Гринвальдия

      Следующие три дня были самыми тяжёлыми в жизни Пака. За всю жизнь с ним случалось немало неприятностей, но Чанёль всегда знал, что это временно, и скоро всё вернётся на свои места. Новые неприятности оказались более гнетущими, застигнув Пака врасплох. Днём его атаковала толпа посетителей, каждый из которых жаждал выразить личное отношение к проводимым реформам и перевоплощению гринвальдцев, а ночью мучила совесть из-за вины, которую он ощущал перед Бэкхёном. Каждый день для Чанёля тянулся, словно месяц, а ночь казалась и вовсе бесконечной. Вдали от охоты и физических нагрузок его тело не успевало достаточно устать, так что Пака начала мучить бессонница. Целую ночь он гадал, стоит ему отправиться на поиски Бэкхёна или нужно уважать его личное пространство и желание разобраться в себе. Решить было трудно, поэтому на третью ночь Чанёль решил прогуляться в лесу, неподалёку от своей пещеры. Продолжая лавировать между мыслями, одна тяжелее другой, он не замечал ничего вокруг, словно за его плечами не было нескольких лет охоты. — Привет, Чанёль, — сказал кто-то шёпотом, который Пак сразу узнал, но всё равно не поверил и обернулся на звук голоса. — Бэкхён? — Чанёль принялся озираться по сторонам. — Где ты?       Неподалёку от Пака зашумела листва, и ветви одного из кустарников с шелестом раздвинулись, словно двери, выпуская Бэкхёна наружу. Чанёль смотрел на бледную кожу, ярко-синие глаза и светло-русые волосы парня, словно зачарованный. Он не верил в происходящее и не сразу понял, что прошло три дня, ведь, по его ощущениям, минуло уже несколько лет. — Я пришёл, чтобы сказать: «Прости». — За что простить? — Чанёль выглядел испуганным и озадаченным, словно ждал подвоха или очередного удара под дых от судьбы, которая была той ещё БДСМ-доминанткой. — За то, что бросил тебя на три дня, даже не попрощавшись. Я был у родителей. Поговорил с ними, рассказал обо всём, что со мной случилось за время, проведённое в изгнании. Они отреагировали лучше, чем я ожидал, — Бэкхён тускло улыбнулся, но даже этой улыбки Чанёлю хватило, чтобы прийти в себя и податься навстречу Бёну. — Я пригласил их на нашу свадьбу, — Бэкхён робко перевёл взгляд на Чанёля, — если ты ещё не передумал, конечно.       Вместо ответа Пак улыбнулся тоскливой, уставшей улыбкой, которая бывает у больных из невралгии. Но мимика Чанёля сейчас не была способна выразить то облегчение, которое окатило его волной, едва он услышал эти слова. Все мучившие его мысли вдруг притихли, и он наконец почувствовал способность и желание уснуть, как можно скорее и как можно ближе к Бэкхёну. — Конечно, я не передумал, Бён Бэкхён. Скажешь тоже, — Пак устало усмехнулся и жадно обнял парня. — Готов отпраздновать свадьбу через неделю? — глаза Бэкхёна вспыхнули, и он улыбнулся, смело кивая Чанёлю. — Думаю, нам пора навестить старейшину. — Зачем? — Донхёк говорил, что собирается уйти, когда выполнит свою миссию. Оба защитных купола пали, и все жители Гринвальдии превратились в людей. Миссия выполнена. Надо бы попрощаться с ним и поблагодарить за то, что исцелил нас, — Пак погладил Бэкхёна по спине и направился с ним в соседнее поселение, где уже начался ритуал прощания. — Здравствуйте, — на входе в хижину старейшины их встретили Чондэ и Сехун. — Прежде чем войти, вам необходимо надеть это, — Чондэ надел на шею Чанёля амулет из цветов и изумрудов. Секунду спустя Сехун надел такой же на шею Бэкхёна, и после этого их впустили внутрь. — Вау, — Бэкхён широко распахнул глаза, когда увидел старейшину в белоснежном плаще-мантии. Он лежал в центре пещеры, окружённый идеально ровным кругом из пышных бежево-лиловых цветов и изумрудов разного размера. Из освещения в хижине было только несколько восковых свеч, которые стояли прямо на песке. Вид был действительно завораживающий. К моменту прихода гостей все жители уже простились со старейшиной, и ждали только прихода Чанёля, поскольку Донхёк попросил их об этом. — Что ж, здравствуйте, Донхёк, или прощайте… Вы выглядите таким живым — даже при жизни таким не выглядели, — начал Чанёль, и Бэкхён толкнул его в бок и сурово покашлял, чтобы тот взял себя в руки. — Спасибо Вам за то, что спасли нас с Бэкхёном, — Бён сел на колени и поклонился старику, рассматривая огромные изумруды, которые оказались прямо перед ним. — Спасибо за всё и прощайте. Мы надеемся, что в другом мире Вы найдёте покой и радость… -… и воссоединитесь со своей женой и детьми, — добавил Бэкхён, когда в речи Чанёля появилась неловкая финальная пауза. — Если вы всё, то попрошу вас выйти на улицу. Уже темнеет, а нам нужно многое сделать до прихода темноты, — в хижину заглянул старик и покинул их так же неожиданно, как и появился.       