Презренная

Здание Клана Фут практически полностью опустело, лишенное всякой жизненной активности. Мэй потеряла практически все и почти с одного удара. Все отвернулись от нее, все оставили… Она прогнала их. Мэй неспешно вошла в тронный зал и с глухим скрипом закрыла массивные двери, устало оперевшись спиной о холодный металл, контраст температур с которым показался необъятным. Куноичи коснулась тыльной стороной ледяной ладони лба и едва не обожглась. Проклятый жар вновь объял ее тело. Уже вторую ночь — после смерти Такеши — ее терзает это вязкое отвратительное чувство полного истощения. Она толком не может не есть, не спать… и даже на душе ощущается адски паршиво. Но разве не исполнила она часть своего заветного желания? Так почему Мэй не ощущает того упоения, что доселе вызывала лишь одна мысль? На сердце была лишь пустота — ни гордости, ни облегчения, ни даже банальной вины. И это угнетало. Казалось, словно от сердца отсекли кусок и вышвырнули — все это казалось Мэй бессмысленным, в глубине души. Но она боялась признаться себе в этом. «Ты ведь хотела этого… Наслаждайся! Он убил твою мать. И плевать, что это был приказ Шреддера: Такеши привел его в исполнение. Он виноват не меньше. Радуйся, радуйся! Долг уплачен!» — ее собственный голос звучал до жути отвратительно и едко, что Мэй хотелось хорошенько приложить саму себя головой о стену. Но вместо этого она лишь достала небольшой, однако довольно острый нож и нанесла неглубокий порез. Кожу начало жечь, проступила и потекла тонкими струйками кровь. Ядовитая боль чуть поумерила распалившийся иррациональный гнев, однако это было мало, слишком мало. Еще один порез. И еще. И еще. Мэй остановилась лишь когда нанесла десяток тонких, но оттого не менее болезненных ран. Гнев ушел, и на место ему вступило отвращение к самой себе. Шумно выдохнув, почти сорвавшись на рев, Мэй швырнула нож в сторону и обхватила пальцами рукав кофты, накрыв им кровоточащие раны. От отчаяния хотелось выть. Она прогнала от себя всех. кто был ее дорог, всех, кто был ей верен. Пытаясь отомстить Шреддеру, Мэй разрушала и свою жизнь тоже. Теперь у нее не осталось ничего — лишь привкус пепла во рту и кровь на руках. Неужели ей нужно все это? Неужели она правда этого хочет? Как бы то ни было, дороги обратно уже нет. Мэй вступила в игру и должна идти до самого конца. В противном случае ее ждет незавидная участь. Но и она уже не столь печалила. Мэй присела на холодный, высеченный из камня трон, отмечая, до чего же дискомфортным это место было прямо сейчас. Отняла пальцы от рукава, аккуратно подняла его вверх — ткань касалась ран и жгла их — и оглядела порезы. Кровь почти остановилась. Мэй вздохнул и усмехнулась в пустоту, устало протерев лицо ладонью. Как низко ей еще предстоит упасть? «Ничтожество!» В этих словах была своя правда. Мэй поморщилась, когда в висках начало пульсировать. Вместе с непрекращающейся мигренью это отвратительное чувство было по-настоящему невыносимым. Биение сердца, казалось, отдавалось даже в ушах, нанося глухие удары, от которых содрогалось все тело. Куноичи потерла пальцами виски, пытаясь разогнать это неприятное чувство, как вдруг, стоило ударам начать нарастать, она осознала, что то было далеко не ее сердце. Эти глухие и удары и вовсе никак не были с ней связаны. Пусть реальность и медленно срасталась с собственными фантазиями, различать их Мэй все еще могла. Девушка тут же резко выпрямилась и напряглась всем телом, замерев в полном безмолвии. Что бы это ни было, но оно вселяло в Мэй лишь тревогу. Этот ритм, отбиваемый глухими ударами, был поразительно знакомым, но она никак не могла выудить из памяти хоть какую-то связующую цепь. Раздался пронзительный вопль и звонкий хруст, со стен осыпалась штукатурка, шорох прекратился у самой двери. Сердце Мэй пропустило удар. Она узнала этот звук. Шаги, величавые, твердые, извечно