Лето, море и...

      Отъезд Дома к морю был сродни стихийному бедствию. Вопрос одной сумки был ерундой по сравнению с рассадкой в автобусы. Ходячие не хотели ехать в одном автобусе с капризными колясниками, старшие с младшими, а младшие, наоборот, мечтали провести дни в дороге подле овеянных героическим ореолом старшегруппников. Девчонки хотели сидеть вместе, мальчишки отдельно от глупых девиц, не говоря уже о враждующих кланах Черепа и Мавра.       Воспитатели сатанели и теряли человеческий облик на глазах.       Всё это заканчивалось в один миг, как только колонна автобусов начинала своё движение на юг.       Следующий приступ истерии случался при заселении в корпуса, когда каждая стая пыталась занять лучшую для себя комнату.       Ещё неделя уходила на утруску-усушку, и летняя курортная жизнь наконец-то входила в свою размеренную колею.       Старшие группы нагло занимали первый этаж, чтобы иметь возможность сигать из окна в ночное время, младшие были оттеснены на второй, откуда завистливо наблюдали за бурной жизнью подростков.       Мстительные сердца малышни согревало зрелище, когда бесшабашных старшаков отлавливали на месте преступления и конвоировали к месту сна и отдыха их воспитатели.       Была в этом высшая справедливость, как однажды выразился Вонючка.       Особенно часто юных тарзанов отлавливал Чёрный Ральф, который ночью уходил поплавать в своё удовольствие в одиночку.       Старшие каждый год пытались составить график ночных купаний своего надсмотрщика, но Ральф был плохо предсказуем и неуловим. Это даже стало некой традицией, и попытка вычислить систему в действиях Р Первого напоминала старания заядлого посетителя казино предсказать алгоритм работы рулетки.       Каждое утро после завтрака всё разношерстное юное стадо отправлялось на пляж. У санатория была своя бухта, отделённая от остальной песчаной косы языком скалистой горы, далеко вдающимся в море.       Детвора расползалась под полотняные зонты и жестяные пожёванные временем грибы, возилась в песке, строила замки и рыла канавы в прибое, выискивала красивые камушки и раковины. Особой ценностью было найти обточенный морем кусочек стекла, и тут же неуёмное воображение превращало его в драгоценный камень, поднятый с глубин из затонувшего пиратского клада.       Старшие ходячие играли в бадминтон и волейбол, иногда к ним присоединялись воспитатели. Девчонки перекидывались в фрисби.       Самый же кайф наступал тогда, когда было разрешено купаться. С ором и первобытным счастливым рёвом мальчишки вкатывались в тёплые ласковые воды, бурлили, визжали и плескались.       Девчонки входили в воду чинно и не спеша, попискивая, когда голопузый кавалер обдавал их брызгами, ломясь в воду, как бизон.       Вопль «За буйки не заплывать! Убью!» привычно сопровождал купание старших.       Лето было время великого перемирия. Непрекращающаяся межстайная вражда на три месяца притихала, теряла свою остроту и непримиримость.       Хламовные с Чумными Дохляками жили в относительном мире ещё и потому, что спальни здесь были маленькие и приходилось спать с врагом в одной комнате.       У Чумных был индейский период. Волк, заядлый чтец, заражал всех любой из книг, которая попадала ему в руки. В это лето стая жила под сенью «Последнего из Могикан».       В своём воображении Волк примерял на себя разные образы героев книги, но чаще всего воображал себя Чингачгуком, хотя по темпераменту на эту роль больше подходил Слепой, и это сердило.       Кузнечик был Соколиным Глазом. Вонючка — Хитрой Лисой Магуа, Фокусник — пылким Дунканом, Горбач — Ункасом. Слепой безропотно исполнял должность стареющего полковника Мунро. Проблема была в женских ролях. Вернее, в роли робкой златовласой Алисы.       На роль старшей сестры Коры безапелляционно был назначен Красавица, а вот упрямые Максо-Рексы никак не соглашались побыть младшей Мунро. Они желали быть хитрыми мингами и благородными делаварами, шаманить, улюлюкать, воровать, читать следы на песке и под водой, а не изображать противных девчонок.       — Слушай, Макс, ну, один раз, — уговаривал Волк, — будь человеком. Тебе и делать-то ничего не надо: сиди себе ахай и падай в объятия к Фокуснику, то есть к Дункану.       — Во-во, — хмурился безногий сиамец, — а я хочу делать, а не целоваться!       — Ты понимаешь, что Алиса — блондинка?! — кипятился Волк. — Ну, или ты, Рекс?       Брат-близнец, закопанный в песок по шею, категорично мотнул головой.       — Кузнечик тоже блондин, я позавчера был Алисой, а я, может, хочу Соколиным Глазом.       — Херовая из тебя девушка-то, — съязвил Волк, вспоминая, как Рекс, повязав несколько кофт на пояс, призванных изображать юбку, ковылял по комнате, скашивал глаза к носу в своем понимании кокетства, валился в коляску к Вонючке и писклявым голосом требовал дать шпор этому наррагансетту.       — Уж какая есть, — прошипел сиамец. — Не нравится — Спортсмена позови: он у нас тоже блондин. Или Слона.       Мальчишка с седой чёлкой обиженно засопел, отвернувшись ото всех. И так каждый раз: сначала он придумает игру, заразит всех своей кипучей энергией, а они потом начинают этот глупый делёж ролей. Разве это стая? Пшик.       Волк сел ко всем спиной и принялся наблюдать за старшими ребятами, играющими в волейбол вместе со Щепкой и Чёрным Ральфом. Лось купал младших колясников на мелководье.       От нечего делать Волк стал примерять образы героев Купера на других: Лось — однозначно Соколиный глаз, Череп — Ункас, а темноволосая Ведьма — Кора, Мавр — подлый гурон Магуа. Была в стае Мавра светловолосая рябая на лицо девчонка — Мурена, как раз подойдет в качестве Алисы; тощий, обгоревший Щепка, так и быть, пусть будет Дункан Хейворд, хотя он больше походил на нескладного псалмопевца Давида.       Оставался Чёрный Ральф. Отдавать любимую роль Большого Змея полурукому никак не хотелось. Лось принёс выкупанного Вонючку и, заметив смурное состояние своего своенравного воспитанника, присел рядом, поинтересоваться, что случилось.       Волк пояснил распределение ролей и то, что Р Первый, если ему отдать исполнение вождя могиканского племени, никак не тянет по возрасту в отцы Черепу.       — А ты идеалист, — рассмеялся Лось, отряхивая руки от песка, — но, похоже, других вариантов нет, так что быть Ральфу Чингачгуком.       Волк вздохнул, соглашаясь. Настроение ещё портило то, что воспитатель старших, как и Череп, буквально за несколько дней загорал дочерна и всё оставшееся время ходил, не маясь ожогами, облезающими носом, ушами и шелушащейся кожей. Ральф с Черепом и вправду выглядели как индейцы: смуглые, высокие и темноглазые, не хватало только орлиных перьев, воткнутых в волосы.       Слепого сегодня не было на пляже: у него прихватило живот, и он остался в комнате.       — Мы так и не поздравили Слепого с днём рождения, — Вонючка увлеченно выводил пальцем лабиринт по песку, в ходах которого метался маленький чёрный муравей.       — Да, надо ему что-то подарить, — Кузнечик без протезов упрямо лежал на солнцепёке, пока не видит Лось, чтобы забронзоветь так же, как Череп.       — А давайте ему подарим карты с голыми тётками, — предложил Зануда.       — На фига? — изумился Фокусник. — Во-первых, он их не увидит, во-вторых, где мы их возьмём?       Где взять карты, Дохляки знали: буквально несколько дней назад они наблюдали конфискацию эротической полиграфии Щепкой, а значит, необходимое в комнате воспитателей.       — А мы ему расскажем в красках, — поддержал предложение Волк. — Если Сиамцы влезут и достанут.       Максо-Рексы синхронно улыбнулись, подтверждая своё участие в деле.       Тихий час и в самом деле был тихим. Уставшие от солнца и воды дети засыпали, что позволяло воспитателям слинять по своим делам в город, оставив на дежурстве кого-то одного.       На шухере стоял Зануда, близнецы ковырялись в замке воспитательской спальни. Замок был простенький и должного сопротивления юным взломщикам не оказал. Проникнув в комнату, мальчишки огляделись по сторонам.       