Pro bono publico II

      Ремус Люпин сидел за столиком ничем не примечательного маггловского кафе на окраине Лондона и задумчиво размешивал ложечкой несуществующий сахар в давно остывшем кофе. Взгляд его при этом то и дело возвращался к круглым настенным часам, бесстрастно отсчитывающим минуты, а мысли крутились вокруг предстоящей встречи.       Две недели назад он уже был в этом кафе.       Вот так же сидел за столиком в дальнем углу небольшого зала и под пристальным взглядом Амелии Боунс излагал некоторые свои соображения относительно внезапного помутнения Сириуса, обстоятельств гибели Джеймса Поттера и некоторых странностей в поведении Альбуса Дамблдора.       В тот раз встреча с главой ДМП, выбитая с большим трудом, закончилась ничем. Амелия выслушала его молча, ни разу не перебив, и с таким равнодушно-отстраненным выражением лица, что сложно было понять, слышит ли она его вообще. После чего, поблагодарив его несколькими дежурными фразами за информацию, ушла, напоследок пообещав подумать, из чего Ремус сделал вывод, что женщина ему не доверяет.       Оно, в общем-то, было и понятно, учитывая его прошлую репутацию ближайшего соратника Дамблдора, но тем большей неожиданностью стал полученный им сегодня утром Патронус от мадам Боунс с просьбой о новой встрече.       — Добрый день, — негромкий голос отвлек Люпина от размышлений. — Прошу прощения за задержку, необходимо было убедиться, что наша встреча останется конфиденциальной.       Боунс, появившаяся рядом с его столиком, устроилась на шатком стуле напротив и повесила сумочку на спинку. Ложечка в пальцах Люпина замерла, а внимательный взгляд скользнул по встревоженному лицу.       — Даже так? — он слегка поднял бровь.       Амелия оперлась локтями о столешницу, нервно сцепив руки в замок, окинула быстрым взглядом полупустой зал кафе и сосредоточилась на собеседнике.       — Ремус, вы должны понять меня правильно, — осторожно начала она. — То дело, о котором мы говорили в прошлый раз… Ваша неожиданная инициатива… Я должна была проверить. Навести справки. Мне нужно было понять, могу ли я доверять вам. Убедиться…       — И как? — Люпин слегка наклонил голову. — Убедились?       Амелия вздохнула.       — Нет. Не до конца. Но, к сожалению, сейчас у меня нет другого выбора. Я просто вынуждена рискнуть, потому что больше не могу бездействовать.       — Бездействовать? — Люпин напрягся.       Что-то насторожило его в поведении собеседницы. Звериное чутье подсказывало, что все может оказаться куда серьезнее, чем он предполагал. И не зря.       — Я не стану требовать от вас клятв и обетов, Ремус, — тихо сказала Боунс. — Мне ли не знать, что при желании в любой клятве можно найти лазейку. Я уже говорила, что иду на определенный риск, доверяясь вам, но обязана предупредить — история, в которую вы лезете, крайне запутанная и грязная. Вы должны понимать, на что идете, впутываясь во все это. Я знаю, что в Норвегии у вас комфортная, налаженная жизнь, и хочу спросить — вы уверены, что действительно хотите знать правду?       — Уверен, — спокойно сказал Люпин, посмотрев ей в глаза. — Я обещал одному небезразличному мне человеку разобраться в том, что здесь происходит, а своих обещаний я не нарушаю.       Несколько мгновений Амелия молчала, испытующе глядя на него, а потом, будто решившись, коротко вздохнула, достала из сумки тонкую папку с бумагами и, выложив ее перед собой на стол, заговорила.       — Три года назад ко мне обратилась одна женщина. Магглорожденная волшебница, учившаяся со мной на одном факультете. Она была в отчаянии. Ее дочь, в тот год закончившая пятый курс Хогвартса, вернулась на летние каникулы в странном состоянии. Она выглядела бледной, постоянно чувствовала усталость, не могла ни на чем сосредоточиться… зато ее магический потенциал — от рождения весьма посредственный — неожиданно будто увеличился в разы, из-за чего начались серьезные проблемы с контролем. Поначалу моя знакомая списывала все это на стресс после экзаменов и переходный возраст, пятнадцать лет — самый пик формирования магического ядра, и известно множество случаев скачков потенциала в обе стороны, но через несколько дней девочке внезапно стало хуже. Поднялась температура, начался бред, магия словно взбесилась, реагируя сильнейшими выбросами на малейшую смену эмоций…       — Ваша знакомая обращалась к целителям?       — Разумеется. Девочку госпитализировали в Мунго сразу же. Целый месяц колдомедики обследовали ее со всех сторон, но так и не смогли сформулировать ни одного внятного диагноза. Единственная версия, на тот момент показавшаяся всем абсурдной, заключалась в том, что резко увеличившиеся магические способности оказали негативное влияние на организм. Физическое тело не справлялось с объемами циркулирующей в нем энергии — грубо говоря, ее магия сжигала ее изнутри.       — Прошу прощения, — Люпин тряхнул головой, — я не большой специалист в этом вопросе, но… разве такое возможно?       — Теоретически — да, — Амелия слегка подалась вперед. — Практически — такие случаи встречаются один раз на тысячу. И в каждом из них подобный… сбой является врожденным, и дети с такой патологией обычно либо не доживают до трех лет, либо становятся сквибами. А эта девочка развивалась абсолютно нормально и никогда не испытывала проблем с магией, понимаете? До того злополучного лета.       — Ей смогли помочь?       Боунс покачала головой и отвела взгляд.       — Нет. К сожалению, целители до сих пор не знают, что делать в подобных ситуациях. Заблокировать магию нельзя — это только ускорит процесс разрушения, укрепляющие и восстанавливающие организм зелья лишь продлевают агонию… В общем, к несчастью, это один из тех случаев, для которых изобрели Аваду.       Люпин мрачно посмотрел на Амелию.       — То есть эта девочка…       — Да. Ее мать боролась до последнего, отказывалась опускать руки, искала нетрадиционные методы лечения, но все бесполезно. Дочь просто угасла у нее на глазах за считанные недели.       Она замолчала, а Ремус задумчиво постучал пальцами по чашке с кофе.       — Печальная история, — наконец сказал он. — Но я не понимаю, каким образом она связана со мной?       Амелия молча вытащила из сумки изящный портсигар, вставила сигарету в тонкий мундштук, закурила, и только выдохнув струйку голубоватого дыма, продолжила:       — Когда моя знакомая рассказала мне эту печальную историю, я задала ей точно такой же вопрос. Я видела, что она убита горем, и грешным делом подумала, что она хочет подать в суд на целителей, которые не смогли помочь ее дочери… но, к моему изумлению, она винила в смерти своего ребенка вовсе не их, а директора Хогвартса.       — Что? — Люпину показалось, что он ослышался.       — Поверьте, моя первая реакция была похожа на вашу, — Амелия криво усмехнулась и стряхнула пепел с сигареты. — Конечно, я никогда не питала особой любви к Альбусу Дамблдору, и некоторые его методы политической борьбы казались мне сомнительными, однако, подозревать его в намеренном причинении вреда здоровью учеников… Сами понимаете, на это у меня не было никаких оснований.       — Но, видимо, они были у вашей знакомой? — Люпин чуть прищурился.       — Были, — Боунс кивнула. — Незадолго до своей смерти ее дочь начала рассказывать странные вещи. К тому времени моя знакомая, поняв, что колдомедики больше ничего не могут для них сделать, забрала ее домой. Так вот, в краткие периоды между забытьем и бредом, когда девочка приходила в себя и начинала мыслить связно, она постоянно говорила о какой-то комнате с ярким светом, незнакомых людях, которых она видела в школе, каких-то зельях и ритуалах, пропавшем мальчике с ее курса и профессоре Дамблдоре, который обещал ей, что все будет хорошо. По словам ее матери выглядели все эти рассказы так, будто девочка вдруг стала вспоминать то, о чем ее заставили забыть. К сожалению, в тот момент моя знакомая была слишком занята спасением ее жизни и не обращала внимания на то, что говорила дочь, списывая это на кошмарные сны и бред, но вот после ее смерти…       — Подождите, то есть она считала, что в Хогвартсе с ее дочерью что-то сделали, а потом заставили забыть обо всем?       Амелия вздохнула и затушила сигарету в пепельнице.       — В общих чертах — да. Как вы понимаете, на Обливиэйты девочку никто не проверял. Никому просто в голову не пришло заподозрить что-то подобное. Да и я, честно говоря, поначалу решила, что все эти рассказы лишь плод ее воспаленного болезнью воображения. Согласитесь, слова умирающего, бредящего ребенка, да еще в пересказе сходящей с ума от отчаяния матери — недостаточный аргумент для обвинений кого бы то ни было.       — Но достаточный, чтобы задуматься, — мрачно заметил Люпин.       — Вы правы, — Боунс слегка подвинула вперед лежащую на столе папку и откинулась на спинку стула. — Я и задумалась. А потом решила проверить некоторые свои догадки. Я начала с того самого мальчика, якобы пропавшего однокурсника, о котором упоминала дочь моей знакомой. И действительно, выяснилось, что за полгода до начала всей этой истории он не вернулся в школу после зимних каникул.       — И что с ним случилось? — Люпин положил ладонь на обложку папки и придвинул к себе.       — Абсолютно ничего криминального. Мальчик был магглорожденный, на каникулах поехал вместе с родителями за город, попал в аварию и погиб. Скользкая дорога, нетрезвый водитель грузовика — банальное ДТП. Печально, но объяснимо, и точно никак не связано с Хогвартсом в целом и его директором в частности. Единственное, что меня насторожило — машина этой семьи сильно пострадала, мальчик, если верить маггловским отчетам, погиб мгновенно, а вот его родители отделались лишь синяками, да царапинами…       — Такое случается, — медленно сказал Люпин, не сводя с Амелии пристального взгляда.       — Конечно, — спокойно отозвалась та. — Поэтому я не стала заострять внимания на этом, так, отложила в воображаемую копилку на всякий случай. Но все-таки решила копнуть чуть глубже… Откройте папку. Верхний лист видите?       — Что это? — Ремус нахмурился, скользнув взглядом по длинному списку имен и фамилий.       Амелия подалась вперед, снова оперевшись локтями о столешницу.       — Это студенты Хогвартса, трагически погибшие или пропавшие без вести за последние десять лет. В общей сложности — тридцать семь человек. Каждый случай в отдельности — не вызывает никаких вопросов. Несчастный случай, самоубийство, неизлечимая болезнь… Эти дети учились на разных факультетах, в разное время, почти никак не пересекались друг с другом. Единственное, что их объединяет — происхождение. Все до единого либо магглорожденные, либо сироты. Ни одного чистокровного или полукровки из благополучной семьи среди них нет.       — Группа риска… — отстраненно заметил Люпин, изучая бумаги. — А это что? — он указал на фамилии, выделенные красными чернилами.       — А это волшебники, в разное время попадавшие в Мунго с различными магическими проблемами. Конечно, не с такими тяжелыми случаями, как у дочери моей знакомой, но… Несколько человек стали сквибами, внезапно утратив магические способности, у других наоборот наблюдался необъяснимый рост потенциала, третьи жаловались на серьезные проблемы с контролем… Опять же, связать эти случаи между собой не представляется возможным, и по отдельности они не вызывают подозрений, но если взглянуть на картину в целом… — Амелия внимательно посмотрела на Люпина. — Понимаете, почему я решила копать дальше?       — Понимаю, — тот снова взглянул на списки. — И догадываюсь, что это еще не все…       — Правильно догадываетесь, — Боунс протянула руку и вытащила из папки еще несколько листов. — Десятки похожих случаев за последние полвека. Абсолютное большинство из них остались незамеченными, но несколько раз у пострадавших находились родственники или знакомые, обращавшиеся в аврорат. Все — с претензиями к руководству школы. В начале шестидесятых отцу одного из загадочно погибших мальчиков удалось поднять такой скандал, что министерство было вынуждено отправить в Хогвартс специальную комиссию с проверкой…       — И что? — цепко спросил Люпин.       Боунс тяжело вздохнула.       — Ничего. Они ничего не нашли. Загвоздка в том, что все эти смерти, исчезновения и прочие инциденты в абсолютном большинстве случаев происходили вне Хогвартса. И предъявлять претензии директору за то, что происходит с учениками за стенами школы, не было никаких оснований. И нет до сих пор, хотя количество… жертв… если можно так выразиться, растет год от года.       — Бред какой-то, — Люпин отложил бумаги и с силой провел ладонями по лицу, а затем посмотрел на Амелию. — Вы сообщали об этом кому-нибудь? Почему министерство до сих пор ничего не предприняло?       Боунс криво усмехнулась.       — Ремус, вы не понимаете. Все это, — она постучала по обложке папки, — лишь печальная статистика несчастных случаев и мои смутные догадки. А Альбус Дамблдор — Верховный чародей Визенгамота, президент МКМ, победитель Гриндевальда и Темного Лорда. Никто в министерстве меня даже слушать не станет. По крайней мере, до тех пор, пока не появятся реальные доказательства его причастности хотя бы к одному из подобных дел.       Люпин прикрыл глаза.       — То есть… вы потратили три года, чтобы собрать все это, — он посмотрел на бумаги, — и остановились? И даже не поделились ни с кем своими догадками?       Амелия помрачнела.       — В том-то и дело, что поделилась. Как раз после тех нападений, которыми вы интересовались в прошлый раз. Видите ли, у меня были веские основания подозревать, что за ними стоит вовсе не мифически воскресший Волдеморт, а наш многоуважаемый директор.       