преисполненные гневливой устремленности… Двери резко слетели с петель, выбитые, и разлетелись в разные стороны, представляя Мэй омерзительное чудовище. Бледная, с желтоватым оттенком кожа, покрытая различными костяными и металлическими наростами, вся пронизанная розовыми яркими венами, паутиной сплетающимися к сердцу по центру груди — оно, не прикрытое ничем, ускоренно билось, и от этих ударов, казалось, содрогался воздух. Лицо его также было покрыто костью, и лишь голубые глаза пылали яростным пламенем. Шреддер стал монстром во всех отношениях. Мэй замерла, не в силах вымолвить хотя бы слово, и лишь прожигала Шреддера испуганным, удивленным взглядом. Рука скользнула за спину, выуживая из кармана телефон и быстро нажимая нужные кнопки. Легкая вибрация от устройства заставила Мэй вздрогнуть, шумно выдохнув. — Ты… — обронила Мэй, разбивая вдребезги хрустальную тишину. Шреддер смотрел на нее с презрением и выжиданием, сверкая глазами. — Посмотри, — протянула она, и ее голос приобрел куда больше твердости, — во что ты превратился… Ты — чудовище, — выплюнула она с брезгливостью, подскочив с трона и ухватившись за рукоять висящего на поясе меча в боевой готовности. Шреддер в ответ гневно прищурил глаза и мрачно отозвался: — Вы, — выпалил он с ненавистью, — вы сделали меня таким! Хамато Йоши, эта гнусная крыса, — его голос сквозил ненавистью и пренебрежением, — предательница Карай, — теперь же тон стал чуть горьче, наполнившись определенной печалью. Мэй вздрогнула, гневно нахмурившись. «Предательница»… Мерзкий ублюдок, да как он смеет?! — И ты, — Шреддер ступил вперед, отчего Мэй резко отшатнулась, не растеряв, тем не менее, боевой готовности, — неблагодарная тварь… — его голос хладнокровно понизился, а затем воспылал яростью с новой силой: — У тебя нет прав на Клан Фут. Спустись на землю, Мэй! Ты всего лишь опухоль, бесполезная и ничтожная. Сдайся сейчас, — представленные лезвиями длинные когти Шреддера опасно сверкнули на свету, скрипя друг о друга, — и умрешь быстро, — Мэй в ответ поджала губы, пытаясь не терять самообладания. Как и всегда, его слова, отточенные словно лезвия, били точно и болезненно. — И не надейся, Шреддер, — процедила Мэй сквозь зубы. — Ты заведомо проиграл в этой войне, — ее голос едва не дрогнул, и на секунду пришлось сделать паузу. Куноичи не видела здесь победителей, ровно как и не видела проигравших. Лишь мертвые и их палачи. И в том, кем, в концов концов, будет она, уверенности не было. — Я разрушила твою империю, — почти прошипела Мэй с ненавистью и самодовольством, — я убила Такеши, и тебя отправлю следом. — Что ж, — Шреддер сделал несколько нарочито неспешных шагов в ее сторону, — ты сама выбрала свою участь, — бирюзовые глаза опасно сверкнули. — Я уничтожу тебя и всех, кто решил встать на моем пути, — Шреддер сорвался с места и бросился в сторону Мэй, замахиваясь массивным, с торчащими из котяшек лезвиями, кулаком. Куночи успела отскочить в сторону, и в этом ей крупно повезло: сильная рука Шреддера оставила глубокую вмятину на камне, столкнувшись с троном, и от нее поползли трещины. Мэй с ужасом замерла на месте. Она явно недооценила всю мощь Ороку Саки… Однако этот просчет не должен был остановить ее от борьбы. Мэй выхватила несколько сюрикенов и разом метнула их в Шреддера — тот и бровью (которая, впрочем, все равно отсутствовала у него) не повел и отразил атаку одним взмахом руки. В ту же секунду он бросился к Мэй. Растерянная, девушка ринулась наутек, однако Шреддер схватил ее на полпути от побега, болезненно сдавив руку и подняв куноичи над землей. — Жаль, что я не сделал этого девять лет назад, — с насмешкой произнес Шреддер, прежде чем выпустить Мэй и тут же, не жалея сил, ударить ее в живот, отталкивая от себя на несколько метров. Воздух вылетел из легких с глухим хрипом, и Мэй, не в силах пошевелиться, пробила