— Страх — это путь на темную сторону. Страх ведет к злости, злость ведет к ненависти, ненависть ведет к мучениям.
Еще один рассвет пылал залитым кровью пламенем. Могила Сплинтера расположилась рядом с могилой Карай, под тем же пышным кленом, в лучах все того же солнца. «Покойся с миром, Хамато Йоши» — гласила высеченная на камне надпись. В воздухе витала траурная горечь, и никто не проронил ни слова, однако сердца разрывались от боли. Сплинтер стал важной частью жизни каждого, кто здесь собрался, и эта потеря — следующая прямиком за Карай — не могла не воззвать к горечи и ярости. Мэй ушла первой. Держась в стороне на протяжении всего проведенного здесь часа, она не ощутила ничего, кроме тяжелой тоски. Сплинтер так и не стал для нее близким наставником, каким был для остальных, и горевать в полной мере она не могла. Боль в ней вызывало лишь понимание: чувства черепах, Эйприл и Кейси были так близки ей, так знакомы… Нахмурившись, девушка ушла, оставшись даже без внимания со стороны. Нет смысла лицемерить и делать вид, что она разделяет их боль. Леонардо ушел следом через некоторое время, оставив троих братьев вместе с Эйприл и Кейси на могиле Сплинтера. Теперь они стали его людьми, его Кланом, ведь с этого дня он — лидер Клана Хамато. Но Леонардо был совсем не рад этому. Он прекрасно осознавал, какова будет цена наследия, и именно поэтому так не хочет занимать это место. Конечно, время рано или поздно пришло бы. Черепашья жизнь слишком длинная, и Сплинтер рано или поздно ушел бы в мир иной, и Леонардо однажды занял бы его место. Но он не думал, что это произойдет так скоро и при таких обстоятельствах. Почему его не было рядом в тот момент? Лео бы защитил сенсея. Да что там — он отдал бы свою жизнь, лишь бы только Сплинтер остался жив. Но свершенного не вернуть… Шреддер отнял его жизнь. Шреддер отнял. Леонардо пнул камень, который со всплеском упал в воду, и сел на берегу небольшого озера. Он забрел глубоко в лес, оставшись в одинокой глуши. Наверное, так ему было лучше. Сейчас ему нужно было спрятаться и все обдумать. Груз вины и ответственности свалился на плечи так внезапно… Что он должен делать теперь? Леонардо с гордостью носил статус лидера отряда на протяжении долгого времени, но теперь, в момент истины, он чувствовал, что не знает ничего. И лишь злость по отношению Шреддеру стала все сильнее. Только какой толк? Если он и хочет мести, Шреддер все равно мертв. Это не могло не радовать; но неужели для победы пришлось заплатить смертью Сплинтера? Несправедливо. Шреддер заслужил такой участи, но не сенсей. Леонардо бы хотел повернуть время вспять, как тогда, когда на планету вторглись трицератоны… Ведь Сплинтер погиб и тогда. Однако во второй раз они успели, и он выжил. Может быть, смерть Сплинтера была предрешена давным-давно? Человек может быть упрям, но судьба непреклонна, и, рано или поздно, предназначение находит тебя. Леонардо обхватил голову руками и уткнулся лбом в колени. Нет, никогда, никогда бы такой человек, как Хамато Йоши — человек, обладающий золотым сердцем — не заслужил бы небесной кары. Это все Шреддер, его прогнившая, чудовищная сущность. Он заплатил по счетам. Сплинтер лишь пал жертвой. Подозрительный шорох, раздавшийся из глубин леса, заставил Леонардо вздрогнуть и отвлечься от печальных размышлений. Где-то там, среди шумящих на ветру деревьев, раздавался треск и скрип металла. Он напрягся, чувствуя, как внутри начинает стрекотать тревога. «Нет, — одернул Лео сам себя, — я… я просто устал. Это все нервы… и белки». И все же, он решил проверить. Идя на скрежет металла, Леонардо вышел на перепутье дорог, где, на совсем крохотной, размером с какой-нибудь пруд, поляне, стояла Мэй, один за другим метая ножи и сюрикены в дерево. Взмах рукой — и сверкающее лезвие со свистом вонзилось в сухую кору сосны. Мидзуно нахмурилась и дернулась, резко обернувшись в сторону Леонардо. Мутант слегка удивился: он подкрался незаметно и тихо — и как только она поняла, что он здесь? — Что ты делаешь? — с легким недоумением спросил он, глядя на сверкающие в оранжевых лучах солнца ножи. У всех разные способы переносить потрясения, и все же… — Готовлюсь, — сухо отозвалась Мэй и вернулась к своему занятию. — К чему? — К встрече со Шреддером, — угрюмо произнесла куноичи, метнув очередной сюрикен: тот вонзился рядом с одним из ножей и выбил его из коры. Случайность и целенаправленное действие? В любом случае, это демонстрировало поразительно развитую меткость Мэй. — Но Шреддер ведь мертв, — с недоумением отозвался Леонардо. Мидзуно в ответ демонстративно брызнула едким смехом. — Неужели ты правда думаешь, — произнесла она с раздражением, развернувшись к Леонардо с поставленной на пояс рукой, — что все настолько просто? — лидер нахмурился, размышляя над ее словами. — Нет, — выплюнула девушка с заметным гневом и сжала в руке нож. — Шреддер все еще жив, и я намерена найти его и закончить начатое, — опасно сверкающий сюрикен пронесся над головой Леонардо, вонзаясь в