твой главный враг.

Коля возвращается в сорок пятом. Со скрипом открывает дверь родного дома и застаёт мать, пишущую письмо. Она пару мгновений, не веря, смотрит на сына, а потом бросается к нему, крепко обнимая за шею. Коля чувствует, — не слышит — как она плачет от радости, и горько улыбается. Живой. Вернулся. Аня стоит в сторонке и неловко мнётся, опустив голову. Пока кажется самой же себе чужой, лишней, хотя, конечно, всё понимает. Понимает, что сама ждала Колю с нетерпением на том поле, сама обнимала очень долго и отпустила далеко не сразу. Сколько страху она натерпелась только за одну ночь. А сколько можно натерпеться за несколько лет… Когда женщина отстраняется от сына, то тут же, даже не спрашивая кто это, заключает в тёплых объятиях и саму Аню. Всё понятно без слов. Это ещё один ориентир, ради которого её мальчик так смело боролся со врагом. Ещё одна причина жить для него. И если их чувства так сильны, то она не будет мешать ни в коем случае. Ярцева не может сдержать улыбки и слёз, когда чувствует душевность сквозь всего одно действие. Она нужна, здесь нужна. В качестве семьи, не просто «боевой подруги». И эту мысль не передать словами, она сама передаётся в воздухе, в атмосфере долгожданного спокойствия, радости. Коля смотрит на тех, кого любит больше жизни и говорит себе, что пройдёт через всё ради них. Но ночь грозится поставить это утверждение под вопрос. Он никогда не боялся темноты. Даже в детстве, когда ты, кажется, не можешь удержать свою фантазию на месте и дорисовываешь странным очертаниям во мраке ужасные лапы, острые клыки и, обязательно, зрачки-щёлки. Он всегда был храбрым и не питал иллюзий насчёт ненастоящих монстров. Пока жизнь не познакомила его с настоящим. Не спится. Освещения в доме не осталось совсем, лунный свет то пропадает за тучами, то вновь кое-как озаряет помещение. Коля всматривается в просвет между приоткрытой входной дверью в комнату и стенкой и, клянётся, слышит скрип половиц, а следом видит как чёрный сапог — только он проглядывается в темноте, что пугает ещё больше — становится прямо в этом проходе. Он быстро поднимает взгляд выше, туда, где был бы различим хозяин обуви, но там никого нет. Рядом — впервые за столько лет — спокойно спит Аня. Её нельзя будить внезапными видениями. Может, это вообще ему снится? Ивушкин протирает глаза и вправду больше не замечает ничего на том месте. Успокаивается на секунды, пока не чувствует словно прикосновение к собственной ноге. Резко подрывается, тут же коря себя за такой поступок. Но девушка, к счастью, продолжает спать. Он пару раз проводит рукой по голени, стирая фантомное ощущение. По спине бегут мурашки, без одеяла почти холодно. Или это от страха? Слышит смешок. Не свой, чужой, но до боли знакомый, почти надменный, насмехающийся. Это внезапно раздражает, заставляет начать озираться по сторонам, как сумасшедший, в поисках источника звука. Но никого всё ещё не видно. Взгляд цепляется за размытый силуэт за столом и Коля, будто бы впрямь слетев с катушек, медленно и бесшумно поднимается с кровати, делая осторожные шаги в сторону незнакомого объекта. Когда лунный свет вновь заливает комнату, становится понятно, что это никакой не человек, тем более не призрак или чья-то тень. Это одежда и вещи, не очень-то и аккуратно сложенные ранее. Парень прикрывает глаза, решает пойти освежиться и лечь обратно, попытаться уснуть. Дойдя до ванной практически на ощупь, он плещет водой на руки и умывает ею лицо. Дышится легче. Коля поднимает голову и с ужасом отшатывается назад, с грохотом роняя, кажется, ведро. В зеркале над раковиной на себя самого смотрит не он. Смотрит враг. Враг, давно канувший в небытие, в воду, под танк, давно забытый и побеждённый, усмехается своей фирменной ядовитой улыбкой, с одной стороны которую извращают шрамы на половину лица. Зеркало совсем не отражает страх и панику в глазах Коли, зато отражает то, что сначала так долго мучало, не оставляя в покое. Капли спадают вниз, а разбиваются об пол даже слишком громко в этой давящей тишине. — Коля, что случилось?! — не Аня. Мама. Он с бешеной скоростью прижимается к матери, обнимает её, зажмуриваясь, не хочет больше видеть его. — Просто… кошмар, — парня мелко трясёт, отчего женщине становится неспокойно и она гладит сына рукой по спине. — Хорошо, просто кошмар, всё кончилось, — о, это его личный ночной кошмар. И в темноте дальше по коридору слегка позже он видит льдисто-голубой отблеск двух глаз, так презрительно смотрящих на него, очертания вполне знакомого человека и форму того, видит трубку, ему мерещится даже дым. — Разочаровываешь, — Коля не знает немецкого, но отчётливо понимает то, о чём говорит силуэт, прежде чем навсегда пропасть и больше никогда не появляться. Этой ночью Коля не спит, таращась на тёмные ветки дерева за окном. Как не спит и несколько последующих, не в силах забыть самую последнюю встречу со своим главным врагом.