Несколько лет спустя, главный штаб Вонголы
Тсуна растянулся на широкой кровати. Он только что вышел из душа, струящаяся ткань халата неприятно прилипала к влажной коже. Парень с тоской посмотрел на кусочек ночного неба, видневшийся из-за тёмных штор просторной, но старомодной комнате. Он не любил эту главную резиденцию. Слишком скучная, слишком традиционная и какая-то брызжущая показной роскошью — как будто старая шкатулка с бижутерией пожилой светской львицы.
На резном кресле, выполненном в стиле увядающего барокко, лежала мантия Главы, в которой парень всего пару часов назад толкал речь, а после выслушивал грязные шёпотки и сплетни за спиной. Некоторые всё ещё не принимали его всерьёз, даже сейчас, после окончательной победы над Мельфиоре.
Несмотря на работающий во всю кондиционер и конец октября за окном, Тсуне было жарко. Он поднялся с кровати, чувствуя всю тяжесть раздумий к голове, которые даже сейчас продолжали кататься по черепной коробке, словно сорокакилограммовые стальные шары. За отсутствием тапок, пришлось шагать к балкону босиком. Действительно, казалось бы, главная резиденция Вонголы, его резиденция, а чувствует себя гостем. Как же он сейчас скучал по своей студенческой квартире в Риме… своей, с родной обстановкой и с фиолетовыми мохнатыми тапками в прихожей.
Первая затяжка обожгла горло, горьковатый дым заклубился в полоске света, просачивающейся из-за неплотно закрытой двери. Действительно, на улице холодно. Если бы не ковровое покрытие над бетонной плитой открытого балкона — тут же ноги отморозил бы. Хотя, не сказать, что во влажном халате на голое тело было очень тепло. Но выбрасывать сигарету на половине как-то жалко…
По спине вдруг пробежали мурашки. Приставленный к затылку ствол пистолета обжёг не хуже чужого дыхания над ухом. Но Тсуна не растерялся. Резкий удар по чужому колену, перехват оружия, попытка повалить противника или хотя бы заломать ему руку за спину. Но куда там, силуэт в два раза больше него — сопротивление было тут же подавлено, пистолет отобран, а сигарета выдернута изо рта Десятого Вонголы и вышвырнута куда-то вниз, в кусты, которые любовно причёсывал садовником с утра.
— Слух у тебя, как обычно, дерьмовый, — раздался возле уха хрипловатый голос.
Тсуна осторожно развернулся и посмотрел в красные глаза визитёра.
— Это ты слишком тихо подкрадываешься, — парень вошёл в комнату вслед за Занзасом. От него пахло ночной свежестью и дождём, а варийский китель был небрежно брошен прямо на кровать Десятого.
— В следующий раз войду с оркестром и стадом цыган, — ответил мужчина, растягиваясь в кресле возле чайного столика, на котором уже стоял заварник и пара чашек.
Тсуна готов был поклясться, что когда он уходил «подышать» — их здесь не было, но, тем не менее, разлил содержимое старинного чайничка по пузатым кружкам — сначала гостю, потом себе.
— Кто тебе дал эту дрянь? — снова спросил босс Варии. — Хотя, не говори, я сам знаю. Твой «заместитель», которого надо было придушить прямо там, на твоём первом приёме.
— Неправда, Гокудера прекрасный хранитель, — Тсуна приложился к чашке. — Верни мою пачку.
— Забери сам, — брюнет ухмыльнулся, а Тсуна вспыхнул ярко-свекольным цветом, вспоминая, чем в прошлый раз закончился возврат личных вещей.
— Я просто перенервничал, — надулся Савада.
— Нервничаешь — пей чай с мятой. И мне не придётся целоваться с пепельницей.
— Вот здорово, — Тсунаёши раздражённо вскинул голову. — Тогда пепельнице не придётся целоваться с проспиртованным алкашом! Странно, что в чайнике мятный чай, а не виски.
— Твои горничные не поняли, что я не шучу.
Занзаса всё ещё не особо жаловали в главном штабе Вонголы. Не то, чтобы он не мог приходить с официальными визитами. Скорее, не хотел. Тем более, что в свете и для всего мафиозного общества, босс Варии и Десятый Вонгола открыто конфликтовали, если не враждовали. Поговаривали, что недолго осталось до ещё одного переворота, мол, цыплёнок Савада слишком мягкий для этой должности. Однако, прошло уже четыре года, и парень не только остался в живых, но и успешно управлял огромной мафиозной семьёй. Все недовольные, переметнувшиеся на сторону Мельфиоре, проиграли, а Вонгола избавилась от «неустойчивых» элементов. Хотя, некоторые всё равно шептались за спиной, украдкой поглядывая, не заметил ли Десятый.
