю, это ее имя.          — Вот тебе и раз, — сказал Ренато. — Это, выходит, девочка?          — Выходит, что так, — сказал Майк, выпрямляясь.          — И что ты думаешь с ней делать?          — Удочерить.          — Майк… Ты серьезно? — удивленно спросил Ренато.          — А похоже, что я шучу?          — Ну не знаю… Удочерение — непростая процедура.        Майк твердо решил оставить Блум себе. Едва начало светать и на работу заступила следующая смена пожарных, он переоделся и, взяв девочку, направился домой. С утра на улице было холодно, поэтому Майк дополнительно завернул ее в свою куртку. Шагая по тротуару, в одной руке держа ребенка, а в другой сжимая пакет со всем необходимым, он размышлял о том, как теперь изменится его с Ванессой жизнь, как повернется судьба того мальчика, которого они хотели усыновить. Майк не знал, как ему быть: он не мог не забрать Блум, но и мальчика тоже бросить не мог. Он решил поговорить об этом с Ванессой. * * *        Едва войдя в дом, Майк, держа в одной руке ребенка, а в другой пакет со всякими принадлежностями для ухода, снял ботинки и, стараясь не шуметь, прошел внутрь. Миновав кухню, оказался в гостиной, где положил Блум и пакет на диван, снял куртку и, прихватив банку детского питания, вернулся обратно. Он понятия не имел, как готовить смеси, подобные той, что он держал в руках. Первым делом он решил поставить чайник и найти какую-либо емкость. Увлекшись копанием в кухонной тумбе, он не услышал шагов, раздающихся со стороны гостиной, и ударился головой о столешницу, когда сзади неожиданно раздался голос Ванессы.          — Майк, — привлекла она внимание мужа, облокотившись на барную стойку, — как прошла ночь?          — Чего так крадешься? — разворачиваясь и потирая затылок, спросил он. — Напугала.          — Прости. Так как на работе?          — Ванесса… Тут такое дело… Как бы тебе сказать… Наверное, это проще показать.          — Что показать? — не поняла она. — Майк, что ты имеешь в виду?          — Идем в гостиную, сама все увидишь.        Ванесса не понимала, о чем он говорит, но, завязывая пояс халата, двинулась в указанном направлении. Майк закрыл дверцу тумбочки и направился следом за ней. Когда он вошел, Ванесса уже стояла и удивленно разглядывала ребенка. Подойдя к жене, он положил ей руку на плечо и тоже уставился на ребенка.          — Майк… — удивленно протянула Ванесса, убирая руку мужа со своего плеча и беря ребенка на руки. На ее лице также читалось удивление. — Откуда?!          — Понимаешь… Сегодня ночью на окраине города сгорел дом, я нашел ее в одной из квартир.          — Как нашел? Ее бросили? Ее? А у нее есть имя? У нее, наверное, есть родители? — осыпала мужа вопросами Ванесса, покачивая младенца на руках и пытаясь его убаюкать.          — Похоже на то. Ее зовут Блум, так написано на одеяле. Она просто лежала в углу. Когда я с напарниками вышел наружу, никто из жильцов не узнал ее. Скорее всего, она сирота.          — Красивое имя… Но как тогда она оказалась в огне? В чужой квартире…          — Этого никто не знает. Она просто лежала на полу, и что удивительно… Огонь не трогал ее, а, даже не знаю, как это сказать… защищал, оберегал.          — Разве такое бывает? — удивилась Ванесса.          — Я тоже сначала не верил своим глазам. Ванесса, она особенная.          — Майк… А вдруг у нее плохая наследственность?          — Ванесса… Она еще очень мала. Я уверен, что какая бы наследственность у нее ни была, мы сможем вырастить из нее хорошего человека и вложить в нее все самое лучшее. Тем более, что ты хотела растить ребенка с самого начала.        Ванесса, аккуратно продолжая укачивать девочку и смотря на нее, размышляла над словами мужа. Она, как всегда, поверила Майку, поскольку знала его не один год и любила его. Так как девочка спала, разговаривать приходилось практически шепотом.          — Майк… Раз уж она попала к нам, может…          — Ванесса… — перебил он жену шепотом. — А как же сын моего брата? Мы же уже оформили все документы, чтобы забрать его!          — А что нам мешает принять в семью обоих? — она посмотрела на Майка с мольбой во взгляде.          — Я не знаю, что делать… — со вздохом ответил тот. — В службе опеки прекрасно знают, что нам не хватит денег, чтобы прокормить двоих детей.          — Майк! Мы же не можем ее бросить?! Прошу тебя, давай попытаемся!        Майк был в замешательстве, он не знал, что выйдет из затеи Ванессы, но спорить с ней было бесполезно, поэтому, поддавшись на уговоры, он согласился:          — Ладно… — сказал он, смотря в пол, потирая переносицу и вздыхая. — Мы попытаемся.        На лице Ванессы появилась улыбка. Блум все еще спала. Было решено для начала привести ребенка в порядок. Когда пара направилась вместе с ним на кухню, по всему дому тут же раздался пронзительный детский плач. Ванесса передала ребенка мужу и быстро приготовила детское питание, которым накормила Блум. Затем они развернули ее, вымыли и завернули в другое одеяло, после чего положили на кресло в спальне. Тихо притворив за собой дверь, Ванесса сказала:          — Вызывай органы опеки. Мы будем оформлять на себя обоих детей!          — Ванесса, ты уверена в этом? — спросил у нее Майк.          — Такой уверенной, как сейчас, я еще никогда не была! — сказала Ванесса, слегка толкнув мужа локтем в бок. — Звони давай!        Спустившись в гостиную, Майк двинулся к стоящему на столике стационарному телефону и набрал хорошо знакомый супружеской паре номер. После того, как его племянник потерял обоих родителей в автокатастрофе, он, как и Ванесса, с завидной регулярностью набирал этот номер, дабы проконсультироваться по вопросам усыновления. Сколько они бегали по судам, по адвокатам, сколько пережили бессонных ночей, а теперь Майк звонил, чтобы сказать, что они хотят усыновить еще одного ребенка. А если быть точным, удочерить. Он надеялся, что им разрешат забрать обоих…        С того конца линии послышались едва различимые гудки, и с ним поздоровалась обладательница крайне противного голоса. Сказать, что на том конце женщина, можно было лишь потому, что Майк слышал этот голос уже не раз и не раз видел его обладательницу. Объяснив всю ситуацию и с трудом договорившись об оформлении, он положил трубку. Выдав Ванессе все сказанное ему той женщиной, что была начальницей приюта, в котором пребывал его племянник, он сел в свое кресло и положил ноги на подставку. Ванесса ходила по комнате и о чем-то размышляла. Майк тоже задумался, потирая пальцами переносицу.        Спустя некоторое время в дверь постучали, и они вышли в прихожую открывать дверь. Впустив внутрь сотрудника органов опеки, двух полицейских и адвоката, Ванесса призвала их вести себя тихо. Вся процессия прошла на кухню. Адвоката и сотрудника опеки усадили за стол, что стоял почти у самого входа. Проверив обстановку в доме, оценив порядок и осведомившись о финансовом положении Майка и Ванессы, после нескольких часов разбирательств, очень неохотно и можно сказать, со скрипом зубов, им разрешили усыновить обоих. Полицейские привели в дом мальчика; когда с оформлением было покончено и все «гости» уехали, ему, как и Блум, выделили место в спальне.        На лице Ванессы читалась радость, Майк, несмотря на усталость после ночной смены, тоже был доволен. У них получилось. Он в своих мыслях уже умчался далеко в светлое будущее. Теперь у него, как и у Ванессы, появился стимул стремиться к более лучшей жизни, теперь они были не одиноки, им было, в кого вложить все самое лучшее, что когда-то их родители вложили в них самих.