собственным телом стекло, вылетая из окна вместе с сотнями мелких осколков. Все тело жутко болело, однако инстинкт самосохранения взял верх: на полпути от столкновения с землей, Мэй выхватила из ножен меч и вонзила его в стену, таким образом цепляясь за нее и снижая скорость падения. В метре от земли клинок вырвался из глубокой трещины, тянущейся на несколько метров кверху, и Мэй с болезненным стоном упала на землю. Не теряя ни секунды, девушка, превозмогая боль, поднялась на полусогнутых и побрела в ближайший темный переулок, где, укрывшись среди мусорных баков, обессиленно осела на землю, переводя дыхание и параллельно начиная печатать сообщение на треснувшем экране телефона.

***

Сегодня черепашье логово с утра стояло вверх ногами. Еще около недели назад Майки отыскал какой-то довольно глупый и посредственный, и, тем не менее, не лишенный определенного шарма, сериал, который тут же захватил интерес братьев, посмотревших порядка нескольких десятков серий за это недолгое время. И вот, сегодняшним утром, вышел его новый сезон. Обрадованные, черепахи тут же ухватили за пиццу, попкорн и прочие закуски и окружили телевизор, погрузившись в полюбившуюся историю на телеэкране. — Ну же, Мелани… — замерев, пробормотал Микеланджело, когда изображенная на экране длинноногая блондинка оказалась на грани того, чтобы быть убитой давними врагами своего мужа. Остальные наблюдали за этой сценой с не меньшим напряжением, как вдруг телефон Леонардо вдруг резко зазвонил, и лидер моментально приковал к себе недовольные взгляды. Нахмурившись, он посмотрел на всплывшее на экране уведомление. «SOS», — гласило сообщение от Мэй. — Э-э-э… — протянул Леонардо, заметно напрягшись, — ребята… — Тихо! — шикнул на него Донни, сверля взглядом изображение на экране. Лидер недовольно поджал губы и повторил: — Ребята… — Лео, — резко окликнул его развалившийся на диване Рафаэль, — ты можешь помолчать? — в ответ послышался недовольный вздох. Сериал сериалом, но у них, кажется, появилась реальная проблема… Однако Леонардо все же хотелось конкретики. Нахмурившись, он вернулся к просмотру телесериала, хотя легкая тревога мешала наслаждаться этим в полной мере. Блондинку Мелани уже едва не пристрелили, когда на горизонте наконец появился ее возлюбленный и его банда, которые тут же героически разогнали напавших на женщину смутных типов. Через десяток минут вновь раздался громкий сигнал уведомления. И снова то была Мэй. Это сообщение было куда более объемным, и потому его требовалось развернуть. Однако Лео не успел сделать и этого — раздраженный, Рафаэль выпалил, стоило телефону старшего брата издать малейший звук: — Да что это такое? — буркнул он, когда Лео пришло еще одно сообщение. — Ребята, — громко окликнул всех он, подскочив на ноги и заградив за собой телевизор, — у нас нет времени на это! — голос Леонардо был тревожен и напряжен. — Что случилось? — обеспокоенно отозвался Донателло, хмурясь. — Мэй только что написала мне, что… — со стороны Рафаэля послышался громкий, едкий смешок. — Мэй? — изогнув брови, саркастично протянул он. — Написала тебе? С каких это пор она тебе пишет? — Лео показалось, что в голосе темперамента, помимо едкости, были также возмущение и раздражение. И конечно, причиной их стало упоминание Мэй. Лидер не знал наверняка, но между ними произошло что-то… что-то такое, что заставило Рафаэля уйти через балкон без объяснений, а Мэй — резко прогнать всех прочь и незамедлительно подорвать оружейный склад Шреддера. Он пытался выяснить, в чем же все-таки дело, но Рафаэль ворчал и отмахивался, посылая Лео куда подальше. Что ж, видимо, ему просто не стоит знать этого. — Раф, — нахмурившись, произнес Леонардо, — не сейчас… — темперамент недовольно хмыкнул в ответ, скрестив руки на груди, и закатил глаза. — У нас есть очень серьезная проблема… Шреддер вернулся, чтобы мстить.