ствол дерева сзади. Мутант вздрогнул и отпрыгнул в сторону, переведя недоумевающий взгляд с остроконечного лезвия на Мэй. Девушка угрюмо хмыкнула и поплелась куда-то в сторону: по направлению к дому О’Нил, вероятно. — Нет, — решительно произнес Леонардо и последовал за Мэй, — это невозможно. Я видел, как Шреддер упал с крыши. Ни один человек не смог бы выжить после такого… — Но разве Шреддер человек? — приподняв бровь, произнесла Мидзуно. Леонардо задумчиво нахмурился, поджав губы. — Он — чудовище, а чудовища всегда побеждают. Так уж заведено, — мрачно заключила она. Со стороны Леонардо послышался преисполненный усталостью вздох. А ведь в словах ее была истина… В жизни выигрывают лишь монстры, бессердечные и беспринципные. Именно об этом всегда предупреждал их Сплинтер: невозможно победить в войне, не запятнав руки кровью. Именно так все и случилось со Шреддером. И учитель всего-навсего боялся повторить его судьбу. Очерстветь и ожесточиться, подчиниться внутренним демонам… Но Леонардо эта мысль не пугала. Он был неумолимо зол на Ороку Саки и, будь у него возможность воздаяния, не упустил бы ее. — И что ты собираешься делать? — хмуро спросил он прежде, чем успел подумать. Глаза Мэй опасно блеснули, стоило ей задуматься. — Прийти, посмотреть в его глаза и вонзить в сердце нож, — хладнокровно и одновременно со всей ненавистью протянула она. — А что… — Леонардо замялся, подбирая нужные слова, — насчет Клана Фут? — Мэй едва заметно вздрогнула и шумно выдохнула. Он помнил, как помрачнела девушка в прошлый раз, когда он заговорил об этом. — К черту Клан Фут, — с раздражением выплюнула Мэй. — Я — определенно не та, кто нужен им в качестве лидера, — ее голос поник, мрачный взгляд потупился. — Они не видят во мне авторитет… и я не в силах навязать им это, — Леонардо в ответ промолчал, неопределенно дернув бровью. Знакомо. До определенного момента братья совершенно не видели в нем авторитет, и как лидер он был посмешищем для них. Однако теперь многое изменилось: он их понял, они его приняли… Да и выбор был невелик. Сплинтер сам отдал ему это место. Леонардо не мог отказаться — чувство ответственности за семью и долг не позволили бы. Но он устал. И решение Мэй оставить Клан Фут, говоря по правде, отозвалось в нем легкой завистью; только вот сама куноичи не казалась особенно радостной касательно этого… И Леонардо частично понимал причины. На той вечеринке он видел, с какой напряженностью на нее смотрят люди. Это был страх — вот, что взращивала Мэй в их сердцах. Ее отречение от места лидера Клана Фут, должно быть, будет лучшим решением для всех. Но Леонардо решил промолчать по этому поводу и оставить свои догадки и домыслы при себе. Тяжелое молчание было прервано резким разворотом Мэй к нему и недоверчивым возгласом: — Что ты хочешь? — проницательный взгляд был устремлен прямо в его глаза. Чуть помявшись, Леонардо решил ответить честно. — Я хочу помочь тебе, — решительно заявил он, — потому что я понимаю тебя. Шреддер не заслужил остаться в живых, точно как и Сплинтер не заслужил смерти. Если ты хочешь свершить справедливость, — сказал Леонардо, ссылаясь на однажды произнесенные ею слова, — мы все пойдем с тобой.***
— Тайное убежище Шреддера находится здесь, — Мэй провела пальцем по карте Нью-Йорка и прилежащего округа, остановившись в одной точке. — Оно окружено холмами и рекой, находится в довольно труднодоступном месте и надежно охраняется футботами, — остальные слушали ее внимательно, сохраняя на лицах серьезность и сосредоточенности — даже Майки был донельзя внимателен к ее словам. — Я… — произнесла было Мэй с твердой решительностью, и тут же осеклась, вмиг растерявшись, — когда я еще руководила Кланом Фут, — произнесла девушка, нахмурившись, — я нередко посылала людей для разведки… Возвращались немногие, — в поникшем голосе Мэй, казалось, проскользнула вина. — И я уверена, что с тех пор охрана только усилилась. Нам нужно быть вооруженными и подготовленными, — Мэй уперлась ладонями о столешницу и окинула присутствующих решительным взглядом. — У Шреддера есть партия новых, усовершенствованных фут-ботов, которые могут стать серьезной угрозой. — Насколько серьезной? — с легким напряжением уточнил Донателло. Мэй в ответ пожала плечами. — Не знаю, — честно сказала она. — Но их мощь в несколько раз превышает ту, что была у старых образцов. — Сколько их у Шреддера? — задумчиво спросил Леонардо. — Пара десятков, наверное… точно не больше. — Это, в общем-то, не радует, — хмыкнул лидер, скрестив руки на груди и устремив задумчивый взгляд на карту. Двадцать-тридцать мощных роботов в качестве охраны — новость не самая приятная. Об их способностях можно было только догадываться, и эта неопределенность давила только сильнее. Все, что у них было — домыслы и предположения, основанные на банальных логических цепочках. И практически никакой конкретики. — У меня оставался поврежденный образец глушителя, который использовали трицератоны, — отозвался Донателло, заметив всеобщую