Люпин вскинул на нее взгляд.       — Какие основания? Зачем ему это?       — Вероятно, чтобы решить некоторые разногласия, возникшие у него с Поттерами, — Амелия прищурилась. — Ремус, вы были их близким другом, скажите, у них ведь была какая-то тайна, да? Что-то, о чем они поклялись не рассказывать посторонним?       — И не они одни, — Люпин выразительно посмотрел на нее.       Боунс удовлетворенно кивнула.       — Я так и думала. Не знала наверняка, но… Знаете, Лили ведь приходила ко мне. Буквально за несколько дней до нападений.       — Приходила к вам? — удивился Ремус. — Зачем?       — Ей нужен был совет, — Амелия снова откинулась на спинку стула. — Она говорила, что запуталась, что не знает, как поступить. Ее явно мучила совесть, но она не была уверена в том, что приняла правильное решение. Насколько я поняла, муж это ее решение не поддерживал, и более того, она точно знала, что оно не понравится Дамблдору. Как вы понимаете, она не могла ничего рассказать мне напрямую, в основном это был абстрактный разговор о добре и зле, морали и прочем… Но теперь я думаю, что если именно это ее решение заставило Дамблдора пойти на крайние меры? Что если настоящей целью нападавших была именно она, а налеты на семьи Лонгботтомов и моего брата были лишь отвлекающим маневром?       — Маневром, — эхом повторил Люпин, задумавшись о чем-то.       Боунс слегка приподняла брови.       — Однако, вы не выглядите шокированным или даже удивленным…       Ремус перевел на нее взгляд.       — Это потому, что вы не первая, от кого я слышу подобные предположения.       — Вот как? И кто же мой единомышленник, если, конечно, это не секрет?       — Да какие уж тут секреты, — протянул Люпин, бросив мрачный взгляд на папку. — Регулус Блэк, младший брат Сириуса, тоже считает, что за нападениями стоит Дамблдор. Честно говоря, до сегодняшней нашей встречи у меня не было оснований верить ему, но теперь… — он вдруг замолчал. — Но вы сказали, что тоже поделились своими подозрениями с кем-то?       — Поделилась, — взгляд Амелии стал тяжелым. — Я рассказала о них и обо всем этом, — она кивнула на бумаги, — одному хорошему человеку, который искренне хотел разобраться в том, что произошло с Поттерами.       — Кому?       — Кингсли Шеклболту.       — Кингсли? — недоверчиво переспросил Люпин. — Мне казалось, он всегда поддерживал Дамблдора, разве нет?       — К сожалению, да, — Боунс поморщилась. — И выдвини подобные обвинения кто-то другой, он, скорее всего, послал бы этого человека далеко и надолго. Но у нас с ним в последние годы сложились довольно теплые отношения, и, к тому же, он знал, что я не стану обвинять кого бы то ни было голословно.       — То есть он поверил вам?       — Нет, — Амелия покачала головой. — Он был уверен, что я заблуждаюсь насчет Дамблдора, и чтобы доказать мне это, с сентября устроился в Хогвартс преподавателем ЗоТИ. Хотел лично убедиться в том, что в школе не происходит ничего криминального, а все мои аргументы — всего лишь домыслы.       — И что? Ему удалось что-то выяснить?       — А вот этого я не знаю.       — То есть? — не понял Люпин.       Амелия посмотрела на него в упор.       — Кингсли пропал. Около десяти дней назад. Со слов Дамблдора — он отлучился из Хогвартса по личным делам и не вернулся. И до сих пор о нем ничего не известно.       — Та-ак, — медленно протянул Люпин, проведя рукой по волосам. — А вот это уже совсем не похоже на совпадение…       — Вот и я боюсь, что это не совпадение, — она нервно смяла в руках салфетку. — Теперь вы понимаете, почему я рискнула рассказать все вам? Я просто не понимаю, что со всем этим делать… Официально — я по-прежнему ничего не могу, но и дальше ждать у моря погоды тоже нельзя. Ремус, я уверена, в Хогвартсе что-то происходит, — она понизила голос. — И исчезновение Кингсли тому прямое доказательство. Скорее всего, он нашел что-то… Увидел или услышал то, что не должен был, и стал опасен для Дамблдора. Конечно, я могу ошибаться… Черт, да я буду даже рада ошибиться! Но…       — Да нет, Амелия, — Люпин скрипнул зубами. — Мне кажется, это мы все ошибались, не замечая того, что не хотели замечать. И, похоже, многие за эти ошибки дорого заплатили… — он растерянно потер лоб. — Но как нам выяснить, что на самом деле происходит в школе?       — Я не знаю, — Боунс почти с отчаянием запустила пальцы в волосы. — Но мы просто обязаны что-то предпринять, пока эти списки, — она постучала пальцами по бумагам, — не пополнились новыми фамилиями.