***

Клан Хамато, в том числе и Эйприл и Кейси, в полном составе прибыл к Мэй уже спустя десяток-другой минут после того, как она отправила те тревожащие сообщения. Приехав, они заметили полную разруху, воцарившуюся в здании Клана Фут: снесенные с петель двери, выбитые окна и несколько виднеющихся в темноте коридора бездыханных тел — это были достаточные свидетельства огромной, нечеловеческой силы, обретенной Шреддером, и его нескончаемой ярости. По словам Мэй, Ороку Саки обратился в настоящее чудовище, однако члены Клана Хамато и представить не могли, что именно их ждет. И это нагнетало пуще прежнего. Поняв, что подмога прибыла, куноичи покинула свое укрытие в лице темного переулка, и неспешно, морщась от головокружения, подошла к ним, окидывая присутствующих тревожным взглядом. Всех, кроме Рафаэля. При мысли о нем сердце предательски замирало, однако их сложные взаимоотношения прямо сейчас стоило оттеснить на второй план. — Мэй, — Сплинтер подлетел к девушке первой, смотря на нее с явной тревогой. Здесь дело было не только в Шреддере — но и в куноичи. Несмотря на ее тяжелый темперамент, Хамато Йоши все же смог проникнуться к ней сочувствием, и он действительно переживал за нее. — Что здесь произошло? — девушка нахмурилась и на секунду прикусила нижнюю губу. Было так приятно и одновременно так горько видеть это волнение в глазах Сплинтера… — Шреддер вернулся, — мрачно отозвалась Мэй, отведя взгляд в сторону, — и он жаждет мести, — ее голос понизился, и на секунду она замолчала. однако после, несколько поникше, добавила: — Он приходил сюда и пытался убить меня, — человек, заменивший ей родителей, человек, пригревший ее в трудную минуту, никогда не относился к ней с настоящей теплотой. Все, что давал Шреддер ей, — это оскорбления, угрозы, упреки и удары. Взращенная во тьме, Мэй могла излучать лишь ее одну. — А где твои люди? — с легким недоумением спросил Леонардо. Мэй в ответ тяжело вздохнула и поджала губы, скрестив руки на груди. — Нет у меня больше никаких людей, — угрюмо отозвалась она, упершись потухшим взглядом в пустоту перед собой. — У меня больше ничего нет, — Леонардо нахмурился, не зная, как правильно расценивать слова Мэй. С каждым разом она все больше угасала: ее кожа была не просто бледной — она, казалось, была синюшной, — волосы были обрезаны слишком коротко и жутко небрежно, а под глазами, утратившими всякий огонек, большими кольцами вырисовывались синяки. Он хотел было банально поинтересоваться смыслом ее высказывания, однако слова Сплинтера заставили его отвлечься от этой мысли: — Я вижу два следа, — задумчиво сказал Хамато Йоши, — уходящих в разные стороны, — остальные нахмурились, толком не понимая, о чем идет речь. Но на разъяснения времени не было: очевидно, Сплинтер серьезно настроился на предпринятие действий. — Рафаэль, Эйприл и Кейси, — командным тоном произнес он, — вы пойдете со мной. Вы, — посмотрел на остальных трех черепах, — пойдете туда, — и кивнул вправо — те утвердительно покачали головами, — а затем перевел взгляд на куноичи. — Мэй… — задумчиво протянул он, но девушка резко оборвала его: — Я иду с Вами, — решительно заявила она. — Вы нужны Шреддеру, и он пойдет куда угодно, лишь бы только столкнуться с Вами, — сказала она. — Я же, — ее глаза опасно блеснули, — хочу встретиться с ним, — Сплинтер посмотрел на девушку со скепсисом и едва читающимся в глазах осуждением напополам с печалью, однако препятствовать ей он не мог. Мэй была настроена решительно, и Хамато Йоши попросту смирился с тем, что она не отступится от своих замыслов. Утвердительно кивнув, он сказал «Пошли!», и впятером они направились в нужную сторону. Остается надеяться, что Госпожа Удача им улыбнется.