О настоящих отношениях двух глав знали только те, кому было положено знать. Но всё же, босс Варии о своём визите не предупреждал никогда — Тсуна просто случайно обнаруживал его то в своём кабинете, то в своей спальне, невозмутимо сидящего в кресле и листающего фотографии на смартфоне шатена. Однажды Савада обнаружил его в своём душе и чуть свою душу богу не отдал от неожиданности.
— Думаешь, я дал их тебе, чтобы они валялись как мусор, где попало? — Занзас кивнул на кобуру Десятого, выглядывающую из-под мантии на кресле.
— Не правда, я их использую, — язвительно ответил Тсунаёши, касаясь рукояти одного из подаренных пистолетов. — Даже сплю с ними. Если бы это не ты подкрался, то…
— Твой труп бы уже валялся под твоим балконом, — брюнет поднял бровь. — С таким отношением к своей безопасности.
Тсуна надулся. Ему уже двадцать пять, а его до сих пор держат за сопливую омегу.
— Ты мне две недели не отвечал. И Белл с Франом тоже…
— Точно, они же тебе подарок передали, — мужчина запустил руку в карман, извлекая оттуда какой-то свёрток.
Тсуна принял «послание» — нечто завёрнутое в салфетку с влажными подтёками, аккуратно размотал и вздрогнул. Выпавший из его рук отрезанный палец плюхнулся прямо в чашку с чаем. На дне заблестело кольцо с голубым треснувшим камнем и огранкой-крыльями.
— Дерьмо! — выругался Тсуна. — Спасибо, хоть не сердце!
— Нет, сердце — это моя идея была, — из-под стола была извлечена небольшая коробка, тоже с подтёками, на этот раз тёмно-бардовыми.
Тсуна вытаращился и вскочил, потеряв все остатки самообладания. Теперь он в ужасе таращился на «презент», держась за спинку кресла, как утопающий за соломинку. Да уж. Отрезанный палец Бьякурана в чае уже не казался чем-то необычным.
— Что, не откроешь? — Занзас сам потянулся к голубой ленте. — А Луссурия так старался, вырезал.
Тсуна, побледнев до корней волос, отчаянно замотал головой, не пытаясь отвести взгляд от белой с пятнами упаковки. Бант развязан, картонные стенки падают, шатен отчаянно зажмуривается и думает — сейчас бежать блевать или подождать запах чуть подтухшей мышцы… Но нет, в воздухе повеяло сладким, не приторным запахом гнили, а скорее… джема?
Тсунаёши резко открыл глаза, уставившись на лежащий на картонной подложке небольшой клубничный торт.
— Чёрт возьми, — парень потёр большим и указательным пальцами надбровные дуги и свалился обратно в кресло. В любом случае, лучше не стало — тошнота всё равно накатила. — Шутка идиотская, но торт я всё равно потом съем. Хотя сервиз… придётся его выбросить вместе с этой чашкой.
Чужая прохладная рука коснулась лба. Тсуна потянулся к чужим плечам, уткнулся в белую рубашку, вдохнул знакомый запах бадьяна. Стало лучше.
— Принести тебе новый сервиз? Или хватит одной литровой чашки со страшным медведем? По типу такой, из которой ты в студенчестве сёрбал дешёвые пакетики.
— Не надо мне новый сервиз, их тут миллион, — снова насупился Тсуна. — Хочу кучу дурацких литровых чашек со страшными медведями на своей кухне. И триста упаковок с «пирамидками»*.
— И десяток спиногрызиков? — улыбнулся босс Варии.
— Один у меня уже есть, — вздохнул Тсуна, уворачиваясь от чужих губ. — Мозгоед.
Сильные пальцы наконец-то поймали его подбородок и дёрнули вверх. Шатен всё равно отвёл взгляд. Смотреть в красные глаза до сих пор было как-то… неловко. Тем более сейчас, когда горячий язык обводит его нижнюю губу…
Колено упёрлось ему в пах и парню только и осталось, что ёрзать по скользкой ткани своего халата, который, к слову, сполз с правого плеча, обнажая грудь. Попытка его поправить была пресечена сразу же — прохладные пальцы обхватили сосок, выбивая первую дрожь. После губ — шея, и халат сползает всё ниже и ниже. Держится только на шёлковом поясе.
