***
Через каких-то сорок минут группа из шестидесяти девушек и юношей оказалась на пороге лагеря "Развитие", находящегося в пятидесяти километрах от Москвы. Таня с удовольствием смотрела на то, как городской пейзаж сменяется природой. Несомненно, последняя была ей ближе, и потому она радовалась поездке в лагерь. Столько много можно будет изучить, исследовать, осмотреть! в стольких многих местах можно будет погулять! - Ребята, - привлекла внимание веселая и уже кажущаяся очень милой вожатая Катя, - мы очень рады видеть вас в нашем лагере. Сейчас вам раздадут ключи от комнат, они наверху. Располагайтесь и через полчаса мы ждем вас внизу. Пока Катя объясняла, куда и как идти, Есенина почувствовала, что в нос ей ударил запах "Красной Москвы". Или же это была какая-то санкционка? Духи пахли очень дорого и, как через секунду ей удалось отметить, под стать своей обладательнице. Девушка с черными волосами стояла сразу за Таней с отсутствующим видом, как будто все это ей безынтересно, безразлично и вообще не имело к ней никакого отношения. - Эй, - спокойным тоном окликнула она Есенину. А та решила не отвечать. "Люди не должны так обращаться друг к другу. Ведь мы же не лошади и не скот какой". Тогда черноволосая повторила: - Эй, ты. Хиппарик. "Чего?!" - Извини, ты мне? - Таня, наконец, обернулась и увидела собеседницу. В ней сочеталось все: от длинных темных волос, не знающих, верно, что такое коса или конский хвост, до высокого для стереотипной девушки роста. Всем своим видом она источала силу, и казалось, что ей намного больше своего истинного возраста. Однако кое-что все же выбивалось из общего образа: ее глаза. Льдисто-синие, они были такими теплыми, что создавали действительно невиданный диссонанс. - Да, тебе. Подвинься в сторону, я ничего не вижу. Конечно, Таня была за мир во всем мире, но вот такое хамство ей было явно не по душе, поэтому она просто застряла на месте. К счастью, темноволосая быстро отстала и они разошлись по комнатам. Однако льдистое теплое сияние глаз не выходило у Есениной из головы. Что бы это могло значить? И кто это, чтобы так западать в эстетическую часть души?...***
- У них вообще есть концепция уюта, комфорта какого-то? - ворчала полная, но при этом довольно грациозно двигающаяся девушка, стоящая на стремянке и пытавшаяся прикрепить отпавшую штору на петли. Внизу, скрестив ногу на ногу, сидела другая - видимо, приятельница первой - и держала полу шторы. - Видимо, нет, - отвечала она, - ты с самого заезда вытерла пыль и расставила здесь по крайней мере свечи. А делать этого не должна. - Кихотинская, перестань. Мне непривычно, когда ты обо мне заботишься.... и приятно, ведь обычно происходит наоборот... Щеки девушки тронул легкий румянец, а вышеупомянутая Кихотинская словно набрала в рот воздуха, чтобы что-то ей сказать. Но атмосферу нарушил парень лет восемнадцати на вид, вошедший в комнату к девушкам и положивший руку на плечо девчонке на стремянке. Та вздохнула: визит явно не был ей приятен. - Максим, - твердо сказала она. Но парень явно не собирался отступать: его рука двинулась ниже, наконец, остановившись на широкой талии девушки. Тут уж вмешалась Кихотинская. - Пешков, может быть, ты таки послушаешь Аню и не будешь приставать к ней? Хотя бы сейчас. Не при мне. Максим пренебрежительно окинул девушку взглядом. - Всем же известно, Дашенька: женское "нет" значит "да". А тем более, Аня - моя девушка, и как только ей стукнет 18 - оп! - ее фамилия будет не Исаева, а Пешкова. Не лезь сюда, детский сад. Исаевой хотелось чем-нибудь ударить незадачливого кавалера. Он бегал за ней около года и встречаться с ним она согласилась чуть ли не под напором. Хотя... скорее, из-за страха оказаться ненужной из-за своего ума и прямолинейности. Мама постоянно говорила Ане, что ее никто из-за этого замуж не возьмет. С этой мыслью она и выросла - хотя, выйти замуж в планы Исаевой входило только в последнюю очередь. И вот, появился Он: Максим Пешков, мечта всей их звездочки. Цветы, конфеты, кино, знакомство с родителями - и вот, совместная поездка в лагерь. И попытка настоять на близости... - Я пошел. Жду тебя ночью, Анюта. Шлепнув девушку пониже спины, Пешков удалился с довольной физиономией. Даша была вне себя, но почему-то не только из-за того, как повел себя Макс. В ней была какая-то... зависть? "Ха, еще скажи, что ты влюблена в Исаеву. Она же девочка. И ты девочка". На этой радостной ноте в комнату вошла Таня, которой удалось рассмотреть обеих соседок подетальнее при первом взгляде. - Привет-привет! Меня зовут Даша Кихотинская, мне 16. Кихотинская подошла к Есениной и пожала руку. Та сразу отметила глубину темных глаз Даши, чем-то похожий на нее саму стиль "что под рукой, то надела", стройную фигуру и теплую улыбку. Наконец, со стремянки слезла Аня. - Будем знакомы, я Аня Исаева. Мне тоже 16. Аня показалась Тане очень теплой, но при этом как будто слишком имитировавшей бурную деятельность. "Она что здесь, мамочка? Зачем она все обустраивает?". Зеленые глаза девушки смотрели на Таню, словно говоря "будь как дома". - Очень приятно, а я... - Каролина Жукова. Все трое обернулись и увидели... ту девушку, что пыталась "подвинуть" Есенину. - Не мешать, не долбить мозги, не играть музыку после 23. Вопросы здесь задаю только я. Да, и еще: в этом детском саду на выезде - ну, я о вас троих - я здесь только потому, что остальные отказались со мной жить. В ваших интересах со мной ладить. Первой ответила на эту реплику Исаева. - Ну ты хоть чаю-то попьешь? Нельзя злиться на голодный желудок. Я вот тут печенек еще дома испекла. В голове у Есениной было только одно, несмотря на воззрения - проучить грубиянку. Знала бы она, как заговорит через две недели.