The Rain Will Fall Upwards

"Искажение времени запрещено законом. Не принимайте никаких часов от ЧХВ..." – монотонный голос диктора продолжал повторять ежедневную агенду правительства. Подобные сообщения для безопасности граждан в обязательном порядке воспроизводились любым готовым к этому устройством каждые четыре часа. Пропустив через себя размышление о старательной, но бесполезной промывке мозгов населения, Вонхо взглянул на голографический интерфейс с последними данными. Судя по новостным сводкам, погода была относительно приятной, день – вторник. Время приближалось к трем часам дня. Год все тот же – 2047. Обстановке в комнате парня могли бы выделить целый зал в музее японских искусств современности. Атрибуты для кендо занимали практически всю ее площадь – бамбуковые мечи были любовно помещены у комода, шлемы с металлической решеткой оглядывали территорию с высоты подоконника, защита для корпуса, рук и предплечья, а также нагрудник и просторная штаны-юбка были сложены на полках открытого стеллажа. Идеально выглаженная куртка из плотной ткани располагалась на кровати. Кирпичные стены украшали портреты легенд кендо прошлых лет, с каждым из которых парень любил завести философскую беседу в особо одинокие дни, а перед боем – выпросить сил и удачи. Над диваном возвышались десятки наград, доставшихся их обладателю кровью и потом. Мысль о том, что кендо было делом жизни ее владельца, не просто приходила к малочисленным посетителям квартиры полупрозрачным намеком – она заявляла о ней гордо и во всеуслышание. Вонхо помнил свои первые шаги в боевых единоборствах. Слабый мальчишка едва мог удерживать в руках подобие меча – о том, чтобы использовать его по назначению вначале даже не приходилось и думать. Он просто вяло взмахивал легким деревянным прототипом, что вызывало на лице учителя некоторую сочувственную улыбку, ведь дети, которых он готовил к будущим поединкам, никогда не сталкивались с подобной проблемой, да и в целом были куда крепче. Вонхо и сам стыдливо улыбался, когда впоследствии вспоминал об этом. Но трудности всегда становились для него двигателем развития. Первые неудачи не сломили дух совсем еще ребенка, но возмутили настолько, что он гнал от себя мысли о том, чтобы сдаться так, как гонят непрошенных гостей, бесцеремонно пересекших родной порог. Ночные тренировки заменяли ему сон, утренние – завтрак и праздные дела. Иногда все доходило до того, что сэнсэй врывался в додзе* с едва наступившей зарей и уносил активно сопротивляющегося Вонхо домой. Помогало это ненамного – мальчик продолжал бесноваться и там, чем изрядно пугал родных, а доведя себя до полного изнеможения – проваливался в сон почти на целые сутки. Его учитель часто говорил, что видит подобное рвение к совершенству впервые. Однако при этом он добавлял, что такая особенность пугает его не меньше, чем восхищает. В конце концов, спустя тысячи часов тренировок и примерно то же количество отвергнутых снов, бессильный некогда малец закалился настолько, что стал высшей гордостью своего учителя. Помимо физической крепости, за все годы, проведенные при жестком самоконтроле и ограничениях, Вонхо вырос в полноценную твердохарактерную личность. Теперь он легко побеждал на соревнованиях, не забывая при этом проявлять уважение к другим соперникам, быстро находил общий язык с остальными членами команды и был в поистине семейных отношениях со своим тренером. И так было до тех пор, пока обожаемый сэнсэй просто не исчез. Но что было более странным – перед своей пропажей он подозвал ученика к себе и вручил, по его словам, последнюю ценную вещь на планете. Наручные часы. Парень провел много дней в непонимании и попытках разгадать тайну внезапного для него наследства, пока не сделал свой первый прыжок во времени и пространстве. Как это всегда и бывает, произошел он в самый неподходящий момент и абсолютно случайно; несколько раз ему приходилось объяснять соседке, что он не растворялся на ее глазах, так же как и не присутствовал при беседе о подозрительных шумах, идущих из его квартиры, – он утверждал, что во всем был виноват ее астигматизм и чрезмерная любовь к фантазиям. Однако место, где в тот раз очутился Вонхо, стало единственным важным пунктом назначения в дальнейшем. «Пора», – наконец констатировал перспективный боец кендо и выключил надоевший интерфейс. Увесистая экипировка была надета за минуту – старые правила всегда были сильнее новых порядков. Пройдя в середину