***
Занзас ждал слишком долго. К чёрту пояс, к чёрту халат — одно движение и тонкая ткань стекает с худого тела, оставшись в кресле. Само тело, уже без обёртки, он несёт на кровать, стряхивает с покрывала свой китель и попутно скидывает пиджак. Тело перед ним, раскрасневшееся то ли от холода, то ли от ласк, сейчас более податливое, чем обычно. Скорее всего, парень слишком устал для сопротивления, а может, он на грани течки.
Мужчина провёл пальцем по бледной коже — старые следы почти сошли, остались лишь тёмные пятна. Да и метку нужно бы подновить… Да уж, все знали об их отношениях, но комментировать никто не решался.
Тонкие пальцы уже тянулись к пуговицам рубашки. Но босс Варии не даст ему никакой инициативы — перехватывает запястья, сжимая их до чужого шипения.
— Выключи свет хотя бы, — голос Савады дрожит от напряжения.
— Можешь глаза закрыть, — ответил мужчина.
Тсуна снова зажмуривается, но после открывает карие глаза, стараясь смотреть прямо в лицо партнёра.
— Мы столько раз этим занимаемся, а у тебя реакция, как у девственника.
— Просто я тебя давно не видел, — оправдывается шатен, выгибаясь под пальцами, обхватившими его член. — И ты всегда делаешь столько всяких вещей…
— Видел бы тебя сейчас этот прокуренный выродок… Хотя, я бы ему за такое глаза выдавил.
— Отвратительно то, что ты упоминаешь других мужчин, когда находишься рядом со мной, — шепчет с возмущением Тсуна, а сам закусывает нижнюю губу. — Да ещё и моих предполагаемых любовников…
Занзас смотрит, как он мечется по светлой простыни, как напрягает до дрожи мышцы, как сцепляет зубы в попытке заглушить первые стоны.
— Кажется, я вовремя, — шепчет ему на ухо мужчина, чувствуя под пальцем вытекшую смазку.
— Да уж, я даже сказал всем, чтобы не трогали меня пару-тройку дней, — Савада перевернулся на живот. — Как удачно.
— И что же ты собирался делать здесь один? — Занзас раздвинул светлые ягодицы, глядя на раскрасневшееся влажное отверстие.
— Много чего, — услышал он в ответ, и чужое тело выгнулось сразу от двух пальцев. — Например, поспал бы…
— Отлично, этим и займёмся… потом.
***
Как Тсуна не брыкался — всё равно был перевёрнут обратно на спину. Сквозь пелену густеющего тумана он всё же видел и выступающие вены на чужих руках, и скинутую рубашку, и, самое главное, — взгляд напротив. Взгляд мерцающих красных глаз, от которого внизу живота Тсунаёши завязывался тугой узел.
Пальцы внутри двигались всё быстрее и быстрее, заставляя член парня стоять колом, а его самого едва ли не выть.
— Готов? — прозвучал голос где-то во внешнем мире, который Тсуна почти что покинул.
В ответ парень кивнул, откидываясь на подушки. Он не нуждался в подготовке, но говорить об этом передумал, наслаждаясь движением длинных пальцев внутри прямой кишки. Снова вздрогнул, когда Занзас в очередной раз нашёл простату.
— Ну, всё, всё! Хватит там уже, а то дырку протрёшь! — Тсуна схватился за руку любовника, ожидая скорую разрядку.
— Дырку в дырке? — хмыкнул брюнет, за что получил пяткой в грудь.
Всё же, больше упрашивать его было не нужно. Шатен сжимал зубы от ощущения пустоты, пока мужчина расстёгивал брюки, а затем нервно набрал в грудь воздуха, когда в анус упёрся член горячей головкой.
Стремительный рывок заставил Саваду вскинуться на постели. Не смея больше терпеть, он потянулся рукой к члену, но Занзас прижал его кисть к простыни.
— А мне потом что, трахать тебя, пока ты тряпкой лежать будешь?
Тсуна задыхался. Кончить хотелось и не хотелось одновременно. Но он точно знал, что на второй заход после такой утомительной недельки просто не способен, так что второй рукой всё же прикоснулся к члену, но лишь для того, чтобы покрепче сжать его у основания.
— Хороший мальчик, — похвалил его сообразительность Занзас, а затем впился в губы.