Чанёль помог Бэкхёну подняться с колен и вывел из хижины наружу, где все жители поселения уже стали в круг, в середине которого оказался большой соломенный постамент, украшенный, как и тело Донхёка, цветами и изумрудами. Несколько мужчин вынесли тело Донхёка из его хижины и уложили на соломенную подстилку в центре постамента. Затем из общего круга в центр вышел мужчина в чёрном балдахине с капюшоном, натянутым по самый нос, и бросил на соломенную подстилку горящую ветошь, которая помогла огню быстро распространиться по всему постаменту, окутывая тело Донхёка красно-оранжевым ореолом. — Сегодня необычный день для всех нас. Мы прощаемся с телом старейшины и владыки старого мира, Донхёком, и желаем его чистой душе мира и спокойствия в новом теле. Пусть этот огонь сожжёт все болезни и горести, которые в прошлом погубили немало его детей, а пламя — откроет нам дорогу в новый, светлый мир, без боли и предательства, без лжи и горя, — незнакомец в балдахине обернулся к Донхёку чтобы проследить за тем, как его тело превращается в пепел. После этого он подошёл к краю постамента и потянулся рукой к пеплу, не обращая никакого внимания на языки пламени, которые жгли его кожу, оставляя на ней волдыри и сразу же превращаясь в рубцы. Мужчина взял в руку горсть пепла, который полчаса назад был телом Донхёка, и умыл им своё лицо, а после сделал то же самое со всеми присутствующими. — Пусть его пепел будет вечно с вами, оберегая от недугов и напоминая о том, что однажды всему приходит конец, но его не стоит бояться, ведь за любым закатом приходит рассвет, — закончив распределять пепел по лицам собравшихся, мужчина отступил в сторону, снова становясь в центр. — Последней волей умершего Донхёка было следующее, — мужчина сделал небольшую паузу, чтобы продолжить, понизив голос, — назначить новым старейшиной… — мужчина вновь сделал драматичную паузу, а затем снял капюшон, — меня, — все присутствующие воззрились на мужчину, который внешне сильно напоминал Донхёка, только без морщин и болезненной сгорбленности. — Я был одним из его первых сыновей в старом мире, поэтому так на него похож, — ответил мужчина, замечая удивлённые взгляды в свою сторону. — Донхёк передал мне свои прежние полномочия, поэтому я продолжу служить жителям новой объединённой Гринвальдии, — кто-то несмело похлопал, и остальные поддержали его, вскоре заполняя всё ущелье звоном аплодисментов вперемешку со слезами тех жителей, что так и не смогли воспринять эту новость, как нечто радостное.

Прошло 6 дней

— Чонин, у тебя отлично получается, — Бэкхён с восторгом рассматривал мебель, которую Ким смастерил для свадебного торжества. — Согласен. Ты всё это сделал сам? — к Бэкхёну приблизился Чанёль, обнимая мужчину сзади. — Не совсем. Мне помогал Сехун и несколько тигр… парней, — Чонин усмехнулся, замечая, что ещё не до конца привык к переменам, как и все остальные. — Это здорово, Ким Чонин, — Чанёль задумчиво прошагал вдоль нескольких рядов деревянных стульев и венца коллекции — арки, украшенной цветами. — У меня для тебя новое задание, — Чонин с интересом посмотрел на правителя. — Поручаю тебе организовать курсы и обучить каждого жителя Гринвальдии чему-нибудь полезному. Например, Чондэ и его старые знакомые могли бы помочь нам с приготовлением блюд, а также с разведением животных и растениеводством. Как тебе идея? — Чанёль подмигнул Чонину и крепче обнял Бэкхёна, целуя в макушку. — В помощь даю тебе Кёнсу. Позже обсудим предполагаемых глав курсов, — Ким энергично закивал и принялся заканчивать приготовления. — Я сейчас, — Бэкхён освободился от объятий Пака и куда-то побежал, возвратившись через несколько минут с охапкой изумрудов. — Мне кажется, их здесь не хватало, — Бён подошёл к арке и принялся закреплять изумруды при помощи проволоки. — Кстати, Кёнсу помог мне сделать вот это, — Чонин подбежал к Бэкхёну, протягивая ему банку с вязкой жидкостью. — Это клей. Изумруды на нём могут держаться так же хорошо, как на проволоке. Я хотел так же украсить свадебные стулья. — Отличная идея! Спасибо, Чонин, — Бэкхён ласково улыбнулся Киму и принялся крепить изумруды к арке.       