Приятель Скал

Холод олларианской промозглой осени несравним ни с чем, однако Ричард чувствовал себя непобедимым и прилагал все усилия к тому, чтобы не окоченеть в этом заброшенном кем-то сарае. Тонкое старое одеяло пришлось отдать Холли и Дейдри, девочки наловчились так прижимать друг к другу, что одеяло накрывало их обоих. А сам Дикон, как старший в семье, не имел права на такую роскошь, как сон в тепле, пусть даже и на твердом полу. Обняв себя за плечи, юноша терпеливо ждал, когда по деревянной крыше перестанет изо всех сил лупить проливной дождь. К счастью, непогода расходилась лишь вечером и ночью, как раз тогда, когда трое бездомных Окделлов заканчивали свои нечестные дела в городе и находили приют в этих тонких, ненадежных стенах. Так сложилась жизнь, что их мать умерла, рожая Дейдри, а отец год назад погиб в драке с висельниками, поэтому трое детей остались одни. Хотя, конечно, Ричард Окделл уже не являлся ребенком: ему недавно исполнилось шестнадцать. И, желая прокормить сестер, он после смерти отца ступил на путь вора. Конечно, жизнь тяжела, но зато Ричард научился держать голову прямо, чтобы не происходило, и если уж пал духом, а в его тяжелой судьбе и подобное случалось, то юноша не подавал виду, что уныл и невесел. О печальной истории своего рода он узнал, будучи ребенком: тогда еще живые родители обсуждали конец великой герцогской семьи, представители которого были верны Раканам. Но мальчика это не заинтересовало: он предпочитал быть уличным волчонком, сталкиваться в драках с детьми столичной бедноты, воровать яблоки с прилавков на рынках, тому, чтобы являться потомком кого-то древнего, да еще и святого. Что толку в этом величии? Можно, конечно, раз другой щегольнуть наличием голубой крови перед другими мальчишками, но каков смысл? Род Окделлов забылся и потерялся четыреста лет назад, поэтому нет смысла ворошить прошлое. Странно даже, что отец узнал о принадлежности к герцогской семье. Однако, если призадуматься, как следует, то разве что-то герцогское сохранилось в нем после женитьб его предков на уличных бродяжках? Нет! Дикон горько усмехнулся, поджал под себя ноги, и его снова больно укусила за душу грусть. Раньше он не задумывался о подобных вещах, никак не относившихся к его опасно-веселой повседневности, но сейчас то ли лунная ночь с ее дождями и бессонницей навеяла неясные смутные мысли, то ли что-то иное… Холли заворочалась во сне, а Дейдре прижалась к ней поплотнее и отчетливо сказала: «Мама!». Наверное, ей приснился дурной сон, навеянный непогодой или голодом. Дикон не знал. Внезапное осознание того, что ему, по сути, известно крайне мало, кроме разнообразных способов выживания в огромном городе. Когда их семья перебралась из Надора в столицу, юноша не знал, но, судя по всему, это случилось за несколько поколений до его рождения. А может и того раньше. Не об этом нужно думать бездомному мальчишке в дождливую ночь, не об этом… Ричард посмотрел на посапывающих сестер, и его охватила странная, колючая тоска. Ему крайне надоело сводить концы с концами и терпеть насмешки от знатных господ, которые, возможно, повернись Круг назад судьба иначе, были бы либо его вассалами, либо просто подчиненными. Юноша с прерывистым вздохом прикрыл глаза и постарался выбросить из головы неверные мысли о благородстве и богатстве, которые могли бы сейчас быть в его руках. Завтра нужно выходить на рынок и воровать яблоки и пироги у крикливых торговок. Хотя, это уже стало слишком простой работой, и не всегда наворуешь столько, сколько нужно… Уличные юнцы его возраста либо связывались с висельниками, либо грабили дома мелкой знати, либо шли в бордели торговать своим телом. Первое и третье Ричард отверг сразу, поскольку не собирался подвергать сестер в таком случае опасности. Мало ли, что таит в себе преступная жизнь? А девочек это вовсе не должно касаться, особенно пятнадцатилетнюю Холли, которая уже кокетливо улыбалась какому-то смуглому парню, чуть старше Ричарда. Оставался один вариант — податься в грабители. Причем, обчищать ему предстояло именно дома, а не карманы. В последний раз, когда Ричард пытался обокрасть важного пожилого господина, тот заверещал на всю улицу о том, как нищая молодежь распоясалась и совершенно не уважает старых и больных людей. Причины такого его поведения юноша точно не знал, но склонялся к тому, что рядом с ним чинно прогуливался другой пожилой господин. Когда Дикон рассказал эту историю рано постаревшему отцу, тот нахмурился, покачал головой и посоветовал сыну шарить по карманам исключительно у мещан. Мол, знать бывает разная. Это со стариком ему повезло, что не был вооружен, а будь жертва помоложе и посильнее, можно было бы вполне оказаться застреленным. Поглядывая на сестер, Ричард подумал сейчас, что роскоши быть убитым тоже не может себе позволить, хотя такая полуголодная жизнь надоела ему до омерзения. — Дейдри, почему ты не спишь? — мягко спросил юноша. Так же обращался к дочерям отец. — Я думаю о маме, — дрожащим шепотом пояснила малышка. — Какой она была, Дикон? — Красивой, — он старательно припомнил те черты матери, которые могли остаться в памяти четырехлетнего на момент смерти Лиззи Окделл, ребенка. — И любила петь. — А что она пела? — Грустные песни про обездоленных девушек, — ответил Ричард, чуть не добавив «на улице, зарабатывая». — Закрой глазки и спи. — Хорошо. Дейдри скоро должно исполниться двенадцать, но она настолько худенькая и маленькая, что мало кто давал девочке больше восьми-девяти лет, а серьезный и грустный взгляд больших серых глаз заставлял сердобольных горожан жалеть ее и подавать монетки. Она просила милостыню возле храма Святой Октавии. — Я тоже хочу петь, — сообщила она брату, прежде чем уснуть. — Много кто чего хочет…. — задумчиво произнес Дик. Он принял внезапное и очень непростое решение, часом позднее, когда кутался в собственную дырявую куртку и пытался хотя бы задремать: если не найти работы в ближайшее время, значит придется заниматься кражами. И Ричарда не волновало, что именно он будет воровать: пироги с яблоками или деньги с драгоценностями. Ведь не его вина, что когда-то давно дальних предков выгнали из собственного замка. Ричард Окделл не хотел возвращать давно минувшую славу своего забытого рода, какой в этом смысл? Ему просто хотелось выжить на улицах большого и не всегда приветливого города. Сны снились на редкость странные, и все связаны с высоченными скалами, с тяжелыми камнями. У Ричарда Окделла кружилась голова и он пытался бежать из странного пугающего ущелья, однако, продолжалось это совсем недолго — его растолкала довольная и бодрая Холли. — Просыпайся, братец, — проговорила она, хрустя непонятно где добытым яблоком и протягивая Дику другое. — Будешь? — Давай, — растерянно согласился он, взял предложенную еду, и свободной рукой потер заспанные глаза. — Откуда они? — С рынка, — хихикнула девушка, одергивая юбку. — Украла три штуки. Дейдри уже съела свое и умчалась играть, а ты сегодня долго спал… Ничего не говоря, Ричард, насколько мог, схватился за голову. Теперь ничего не оставалось, кроме как быстро воплощать свои задумки в реальность, пока у сестер не появилось никаких проблем. Ведь ни Холли, ни Дейдри совсем не умеют воровать. А он умеет и с этого дня станет это делать с наивысшей ловкостью.