напряженность и задумчивость. — Если мне удастся починить его, он, возможно, поможет нам. — Прекрасно, — намного более бодро отозвался Леонардо. — Постарайся разобраться с этим до конца дня, — Донни утвердительно кивнул в ответ. — Выступаем ночью. Остаток дня прошел в усердной подготовке к грядущему сражению. Никто не сидел без дела. Тренировки, заточка клинков, ковка брони, подготовка боеприпасов — деятельность бурлила. Донателло занимался восстановлением инопланетного глушителя; Кейси и Рафаэль занимались разработкой брони — вроде наколенников и нагрудников; Микеланджело перебирал оружие, отбирая лучшее и попутно исправляя некоторые дефекты вроде затупившихся лезвий; Леонардо и Эйприл же отдали предпочтение небольшой тренировке в качестве разогрева. И хотя все понимали, что силы понадобятся в нелегком бою, сидеть спокойно, запасая их, не мог никто. Адреналин и напряжение бурлили в крови, требуя действия. Так что, черепашье логово было полностью погружено в разного рода возню, среди которой Мэй нашла свободную минуту, чтобы уединиться без страха, что ее побеспокоят. Бродя по петляющим туннелям канализации, девушка то и дело пинала различные камушки, и мысли — мрачные и тяжелые — одна за другой вертелись в ее голове. Все это было… неправильно. Чем ближе Мэй была к свершению столь долгожданного, тем меньше у нее было терпения, и тем больше было сомнений. Ее руки по локоть были в крови, душа скурвилась от жгучего яда. Она чувствовала, что свернула не туда, но в какой момент и куда именно — не знала. Да и банальная, такая болезненная гордость не позволяла развернуться. «Если оглянусь, я пропала», — думала Мэй, отгоняя назойливые, гудящие бражником голоса в голове. Куноичи оперлась спиной о холодную стену и медленно сползла на корточки, перебирая в руках мелкую серебряную цепочку, которую однажды дал ей Эиджи. «Месть — лишь одно из проявлений справедливости», — сказал он ей когда-то: в ту ночь, когда избавился от своего деспотичного отца-тирана. Эиджи говорил множество удивительных вещей, и множество не менее поразительных поступков совершал, будучи твердо уверенным в их правильности. Он всегда был тверд в своих принципах и настойчив своих, даже самых извращенных и разрушительных, желаниях. Мэй восхищала такая черта, и она равнялась на нее. Правда вот «равняться» не значит стать. — Я не подведу тебя, — прошептала куноичи, заключив маленькую цепочку в кулак. — Ты учил меня не показывать слабость… и я не покажу, — глаза налились слезами, но Мэй сразу сморгнула их, хмурясь. — За всех, — протянула она, — за маму, за Карай… даже за Хамато Йоши… я отомщу. Возможно, это последняя вещь, на которую я способна.***
Оставалось еще несколько часов до того решающего, тревожного момента, и Рафаэлю, в отличии от всех прочих, совершенно не спалось. Пока остальные решили вздремнуть, он то и дело ворочался в кровати, вздыхая и скучающе отбивая незамысловатую мелодию пальцами о стену. Сердце бешено колотилось, а кулаки буквально тряслись от напряжения и нетерпения. Ожидание битвы всегда куда более гнетущее и изнуряющее, чем сам бой. И Рафаэль просто не понимал, как можно дремать, зная, что совсем скоро ты отправишься в, возможно, последнюю схватку в своей жизни. Шреддер был силен, как никогда раньше. Чудовищная мутация подарила ему нечеловеческую, поистине пугающую мощь. Обросший костяными наростами и металлом, он был практически неуязвим и неприступен… Да что там: даже падение с крыши многоэтажки не убило его — лишь временно задержало. Кровь стыла в жилах от одной мысли о том, через что им предстоит пройти… Нет, он не должен бояться! Это — момент истины, когда нужно отбросить все сомнения и пробить преграды, набраться решительности и просто свершить задуманное. И плевать на безграничную силу Шреддера. Они спасали мир от кренгов, от трицератонов, путешествовали по самым диким и ужасающим уголкам Вселенной, сталкивались с самыми отвратительными тварями… неужели после всего этого невозможно победить какого-то безумного урода? Рафаэль шумно выдохнул и резко принял сидячее положение. Предательская дремота решила накатить именно в этот момент, но он лишь раздражительно отмахнулся от нее. Сейчас не время… ему стоило бы выпить кофе. Поднявшись, темперамент с кислой миной поплелся на кухню, где, нахмурившись пуще прежнего от увиденного, наткнулся на Мэй. Обставленная пятью опустошенными кружками из-под кофе, она медленно докуривала сигарету — уже шестую за неопределенный промежуток времени, судя по количеству окурков подле нее. Сигаретный дым плотно заполнил помещение, расстелившись, словно туман. Рафаэль лишь недовольно вздохнул и подошел к плите, разогревая еще теплую воду в чайнике. Ожидание, пока та закипит, было невыносимым. Мало того, что он и так весь был на нервах от предстоящей схватки, так еще и Мэй, чье шумное дыхание слишком отчетливо слышалось в полной тишине, добавляла напряжения своим присутствием. Когда он высказал ей все, ему стало легче. Однако теперь было чувство, что Мэй