Нечеловек

За окном уже давно стемнело. Ночная тишина расслабляет, создает иллюзию, словно мир перестает существовать. Есть только ты и то, что хочешь изучить. Забиваю данные в таблицы с последних экспериментов в ноутбук. Потом сверю, сделаю выводы. Сейчас же ощущаю сонливость, глаза устали от цифр. Закрываю крышку ноутбука. На сегодня хватит работы. Пора ложиться спать. Жаль, что человеческое тело имеет особенность уставать, а мозгу обязательно требуется сон. Очень непродуктивно. Но ничего не поделаешь, если не хочешь навредить своему организму. Встаю из-за стола, потягиваюсь. Прохожу к стене и щелкаю выключателем, гася свет в комнате. Подхожу к кровати, раздеваюсь, скидывая вещи на стул, и забираюсь под одеяло. С наслаждением вытягиваюсь, расслабляя тело. Самое приятное — это время перед засыпанием. Уже собираю сомкнуть глаза, как замечаю, что в щель двери пробивается свет, явно из соседней комнаты. Майкл до сих пор не спит. Стоило бы зайти и сказать, чтобы укладывался, но вылезать из постели лениво. Вдруг дверь осторожно приоткрывается, и белобрысая голова заглядывает в комнату. — Альберт, уже спишь? — шепотом спрашивает, явно не надеясь на ответ. — Нет, — выдаю после паузы. — Чего тебе? — Не могу заснуть, — жалуется. Вздыхаю с осуждением. — Лучшее лекарство от бессонницы — насыщенный работой день. Вот будешь работать, проблема уйдет. Или тебе дать таблетку снотворного? — Не хочу. Можно к тебе? — спрашивает. Стоило бы ответить отказом, но почему-то сдаюсь. — Можно. Только ненадолго. Заходит в комнату и прикрывает дверь, оставляя помещение в густом сонном полумраке. Замирает у двери. Повисает тяжкая пауза. — Что ты на самом деле хотел? — спрашиваю прямо, устав от тишины. — Спросить кое-что, — признается Майкл. — Личное. Можно? — Смотря что, — усмехаюсь, даже не пытаясь строить предположения — мозг плохо соображает. — Что ценного в воспоминаниях? Зачем они нужны? — задает неожиданный вопрос. — Как память. Как источник опыта. Чтобы ты дважды не совершал одну ошибку, — поясняю. — А можешь, рассказать о своих воспоминаниях? — просит. — Сейчас? — удивляюсь. — Ну, да. Или ты, как и люди, не любишь говорить о прошлом? — С чего такой вывод? — привстаю на локте и смотрю на темный силуэт. — Просто, если люди рассказывают о своем прошлом, то только веселые моменты, что рассмешат собеседника. Память так избирательно работает? Или это специально, чтобы вызвать расположение слушателя? — Не только. Скорее поднять настроение себе самому, похвастаться, получить внимание окружающих, ощутить себя «не хуже других», передать информацию… Много причин. А память легче запоминает самое эмоционально-яркое. Чем больше образовалось нейронных связей, тем запишется крепче. — А почему не говорят о плохом? Отрицательные эмоции оттолкнут собеседников, вызовут уныние и депрессию? — До депрессии не дойдет, если у человека ее нет. Говорят. Обо всем говорят. Просто о плохих переживаниях несколько меньше и не всем, потому что большинство ищет в общении позитив и возможность отвлечься от своих проблем. А кто-то их решить. — А ты мог бы рассказать о своем прошлом? Мне очень интересно. Ну, началось… — А ты нашел подходящий момент, — усмехаюсь иронично. — Или постель и ночь располагают к откровенности. — Не знал. Я случайно, — произносит виновато. Не удивлюсь, если ждал под дверью подходящего момента, догадываясь, что работая, просто скажу ему закрыть дверь с другой стороны. — Только не бери за совет. Не рекомендую. Люди обычно слишком извращенно трактуют такие вещи, — усмехаюсь. Майкл, кажется, не понял намека и смутился еще больше. — Садись куда-нибудь. Расскажу, — сдаюсь. Иначе так и будет стоять над душой. Какой я сегодня доброжелательный, даже удивляет. Довольно уверенно проходит вглубь комнаты и вежливо опускается на краешек кровати. — Все-все? — в голосе такая обжигающая надежда, что сложно отказать. — Может быть. Но не сегодня. — Почему? — снова наивный вопрос. — Потому что вставать рано и хотел бы поспать. — А, если совсем не спать, то, что будет? — Только не пробуй, — предостерегаю. — Ты мне нужен в здравом уме. Сумасшедших в этом мире и так слишком много. Почитай в интернете. — Мне интереснее спрашивать у тебя. — Я не ходячая энциклопедия, — раздражаюсь на миг, но потом смягчаюсь. — Не на все знаю ответы. — У мозга ограниченная память? — Да. Он склонен забывать наименее эмоционально-яркую или нужную в текущее время информацию. — Но ты ведь все помнишь? О прошлом. — Да. Что нужно, помню. — Расскажи, — просит. Вздыхаю, откидываюсь на подушку, задумчиво глядя в потолок и собираясь погрузиться в омут прошлого. — С чего начать? — спрашиваю. Обычно я не склонен к откровенности. Но Майкл в какой-то мере имеет право знать. — С того, что важнее, — абстрактно подсказывает. — Ну, что ж, слушай. В истории каждого важно все, любая деталь, что выстраивает личность. Если бы люди не жили одним днем, они бы это понимали. Анализировали бы прошлый опыт и не совершали ошибок. Конечно, есть еще обстоятельства, которые вносят свои коррективы в жизненную игру, но такая вещь, как прогнозирование, помогает снизить вариант неблагоприятного исхода событий. Мало, кто им пользуется. А кто пользуется, тот редко проигрывает. Чем больше неприятностей ты успел предусмотреть и организовать от них защиту, тем больше шансов выйти победителем в любой ситуации, подняться на вершину… Все дело в целях, чем они выше, тем сложнее их реализовать, но когда это получается, ты становишься почти что богом… — замечаю, что рассуждаю почти, как Спенсер и обрываю себя. — Моя история не будет веселой, хотя многие завидуют моему положению, деньгам и могуществу. Потому что жизнь невеселая штука, когда смотришь на нее без розовых очков с иллюзией вечности. Мистер Спенсер — мой приемный отец — научил меня смотреть вперед не на десяток лет, на сотню. Дальше. В самую горечь человеческого существования. Его взор всегда был направлен за линию горизонта и выстраивал к цели путь. Черта, заслуживающая восхищения. Он не считался с «сиюминутными вещами» и презирал их. Слишком ничтожные для того, кто собрался стать богом. Я перенял много черт его характера. Порой, казалось, что я — его копия. Его марионетка. Раньше так и было. Все люди для Озвелла — пешки в его многоходовой партии. А я нашел силы на бунт… Вся моя жизнь — противостояние божеству и желание стать им. С переменным успехом. Но обо всем по-порядку.