Нечеловек

      — Мистер Вескер, прибыли, — доносится голос шофера, пробуждая ото сна.       Я действительно задремал.       Приоткрываю глаза.       Авто уже въехало на территорию особняка и остановилось у центрального входа.       Внутренне ежусь. Здание мрачно нависает, будто сам Озвелл. Догадываюсь, что ему уже сообщили о моем прибытии и приемный отец ждет меня с минуты на минуту.       — Благодарю, — сухая дань вежливости.       Открываю дверцу и выхожу из машины.       На крыльце появляется лакей Рональд. Все в лучших английских традициях.       — Здравствуйте, Альберт. Мистер Спенсер ожидает вас в библиотеке.       Черт. Лучше бы, где угодно, но не там. Ненавижу библиотеку.       — У вас чемодан в машине? — учтиво интересуется лакей, явно предлагая помощь носильщика.       — Нет, — отвечаю, даже не взглянув в его сторону.       Поднимаюсь по ступеням на крыльцо.       Не скрываю презрения к невысокому мужчине средних лет. У него совершенно нет гордости. Порой создается впечатление, что прислуживать ему доставляет физическое удовольствие. Я бы такого не нанял, но Спенсеру нравилось. Хотя, скорее при выборе на должность лакея дело в невысоком росте прислужника. Есть у Озвелла такой комплекс — не любит, когда окружающие выше его, ибо сам невысокого роста. А вот мне повезло уродиться высоким. Поэтому Озвелл предпочитает разговаривать со мной, когда сижу перед ним. Унизительно. От комплексов нужно избавляться с возрастом, а не пестовать их.       Лакей успевает открыть передо мной дверь ловким, почти кошачьим движением.       — С возвращением, — расплывается в улыбке.       Как же раздражает…       В холле ничего не изменилось. Тут вообще ничего не меняется. Над темно-красным креслом с портрета властно оглядывает вошедших Озвелл Спенсер. Чувствую на себе его тяжелый взгляд.       Поднимаюсь по лестнице, нехотя направляясь в крыло, где библиотека. Сейчас наверняка отчитает. Интересно, в чем провинился? Что сделал не так?       Темно-зеленая ковровая дорожка гасит шаги.       Впереди в конце коридора вырисовываются тяжелые двери в библиотеку. На душе тягостно.       Я не могу туда не придти, ибо так сказал Озвелл. Его волей здесь пропитано все — каждая половица, лепнина на стенах, мебель. Он видит все. Он знает все. Он вездесущ. Почти божество, каким мечтает стать. Полубезумная мечта. Но о чем еще мечтать человеку, у которого все земные мечты исполнены?       Подхожу к дверям. На миг замираю, набираясь решимости.       Интересно, он будет когда-нибудь гордиться мной? Мысль выглядит унизительной и неуместной.       Толкаю дверь вперед, словно преодолевая сопротивление толщи воды, вхожу.       Створка двери тяжело прикрывается за спиной.       Тишина. Легкий аромат книжной пыли.       Силуэт Спенсера на фоне окна выглядит зловеще. Белая рубашка, темно-бордовый жилет и брюки.       Поворачивается, услышав, что я вошел.       Чувствую себя крайне неуютно под его взглядом.       — День добрый, Альберт. Присаживайся, — доброжелательно приказывает.       — Здравствуй, Озвелл, — ощущая себя марионеткой, сажусь на мягкий стул у стола, что стоит вдоль книжных полок. — Что стряслось?       Вокруг шкафы с книгами под потолок. Я сам прочел здесь малую часть и не представляю, сколько нужно лет, чтобы прочесть здесь все. Здесь много старинных фолиантов, изданий начала века. Эту коллекцию явно собирало не одно поколение Спенсеров. А книги стоят здесь, как немое напоминание о них. Дань предкам, дань английским традициям. Украшение стен и не более. На полках нет пыли — ее вытирают. Но это вовсе не значит, что книги читают.       Вот в личном кабинете Озвелла есть еще один стеллаж с книгами — там самые современные издания. В основном по научной части. Спенсер не любит тратить время на художественную литературу, хотя как-то признавался, что, будучи моложе, читал и назвал несколько любимых английских авторов. Американских писателей он презирает, считая, что в мире лучшая литература только в Англии. Я не столь категоричен, считаю, что все зависит от интеллекта конкретного автора, но со Спенсером спорить бесполезно, что касается «английских традиций».       