Какое нежное лето...

"Коттедж ранее принадлежал паре, которая любила друг друга, и Арбенина утверждает, что до сих в доме витает дух любви. Ей сразу понравился этот дом..." из газеты

Я слышала, как листья вобравшие в себя все краски летнего солнца: ярко-жёлтого в зените, буро-красного на закате, шуршали по крыше, бились в стекла окон, кружили в танце с печальным октябрьским дождём. Я знала, что в саду пахнет яблоками, упавшими с дерева, разбившимися и брызнувшими своей переспелой мякотью на мокрую землю, пахнет отгоревшими кострами — этот сладкий запах отшумевшего лета и грядущего покоя. Дома было тепло, аромат свежего дерева смешанный с каплями эфирного эвкалипта струился из натопленной бани. Звук шипящей воды, брошенной на камни всё чаще раздавался за тяжёлой дверью. Я налила в чайник, наполненный листьями малины и мяты, кипятка и крикнула: — Родная, ты там не угоришь? — Нее, прыгай ко мне. В клубах влажного пара, распластавшись на деревянной полке, лежала разнеженная, сонная Динька. Я присела рядом с ней. Провела руками по напряженным плечам, вдоль до запястий, и вновь возвращаясь, сильнее захватывая кожу. Динька застонала. Она устала. Почти каждый день концерты, выступления, радио, интервью, дела, работа, работа, работа. Но где бы она не выступала, она на ночь всегда возвращалась домой, ко мне. Я скинула с себя полотенце, целуя её шею, мягко накрывая её своим телом. Её горячая спина обожгла мои соски. Впитанный ею жар, перетекал в меня, густо разливаясь внизу живота. Она тут же, закинув руку за спину и вклинившись между нашими телами, на секунду оказалась во мне, и я, прижавшись пылающей щекой к её острым лопаткам, инстинктивно задвигала бёдрами. Скользко стало сразу. И невыносимо налилось всё внутри, готовое взорваться, как те перезревшие яблоки у нас с огороде. Мне казалось, всё тело её вибрирует, обостряя меня. Её пальцы осторожно ощупывали меня изнутри, медленно и однообразно, медленно и однообразно. Я дрожала, зарываясь носом в волосы на её макушке, расставляя колени, размазывая свою влагу по её коже. Вдруг она, сжимая пальцы, дважды резко толкнулась в меня на всю глубину и, почувствовав внутренние сокращения, быстро переревернулась, подмяла меня под себя и, раскинув мои ноги в разные стороны, возвышаясь надо мной, прижалась своей плотью к моей. Пот струился между её возбуждёнными грудями, скользя по напряжённому животу, исчезая в месте нашего соединения. Её нежная мякоть, обнажаясь, ритмично скользя, тёрлась о мою. Она в ладони властно сжимала мою грудь, её натянутые бёдра двигались жёстко, рвано, она снова и снова овладевала мной, доказывая своё право, принадлежавшее ей и отнятое однажды. Сладость успокоения разлилась по нашим мышцам. Динка упала на меня. — Помнишь, что это за место? — она прижгла моё ухо своим жарким дыханием. — Да, — улыбнулась я. — Наш второй раз. — Наш первый нормальный раз, — фыркнула Динька. — Я так счастлива, что ты купила этот дом… тогда. Тогда уже почти четыре года прошло, как мы расстались. — Да, казалось бы, у каждого своя жизнь. Но ты знаешь, я каким-то внутренним чутьём всегда знала, что мы всё равно будем вместе, заяц. И когда узнала, что бабушка твоя умерла, и что люди уже какие-то въезжать собрались, сразу рванула, лето наше с тобой спасать, кузнечик. Вот такая вот грёбаная математика. — И мы снова здесь… — Да, — Динка поднялась, — но сколько всего случилось пережить после нашей встречи, мама не горюй. — Это точно, Динь, можно книгу написать, — я открыла дверь, прохладный воздух, наполнил наши лёгкие и остудил разгорячённые тела. — А я и напишу, пожалуй, — Динка засмеялась, — цикл эротических рассказов «Раскалённые». — Вот-вот, один эпизод в бане у тебя уже есть, — я закуталась в полотенце, — Иди уже, чай остыл.