Ineffable love

Сон не шёл к ней. Волнение, необъяснимая тревога долгое время не давали спокойно заснуть, треплясь холодящим в груди и скручивающим внутренности в животе мерзковатым ощущением грядущей безысходности, того, что изменит её жизнь далеко не в самую лучшую сторону. Упадок сил и эмоций, заставляющие нервно вертеться в постели до обеда, пока она не соберется с мыслями и не накопит в себе достаточно сил, чтобы прожить очередной день. Осознание проблемы, её наличия, долгое время наводили ангела на мысль о том, что вся вина кроется в ней самой. Неправильная, несостоявшаяся ни в чём. Лишняя, неудачная трата плоти и костей. Та, что со всеми своими недостатками должна была ради искупления верой и правдой служить Небесам, стала увиливать и недоговаривать, стала бы ещё большим разочарованием, узнай кто о её связи с демоном и тайных желаниях. Она пожелала свободы. Какая же глупая. Нужна ли ей была эта свобода, полная лицемерия и лжи товарищам. Каждый день вынужденная выбирать терзающий совесть путь, ведущий к падению, праведному наказанию грешника, но чарующе сладкому в своём отдалении от вакуума, искореняющему в себе абсолютно всё внутреннее, ведь только искуситель дает ей крохи счастья. Любовь к демону — самый сладостный путь к саморазрушению. Она любит демона, без которого не может заснуть. И неважно, отдыхает ли она после задания перед возвращением, или сидит дома, ожидая своего искусителя с очередной авантюры. А встречи всегда вызывали восторг, и она могла поклясться, что не только в её глазах отражалась радость. Просыпаясь в крепких объятиях демона перед рассветом, утыкалась ему в плечо, не сдерживая слёзы. Ей больно и радостно. Больно и совестно от своих деяний и помыслов, но радостно от осознания взаимности, того, что, несмотря на её поступки, она удостоилась любви от самого искреннего по отношению к ней существа во вселенной. Того, кто никогда не осуждал за проявления настоящих переживаний и эмоций и не выносил, когда она решала нацепить маску святой девы, общаясь наедине с ним. Безумно тоскливо, когда их разлука длится неделями, а в душе растет печаль и страх больше никогда не увидеть своего демона. И ведь пожаловаться кроме него некому, высказаться и излить душу она может лишь ему. И он выслушивает. Каждый раз после долгих одиноких ночей он внимательно слушает рассказы ангела, расчесывая ей волосы перед сном, а в конце делает ёмкий вывод и обещает, что будет стараться приезжать пораньше или ехать ей навстречу. «Мой милый демон, любовь моя. Твои искренние чувства вселяют в меня надежду». Быть может, она не обречена. И то, что близится конец праведной безликой жизни, означает зарождение нового Начала, той жизни, где она проведет вечность счастливой. Коварный змей, убийца и зверь во плоти ласков с ней так, что рядом с ним даже студеная зима кажется знойным летом. Подумать только, они смогли обосноваться на одном месте. Создать точку, в которую всегда будут возвращаться. Их общий дом. Спокойное место за границами Римской империи вблизи Тевтобургского леса на самой окраине древнегерманского племя бруктеров. Достаточно скромное место для Кроули, да и для неё тоже, но им, кажется, давно следовало побыть в тихом местечке. Несмотря на отдаленность от общины, их соседи радостно приняли их, любезно окурив их дом орешником от злых духов и закопали у их порога куницу от всякой кражи, объясняя свою теплоту тем, что в тяжелые времена нарастающего на границе волнения и назревающего бунта против римлян, соседи должны помогать друг другу и держаться вместе. Добрый жест с их стороны, над которым некоторое время посмеивался демон. Их жизни такие долгие по сравнению с человеческими, что события их реальности они наблюдали подобно затянувшейся комедии Аристофана, в которой они иногда принимают участие в виде добрых или злобных дел, иногда касающихся политических устоев. И наверное глупо, что они решили не предавать значения тому, что подобные представления и игры с людскими жизнями могут отразиться и на них самих. Азирафаэль всячески отгоняла от себя мысль, что местные племена начинаются сплачаться, когда Кроули, как ей казалось, только делал вид, что ему всё равно. Никому из них не хотелось разрушать их мирок. Но теперь её мирская жизнь подходит к концу, и не погреться ей более под ласковым солнцем и не промокнуть под летним дождем. Она будет скучать по холодным брызгам ледяных северных морей, тёплым вечерам у костра, когда она вырезала обереги из орешника, на которые накладывала заклинания. Не пройтись