Ineffable love

Покрытый золой из древесины и костей виновных курган не мог утихомирить его. Место битвы стало пустырем, источающим жар, копоть и отравляющий всю округу дым. На сравненную землю, подобно снегу, опускался пепел, колыхаясь от раскаленного воздуха и оседая на угли обожженной хвои. Гнев захлестнул его, окутывая неосязаемой пеленой, становящейся со временем стягивающими путами. Сгорая изнутри, он хотел потушить стихию, обугливающую его внутренности, но вместо воды лишь подкидывал горючее. В бессилии демон упал на колени, поднимая в воздух пепел, который мгновения назад был ещё совсем теплым телом его ангела, а теперь ставший горсткой углей, ускользнувших от него сквозь пальцы. Белая горсть позволяет опустить в себя напряжённые руки, рассыпаясь со всех сторон. Он осознает, что это не падение, но не в силах подняться, его тянет вниз, сильно и бесповоротно, как это было тысячелетия назад. Снова во тьму, в одиночество. Больше никакой утопии. Демон сидел на коленях три дня, перебирая руками пепел и остывшие угли неуцелевшего тела. Каждый несчастный, приходивший на бывшее место битвы, сгорал заживо, вопя и извиваясь, присоединялся к безымянной могиле врагов и соратников; а воздух расцветал запахом паленого мяса и выкипающей крови. Гнев постепенно отпускал его, уступая место выжирающей бескрайней пустоте. Его обугленное сердце билось ради нее. И теперь ему ревностно видеть взгляды радости и облечения от того, что чей-то брат, друг или муж вернулся с битвы живым, так что любое неосторожности брошенное ему вслед слово оборачивалось агонией для бедолаги. И сожалеть он не станет. Ему больше незачем быть хорошим. Не для кого. Кроули смутно помнил, как попал в Иерусалим. Сперва он нашел выжившую в бойне и его огненном смерче кобылицу, без труда оседлал её, а после гнал далеко на юг, подгоняя магическими щипками, пока она не испустила дух от бессилия, упав со склона и скинув вместе с этим и демона. Наверное, единственное, о чём он позже сожалел. Таким образом его путь начался в северных лесах, в жалких, во всяком случае для демона, ста пятидесяти милях или десяти пеших днях пути от Северного моря. Дальше демон шёл сам, видимо, думалось ему, так проще, и лишних рисков убить мирское тело очередным падением и сломанной шеей стало гораздо меньше. Вид демона, мягко говоря, оставлял желать лучшего. В бою Кроули получил незначительные ранения, часть из которых осталась на лице, а ноги его истерлись в кровь, правда заметил тот это лишь когда впервые за несколько дней пути остановился, застыв посреди мокрой и рыхлой дороги. Продрогший, с ломящимися от усталости и сырости костями, сжатыми губами и впервые за долгое время осознанным взглядом, более не похожим на немигающий взгляд застывшей перед смертоносным броском гадюки. Волосы, кожа, одежда — все было покрыто остатками пепла, крови, пыли и грязи, а дождь, под который он попал, когда добрался до территории маркоманнских поселений, сделал его вид насколько отвратительным, что ему было тошно видеть собственное отражение в лужах. Выглядя не лучше бродяги, на протяжении всей жизни не знавшего расчески и чистой одежды, он едва не получил нагоняй от местных в виде натравленных на него собак. К их счастью, Кроули уже много дней находился в дороге и был не в настроении ломать шеи щелчками пальцев, пускать кишки направо и налево, разгулявшись от злорадного веселья и, входя во вкус, рубить головы женам и матерям своих обидчиков, так что сотворив одно маленькие скрывающее его истинные глаза заклинание и сорвав с мизинца золотое кольцо с рубином, он выменял его на один спокойный вечер в бане и комплект приличной для его самомнения одежды. Правда это не значило, что демон не покалечил нескольких пьяниц, которые приняли его за потенциального вредителя. Длинный язык расположил местных обитателей быть к нему благосклонней, сгладить неприятные моменты и убедить их не прятать подальше ценности, хотя он и мог сойти за карманника. Но терпение демона — быстро сгораемый ресурс, и потому, пустив слушок, что вождь племени поддерживает империю, пустил судьбу поселения на самотек, предполагающий казни и борьбу за власть. Он ушел перед рассветом с размытыми представлениями о том, куда ему идти и что делать дальше. Так что к следующей ночи Кроули уже едва разбирал дорогу, потому что свернул с широкой тропы, ведущей к Риму, на узкую и неприглядную, ведущую через небольшую опушку на открытую, пустующую из-за холодного времени года культурно возделываемую местность. В какой-то момент его посетила мысль покинуть территории Рима и обосноваться где-нибудь в Парфии у черного моря, куда можно было добраться через Фракию и Босфорский залив. Далеко не самые безопасные территории, однако, он рассудил, что бояться ему ныне нечего и постоять он за себя может. Подумаешь, убьет за всю дорогу пару десятков... или сотен человек, в любом случае никто из них не был безгрешен, так что, как говорили на востоке, плюс ему к карме. Одним убитым больше или меньше, со счета он не собьется, потому как и не начинал считать. К тому же, вспоминая события полуторавековой давности, когда Римляне после сотен лет активной политической пропаганды собрались с силами и захватили Карфаген, сравняв его с землей и обратив все население в рабство, а после, войдя во вкус и присоединив себе территории Коринфа и Афин, Кроули с