***

Перепрыгивая с крыши на крышу, они наконец прибыли на нужное место. Сплинтер остановил четверых спутников взмахом руки и пристально посмотрел вверх, на крышу многоэтажного здания отеля «Волк». Нахмурившись, он смог различить громоздкий силуэт, который тут же исчез, стоило светящимся буквам, составляющим название заведения, перегореть на секунду. — Шреддер, — сказал Сплинтер, указывая в нужном направлении, — на крыше того здания. — Там мы сражались с ним в первый раз, — хмуро изрек Рафаэль. — И там, — Мэй выступила на край крыши, — все кончится, — и пустилась вниз, подогреваемая злобой и леденящим руки волнением. Прямо сейчас она не ощущала страха — лишь болезненное предвкушение. От ступленного не отвернешься: Мэй должна покончить со всем этим, раз и навсегда. На крыше «Волка» их, как ни странно, ожидала абсолютная, гнетущая сердце тишина. Однако легче не становилось: безмолвие только усиливало напряжение, разогревая адреналин в крови. Сплинтер прищурился и подвигал ушами, надеясь что-либо увидеть или услышать; но здесь не было ничего, кроме завывающих потоков ветра и разносимой им пыли. Приняв боевые стойки и покрепче сжав в руках оружие, Сплинтер, Мэй, Рафаэль, Эйприл и Кейси выжидали, не совершая ни единого лишнего движения. В это томительном, волнующем предвкушении, время казалось, застыло. Затишье перед бурей — неизбежная и самая страшная часть. Эйприл резко вздрогнула, чуть толкнув Мэй, от чего та дернулась и уставилась на О’Нил с негодованием и возмущением. Кошки скребли сердце своими смазанными ядом тревоги когтями. — Шреддер совсем рядом… — пробормотала куноичи Клана Хамато, покрепче сжав пальцами боевой веер. — Я чувствую его, — неподалеку что-то скрипнуло, заставляя всех, за исключением Сплинтера, содрогнуться. Хамато Йоши уже был готов к схватке, и лишь ждал, когда Шреддер наконец выступит. Земля под ногами резко затряслась, и Ороку Саки вырвался сквозь бетон и камни с громким ревом, преисполненным ярости. Тогда же воители активизировались, приготовившись с минуты на минуту сорваться с места. Мэй не врала, когда описывала Шреддера, как «омерзительное чудовище»: он действительно оказался таковым. Его мутация была, пожалуй, самой жуткой из всех, что кому-либо доводилось видеть. И вместе с ней Шреддер, должно быть, обрел неимоверную мощь — это было видно по одним лишь габаритам его нового тела. — Хамато Йоши, — его рычащий голос сочился ненавистью, какой пылал и его взгляд. Сплинтер решительно захмурился и выступил вперед, принимая боевую стойку в готовности к схватке. — Теперь, — с садистским упоением протянул Шреддер, — мои кошмары закончатся, — торчащие из рук лезвия звякнули и угрожающе блеснули, — ведь сегодня ты наконец-то умрешь, — преисполненные ядом слова Ороку Саки стали последней каплей. Сплинтер нахмурился и решительно, со всей твердостью и сталью в голосе, произнес: — Ты прав, я закончу твои кошмары, Саки, — голос Хамато Йоши окрасился настоящей, боевой яростью; замаскированное под зеленую трость оружие превратилось в два острых клинка, крепко сжатых в ладонях Сплинтера, — раз и навсегда, — он много размышлял над словами Мэй, а затем и над неожиданном согласии с ее принципами Леонардо, и наконец пришел к тому же выводу, что