Господин Актер

Моя любовь, если это все, что я могу сделать, то я приму поражение ради тебя...*

      «Ты болен, медленно умираешь, еще и влюблен. Полный набор. Браво! Можно вешаться».       Настолько не радужными были мысли Николя, которые крутились у него с того самого момента, как он зашел в свой собственный номер. Один, конечно, как всегда. А дальше по привычному плану: скинуть верхнюю одежду, разбросав ее по полу, надеть какие-никакие домашние или пижамные брюки, если сил хватает, схватить из мини-бара первую попавшуюся бутылку, не особо вникая в то, что написано на этикетке, и в одиночку упиваться собственной слабостью, собственной безответственностью, собственной болью.       Он честно пытается вспомнить и логически построить цепочку того, как все началось. Не выходило ровным счетом ни черта, потому что Нико сам себе боялся признаться, что все началось в самую первую секунду, как только он увидел кудрявое чудо на сцене, на той самой репетиции, когда Нико представили всему составу как нового исполнителя роли главного врага Меркуцио, именно тогда, когда Джон обернулся, чтобы увидеть своего нового партнера, стоящего в темной кулисе, немного стесняющегося выйти вслед за Пресгурвиком и предстать во всей красе. Именно с этой секунды стоит начинать отсчет всего этого безобразия, когда Николя, поймав взгляд зеленых глаз, все же вышел из темноты, словно следуя за задорным огоньком в этих очах. Тогда-то он и потерял себя, тогда и не минутой позже. Самому хотелось бы верить, что это произошло после первого раза, когда он услышал Джона на сцене в живую, или после первой совместной посиделки всем кастом в баре после репетиции, когда Нико удалось рассмешить парня, а улыбка, посланная ему в ответ, ударила по сердцу, заставляя не дышать и чувствовать волны тепла по организму. Утешал себя сначала мыслью, что на Джона у всех подобная реакция поначалу, такая энергетика у человека невероятная, что скоро это пройдет, стоит им притереться друг другу как к партнерам на сцене, начать без неловкости хорошо общаться хотя бы как коллеги, и пройдет. Не прошло, и это начало напрягать.       А еще он ревновал, боже, как же он ревновал. Порой казалось, пристрелиться проще. К каждой швабре ревновал, про столбы речи и не идет. К Мартине, к Мише, к Михаэле, к Патрику, к Кормилице этой несчастной во время спектакля, к Королям на поклонах, к визжащим, прости господи, фанаткам, но готов был встать с ними в один ряд, у Нико Джон тоже вызывал отбивающий разум восторг. В интернете старался не натыкаться на старые видео с Россом, хотя уверен, многие с радостью сунули бы ему это под нос, со словами «Вот как играть надо!» Не станешь же каждому объяснять режиссерские задумки по образу… От таких видео мало того, что кололо в груди от ревности, так и заставляло заняться глубоким сомокопанием. Хотел бы он сам больше секса в сцене бала? Определенно. Но боялся... да, боялся, что выдаст себя, заигравшись, поэтому был рад поставленной хореографии. Выдать себя и получить негативную реакцию Джона было самым страшным страхом Николя. Ведь Джон был сложным человеком даже для тех, с кем он давно работает, предугадать его реакцию на шокирующую новость практически нереально. Он мог отнестись к этому вполне спокойно, поддержать Нико, попытаться помочь, а мог довольно грубо оттолкнуть и стать боле недосягаемым для него.       Нико отвратительно спал, много пил по каждому поводу, иногда перед этим не взяв и куска в рот за целый день, старался не оставаться в одиночестве, но с его работой это сложно, всем хочется отдохнуть в тишине после сцены, а не спасать Тюркони от сумасшествия. Нико чувствовал, что превращается уже просто в тень, убивает себя подобным образом жизни, но ничего не мог с собой сделать, земное солнце давно перестало греть его, тепло он получал теперь лишь при близком контакте на «Куклах» и «Дуэли», при редких объятьях на поклонах, случайных взглядах и улыбке, направленных на него. Нико замечал, что его все чаще подводит память, что он стал нервным, что это все приобретает уже хронический характер, и все чаще подумывал обратиться к специалисту, но с его работой… да кого он обманывает, просто не хотелось делиться столь деликатной причиной его состояния ни с кем.        Николя бесило поведение самого себя. Это ведь такой удар по гордости, ощущать себя настолько слабым, неспособным решить проблему, предпочитая увязнуть в этом болоте только глубже, допивая очередную бутылку спиртного в одиночку, изнашивая собственное тело. Отвратительно понимать, что тебя до этого довела проклятая любовь к Джону Эйзену. Вот и сейчас Нико выпивал последние миллилитры прямо из горла, проклиная причину своего помешательства на чем свет стоит, при этом хотя эту причину немедленно в свою кровать, а причина тем временем наверняка спокойно себе спала в одном из номеров на этаже. Перед тем, как бросить пустую в корзину, он отметил, что пил коньяк. Второй день подряд, никакого разнообразия. Нико увалился на постель, уже зная кто ему успеет присниться за последние часа четыре до подъема. Он и не думал заводить будильник, танцоры разбудят, эти ребята ранние…