ненавидит его. Не то, чтобы Рафаэль слишком переживал на этот счет, но это было, говоря по правде, не слишком приятно… За последние несколько дней со дня смерти Сплинтера, что Мэй проторчала здесь, категорически отказываясь не то, что возвращаться в Клан Фут, но и дать людям знать, что она жива, они с Рафаэлем обменялись лишь парой дежурных фраз, пропитанных безразличием и отстраненностью. И в такие моменты ему казалось, что Мэй, при всем хладнокровии в голосе, прожигала его ненавидящим взглядом. Сейчас ему казалось точно так же. Искоса посмотрев на Мэй боковым зрением, он, тем не менее, не заметил никакого внимания к его персоне. Куноичи по-прежнему курила, сверля взглядом экран смартфона и слушая какую-то песню в подключенных к нему наушниках. Рафаэль нахмурился и перевел взгляд на чайник. Еще не закипел. — Что ты тут делаешь? — не выдержав, все же спросил Рафаэль с недовольством. Мэй подняла на него растерянный взгляд, вырвав из ушей наушники, о чем-то поразмышляла и, нахмурившись, произнесла: — Могу спросить то же самое, — девушка бросила окурок в одну из чашек, где тот с шипением потушился об остатки кофе. — Почему не спишь? — Трудно спать, когда знаешь, что можешь умереть через несколько часов, — язвительно отозвался Рафаэль и достал чашку из верхнего шкафа, когда чайник наконец закипел. Выключил газ, взялся за ручку с помощью полотенца, чтобы не обжечься, и залил насыпанный в кружке кофе кипятком. Понаблюдав за его быстрыми действиями, Мэй тяжело вздохнула, поднялась из-за стола и, направляясь прочь с кухни, бросила напоследок: — У меня то же самое. Последние часы Мэй провела, уединившись в додзё. Рафаэль не знал, что конкретно она делала там, но и разузнать не стремился. Вместо этого, он пил кофе, скучающе разглядывая провонявшиеся дымом окурки, и все никак не мог унять поток мыслей о предстоящем событии. «Как думаешь, возможен ли мир между Сплинтером и Шреддером?» «Только, если кто-нибудь умрет».***
Среди сгущающейся тьмы обсидиановой ночи шумящий на холодном ветру лес, над которым собирались свинцовые, тяжелые тучи, выглядел особенно устрашающе. Каждый хруст веток, каждый шелест и каждое содрогание — звуки слились в тревожную мелодию и вынуждали держаться напряженно, будучи начеку. Мэй ступила вперед, и ее нога влипла в жидкую, хлюпающую грязь. Куноичи брезгливо поморщилась и посмотрела вниз: рядом четко отпечатался еще один след, который определенно не принадлежал никому из них. — Мы здесь не одни, — глухо произнесла она, прежде чем члены Клана Хамато вздрогнули и достали оружие наготове. Все они замолкли, прислушиваясь и всматриваясь во тьму. Однако здесь не было ничего подозрительного: стрекот сверчков, шум качающихся на ветру деревьев и полное, нелюдимое одиночество. — Не хочу показаться занудой, — протянул Микеланджело, хмурясь, — но по-моему, до логова Шреддера еще далеко. Вряд ли тут кто-то, — прежде, чем он успел договорить, с веток уходящих ввысь сосен и берез, скрипя металлом, спрыгнуло порядка десятка футботов, заключивших незваных гостей в кольцо, — будет… — нервно усмехнувшись, завершил Микеланджело. Рафаэль раздражительно выдохнул и закатил глаза. — Кто бы мог подумать. Справиться с футботами — задача относительно простая. Для того, чтобы разорвать их до груды металлов и шестеренок, потребовалось порядка несколько минут. Схватка завершилась, даже толком не успев начаться, и Микеланджело подвел итог достаточно остроумным сравнением футботов с кусочками горячей пиццы — до чего же легко было их изрубить. Но, по закону подлости и назло ликованию Майки, с минуту-другую возникла новая, куда более серьезная угроза. Новые футботы, о которых говорила Мэй, действительно были усовершенствованы. Это было видно невооруженным глазом: они были в несколько раз крупнее, оснащались большим количеством оружия, и глаза их — красные, сверкающие во тьме недобрым пламенем — смотрели с куда большей опасностью. — И кто тебя за язык тянул?! — недовольно выпалил Рафаэль, резко дернувшись в сторону Микеланджело. Младший брат лишь виновато изломил брови. Футботы двинулись в атаку. Их напор был слишком мощным, как и навыки борьбы. Должно быть, кто-то лично занимался программированием боевой техники, и этот кто-то был мастером сражений. Мэй, отбивая одну атаку меча за одной, с неудовольствием отметила, как сильно стиль ведения боя футбота похож на стиль Такеши… Так вот чья это заслуга — такие опасные, сильные противники. Но если она смогла победить его, победит и обученные им машины. Однако со временем, пришлось отступать. Фут-боты, казалось, перенимали все больше новых приемов в процессе схватки, и Леонардо счел куда более разумным оторваться от них, нежели вступать в конфронтацию. Но впереди их ждал лишь выходящий на реку обрыв. — Эй, Донни, — хмуро окликнула ученого Мэй — тот посмотрел на нее с явным напряжением, — что там с твоим… — куноичи запнулась, вспоминая, как именно называлась та штуковина, — глушителем? — Ну, не уверен… — протянул он, сорвав горящий