и старший сын. Шреддер пересек последний рубеж. Больше увиливать от схватки нельзя: если Ороку Саки хочет битвы — он получит ее. Промелькнувшее молнией мгновение, и давние враги сорвались с места, столкнувшись, — металлические лезвия ударились друг о друга, разрезая воздух, и звонкий лязг эхом разнесся вокруг. Удар за ударом, они не уступали друг другу в упорстве, слившись в смертельном танце. Шреддер взмахнул обросшей лезвиями рукой, и Сплинтер, прижав ноги к телу, подпрыгнул высоко вверх, после чего, будучи еще в воздухе, развернулся вокруг своей оси для нанесения удара. Шреддер не дал ему завершить атаку и резко схватил Сплинтера за ногу, тут же, не жалея сил, отбросив его в сторону. Хамато Йоши рвано выдохнул и почти поднялся на ноги, но Шреддер нанес новый удар. И еще один… Сплинтер на коленях проехался по поверхности крыши, все же найдя в себе силы опереться на один из клинков в его руках и медленно подняться на ноги. Хамато Йоши дышал тяжело, а виски покрылись холодным потом — в последнее время его здоровье, ввиду возраста мастера, подкосилось, и столь ожесточенные схватки переносились гораздо тяжелее. Не в силах пошевелиться, Сплинтер напряженно ожидал, пока сковавшая тело боль уйдет. А Шреддер уже направлялся в его сторону… Внезапно, спасая отца, со стороны вырвался Рафаэль: высоко подпрыгнув, он неслабо зарядил Шреддеру в челюсть, от чего тот громко хрипнул и отшатнулся — с другой стороны в него прилетели наполненные едким дымом шайбы Кейси Джонса. Морщась, Шреддер хотел ударить парня, но тот уже успел умчаться, готовый напасть во второй раз. Под руку ему попался Рафаэль, который готов был вонзить острый сай ему со спины, — Шреддер резко развернулся, услышав стремительные шаги, и крепко схватил Рафаэля за горло. Мутант болезненно хрипнул и ударился о землю — Шреддер швырнул его, словно тряпичную куклу. Несколько выбивающих воздух и приносящих дикую боль ударов, и Рафаэль пролетал через половину крыши, не в силах пошевелиться. Он приземлился у самого края, столкнувшись панцирем с парапетом, и тут же истощенно распластался, расслабляя адски ноющие мышцы. Кейси столкнулся с Рафаэлем, когда тот еще пролетал в воздухе, и, вопя от диковинного ужаса, нахлынувшего с осознанием произошедшего, кубарем полетел вниз. Эйприл кинулась к краю крыши. Она едва не расплакалась при одной лишь мысли о том, что может произойти с Кейси, и облегчение наступило лишь тогда, когда она увидела, что тот, цепляясь за выпущенный крюк, мягко, пусть и не безболезненно, приземлился на ноги, чуть пошатываясь. Ноги стали ватными от пережитого ужаса, и Кейси упал на колени, переводя сбившееся дыхание. Но главное, он был цел. Эйприл облегченно выдохнула, прикрыв глаза. И все же, это не лишило ее гнева по отношению к Шреддеру. Он едва не убил ее друга. И он, в любом случае, собирался уничтожить их всех. Отодвинув в сторону страх перед чудовищным мутантом, Эйприл сконцентрировалась на внутренней силе. Глубокий вдох-выдох, и ее волосы под действием исходящей от девушки энергии поднялись концами вверх, как и все вокруг. Голубые глаза с вызовом сверкнули. Взмах рукой — и в Шреддера полетели сотни мелких камушков. Мутант прикрыв глаза рукой и угрюмо прорычал — в ту же секунду