комнаты, по-самурайски выряженный Вонхо привычно осмотрел обстановку, сделал глубокий вдох, поднес часы к себе, трижды повернул заводную головку и крепко сомкнул глаза. То, что происходило дальше, всегда вызывало у него неприязненные чувства, и к ним невозможно было привыкнуть ни по прошествии лет, ни по количеству совершенных прыжков. Его тело будто превращалось в мягкую массу без костей, с которым, игнорируя любые законы физики, забавлялась некая неведомая сила. Она одновременно выкручивала, сжимала и растягивала в нем каждую клетку, что парень не просто ощущал – он видел этот процесс еще и со стороны. И хотя прыжок едва занимал больше пары секунд в реальности, мука пластилинового тела, как окрестил ее Вонхо, для него тянулась не менее получаса. Голова кружилась, дыхание перехватывало, в ушах стоял гул, зрение не адаптировалось к темноте, что часто пробуждало в нем ужас, ведь никогда нельзя было сказать, придет ли конец этой пытке или он так и останется дрейфовать среди вселенных, как отрезанный от шаттла астронавт. Все заканчивалось, когда вместо гула в ушах он начинал различать звуки реального мира, в глаза ударял нестерпимый своей яркостью свет, а Вонхо обнаруживал себя сидящим на полу зала кендо, растерянно мигающим и шарящим руками в воздухе. – Ты опоздал, – произнес чужой голос, наклоняясь к озирающемуся вокруг парню. – Тебе следует быть пунктуальнее. Если учесть, что характер формирует даже точность в мелочах, твой все еще похож на рисовое тесто. – Да, учитель, – смиренно ответил Вонхо, смахивая испарину со лба. Учитель… Поначалу Вонхо казалось диким называть человека практически одного с ним возраста этим почтенным словом, и он ненавидел осознавать, что кто-то оказался настолько амбициозным, талантливым и целеустремленным, чтобы стать одним из самых молодых мастеров кендо в мире. Встречу этих двоих можно было именовать не иначе как «нашла коса на камень» – до того они были похожи комплекцией, страстью к японскому фехтованию и взглядом на жизнь, что только усиливало неприязнь первого ко второму. Существовал еще один фактор, мешающий их возможной дружбе – Вонхо никак не удавалось у него выиграть. В последний год каждое сновидение одаряло парня победой над ним. Каждый поединок превращался в отчаянную попытку претворить их в явь, но они всякий раз рассыпались на фрагменты из поражений, ярости и стыда. Позже к нему пришло понимание, что человек, которого он так страстно желал победить, хотел совершенно того же – помочь ему обойти себя и вырастить достойного преемника. Только делал он это максимально искренне, используя против ученика все свои знания и приемы и не думая проявить и капли жалости. Постепенно разгадывая и осмысливая стратегию юного сэнсэя, Вонхо смог унять напрасную злость в своей душе. – Становись на позицию, мы начинаем, – сходу заявил рослый парень, надевая на голову мэн*. Вонхо кивнул и поднялся с пола. Противники разошлись по обе стороны сиаидзе*, сделали друг другу поклон и присели, готовясь к предстоящему поединку. Один бой кендо продолжается не так долго – около 5 минут. Но из-за быстроты атак и реакций за эти 5 минут принято выкладываться на тысячу процентов. Помня эти центральные принципы, Вонхо тут же оглушительно вскрикнул и бросился на соперника с поднятым над головой мечом. Вообразив, что ему удалось выиграть в скорости, он с радостным ожиданием обрушил синай* на учителя. Последний мгновенно заблокировал удар своим, и, переместив силу на собственный меч, небрежно оттолкнул напавшего на несколько шагов назад. Босые ступни не смогли удержаться на месте, что заставило парня рухнуть вниз. И хотя он быстро вскочил на одно колено, сэнсэй не собирался ждать, пока упавший крепко встанет на обе ноги. Вонхо молниеносно парировал новый удар, но этого было недостаточно: противник успел подойти вплотную и еще раз оттолкнуть его плечом, из-за чего парень вновь оказался на полу. Разгоряченный ученик не собирался ждать следующей атаки и опять решил действовать первым. Предвосхищая поведение Вонхо, его соперник начал отступать короткими шагами. Спортсмена неопытного это наверняка могло бы сбить с толку и вселить ложную надежду на легкий отыгрыш, но на самом деле такая тактика говорила только о возможной контратаке. Не допуская потери времени, Вонхо яростно взмахнул мечом и попытался опустить его на плечо оппонента, за что в случае успеха получил бы очко и к счету игры, и к настроению. Но вместо