***

      Первого в новом семестре урока Защиты все без исключения студенты Хогвартса ждали с небывалым энтузиазмом.       Всем было интересно, чем удивит их загадочный испанский маг, о котором в последнее время так много писали газеты. Мальчики не теряли надежды, что хоть в этот раз их будут учить чему-то интересному, а девочкам еще и не терпелось рассмотреть симпатичного профессора поближе.       Стоит ли говорить, что в первый же учебный день возле кабинета ЗоТИ случился натуральный аншлаг.       — Воу! — глубокомысленно изрек Блейз, вместе с друзьями обнаружив в коридоре шумную разновозрастную толпу. — Чего это они все там собрались? Случилось что-то?       — Да на препода нового поглазеть пришли, — фыркнула Дафна, ставя сумку на подоконник подальше от столпотворения. — Заняться-то нечем…       — Конечно, нечем, — ехидно заметил Драко. — Не у всех же такая бурная, насыщенная ночная жизнь, как у некоторых.       Он все еще был раздосадован тем, что накануне умудрился пропустить все самое интересное.       — Эй, хватит дуться, — Дафна ткнула его в плечо. — Тебя никто не выгонял, сам ушел! И вообще, мы тебе все рассказали.       — Кстати, об этом, — встрял Блейз. — Ни у кого не появилось светлых идей, что тот перец делал в подземелье?       — Откуда? — Даф выразительно подняла брови. — Мы ж не Трелони — на кофейной гуще гадать.       — А как он хоть выглядел-то? — буркнул Малфой, не справившись с любопытством. — Вы уверены, что раньше его не видели?       — Нет, он точно не из Хогвартса, — Гарри задумчиво щурился, вспоминая незнакомое лицо. — Волосы темные, короткая борода, нос с горбинкой, очки… не старый… там плохо видно было, но, по-моему, на вид ему лет сорок-пятьдесят, не больше…       — Короче, того мужика мы точно не видели, — подхватил Блейз. — А вот сережку, которую нашел Гарри… — он замолчал.       Ребята переглянулись.       — О, ну ладно, — протянул Драко, закатив глаза. — Вы же не думаете, что это загадочно пропавший Шеклболт ее там потерял?       — А почему нет? — Дафна пожала плечами. — Может быть, он тоже знал про те подземелья?       — Слушай, Гарри, — неожиданно подал голос Нотт, посмотревший куда-то в клубящуюся у кабинета толпу, — а чего это твоя сестра на нас так пялится?       Гарри быстро обернулся и успел заметить на себе пристальный взгляд стоявшей ближе всех к двери Анны прежде, чем та отвернулась.       — Черт, — он прикрыл глаза и поморщился. — Мы же вроде как официально в ссоре…       — Упс, — без особого сожаления хмыкнул Драко.       — Да ладно тебе, — Дафна посмотрела на Гарри. — Как поссорились, так и помирились. В конце концов, не можем же мы до конца учебы изображать смертельных врагов! А если твоей сестре что-то не нравится, это ее проблемы.       — Если бы только ее, — хмуро сказал Гарри.       Однако развить мысль не успел. В этот момент прозвенел звонок, оповещающий о начале урока, и дверь класса приглашающе распахнулась.