усмешкой заметил, что ни один демон не приложил к этому руку. Сыграла жадная человеческая натура. Он был близок к своей цели, подобно варвару напиваясь на берегу мраморного моря неразбавленным вином, когда до него дошёл странный слушок, что в Иудее, ныне принадлежащей Империи, происходит кое-что интересное, и ему необходимо направиться туда. Просидев в стенах Никомедии некоторое время, он рассудил, что из Вифинии ему путь ляжет не на восток, а на юго-запад, огибая берега Средиземного моря. Когда его жизнь разделилась на до и после, то он отказался от сна, насильно отучая себя от старой привычки. Сны терзали его рассудок, пугали и заставляли пить столько, чтобы у него не закралась мысль мгновенно опохлемиться. Потому вместо трех недель его путь занял десять дней, и Кроули мог хорошенько погулять в день приезда. Может демоны и испытывают чувство усталости от долгих путешествий, но он просто не замечал пройденных миль и оставленных за спиною городов. Казалось, будто его сил хватит обойти всю землю, лишь бы быть подальше от Тевтобургского леса. По дороге, конечно же, ему встретилось несколько бандитов, но, к их несчастью, они связались не с тем, кто просто так сдается и отпускает восвояси. Он не придавал значения тому, что его некогда забавные пакости превратились в жестокость и насилие. Если ранее он позволял себе безобидно подшучивать над смертными и лишь изредка подстрекать их на убийства друг друга в исключительно демонско-деловых целях, то сейчас не скупился в обеспечении сильных мук для них, когда возможность и ситуация не ограничивали его в проявлении своей изощренной фантазии. Раньше демон никогда не сомневался в своих чувствах, старался копаться в себе, разбирать всё по полочкам в попытках понять самого себя. Сейчас же прекрасно и как никогда чисто осознавал свою любовь, столько запретную и разрушающую. Любовь соизмерима силе потери. Кроули справлялся с потерей. . по-своему. Часто его действия были продуманы, решения просчитаны, а исходы предрешены, ведь он прекрасно осознавал, что, даже будучи бессмертным, можно сгинуть, особенно если ты не относишь себя к бездумно соблюдающим адские уставы демонам. Кроме всего прочего, он хотел быть опорой для одного ангела, чьи волнения о правильности своих поступков помышляли его к небывалым ранее мыслям. Азирафаэль была причиной его импульсивных порывов, но также была и сдерживающим фактором. Гнев на себя и окружающих так ярко пылал в его груди, что, казалось, был способен выжечь дыру меж ребер. Он скалит зубы в отражении, напивается всеми возможными неразбавленными жидкостями, жгуче разрывающих глотку, забивает собственными руками римлян, просто потому, что не знает, как выплеснуть весь накопившийся ураган эмоций внутри. Он хотел быть Персеем, спасшим Андромеду, а стал Ахиллом, скорбящим над телом Патрокла. Кроули особо не скучал по временам, когда его крылья отливали мусолящей глаза белизной, однако, находясь рядом со своим ангелом, его посещали воспоминания о той далекой жизни, преисполненной мыслями об амбициях, ставшими впоследствии причиной его падения. Будто бы он возвращался в свою юность, если так можно сказать в отношении падшего. Но и настоящее приобретало небывалые ранее краски, словно бы мир познавался заново. От её присутствия он разрывался меж ангельской добродетелью и демонским началом. Хотелось удивлять её, радовать, но всегда оставаться самим собой, чтобы никто из них не чувствовал себя некомфортно. Они танцевали, забыв о грусти, смеялись и пели, крепко запечатлевшись в умах северных людей. А ему теперь тошно от воспоминаний. Не проходит и дня без картин прошлого, где он был так напоказ смел в любви, когда подруга робела на каждом шагу. Четыре тысячелетия ускользнули песком меж пальцев, оставляющих после себя мерзкое ощущение, будто бы набрал в рот живых червей или окунулся с головой в человеческие потроха. На дне стакана демон видит своё одиночество, скалится до скрежета, делает вид, что привык, смог адаптироваться. Он не вернет её. С Небес не вырвать, не вернуть в бренный мир без нового тела. Да и ей там будет лучше без его дурного влияния. Так или иначе он не желал ей падения. Они делали друг друга более человечными. И единственная светлое желание в его голове — её безопасность. Спорить нет смысла, их связь была интересной, захватывающей, страстной. Отрицать очевидное и врать самому себе глупо, а потому демон в полной мере осознает тот факт, что никогда не пожалеет о том, что случилось между ними. Ему нужно отпустить. Пора решать проблему, вернуться к исходному. Бесспорно, он мог и будет жить дальше, но былого счастья ему более не испытать. Кроули отречется от прошлого, откинет назад голову под всевидящий взор, быть может даже некогда белокурый ангел увидит его, и тогда демон осознает, что ему не больно и тоски больше нет, натянет лукавую клыкастую улыбку и отправится покорять мир заново. Теперь его не волнует его целостность. Армагеддон наступит рано или поздно. Потому главное сейчас — избавление. Отрекаясь от чувств и эмоций — людских слабостей, демон возвышается над людьми. Нависая над человеческими душами, он видит себя пастухом их жизней. Преисполненный силой, он обращает её против них, развращая и стремительно отправляя в преисподнюю, увеличивая поголовье скота для принца ада. И света им более не увидеть. Никому не сломать его.