оранжевым огоньком прибор с пояса. — Техника трицератонов имеет достаточно сложные механизмы, и хотя я пытался починить его, я сомневаюсь, что он сработает. — Плевать! — оборвал его пояснения Рафаэль. — Если есть возможность, используй эту хрень, — Донни решительно кивнул в ответ и нажал пальцем на треугольную кнопку на чем-то напоминающем пульт от телевизора приборе, направив его одним из концов на футботов. Но ничего не произошло — те так и продолжали двигаться вперед. — О, серьезно?! — буркнул Рафаэль, сжав покрепче в кулак трезубцы, готовый все же ринуться в схватку со столь раздражающими роботами, как вдруг глушитель начал подозрительно искриться, и Донни, растерянно пробормотав что-то себе под нос, швырнул его прямиком в сторону механических ниндзя. Все искрящийся, прибор упал им под ноги, а затем, спустя несколько секунд, с глухим ударом взорвался. Низкочастотная ударная волна чуть сотрясла воздух, и футботы один за другим попадали на землю, стрекача и искрясь. — Сработало! — удивленно и обрадованно воскликнул Донателло, и они двинулись дальше. Дорога до убежища Шреддера заняла не больше десятка минут. Оно, сокрытое в тени деревьев, располагалось над переливающимся серебром и лазурью в свете луны озером, под затянутым сгустившимися тучами небом. Раздался тревожный гром, где-то вдалеке сверкнула молния. Шреддер стоял на самом краю крыши, держа в руках зажженный золотым пламенем факел и смотря на подошедших противников решительным, преисполненным горько-сладким предвкушением взглядом сверкающих бирюзовых глаз. С насмешкой он шумно выдохнул, окидывая взглядом пришедших к нему на верную погибель последователей Сплинтера. Ненависть в их глазах заставляла его ликовать. До чего же они все жалкие… Неужели даже после поражения Хамато Йоши никому из них не хватило ума сдаться и бежать? Шреддер отчего-то был уверен, что инициатором сей встречи была Мэй. Она, на его взгляд, представляла из себя хоть что-то стоящее среди собравшихся перед ним противником. Однако и она уйдет из жизни подобно ничтожеству. Таков ее выбор. Шреддер подождал, пока они заберутся повыше, прежде чем бросить пылающий факел вниз, где он столкнется с облитой бензином землей и та с треском вспыхнет алым пламенем. Огонь и дым быстро окольцевали их, застилая все вокруг, и Эйприл с Кейси, а также и с Мэй, сорвались вниз, готовые вот-вот столкнуться с землей. К счастью, О’Нил быстро сориентировалась и благодаря своим сверхсилам удержала их от сокрушительного падения. Хотя оно, конечно, не выдалось безболезненным. Мэй подскочила на ноги и с гневом, граничащим с отчаянием, посмотрела вверх, на крышу охваченного пламенем здания. Нет, нет, нет! Куноичи ждала этого момента так долго, и упустить его из-за подобной глупости она просто не могла. Решительно выдохнув и нахмурившись, девушка ринулась куда-то в сторону, сопровождаемая слегка растерянными взглядами Эйприл и Кейси. — Мэй!.. — окликнула ее О’Нил. Мидзуно вздрогнул и замерла, обернувшись к Эйприл с преисполненным мрачностью взглядом. — Куда ты? — нахмурившись, спросила она. — Я должна положить конец всему этому, — сухо произнесла Мэй, положив ладонь на рукоять меча и сжав ее с твердой решительностью. — Я, и никто больше, — карие глаза, доселе преисполненные гневом, печально блеснули. Мидзуно горько приулыбнулась и продолжила стремительно удаляться в неизвестном направлении. Эйприл проводила ее тяжелым взглядом и поджала губы. Затея Мэй порождала в ней неясную тревогу; и хотя некогда они питали к друг другу взаимную неприязнь, О’Нил успела проникнуться к куноичи сочувствием и определенной симпатией. Теперь же она волновалась. Однако была ли польза в ее тревоге? Мэй слишком упряма, чтобы свернуть с намеченного пути лишь из-за чьих-то опасений. «Надеюсь, она знает, что делает», — подумала Эйприл.***
— Твое время вышло, Шреддер, — злобно выплюнул Леонардо, выхватывая катаны из ножен. Клинки звякнули и сверкнули, решительно сжатые в кулаках ученика Сплинтера. — Похоже, я ошибся… — с долей надменной насмешки протянул Шреддер, даже не разворачиваясь лицом к черепахе. — Я думал, что после смерти учителя вы сбежите из города, как делали раньше, — костяшки пальцев обросли острыми лезвиями, бирюзовые глаза воспылали гневом. — Вы боитесь биться со мной, — выплюнул Ороку Саки, разворачиваясь к Леонардо, — боитесь принять свою судьбу, — и хотя безумие в его взгляде было действительно устрашающим, вселяющим мрачное беспокойство, Леонардо не выдал этих чувств — он лишь хмыкнул и, нахмурившись, поджав губы, напрягшись в боевой стойке. В то же мгновение, остальные его братья окружили Шреддера с других сторон, держа оружие наготове. — Не льсти себе, уродец, — едко произнес Рафаэль, чем вызвал раздражительный вздох со стороны Ороку Саки. — Да, — с той же решительностью и язвительностью отозвался Микеланджело, — не такой уж ты и крутой, сыротерка. Мы тебя сделаем. — Сегодня, — Донателло тряхнул палкой бо, заставляя острое лезвие выдвинуться на направленном к Шреддеру конце, — все кончится. — Да, — мрачно произнес Шреддер, срывая со спины колыхающийся на ветру синий плащ и отбрасывая его в сторону, — сегодня я положу конец всем тем, кто перешел мне дорогу. Я собственноручно разорву на части каждого из вас, — он ринулся в бой, и взгляд его пылал от звериной ярости и всепоглощающего безумия. Стальные когти со свистом резали воздух, сталкиваясь с клинками и цепями. Черепахи вступили в бой.***