На следующее утро все гринвальдцы проснулись очень рано, готовясь к предстоящей свадьбе. Кто-то наряжался, а кто-то доделывал подарок молодожёнам. Бэкхёну было приятно увидеть в первых рядах свою семью. Во взгляде родителей он больше не видел осуждения, а лишь любовь и гордость, и это приносило ему немалое облегчение. Также он был рад видеть то, с какой нежностью относится Лу к Крису и их ребёнку.       Церемония началась, и все гости устремили взгляды на Чанёля и Бэкхёна. Специально для женихов клан птиц сшил летнюю версию смокингов из чёрной коры, прикреплённой к сшитым вместе листьям при помощи клея. Вместо галстука-бабочки на шее мужчин красовались цветочные венки из бело-жёлтых плюмерий.       Стоя у арки, которая была здесь вместо алтаря, Чанёль смотрел на Бэкхёна, руки которого подрагивали, и в его голове рождалась новая идея. Реформируя общество Гринвальдии, Пак решил затронуть тему свадебных торжеств, которые с этого дня намеревался проводить свадебном зале, который организовал посреди цветочной поляны. — Готовы ли Вы взять в мужья Бён Бэкхёна и навсегда подарить ему свою фамилию, душу и… тело? — Кёнсу неловко откашлялся, замечая, что зря оставил Чонина сторожить его свадебную речь. — Да, — Чанёль кивнул. — Готовы ли Вы, Бён Бэкхён, подарить мужу свою любовь, заботу и преданность? — Да, — Бэкхён хлопал ресницами, всё ещё до конца не веря в происходящее. Он — муж правителя Гринвальдии. Он — второе по важности лицо в Гринвальдии. Он — любовь и уязвимое место Пак Чанёля, который сделает всё для его счастья и клянётся ему в вечной любви и верности перед всеми жителями поселения. — В знак соединения ваших душ обменяйтесь кольцами и соедините договор брачным поцелуем, — Чанёль бережно обхватил шею Бэкхёна и наклонил голову, припадая губами к губам мужа. — Объявляю вашу свадьбу действительной. Теперь вы оба замужем! — Кёнсу шумно захлопнул две дощечки, к которым был прикреплён пергамент с его речью, и гости восприняли это как знак к старту бурных оваций и рукоплесканий.       После официальной церемонии наступило время праздничного пира. Это был самый счастливый день в их жизни, а такие дни обычно пролетают со скоростью гоночной машины. Вскоре небо затянуло сумраком, и наступила пора проводить молодожёнов в их пещеру для традиционного ритуала. — Ну, что, Пак Бэкхён, ты готов сделать это с человеком? — Чанёль глядел ему в глаза с вызовом и опасным блеском. — Могу спросить у тебя то же самое, Пак Чанёль, — Бэкхён усмехнулся и положил руки на плечи Чанёля, снимая чёрный пиджак и оголяя загорелую грудь парня, состоящую из шрамов и мышц. — Я-то готов, а вот готов ли ты, — освободившись от своего пиджака, Пак решил помочь Бэкхёну и, вцепившись зубами в воротник, в пару резких движений освободил мужчину от лишней мишуры. Оставались только шорты, и Бэкхён решил отыграться, хватая Пака за ткань в области паха. — Ай! — Пак болезненно сжался. — Может, лучше руками? — он взял руки Бэкхёна и опустил на свои бёдра, попутно перехватывая его подборок и улавливая стеснение парня, застывшее в глазах. — Мне кажется, нам нужно начать немного с другого, — загадочно начал Пак, и Бэкхён вопросительно взглянул на него.       Пак поцеловал Бэкхёна, а затем снял с него шорты и посадил на край кровати, которую также сделал для них Чонин. — Удобная, правда? — следом Чанёль тоже избавился от шорт, ловя удивлённый взгляд Бэкхёна на своём члене, и опустился перед ним на колени, пододвигая парня за бёдра ближе к краю кровати. — Постарайся расслабиться, — Чанёль притянул к себе Бэкхёна за шею и увлёк в очень влажный поцелуй, а затем неожиданно отстранился, из-за чего между ними повисла ниточка из слюны, которая капала Бэкхёну на грудь и живот. Немного наклонившись, Чанёль стал покрывать манящими поцелуями торс Бэкхёна, а затем остановился на сосках, проводя по ним языком с разной скоростью, подбирая темп, пока не добился нужного, и тогда с