в его сторону ломанулись куда более крупные куски разбитого им вдребезги бетона. Он отбил их. Несколько удивленная, но не менее раззадоренная, Эйприл подняла в воздух крепящиеся в крыше выходящие системы вентиляции. Но Шреддер среагировал раньше: взмахнув рукой, он спустил острое лезвие, которое, свистя в воздухе, неслабо полоснуло плечо Эйприл. Резкая боль пронзила руку — девушка отшатнулась, вскрикнув, споткнулась о вырванную ею же конструкцию и завалилась назад, прижимая к сочащейся кровью ране руку. Сплинтер пришел в себя и бросился к Шреддеру. Нанес несколько крепких ударов и вытащил метательные ножи, бросая их в Ороку Саки одного за другим. Тот уклонялся, однако подойти ближе не мог — в противном случае, ножи резали кожу и оставляли жгучие ссадины. Шреддер решил сменить тактику: глаза опасно сверкнули, когда взгляд метнулся в сторону лежащих на земле Эйприл и Рафаэля, и в них полетело с десяток смертельно острых лезвий. Брови Сплинтера взлетели в ужасе, и он бросился защищать учеников. Разделенными частями зеленого посоха, крутящимися в его руках, Хамато Йоши отбивал лезвия, пока одно из них не пролетело мимо, полоснув его в ногу. Сплинтер не смог устоять и рухнул на колени, дрожащей рукой сжимая халат в области раны. — Твоя слабость в том, что ты думаешь о других, — ядовито, с упреком, произнес Шреддер, шагая в его сторону. Он занес руку для удара и почти нанес его, когда мимо уха, срубая скучковавшиеся наросты на плече, пронесся сверкнувший в свете ночных огней нож. Шреддер возмущенно фыркнул и обернулся назад: там, высоко подпрыгнув, на него уже надвигалась Мэй. Мидзуно решила бить в десятку, и не успел он толком среагировать, как прямиком в колотящееся от гнева сердце прилетел крепкий удар. Сквозь застилавшую глаза тьму Шреддер смог увидеть, как брезгливо поморщилась Мэй, и это отчего-то разожгло в нем куда больше ярости. Взревев от гнева и расходящейся в грудной клетке боли, Шреддер схватил девушку за руку и отбросил в сторону — та ударилась спиной о железный столб, поддерживающий рекламный баннер, и обессиленно рухнула на землю. Краем глаза она видела, как Шреддер идет к ней. Мэй готова была подняться на ноги, решительно настроенная на продолжение битвы, когда Сплинтер вдруг вернулся в строй. Нанеся оглушающий удар по затылку Шреддера — тот болезненно зарычал, хватаясь за голову и пошатываясь, — Хамато Йоши начал раз за разом бить противника по самым слабым точкам тела. И хотя те теперь были защищены толстыми слоями металла и кости, своеобразный эффект сохранился. Каждый удар заново убавлял силы Шреддера. Сплинтер срубал острые наросты, из которых хлестала кровь, перемешанная с мутагеном, и не давал Ороку Саки ни единой возможности уравнять шансы. Удар в сердце, нанесенный некогда Мэй, также не оставил Шреддера без последствий. Ослабленный, он упал на колени, переводя дыхание и с тревогой слушая то, как сбивчиво бьется его сердце. Поднявшись на ноги и облокотившись о металлический столб, Мэй смотрела на происходящее с изумлением. Никогда прежде она не видела в Сплинтере столько ярости. И никогда еще не было столько опустошенности во взгляде Шреддера. Ороку Саки шумно выдохнул, медленно поднимаясь на ноги. Сплинтер прищурился, изучая врага