Шреддер был слишком силен — они поняли это поздно, когда истощенные тела уже покрылись множеством синяков и царапин. Донателло отскочил в сторону, уклоняясь от взмаха массивной, обросшей извилистыми острыми лезвиями руки, и потянулся за висящей на поясе порцией ретро-мутагена. Схватив ее, от метнулся в сторону и, выбрав удачный угол падения, бросил колбу прямиком в сердце Шреддера. Ороку Саки болезненно хрипнул — сердце было чувствительным, что не могло не вызвать у тела соответствующей реакции, — однако быстро оправился, лишь брезгливо смахнув с себя липкую персиковую жидкость. — Что?.. — только и успел обронить Донни, растерянно нахмурившись, прежде чем Шреддер ударил наотмашь, сталкивая его с крыши. Ученый кубарем полетел вниз, уже во всей красе представляя, как живописно разлетятся его мозги вокруг, однако, к его счастью и облегчению, Эйприл вовремя подхватила его, плавно опуская на землю. Накативший было страх отступил в сторону. Донателло шумно выдохнул и посмотрел на О’Нил с благодарностью. — Я должен вернуться обратно. — Нет, — решительно одернула его Эйприл. — Это слишком опасно… Дом горит, Донни. К тому же я не уверена, хватит ли у меня сил поднять тебя, — действительно, она выглядела крайне уставшей: утомление — цена за пользование могущественными силами. И она вполне себя оправдывала. Подобно расстилающемуся со все большей силой пожару, разгоралась и битва между тремя оставшимися братьями и Шреддером. Ороку Саки свирепел все сильнее с каждой минутой, и вскоре Микеланджело, избитый до посинения, полетел с крыши подобно своему старшему брату. И, глядя на это, слыша наполненный ужаса крик Майки, Рафаэль, распластавшийся по земле от жуткой боли, нанесенной хлесткими ударами Шреддера, нашел в себе силы подняться, по-настоящему разгневанный. Сжав в руках трезубцы, он бросился в атаку, нападая на Ороку Саки в основном со спины и стараясь преимущественно запутать его. Ловкость и скорость Рафаэля, в конце концов, ввели массивного и оттого несколько медлительного, при всей своей мощи, мутанта в легкую растерянность. Ученик Сплинтера этим и воспользовался. Хватая Шреддера за костяные наросты на голове, он, подобно быку, направил его в сторону, пробивая массивным телом Ороку Саки стены и трубы. Он не мог сопротивляться Рафаэлю. Тот, все так же держа Шреддера на голову, начал удар за ударом бить его о трубы, пока их, пробитых крепким черепом, не охватил хлынувший столпом горячий пар. Болезненно взревев от жгучей боли, Шреддер резко сорвался с места, хватая Рафаэля за руку и отбрасывая его в сторону. Лицо лежащего на земле темперамента вытянулось от удивления и растерянности. Прямо сейчас он совсем не ожидал, что Шреддер вырвется и ударит. И тот, презрительно щуря глаза, продолжал наступать. Удар — и Рафаэль, пробивая панцирем натянутую по краям крыши металлическую проволоку, полетел вниз. Шреддер остался один на один с Леонардо. Синие глаза черепахи горели враждебностью и решительностью. Но Шреддер отнесся к этому со снисхождением. Добить этого мальца — раз плюнуть. Клан Хамато наконец прекратит свое существование. — Должно быть, — протянул Шреддер с нотками яда в голосе, — тебе тяжело приходится на месте Сплинтера. Твой ничтожный учитель-крыса погиб, и на тебя разом легло столько ответственности, — Леонардо слегка вздрогнул, нахмурившись, и Шреддер невольно ухмыльнулся, если так можно было назвать исказившую уродливый рот гримасу. В сердце черепахи поселились сомнения. — Ты должен защитить своих братьев, но ты не можешь сделать этого, — Леонардо шумно выдохнул и, сжав в руках катаны, набросился на Шреддера. Его слова пробудили в ученике Сплинтера неистовую злобу. Каждый день его терзали сомнения по поводу правильности своих действиях, каждый раз он боялся, что он — отвратительный лидер, что он не достоин этого места… И слова, произнесенные Ороку Саки, били в яблочко. — Они умерли, — ядовито выплюнул Шреддер, отбивая клинки Леонардо и замахиваясь на него рукой. — Как и Сплинтер, — твердый кулак ударился о землю — Лео успел увернуться. — По твоей вине, — на этот раз Шреддер попал. Крепкий удар прилетел Леонардо прямо в живот, и он, хрипнув от выбившегося из груди воздуха, отлетел на несколько метров, прокатившись по земле. Болезненно стоная, он медленно, пошатываясь, поднялся на ноги с горящими гневом глазами. Шумно выдохнув, он ринулся с места, высоко подпрыгивая и замахиваясь катанами для удара. Сейчас все кончится… И Шреддер перехватил его за ногу, крепко приложив о землю. Леонардо глухо вскрикнул, катаны отлетели в разные