вдоль туманного леса, вдыхая насыщенный хвойный аромат, путешествуя на кобылице от одного небесного поручения до другого. Не ощутить сладость персикового сока, а после и губ демона, поддавшегося очередному искушению. На небесах её ждет вечность или казнь. Ныне Азирафаэль не жалеет о том, что избрала себе путь, который позволил ей отойти от установленных свыше правил. Вера в то, что весь мир будет действовать по предписанным законам, кажется теперь настоящей глупостью. Ведь если есть правила, то это не значит, что они будут соблюдаться. Мир по-настоящему жесток к своим обывателям, и дело даже не в ней одной, а в каждом смертном, который так или иначе борется за свою жизнь изо дня в день. Хочется верить, что в этом водовороте из крови побежденных и вина победителей есть некая закономерность, понимание которой дает преимущество, свод законов, чёткое следование которому спасет душу от гибели.. какой-либо порядок, но его нет. Она сомневается, что Богиня контролирует процесс. Быть может, та просто создала мир, выдумала свод законов, которые следует соблюдать, а потом отошла от дел и стала смотреть, что же будет, каков итог у её эксперимента. У Азирафаэль исход выходит скверный, на её вкус. Битва в Тевтобургском лесу принесет германцам победу. Это факт, который нет смысла подвергать сомнениям: римская армия теряет хватку. Печально конечно, что ей не удастся поглядеть на всеобщее ликование. Она не видит перед глазами своё прошлое — все невероятные моменты, проведенные с демоном, начиная от эпизодов совместных приключений по континенту и заканчивая тихими и спокойными вечерами у костра под рокот жучков или жаркими праздничными ночами, когда каждый плясал до рассвета. Перед ней лишь демон, чьи руки, лицо, одежда в вязкой тёмной крови. И только это вгоняет её в отчаяние. Её последнее воспоминание — испуганный и перепачканный в алом демон, отчаянный в попытках остановить спасти её угасающую жизнь. Столетия назад местные племена считали его богом Огня, да только он не силах зажечь огонь в её теле, отогнать могильный холод, поражающий её конечности. Наверняка осознание этого заставляет его чувствовать себя беспомощным. Небывалая ранее картина. Подумать только, её смерть — случайность. Не в пасти льва, рычащего от крови на языке, не от яда, подсыпанного недругом, не в ожесточенной битве при предводительстве Александра Великого. И она бы заплакала от обиды и боли, да только с каждой минутой дышать ей всё труднее, но для неё страшнее то, что она не чувствует крепкую шероховатую ладонь, сжимающую её руку, нежно касающуюся лица и тёплых губ. Ей не хочется показывать свой страх и слабость, ведь её самый близкий друг учил её никогда не сдаваться. — Помнишь, — слова дались с тяжелый вздохом , — миф про Гиацинта. — Аполлон влюбился в прекрасного юношу и случайно убил его, — демон даже не скрывал, что ему не нравится ход её мыслей. — Из крови мальчишки потом выросли прекрасные гиацинты. — Я не видела мертвых тел ангелов, — она прервалась, чтобы, не без помощи приобнявшего её Кроули, сплюнуть подступившую к горлу кровь, — но если из моей что-нибудь вырастет, дай знать.. как-нибудь. Так или иначе умирает только её мирское тело, полученное перед выходом на землю. Её внутреннее, душа, если это можно так обозвать, будет вечно скитаться по Небесам, если ей не подкинут глупую работенку. Азирафаэль знает, что должна почувствовать крепкие объятия, но ощущения такие смазанные, что кажутся призрачными, ненастоящими, будто ей это мерещится. Демон начинает что-то говорить ей, отчаянно пытаясь донести свою мысль, пусть каждый звук ангел теперь слышит словно через кромку воды: громко, но неразборчиво, с каждой минутой всё хуже и неотчетливее. Вокруг уже ни света, ни крика её подопечных смертных, стихли звуки, и молчит листва. Только эхо одного голоса. Но ей не нужно слышать, чтобы понимать: у демона глаза весьма красноречивей. Силы покидают истощенное тело. Не в силах шелохнуть и пальцем, она же может лишь отчаянно смотреть на Кроули, тратя последние крупицы своей воли, чтобы видеть его, надеясь, что в её взгляде он прочитает все неозвученные чувства. «Пожалуйста, исчезни только тогда, когда я закрою глаза. Если бы я увидела, как твой силуэт исчезает, если бы я услышала твои удаляющиеся шаги.. это бы разбило мне сердце» Глупо было осуждать потаенные желания, ведь только честность перед собой и искренность смогла сделать её по-настоящему счастливой, пусть и ненадолго. Осознание своих чувств вызывает в ней облегчение. Она такая, какая есть.