задумчивым взглядом, и едва заметно — для Шреддера, охваченного злобой, так и вовсе — дернул кончик на одной из половин изумрудного посоха: на землю упала длинная извилистая цепь, до этого скрытая внутри. Взгляд Хамато Йоши был хладнокровен и решителен, как и его напряженная в боевой готовности поза. Такая уверенность с его стороны разозлила Шреддера еще сильнее. Он не позволит Сплинтеру победить. Если Шреддеру и суждено пасть, то только утянув за собой заклятого врага. Взревев и выпустив длинные когти, он бросился в сторону Хамато Йоши. Сплинтер подпустил Шреддера как можно ближе, прежде чем рвануть к нему навстречу. Он обогнул Ороку Саки, и металлические лезвия едва не пронзили Хамато Йоши, разорвав багровую ткань кимоно. Тяжелая цепь со звоном обвила ногу Шреддера. Сплинтер потянул ее на себя, и Ороку Саки, готовый развернуться и ударить его, рухнул на землю, прокатываясь по каменной поверхности. Толстая кость, покрывающая его лицо, терлась о пыльный бетон, скрипя и искрясь, пока Шреддер, в конце концов не перевалился через край крыши. Тогда Сплинтер мог облегченно выдохнуть и на полусогнутых устало опереться от клинок в руке. Сердце выпрыгивало из груди, а лоб обливался потом… Но в этом теперь не было тревоги — Хамато Йоши почувствовал невероятное облегчение и не меньшую радость и гордость. Кровопролитная война окончена. — Сенсей, — изумленный возглас Рафаэля заставил его напрячься и перевести на сына сверкающий от счастья взгляд, — у Вас получилось… — Вы победили Шреддера! — с не меньшим восторгом заключила Эйприл, на плечо которой Рафаэль, весь покрытый синяками и ссадинами, опирался. — Да, — выдохнул Сплинтер, — я защитил свою семью. И лишь Мэй не разделяла их воодушевленности. Странное чувство тяготило ее сердце, заставляя мрачным взглядом сверлить пространство перед собой. Не было в этом моменте никакого триумфа… Ей хотелось прямо сейчас сорваться с места и закричать — так, чтобы воздух содрогался от отчаяния и иррациональной злобы у нее на душе. Пальцы Мэй впились в холодный металл. Проскользнула тень. Мэй вздрогнула, проводив ее взглядом. Конечно, все было слишком просто и слишком наивно. Кровавым историям полагается кровавый конец. — Сплинтер! — только и успела воскликнуть Мэй, прежде чем Шреддер с грохотом запрыгнул на крышу. Вздрогнув, Хамато Йоши с ужасом обернулся — и острые клинки тут же пронзили его насквозь. С губ Сплинтера сорвался рваный хрип. Обмякая на облитых горячей кровью лезвиях, он поднял на Шреддера полный горечи взгляд — тот посмотрел на него с ненавистью и садистским упоением. Все тело Сплинтера было сковано невыносимой болью. Кости и плоть хрустели, кровь хлестала, и это чувство — адское и жгучее — казалось мутной водой, заполняющей легкие. Дышать с каждой секундой становилось все труднее и труднее, и мир вокруг него, казалось, также утопал в этой желчи. Сплинтер слышал возгласы Эйприл и Рафаэля, слышал преисполненные насмешкой слова Шреддера, которые доносились до него смазано и неразличимо. Перед глазами все плыло, и тьма затягивала зрение. Силы покидали его тело, унося с собой и боль. — Спустя столько лет я все же отомстил тебе, братец, — с гневом выплюнул Шреддер и сбросил безжизненное тело Хамато Йоши с крыши.