Аромат старых книг, как запах о прошлом. Забытом, но до сих пор бережно хранимом. Зачем? Я бы лучше продал здесь все в музей или какую-нибудь библиотеку. Или подарил бы, ради положительного пиара. Потому что у меня нет прошлого. Нет предков, нечего хранить. Я — сирота из приюта. Особенно здесь я остро чувствую, что мне нечем гордиться. Я всего лишь обрывок, залетевший в окно лист. Совершенно случайно поселившийся здесь. Мне, безусловно, повезло, что это оказался особняк богача. Но вечно испытывать унизительную благодарность к мистеру Спенсеру — мучительно. Потому что негласно он требует ее. Я — никто. Он же Человек с состоянием и богатым прошлым. Десятком поколений, которые стоят за спиной, как призраки, возвышая его над безродными смертными. А богатство, как мистическая сила дает ему океан возможностей.       Спенсер, как всегда, выглядит аристократично. Умеет держать себя, подать наиболее выгодно. В нем чувствуется величие предков, порода, врожденная гордость и внутренняя сила. В такие мгновения им даже можно восхититься — всегда безупречно одетый, в отличной физической форме, выглядящий моложе своих лет — хоть на обложку «Форбс». Отличный пример для подражания. Со стороны. Вот только характер невыносимый, о котором знают лишь немногие. В частности, я. Не повезло.       Спенсер обожает всех и все контролировать на двести процентов. Рядом с ним невозможно чувствовать себя свободным. Раньше я считал, что это — нормально. Но, когда он отдал меня на обучение к профессору Маркусу в Арклейские лаборатории, то я понял, что без Спенсера дышится, куда свободнее. Хотя Озвелл контролировал меня и там.       Строго смотрят члены фамилии Спенсер с портретов — отец и мать Озвелла, в полном расцвете сил, нарисованные в полный рост. Деды, прадеды. Шесть картин. Приемный отец всегда сетовал, что там не запечатлены все и очень жалеет, что в тысяча семьсот восемьдесят втором году пожар в родовом имении, а Англии сжег много прошлого его семьи.       Он заставил выучить меня все семейное древо, хотя я всегда чувствовал его чужим и не понимал до конца, зачем это нужно. Дань семейным традициям — не более. Потому что очень редко чувствовал себя его сыном. Чаще — подкидышем. Озвелл не раз подчеркивал, что я недостоин носить его фамилию. Тогда зачем ты меня взял? Для создания красивого образа для общества? Раз не можешь иметь детей, обязательно нужно завести «для галочки», чтобы, как у всех? Или ему нужен наследник, просто исходя из английских традиций. Есть особняк, есть лакей, есть наследник, есть прислуга. Все соблюдено. А мне остается только радоваться и быть вечно благодарным, что не остался гнить в приюте, потому что сироты обычно никому не нужны.       Был бы никем, если бы не Озвелл. Но от понимания не сильно легче.       Спенсер одаривает долгим взглядом.       — Как продвигаются исследования? — интересуется с нотками дежурности в голосе.       Настораживает. Нет, не об этом хочет поговорить. Я в чем-то провинился?       — Мы обсуждали это два дня назад. Все на том же уровне, — отвечаю.       — За пять месяцев вы сможете завершить проект «Тиран» полностью?       Удивляюсь, но вида не подаю. Решил бы, что решил пошутить, но Озвелл шутит редко и тоньше.       — Гм, сложно сказать, — задумываюсь. — Все дело в том, как скоро решим проблему мозговых имплантатов. Это, как минимум. Потом нужно отладить систему сигналов и провести тестирование. Погоди, у нас еще тринадцать месяцев.       — Сроки сокращаются. Ты говорил, что над одним объектом удалось взять контроль.       — Частично. Но у трех плохие результаты. Мозг одного нуждается в замене, так как часть тканей некротизировалась из-за электростимуляции. Или мы выкинем все тело.       — Альберт, у вас есть пять месяцев.       — Озвелл, прости, думаю, мы не оправдаем твоих надежд.       — Я могу увеличить финансирование. Наймем еще сотрудников.       — Где ты найдешь быстро таких специалистов? Только не надо брать первых встречных. Они эти месяцы будут только в курс дела входить…       — Альберт, на кону большие деньги. В случае успеха хотя бы одного Тирана, мы получим заказ на партию. Пентагон не станет скупиться.       — Это их идея или твоя?       — Они торопят. Считают, что производство биологических объектов подобно штампованию деталей. Нам нужны эти деньги, как воздух, Альберт. Мы пока не живем вечно.       — Да, Озвелл, понимаю. Но уговори их сохранить прежние условия контракта.       — Думаешь, я не умею убеждать? Через полгода ожидается международная выставка военного вооружения, видимо, кто-то из министерства обороны решил прихвастнуть новой разработкой.       — Он идиот.       — Богатый идиот.       — Озвелл, я не уверен, что даже за дополнительную плату сотрудники согласятся работать без выходных и оставаться на ночь, — иронизирую.       — Альберт, Арклей — самая передовая лаборатория в мире, где работают лучшие сотрудники. Я набрал туда гениев.       — Не надо пафоса, я не репортер из «Нью-Йорк таймс». Знаю, как они работают. Хорошо, но не чудесно. Признаюсь, была мысль поговорить с тобой об увеличении сроков, но не сокращении!       — А Биркин сказал, что до полугода довольно большой шанс успеть.       Он и ему позвонил, гад.       — Озвелл, пойми, Уильям параллельно работает над еще одним проектом, он не понял, что сказал! Потому что он не видит ситуацию целиком. Я вижу. Мы не успеем.       — Почему? Подумай, чего не хватает. Оборудования? Реактивов?       — Нет. Потому что среда головного мозга подобна желе, импульсы клеток нестабильны, клетка может умереть при соприкосновении с электродом и проводимость сигнала будет потеряна. Нужна будет корректировка… Саймон Хилл предложил контролировать объекты инъекционно на гормональном уровне, но пока это вообще гипотеза, к тому же нам нужно дистанционное управление. Опасаюсь, что по итогу выйдет нечто со сроком годности, а не бессмертная боевая машина.       — Рабочий результат, вот что нужно. А срок годности обговорен в контракте не был.       Усмехаюсь. Если так, то это не наши проблемы. Спенсер и это предвидел? Какой, молодец.       — Будет стимул заказать еще, — шучу.       — Именно. А, если они разочаруются, продадим наработки в Китай, — улыбается, явно шутит, а потом серьезнеет. — Это еще не все. Хуже не сокращение сроков, а требование демонстрации Тирана в боевых условиях.       — Это как?       — Уже присмотрел старый особняк, расходы мне все оплатят, да и здание после всего сжечь не жалко. Место подходящее — вокруг лесополоса. Заказчик требует демонстрации только Тирана, но я бы хотел провести еще тестирование наших наработок по Т-вирусу. Инфицированные собаки и люди. Я выставлю это, как разработку биологического оружия и тоже попытаюсь продать.       — Озвелл, рискуешь репутацией. Если об этом узнают в СМИ, нас сожрут с потрохами.       — Альберт, если это будет заказ Пентагона, то какие СМИ? До них просто не дойдет информация. А, если дойдет, то ее затрут.       — Не думаю, что выпускать вирус — хорошая идея. К тому же нас в любом случае сделают крайними, если что-то пойдет не так, — хмурюсь. — А выпускать Тирана в лес — безумие на данном этапе. Если он не напорется на сук, то разорвет всю местную живность. Они пока неконтролируемо агрессивны. Сделать их таковыми удалось много лучше, чем обрести контроль. Слишком опасно. Они не различают «свой-чужой». Личности сохранить не удалось, да мы и не ставили это целью.       — Прекрасно понимаю. Поэтому будет нужна твоя помощь. Я предполагал, что мы не успеем в срок, значит, должны подать демонстрацию так, будто у нас все прекрасно получилось. Усмехаюсь.       — И как? Нарядить Тирана в костюм клоуна и заставить танцевать? Так мы его не контролируем.       — Вот для этого нужны зараженные псы и люди. Он нападет на них. Но мы скажем, что по нашей наводке. Он нападет на солдат. Мы скажем, что сами отдали приказ. Можем сконструировать пульт.       — Прототип уже есть. Только он не совсем рабочий, а все из-за имплантатов… Я не электронщик, не поясню, но можешь позвонить Салливану.       — Я не про детали, а про общий план. Мы должны срежиссировать все так, чтобы наше небезупречное творение, выглядело безупречным в искусственно созданных декорациях и приманках.       — И кто будет этим заниматься, когда все заняты на создании «безупречного творения»?       — Ты. Уверен, справишься.       Показалось, что ослышался и нервно усмехнулся. Но Озвелл не шутил.       — Найди кого-нибудь другого. Я директор Арклея. Уилл один не справится.       — Я уже сказал Биркину тебя заменить. Он не против.       О, как обычно все решил. Убедить в чем-либо Уильяма не по научной части — легче легкого.       — Из него выйдет плохой зам. Он сам не понял, на что подписывается.       — Мне надо, чтобы ты подписался. Альберт, ты единственный, кому я могу доверить это щекотливое дело.       — Я никогда таким не занимался. К тому же мне придется совмещать…       — Ничего совмещать не придется. Займешься подготовкой со следующей недели. В Арклей ты больше не поедешь. Мне нужен свой человек в полиции.       Новость огорошивает.       — Озвелл, опиши всю картину целиком, а то я в своей роли потерялся.       — На демонстрации будут не только наши экземпляры, но и отряд военных. Все будет обставлено, как спасательная операция, чтобы все выглядело естественно. Военные поедут в особняк обезвреживать взрывчатку и возможный террористический акт. А отряд полиции, чтобы их спасти. Конечно, на деле не будет ни террористов, ни спасения, только наши «боевые машины». Мы расставим камеры, запишем происходящее. Заказчик хочет наблюдать в реальном времени. Все «третьи лица» расходный материал. Выжить не должен никто.       — Удивительно неблагоразумно. Одно дело бродяги и мигранты из Мексики, другое — граждане США с родней и друзьями. Это не получится замять.       — А мы и не будем. Это идея заказчика. Ему нужна реальная демонстрация. Он все уладит, конечно, я за этим прослежу. Все будет выставлено, как неудачное стечение обстоятельств.       — А, если кто-то из них выживет, сбежит?       — Вот за это ты и будешь отвечать. Ты станешь капитаном местного отряда полиции на время проведения спектакля.       — Что?! Я и капитан полиции? — усмехаюсь. — Я в армии-то не был и не горю желанием. Управлять я могу, но не полицейскими. Мое место в лаборатории, лучше найди на эту роль другого. У тебя есть люди в полиции, возьми из них.       — Нет. Никто из них не знает, на что способен Тиран. Они тебе помогут и прикроют. Ты — идеальная кандидатура, чтобы руководить демонстрацией. Переубедить Спенсера в чем-то — сложная задача. Судя по тону сейчас — невыполнимая.       Возглавить Арклей — тут я не отказывался, но какую-то сомнительную авантюру желанием не горю.       — У меня срочные исследования, — возражаю.       — В Арклее достаточно людей, чтобы тебя подменить. Отказ не принимается.       — Ладно, — сдаюсь, хотя идея не нравится совершенно. — Что от меня будет требоваться? Надеть форму полицейского и раздавать приказы кучке настоящих полицейских или они тоже будут ряженые?       — Настоящих. Но они будут новобранцы. Отдел будет вновь сформирован. Точнее он у нас уже есть в полиции. Но это будет дополнительная команда. Отбор кадров уже прошли четыре человека. Ты будешь пятым. Месяца три поработаешь с ними в полиции, якобы перевелся из другого штата, чтобы ничто не вызвало подозрений. Документы, рекомендации — все будет.       — Работать в полиции? С этими толстяками с пончиками? Нет, Озвелл. Посмотри на меня! Кто я и кто они?! Да я там, как белая ворона буду!       — Я бы сказал, черная, — в кои-то веки шутит Спенсер. — Зато к нам будет не прокопаться.       — Надеюсь, имя у меня другое будет? Или же мне твою фамилию взять?       — Другое, конечно. Я бы не хотел, чтобы тебя узнали. Но ты не так часто мелькал в СМИ, особенно, когда вырос. Так что риск того, что тебя узнают минимален. Выберешь другой стиль одежды, только и всего.       — Я не буду играться в полицейского. Просто потому что достойно не сыграю.       — Мне нужен не коп, а командир. Руководитель. Уж это, одаренный мой, ты умеешь.       — Но я не знаю тактики, законов и всего того, что должен знать полицейский! Я проколюсь на раз-два.       — Я нашел человека, который тебя подготовит. С понедельника начнешь с ним заниматься. В том числе и боевой подготовкой.       — Все настолько серьезно? Зачем это надо — внедряться, учить меня драться? Мне что заняться нечем? Я лучше это время потрачу на исследования. А уж форму, так и быть, примерю на время демонстрации. Все. Никаким копом я работать не собираюсь. Даже, если ты завалишь меня золотом.       — Альберт, ты сделаешь это, ради нашего общего дела. Ради нашей великой цели. Род Спенсеров не должен угаснуть никогда. Вспомни того голубя в коробке, хочешь тоже оказаться в деревянном ящике?       Тяжело вздыхаю.       — Манипулятор.       — Альберт, пойми, ты единственный, кто может решить эту проблему. Другим я не могу доверять. Это очень важно. Сейчас это важнее исследований. Заручившись поддержкой Пентагона, у нас прибавится и объектов для исследования и возрастет лояльность правительства. Деньги и связи. Без них мы никто.       — Ладно. Только вот работать в полиции не заставляй, а? Ну, не коп я совсем. Я не представляю себя в полицейском участке!       — Ты и не будешь работать. Посидишь там для вида с бумажками. Тебе помогут, подскажут, не волнуйся. Я все организую.       Вот это он умеет лучше всего.       — Не поверишь, уже начал скучать по Арклею, — хмурюсь.       Ну, да, свободным себя почувствовал, надо обязательно отобрать. Вот за это Озвелла и не люблю.