стороны, оставив его полностью безоружным. Шреддер резко поднял его над землей, хватая за руку. — Ты слишком жалок, — хватка Шреддера была стальной: он сжал руку Леонардо слишком сильного, и тот с трудом сдерживал рвущийся из груди стон, — чтобы защитить тех, кто тебе дорог, — раздался глухой хруст. Леонардо не сдержался и сорвался на болезненное, вылетевшее сквозь стиснутые зубы урчание. Шреддер швырнул его в сторону, подобно тряпичной кукле. Новая волна боли сковала и без того изувеченную руку Леонардо. Под кожей что-то странно выпирало, и мутант был уверен, что Шреддер сломал ему руку. Боль была ужасная; и он осознавал, что с такой травмой вряд ли сможет сражаться прямо сейчас. Но чувство вины и злобы было куда сильнее физического дискомфорта. Тяжело дыша, Леонардо готов был встать и продолжить схватку, когда ему в плечо вдруг вонзилось что-то острое. Дротик. Мутант растерянно посмотрел вперед, и увидел решительно сжимающую в руке меч куноичи, чей взгляд сверкал от злобы и горечи. — Мэй… — растерянно протянул Леонардо, чувствуя, как все тело резко обдала слабость, и даже боль в сломанной руке стала утихать. — Я должна закончить начатое, — мрачно отозвалась девушка, поджав губы.— Тебе не нужна кровь на руках, Леонардо, — Мэй решительно развернулась к Шреддеру, и ее спина выпрямилась подобно натянутой струне. Лео хотел было сказать что-то еще, но резкое потемнение в глазах не дало ему сделать этого. Уши заложило, и мутант провалился в пустоту. Ороку Саки встретил девушку презрительным прищуром глаз. — Я уж подумал, — едко выплюнул он, — ты поджала хвост и сбежала, как трусливая шавка… Но ты здесь. Что ж, прекрасно, — в голосе Шреддера послышалась насмешка. — Твои дни были сочтены в тот самый момент, когда ты осмелилась перейти мне дорогу, — стальные когти опасно скрипнули. Мэй шумно выдохнула и, взмахнув клинком, покрепче перехватила его в руке. Напрягшись всем телом, она бросилась навстречу Шреддеру. Ороку Саки сорвался на гневный рык и ринулся вперед. Через короткие мгновения, сталь со звоном ударилась друг о друга, и пронзительный, звонкий звук сотряс воздух. Удар за ударом, Мэй оставляла все больше царапин на костлявых руках Шреддера. Карие глаза, в которых отражалось трескучее, окольцевавшее здание пламя, пылали от гнева, и напор Мидзуно становился все сильнее. Металл и кость терлись друг о друга, скрипя и искрясь. Шреддер взревел и содрогнулся, ощущая вызванное невидимым огнем жжение в руке, а затем ударил наотмашь — Мэй отшатнулась на несколько метров, стирая подошву ботинок о шершавую поверхность крыши, но тут же вернулась обратно, атакуя Шреддера с куда большей агрессией. Ороку Саки с легкостью отбил каждый удар звенящего клинка и замахнулся на Мэй — куноичи негромко взвизгнула и отпрыгнула в сторону, когда кулак Шреддера врезался в бетон: трещины разошлись в разные стороны, разрывая его на крупные части. Мутант схватил одну из них и, замахиваясь швырнул в Мэй. Девушка содрогнулась и подпрыгнула вверх, оттолкнувшись в воздухе от пролетающего в сантиметре под ней камня, и тем самым перелетела через Шреддера. Оказавшись у него за спиной, Мэй нанесла несколько неглубоких, но весьма болезненных ран сталью по спине. Шреддер взревел и прогнулся, и Мидзуно полоснула мечом по его икрам. Резкая боль распалила в нем дикий гнев. Из последних сил он развернулся и ударил Мэй стальными когтями, оставляя три глубоких раны на правом боку, и рухнул на колени. Куноичи отшатнулась и, хватаясь за бок, с трудом смогла удержаться на ногах, опираясь на меч и загнанно дыша. — Идиотка, — с ненавистью выплюнул Шреддер, — ты загубила свой шанс на достойную жизнь… — он поднял на Мэй полный презрения взгляд и произнес, смотря прямо в ее полные упрямства глаза: — Неужели ты правда настолько любила свою мать? Тебе было восемь, когда Такеши убил ее. Ты не можешь помнить, какой она была… так в чем же смысл твоей борьбы? Ты по собственной глупости опустилась на самое дно, — Шреддер на секунду запнулся, а затем произнес с едкостью, которая отразилась и в его глазах: — Разве ты сама никогда не убивала людей? — Мэй вздрогнула и поджала губы, сильнее сжимая руку на сочащейся горячей кровью ране. — Темари, эта паршивая девка, — интонацией перечисления, чеканя каждое слово, произнес Шреддер, — Такеши… И все те люди, которые служили тебе, — ты всех их загубила. Мэй лишь тяжело вздохнула в ответ, вздрогнув, поджав губы и опустив преисполненный горечью взгляд в пол. Шреддер слишком хорошо знал ее. Вина за многие вещи терзала сердце: за беспомощность и неспособность спасти Карай, за страх, за загубленную дружбу, любовь и преданность… Все это лишь в очередной раз напоминало Мэй о том, почему она так сильно себя ненавидит. Жалкая, глупая, озлобленная дура… И Шреддер также знал это. Знал и пользовался, втапливая к грязь последние остатки уверенности. Мэй крепко зажмурилась на мгновение и отмахнулась от этих мыслей. Сглотнув подступивший к горлу ком, она хмурым, осевшим голосом произнесла: — Дело не только в смерти моей матери, далеко не в этом… — Мэй вздрогнула от боли и покрепче прижала руку к сочащимся кровью ранам. — Если честно, — голос дрогнул, и куноичи виновато отвела взгляд, — я могу понять тебя в этом плане, — лицо Шреддера вытянулось в искреннем негодовании. — Но чего я не могу понять, так это твоего отношения ко мне! — глаза Мэй сверкнули от налившихся слез, и голос, преисполненный обиды и негодования, надломился, скрипя. — Мне было восемь лет, когда я попала в Клан Фут! Я потеряла все, что у меня было, и оказалась в новом месте с совершенно другими порядками. Я не знала такой жизни прежде, — девушка запнулась, судорожно выдохнув и всхлипнув. — Как я вообще могла заслужить такое отношение к себе?! Почему еще ребенком я была ничтожеством для тебя?.. Лицо Шреддера было холодно и непроницаемо. Мэй, загнанно дыша и пытаясь подавить рвущиеся наружу всхлипы, выжидающе молчала, но в душе закрадывались сомнения… Столько лет она желала высказаться, хотела, чтобы Шреддер понял, сколько шрамов на ее душе оставил, но теперь ей было лишь мерзко от самой себя. К чему вся эта сентиментальность? «Посмешище». — Потому что я увидел в тебе себя, — сухо протянул Шреддер, даже не подняв на куноичи взгляда. Мэй озадаченно нахмурилась… Он, при всем своем хладнокровии, говорил искренне, она была уверена… — Мы с тобой одинаковы, — его бирюзовые глаза посмотрели на нее слишком пронзительно. Мэй вздрогнула и, сжав рану только крепче, выпалила: — Нет! Ты чудовище, Шреддер, — выплюнула она с ненавистью, — жестокий, злобный безумец! Я никогда не была такой как ты, и никогда такой не стану, — но тот лишь едко усмехнулся в ответ, поднимаясь на ноги. Кровь прекратила хлестать из раны, и Шреддер, несмотря на боль, почувствовал себя куда лучше. — Тогда почему же ты здесь? — бросил он с насмешкой, нависая над Мэй грозной тенью. Растерянная, та лишь прикусила язык. «Я должна закончить начатое». Шреддер занес руку для удара, готовый размозжить Мидзуно в щепки. Куноичи шумно выдохнула и, болезненно хрипнув, отскочила в сторону, прокатываясь по земле. Она чувствовала, как грязь вбивается в рану, отдаваясь раздражающим жжением, и быстро поднялась на ноги, тихо постанывая. — Лживый ублюдок, — с ненавистью выплюнула Мэй, и вновь отпрыгнула, когда Шреддер бросился на нее. — Я всегда была просто пустым местом для тебя… Ты разрушил мою жизнь, и ты превратил меня в это, — Ороку Саки не давал девушки ни секунды для передышки, и с каждым удачным уворотом силы все больше покидали ее. — Я — продукт твоих ошибок, — Мэй покрепче сжала рукоять меча, взобравшись на одну из значительно выпирающих над поверхностью крыши вентиляционных труб. — И ты поплатишься за это, — окровавленная ладонь отпустила рану, положившись на клинок. Решительный взгляд Мэй говорил лучше любых слов. — Ты не можешь убить меня, — едко протянул Шреддер полушепотом. — Я — часть тебя. Мэй прикрыла глаза и выдохнула. Он избрал свои последние слова. Сверкнул глазами, девушка бросилась вперед, подпрыгнув и занеся над головой клинок. Сталь сверкнула в серебряном свете луны. Хруст костей и плоти сотряс горячий, пропитанный дымом воздух.***
Объятый беснующимся алым пламенем дом рушился на глазах, возвышаясь на крутом, поросшем мхом каменистом обрыве. Трое черепах, Эйприл и Кейси стояли снизу, на берегу реки, чья холодная вода стала отдушиной после жара огня и застилающего глаза дыма. Они ждали Леонардо и Мэй, лелея все больше ускользающую с каждой минутой надежду на их возвращение. — Неужели они… — протянул Донателло, тяжело вздыхая и печально сверкая глазами, — погибли?.. — Нет, — безапелляционно отозвалась Эйприл, неверяще покачав головой, — они не могли… Я знаю, они живы, — но слова девушки, преисполненные верой, совсем не скрасили мучительного ожидания. На склоне были лишь рассыпающийся в пепел дом, алое пламя и черный коптящий дым, застилающий собой небо и отравляющий воздух. «Победа или смерть», — говорила когда-то Мэй. Среди языков огня появились силуэты. Члены Клана Хамато застыли от напряжения, вглядываясь в приближающиеся фигуры. Чем ближе те были, тем яснее становились их образы и тем сильнее разгоралась радость на лицах. Мэй и Леонардо, уставшие, израненные, перепачканные кровью и разводами копоти, медленно плелись вперед, пошатываясь и прихрамывая. Страшно бледная, Мидзуно опиралась на плечо черепахи, который в то время болезненно жмурился, положив одну руку на другую, обессиленно повисшую и словно колышущуюся на ветру. Микеланджело, Донателло, Рафаэль, Эйприл и Кейси встретили их изумленными, ободряющими возгласами. Мэй тяжело вздохнула и вымученно улыбнулась, прежде чем все, что было перед глазами смазалось в одну пятнистую картинку, а звуки перестали быть различимы, сливаясь в гудящий шум и звон. Рвано выдохнув, Мидзуно упала на землю, чувствуя, как холодный песок и трава приятно обжигают кожу, и как боль утихает, унося с собой крупицы сознания. С губ сорвался сухой смешок. В конце концов, она победила.