этого он почувствовал удар меча по собственному шлему. Выкрик, объявляющий точку удара, пронесся эхом по пустому залу. – Ты спешишь и теряешь концентрацию, – прокомментировал взявший балл напарник, возвращаясь на исходную позицию. – Мне будет проще заставить тебя работать в одиночку, если ты продолжишь совершать такие глупые ошибки. Какое-то время им удавалось уходить от ударов друг друга в равной степени. Минуты, отведенные на поединок, были напрочь забыты – увлекшиеся кендоисты просто неистово дрались за последнее, решающее очко. Младший постоянно рвался в атаки, из-за чего его энергия начинала истощаться. Не облегчало ситуацию и то, что он изнывал от жары в доспехах. Скрытое за мен гане* лицо горело, а пот то и дело заливал ему глаза. Учитель же, казалось, совсем не напрягался, но пребывал в состоянии практически садистского удовлетворения из-за возможности загонять ученика до предела. Будучи на краю своих сил, Вонхо предпринял последнюю попытку атаки, которая оказалась настолько же смелой, как и неудачной. Он буквально бросил себя на противника, надеясь, что тот не успеет должным образом среагировать и проиграет хотя бы раунд. И его тактика сработала бы, не будь рефлексы цели доведены до того уровня совершенства, при котором тело отзывается быстрее анализирующего положение вещей разума. Сэнсэй слегка пригнулся и ушел от надвигающегося на него синая стремительнее, чем ступни Вонхо вновь ощутили холодный пол. В этот же момент он услышал совершенно животный рев, и на лодыжку парня пришелся последний удар, что сделало его проигравшим бой. - Ямэ*, – кратко произнес учитель. – Победа за мной. Ошеломленный Вонхо замер в той же позе, в которой его настигло очередное поражение. Медленно опустив руки с мечом, он мучительно выдохнул, чем вновь вернул к себе внимание наставника. – Твои мысли остаются там, откуда ты приходишь. Вот в чем проблема, – учитель вложил синай в ножны. – Наше искусство требует баланса в душе и теле. Ты появляешься с силой во плоти, но твой разум захвачен посторонним. И если ты все еще спрашиваешь себя, как одержать надо мной победу, сперва разберись с беспорядком в сердце. Вонхо склонил голову в смиренном согласии. В настоящий момент разрыв между прошлым, к которому ежедневно возвращался парень, и его реальностью, чувствовался все острее. Охота на ведьм, устроенная правительством в последнее пятилетие, поселила во многих людях панический страх. Устройства, позволяющие совершать пространственно-временные прыжки, изымались, а их владельцев на многие годы изолировали в учреждениях на краю страны. И хотя высшие чины уверяли, что к гражданам в отчуждении не относятся как к преступникам, сам Вонхо знал лишь одно: ему не выбраться живым, попади он туда однажды. Угроза быть обнаруженным подкрадывалась к нему его изо дня в день с увлечением голодного хищника, что только помогало тревоге в его душе разрастаться пышными сорняками. На секунду его посетило желание рассказать обо всем учителю, на лице которого не дрогнул ни один мускул в тот день, когда он впервые появился в зале из ниоткуда. Однако осуществление желания оборвал скрип входной двери. В небольшом проеме показалась темноволосая голова мальчика лет 8, который робко осведомился, можно ли ему войти в додзе. Наставник обернулся, издал смешок и жестом пригласил его внутрь. Для Вонхо не осталось незамеченным то, как быстро серьезное выражение его лица сменилось на добродушие и мягкость. – Ну конечно, Кюмин-а, – приветливо произнес он в ответ, после чего мальчик просиял и ринулся к учителю, довольно забавно перебирая еще короткими ногами в массивных штанах хакама. Сэнсэй слегка наклонился и протянул руки навстречу, после чего подхватил подбежавшего ребенка и усадил его на плечи. – Мы можем вернуться к основам, если хочешь, – сэнсэй вновь заговорил с Вонхо тем же бескомпромиссным тоном. – Младшая группа сегодня приходит раньше, и ты мог бы понаблюдать за ними, помочь им, направить их. Парень вопросительно поднял бровь, однако говоривший продолжил: – Только не думай, что это унизительное наказание за проигрыш – наполнять стремлениями пустые сосуды должны только лучшие из нас. Знаешь, этот сорванец так и напоминает тебя в детстве – быть может, тебе нужна хорошая встряска воспоминаниями. Останься. – Это ваш помощник, учитель Шону? – отозвался упомянутый сорванец, с интересом оглядывая Вонхо с ног до головы. – Почти, Кюмин-а. Это тот, кто совсем скоро меня заменит.