***
Драко, с которым Гарри лениво перекидывается в магические карты на редкую карточку от шоколадной лягушки, уже, наверное, заметил его рассеянность и даже дёрганность. — В облаках витаешь? — друг откладывает карты, показывая, что продолжать эту вялую, откровенно скучную неинтересную партию не имеет никакого смысла. Гарри устало выдыхает прежде, чем с досадой отшвырнуть свои: ничего не помогает отвлечься. Прямо сейчас Том занимается бумажками, какими-то документами, и его действительно не хочется отвлекать. Но поговорить - хочется. Просто хотя бы парочкой слов перекинуться, пристроиться рядом и наблюдать за тем, как ловко он управляется с теми же документами, диктуя всякую непонятную ерунду легко порхающему туда-сюда самопишущему перу. — Да так, неважно. Спал плохо, вот и дремлю с открытыми глазами. — Врёшь и не краснеешь, — Драко отработанным движением перетасовывает колоду, словно профессиональный картёжник, намереваясь, видимо, разложить по новой. Передумывает и складывает в коробку. Как всегда аккуратно и со знанием дела. В этом весь Драко. — Не вру. — Да ладно, я же в курсе: Лорд сегодня дома, причём весь день, — Малфой проницательно всматривается в застывшее лицо напротив и довольно ухмыляется, чем-то неуловимо напоминая своего отца, — Ужонок соскучился, вот и вертится от нетерпения. — Том и вправду сегодня дома, — Гарри пропускает уменьшительно-ласкательное мимо ушей и растягивается на ковре в полный рост, укладывает под голову сложенные руки, — Ну, ладно, да, мне хотелось бы с ним поговорить о чём-нибудь. Сам понимаешь… — Я понимаю, что нормально в карты сыграть мне сегодня уже не светит, — Драко мученически вздыхает, поднимаясь на ноги, — Отец говорил, вообще-то, что Лорд сегодня в поместье. Я мог бы и догадаться, что ты при этом будешь метаться туда-сюда, как накосячивший домовик. Гарри познакомился и наладил более-менее приятельские отношения с Драко относительно недавно. Некоторое время после переселения в особняк он на полном серьёзе полагал, что ещё долго не сможет доверять окружающим. Не считая, разве что, Тома, показавшегося растерянному одинокому мальчишке волшебным спасителем из доброй сказки (хэппи энд, как обязательная часть, прилагается). Боялся каждого домовика, который, завидев несколько неординарную реакцию нового молодого хозяина, тут же кидался под ноги слёзно вымаливать прощение вкупе с наказанием. Надо было привыкать к обстановке и вполне оправданному желанию Тома постоянно находиться в курсе его занятий, к тягуче-размеренным дням и домашнему обучению, потому что в обычную маггловскую школу его уже никто отпускать не хотел, аргументируя иногда соображениями чрезмерной безопасности. Кроме того, привыкать надо было ещё и к магии. К самому себе, владеющим ею, ко всем этим болтливым и высокомерным портретам на стенах коридоров поместья, хищным неожиданно зубастым фолиантам, которые иногда летают или даже за руку приноравливаются цапнуть. Ещё — к запретам, например, заходить в определённые места (особенно это касалось подвала, переходящего в комплексы подземелий, и Гарри даже знать не хотел, что там такое, хватало дурдома, происходящего вокруг, буквально перед глазами). В общем, доверие напоминало тонкое деревце, медленно поднимающееся с пустынной поверхности, крайне медленно, с кошмарами по ночам, после которых так сильно хотелось убежать в спальню к Тому, клубочком свернуться у него под боком и спать со спокойной душой. Зная, что уж он-то Гарри не оставит и конечно же защитит, если вдруг кому-нибудь понадобиться доставлять неприятности. То, насколько легко получилось наладить общение с Малфоем, приятно удивило в свете далеко не самого приятного поведения Драко. Отличающегося редкостной, чуть ли не аристократической, деликатностью, однако и подозрительной, слишком явной фальшивостью. Он оказался сообразительным, умным и продуманным, Гарри определил для себя, что некоторые полезные навыки можно было бы и перенять. Хитростью, например, Малфой выгодно отличался от всех немногочисленных ребят, которые когда-либо попадались Гарри. В целом, с Драко было весело. — Некогда мне тут играть, — он хлопает растерянно-задумчивого Гарри по плечу, — У меня и без того дел навалом. Ну бывай, если понадоблюсь — камин в твоём распоряжении. Только поосторожнее, лучше не пользуйся порохом в одиночку. Как-то не ладится у тебя пока что с полётами. Гарри провожает его до самого камина и отрешённо наблюдает за тем, как Драко, странно подмигнув, эффектно растворяется в языках зелёного пламени. На самом-то деле, Драко уже давненько посмеивается по поводу «трогательной» привязанности Гарри к Лорду Гонту, известному могущественному чародею, специализирующемуся в основном на тёмной магии, которого в обществе принято (и правильно, в общем-то) побаиваться или просто обходить стороной.***