уст Бэкхёна сорвался первый скромный стон, больше походивший на мычание. Чанёль мысленно себя похвалил и затем продолжил миссию. Он снова впутывал Бэкхёна в поцелуй, но на этот раз он был таким мокрым, что Бэкхён едва не подавился, но зато количества слюны, вырвавшегося наружу в этот раз, было достаточно, чтобы смазать ствол Бэкхёна и проехаться большим пальцем по головке, получая аудио оргазм от второго стона, уже более уверенного. Подготовив Бэкхёна к новой волне возбуждения, Пак вошёл в него, порождая третий, самый пронзительный и глубокий стон, который позволил всем жителям убедиться в истинности происходящего и разойтись по домам со спокойной душой.       Пока в этой пещере всё удавалось по обоюдному согласию, в соседней Сехун пытался уломать Чондэ. — Но у нас ведь свадьба послезавтра, Чондэ-я! Не знал, что ты такой консервативный, — Сехун надулся, натягивая штаны обратно. — Вот почему тебе в рот брать можно, а в попу — нет? — Потому что я, похоже, единственный, кто хочет сделать нашу первую брачную ночь особенной! — крикнул Чондэ, и повисло молчание, которое длилось около минуты. — Да ладно тебе, Сехун, не дуйся. Может, ещё по минетику? — Сехун попытался улыбнуться, но вышло как-то криво. — Ладно. Я потерплю эти два дня, но потом! Обещаю! Ты будешь умолять меня поторопиться! — с победной улыбкой злорадства и похоти Сехун плюхнулся на диван рядом с Чондэ и хлопнул его по члену. — Всё, закрылась лавочка. Сухой закон до свадьбы, — он перевернулся набок и закрыл глаза, ближайшие полчаса старательно делая вид, что уснул, и изо всех сил пытаясь скрыть рвущуюся наружу улыбку. Сехун обожал человека, который лежал сейчас рядом с ним. Он считал Чондэ особенным, неповторимым и самым прекрасным парнем на свете. И раз уж теперь они будут жить в мире, который был создан по законам утопии, и с самого начала во всех смыслах был невозможен, но теперь стал явью, то самое время заметить, что Чондэ — явно самая несбыточная утопия Сехуна, иллюзорная и недостижимая. Мужчина-мальчик с таким же чувством юмора, как у Сехуна, с неиссякаемой внутренней энергией и огромным сердцем, которое открыто для каждого нуждающегося в его любви и заботе. А Сехун нуждался в них больше всех и регулярно доказывал это Чондэ, обнимая и целуя там, где прежде Ким не позволял никому, и волнуя те стороны души, которые всё это время находились под замком.

***

Прошло двадцать лет

      «Утопия — это мечта о счастье, равенстве и братстве, вера в лучшее в людях, надежда на идеальную жизнь для каждого человека, будь то старик или ребёнок. Утопия. Звучит так, словно кто-то тонет, не в силах выбраться на поверхность. Это слово кажется смешным, а мечты, заключённые в нём, несбыточными и заведомо ложными. Но в идее ли дело? Разве проблема утопии не в том, что населяющие мир люди заведомо неспособны на мирную жизнь, вдали от зависти, ненависти и жестокости? Искоренив пороки общества, путь к утопии будет преодолён. Я смогу создать в Гринвальдии идеальное общество, если вы поможете мне стать магом», — старик с лицом Донхёка читал дневник прежнего старейшины и нашёл среди прочих записей письмо, написанное энергичным почерком. — Узнаёшь его? — старик протянул письмо Минсоку, и тот прочитал его дважды: в первый раз бегло окинул взглядом строки, а во второй — пристально вглядывался в каждое слово. В процессе чтения, судя по взгляду, Минсок натыкался на осколки разрозненных воспоминаний, которые, как куски разбитого стекла, застрявшие в оконном проёме, не давали общей картины, но подсказывали, что раньше на этом месте было что-то очень знакомое и близкое ему. — Это написал я? — Минсок вопросительно взглянул на нового старейшину, и тот кивнул вместо ответа. — Это письмо ты написал старейшине, и он выполнил твою просьбу. Вместе вы смогли создать то, к чему ты так стремился все эти годы. Прошло несколько столетий, прежде чем у вас, наконец, получилось этого достичь. Поздравляю, Минсок, думаю, на этот раз ты станешь отличным правителем Гринвальдии, — старейшина потянулся к руке Минсока, глядя на часы на его руке. — Но тебе стоит поторопиться, — старик сощурился, улыбаясь и хлопая Минсока по плечу. — В истории Гринвальдии не было ни одного правителя, который бы опоздал в день своей коронации.