Но всё равно, долго Тсуна не выдержал — кончил через пару минут, а босс Варии догнал его через три фрикции.
— Почти как в синхронном плавании, — на последнем вздохе проговорил Тсуна, откинулся на подушку и закрыл глаза.
***
Сквозь сон Савада Тсунаёши почувствовал, будто его рукой пользуется кто-то посторонний. От странного ощущения он мгновенно проснулся и подскочил. Перед его глазами раскинулась следующая живописная картина: возле тумбочки стоит почтенного вида мужчина в католической рясе с книгой в руках, на самой тумбочке — красивый лист, по которому Занзас, стоящий в одних трусах, аккуратно выводит фамилию Тсуны, причём его же, Савады, рукой.
Первым осознанием шатена было то, что он лежит голый перед священнослужителем. Реакция была незамедлительной: Савада отдёрнул руку с криком: «Батюшки!», и шарахнулся от Святого Отца так, что свалился с противоположного края кровати.
— Властью данной мне, объявляю вас законными супругами… — пробубнел священник, закрывая библию.
— Это ничего, что подпись в контракте немного размазалась? — спросил Занзас у третьего присутствующего — человека с самым заурядным лицом юриста.
— Нет, всё в порядке, — ответил боссу Варии тот.
После этого двое посторонних удалились. Тсуна проводил их немигающих взглядом широко раскрытых глаз, всё ещё сидя за кроватью. Только когда дверь захлопнулась, он вскочил, подлетая к прикроватной тумбочке и хватая красивый листок.
Водя по строчкам взглядом, глаза, как ему казалось, сейчас вылезут из орбит, оторвутся и начнут летать по комнате. Стандартный брачный контракт. В самом низу — две подписи: аккуратная, Занзаса, и дрожащая, с размашистой грязной кляксой на конце — его собственная.
— Это что же получается… — плечи Тсуны мелко затряслись от гнева. — Без меня меня женили?!
— Замуж выдали, ты чего обзываешься? — брюнет отошёл на безопасное расстояние.
— Да как же так?! — заорал Тсуна, размахивая бумагой. — Я своего согласия не давал!
— Я у тебя спросил: «Будешь мне мужем?» А ты мне: «Да, только дай поспать». У меня даже два свидетеля есть.
— А как же… Я же не католик… и кольца где, — Тсуна бросил взгляд на безымянный палец, где уже красовалось неприметной кольцо с аккуратным узором-плетением. — Да и вообще!!!
— А тебя сегодня и покрестили, поздравляю. Вот это ты мастер спать!
— А почему же это ты так документы о признании тебя наследником Вонголы не подписал?! — продолжал бесноваться Тсуна, громко топая к креслу, в котором вчера оставил свои пистолеты.
— Сам своей Вонголой управляй, — мужчина прищурился, сорвал с кровати скомканное покрывало и потряс им, как перед быком.
— Нет уж, давай разводиться! — Тсуна угрожающе потряс пистолетом. — Давай, тебе — честная половина моего имущества вместе с Вонголой! А я униженный и расстроенный уеду домой.
Молодой босс громко заорал, когда красное покрывало обрушилось прямо к нему на голову, а сильные руки спеленали его в кусок ткани, будто в смирительную рубашку.
Спустя десять минут билингвистических ругательств, Тсуна сидел, всё ещё замотанный, спиной прижатый к груди Занзаса, и злобно пыхтел.
— Я же говорил, что нужно подождать немного, сейчас не время… — обиженно пробубнел Тсуна. — Может, через годик бы…
— Ты мне это уже третий год говоришь. Мне через пять лет уже сорок, — ответил ему мужчина. — Ты до моего гроба ждать собрался?
— Не знал, что ты такой порядочный! — шатен зыркнул из-за плеча. — Мы ведь и так неплохо жили…
— Зато теперь безродные ублюдки не будут смотреть на тебя, как на мишень для своих тупых подкатов. Это я про заместителя твоего. — Занзас положил подбородок на каштановую макушку. — Зато представь, как твой папаша взбесится, когда узнает.
Савада хмыкнул, и даже повеселел, когда представил реакцию отца.
— Всё через задницу, — вздохнул Тсуна, — сначала брачная ночь, потом венчание…
— Свадьбу можем хоть завтра сыграть.
— Не, у меня сейчас завал, переговоры… — Тсуна, воспользовавшись ослабевшей хваткой, вальяжно раскинулся на чужой груди. — Давай через годик?..