Жаркий летний полдень размеренно дышит запахом подсушенной на солнце травы в распахнутые окна кабинета Тома, мягко колышет лёгкие полупрозрачные светло-зелёные занавески. Старшего хозяина поместья Гарри обнаружил отдыхающим на маленьком диване, таком же зелёном, как и занавески. Тому вообще нравятся разнообразные оттенки зелёного — от ядовито-травянистого до изумрудно-голубого, практически синего. В памяти до сих пор иногда всплывает его удивлённо вытянувшееся лицо после уверений скромно потупившегося Гарри в том, что ему самому на полном серьёзе по душе приходится именно серый цвет. Подобраться к нему на носочках, тихо и максимально аккуратно, довольно просто, если подобное проделывать много раз и хорошенько наловчиться. Гарри медленно подбирается со спины, стараясь даже не дышать лишний раз, а если и дышать, то тоже как-нибудь неслышно, и, мысленно потешаясь, осторожно кладёт ладони на чужое лицо, прикрывая глаза. Очень хотелось насмешливо выдать что-то похожее на глупое «угадай кто?», но Гарри сдерживается, чтобы не выдавать себя. Руки Тома уже накрывают их целиком и мягко сжимают. Было бы странно, если бы однажды Гарри всё-таки удалось подловить его. — О, а вот и ты, — явно наслаждающийся ленивой атмосферой полуденного спокойствия Том с выдохом откидывает голову на спинку дивана, — Видимо, твой друг уже отправился к себе домой. — У него дела какие-то, точно не знаю, — Гарри тут же забирается к нему, приваливаясь боком и напрямую ощущая, как размеренно поднимается и плавно опускается чужая грудь. Его собственное дыхание по сравнению с дыханием Тома всегда кажется каким-то слишком уж скорым и беспокойным. — Он ещё завтра придёт, мы сегодня не доиграли. — Карты? — Угу, на карточки от лягушек. Длинные пальцы Тома привычно зарываются в волосы, рассеянно мажут по щеке и опускаются на плечо, приобнимая и крепко прижимая ближе. Гарри иногда не верит собственному счастью, ведь раньше он и предположить не мог, обитая в чулане под лестницей у своих дражайших родственничков, что когда-нибудь у него всё-таки появится человек, к которому можно будет вот так вот запросто забраться на диван и прижаться. Чувствовать, как медленно наливаются тяжестью собственные веки от накатывающего волнами ленивого сна. Хотя, если совсем уж откровенно, сегодня Гарри наведался в его кабинет с определённой целью, которая, вероятно, Тому не понравится. Отчасти поэтому он и волновался, ощущая себя действительно каким-то излишне дёрганным и беспокойным. Они уже много раз обсуждали планы на ближайшие несколько лет и, в частности, возможности получения магического образования. На самом-то деле, истинный характер Тома иногда не слишком уж сильно отличается от образа, навеянного его поведением общественности, особенно, если дело касается его собственных планов на чужую жизнь. И это, пожалуй, единственное, что Гарри в нём никогда не устраивало, потому что планы, разработанные Томом до каждой незначительной мелочи, с планами хозяина этой самой жизни как-то не сходятся от слова совсем. Естественно, во многом он действительно прав, и слушаться его даже проще, чем продумывать всё самостоятельно. Гарри благодарен, очень сильно благодарен, однако некоторые вещи всё ещё по прежнему должны и будут оставаться неприкосновенными. Например, свобода выбора. Незначительная, иллюзорная, скорее, но всё же. — Знаешь, Том, я тут подумал кое о чём. — О чём? — Ну, помнишь мы с тобой разговаривали об учёбе, ты ещё тогда говорил, что лучше всего приглашать учителей на дом. — Помню, — Том устало вздыхает, — Я уже знаю, к чему ты клонишь. — Но мистер Дамблдор… — ...Опять пытается заманить тебя в своё логово? Кажется, последнюю сову, которая от него прилетала, я превратил в медянку, — Гарри недовольно ёрзает, вспоминая, как увидел собственными глазами, сидя в ожидании очередного послания у распахнутого настежь окна около трёх дней назад, падающую прямо с неба небольшую змейку. — Вы до сих пор переписываетесь? — Уже нет, — наверное, Дамблдору стало ясно, что теперь ему с Гарри переписываться нежелательно, и писем больше не приходило, — Он мне об этом сразу написал, ещё в самом первом письме. — Вот расчётливый ублюдок, Мордред его раздери… — Почему ты его так не любишь? — письма, которые приносила из Хогвартса сова Альбуса Дамблдора, отличались аккуратным витиеватым почерком, правильно сложенными из красивых слов предложениями, от всего написанного веяло добродушием и теплом. Гарри не хотелось только лишь по нескольким клочкам исписанной бумаги судить о практически незнакомом человеке, пусть и директоре магической школы, однако думать о нём негативно упорно не получалось. — На то имеются причины, и тебе о них знать не обязательно. — Но я правда хочу в школу. Мне это нужно, понимаешь? — ему и самому с трудом далось это решение, по вине которого придётся снова переезжать, менять привычную обстановку, безопасность и близость дорогого человека на незнакомых людей, однообразные школьные будни и кучу ещё всякого незнакомого, заведомо страшного. Только непонятно тогда, что хуже: попытаться привыкнуть к новой жизни, найти общий язык со своими сверстниками, или всю жизнь отсиживаться за спиной Тома, который, по всей видимости, именно этого и желает. — Там есть, к кому обратиться в случае чего, да и ты в любое время сможешь меня навестить. — Я? Мне и на метр к этому проклятому замку не подобраться, спасибо этой престарелой кобре Макгонагалл, — Том страдальчески возводит глаза в потолок и треплет пригнувшегося от неожиданности Гарри по макушке, взъерошивая и без того торчащие во все стороны пряди волос. — Мистер Дамблдор сказал, что ты сам учился когда-то в Хогвартсе. — Ну, раз уж такое дело… И на какой факультет тебе бы хотелось? Он ведь уже всё про свою школу тебе рассказал, если не ошибаюсь. — Конечно же — на Слизерин. — Твои родители были в Гриффиндоре. — Но ты же был в Слизерине, — на самом деле, Гарри много чего интересного почерпнул из писем Альбуса Дамблдора, описывающих существование в стенах Хогвартса настолько привлекательно и красочно, что не захотеть опробовать такую вот «сказочную» жизнь непосредственно на себе самом было бы просто ненормально. Кому не захочется учиться в старом магическом замке? Кроме того, он описывал далеко не только лишь свою известную на весь мир школу. — Том, а… Ты действительно знал моих родителей? Нет, так-то я в курсе, что вы были близки, но не думал что вы с моим отцом, ну… — Родственники? О, понятно, — послышался тихий, какой-то нехороший смешок, от которого мурашки начинают слаженно маршировать по загривку, — Мы были семьёй, но, скорее, в дружеском смысле. Наши предки состояли в родстве, но с того времени прошли столетия. Так что говорить о семейных связях было бы глупо. — В последнее время меня кое-что беспокоит, или просто тревожит, в общем — я думаю об этом практически постоянно. — Да? И о чём же ты думаешь, ужонок? — Иногда я спрашиваю себя, что бы было, если бы ты не забрал меня тогда, два года назад, — он выговаривает каждое тихое слово прежде, чем хотя бы одно из них застряло поперёк горла. Прячет лицо в складках чужой рубашки, — Ты не был мне ничем обязан — ни по закону, ни вообще. Том, я… Спасибо, Том. — Ты чего? — он мягко отстраняет его лицо от своей рубашки, обхватывая прохладными пальцами горячие щёки. Гарри сдерживается до последнего, лишь бы только не разреветься, — Всё же нормально. Знаешь, это ведь я тебе должен говорить спасибо. — Почему? Том сгребает его в охапку и крепко сжимает, чтобы не вырывался: — Подрастёшь на парочку-другую сантиметров — поймёшь. Гарри улыбается сквозь всё-таки покатившиеся слёзы, от которых и стыдно, и неуютно, и как-то одновременно странным образом полегчало. Как же хорошо, что Том сегодня дома. Но как же обидно, на самом-то деле, что подобное случается редко и длится недолго.