Полотенца сушились, развешенные по дверцам косого шкафа, на одной кровати были накиданы рубашки и футболки вперемешку с разноцветными носками и пижонской шляпой.       — Щепкина, — утвердительно сказал Рекс.       На другой постели с продавленной панцирной сеткой лежали небрежно кинутые светлые джинсы, дохлым змеем на спинке висел ремень. Пацаны переглянулись и вздохнули — действовать надо было быстро. Отведать ральфового ремня на своих задницах не хотелось никому.       Макс досматривал вещи Щепки, Рекс по левой стороне аккуратно открыл тумбочку Черного Ральфа. Пачка новых станков, ежедневник, кошелёк, мелочь рассыпанная по дну ящика, крем от порезов и укусов насекомых, ключи, не ясно от чего, шашки, детектив в мягкой обложке.       — Что у тебя? — шепотом спросил Рекс.       — Ничего, — Макс закрыл ящик второго воспитателя и перешел к шкафу. — А у тебя?       — Тоже ничего, — Рекс приподнял блокнот и обнаружил невскрытую пачку презервативов, ухмыльнувшись, аккуратно положил всё на место.       — Надо в карманах смотреть, — предположил близнец с биркой «М» на груди.       Негласный обыск закипел с новой силой.       Сиамцы задерживались, и Зануда решил по-быстрому сгонять в туалет, пока всё тихо.       Ральф, возвращаясь к себе и заметив спину ускакавшего в сторону санузлов мальчишки, прибавил шагу. За дверью их спальни кто-то шебуршал.       Тихонечко скользнув в свою комнату, Ральф с негромким хлопком прикрыл дверь.       — Морская фигура замри, — сказал воспитатель, рассматривая похолодевших воришек. Одноногий паренёк стоял, вцепившись руками в дверцы шкафа, второй прижимал к груди его джинсы.       Мальчишки быстро стрельнули глазами на распахнутое окно, но шансов сбежать таким образом у них не было. Рекс не мог бросить брата, а тому с протезом перескочить подоконник никак бы не получилось.       Ральф поставил стул, перекрывая пути отступления, и сел на него верхом.       — Нравятся? — спросил он у белобрысого Рекса, который так и стоял в обнимку с его штанами, запустив одну руку в карман, в котором лежали искомые карты.       Мальчишка аккуратно свернул воспитательские джинсы, постаравшись незаметно, как ему казалось, вытащить карты.       — Вы за этим сюда пришли? — Ральф протянул руку, и сиамец был вынужден отдать колоду. — Зачем они вам?       Пацаны переглянулись и замялись с ответом. Но Ральф не Щепка и тем более не терпимый к шалостям своих воспитанников Лось — надо отвечать и чем быстрее, тем лучше.       — Подарок хотели сделать, — пробубнил Макс, недоверчиво глядя на загорелого воспитателя. Белокожие близнецы не загорали, а сгорали, становясь красными, и только под конец сезона приобретали лёгкий, быстро смываемый золотистый оттенок кожи. Чёрный Ральф и вправду был чернющим, что только подчёркивала белая футболка.       — Кому?       — Слепому, — ответил Макс и густо покраснел, понимая, как нелепо и даже издевательски звучит ответ.       Рекс смотрел на спасительную дверь и просчитывал вариант, а что, если они разом побегут с двух сторон от стула. Успеет он их поймать или нет? Выходило, что успеет.       Ральф не особо интересовался иерархией у младших — ему и своих оглоедов хватало, но Лось, конечно же, рассказывал, и примерно кто есть кто в этих группах он представлял.       Молодой воспитатель встал и, распахнув дверь, столкнулся с Занудой, у которого от удивления оба глаза съехали к носу.       — Волка сюда, — сказал Ральф и закрыл дверь.       Близнецы переминались с ноги на ногу, у них уже начинали ныть спины от долгого стояния, но сесть без разрешения они не решались.       — Садитесь, — кивнул Ральф и полез в небольшой холодильник, достав бутылку с кефиром и что-то замотанное в пакет.       Близнецы со скрипом и охом уселись на пол, когда в комнату, постучав, вошел насупленный Волк. Вновь прибывший молча прошёл и уселся рядом с друзьями.       Ральф налил кефир и выскреб из пакета малосольный огурец, который тут же невыносимо запах смородиновым листом, укропом и хреном с чесночком — у троих несчастных началось обильное слюноотделение.       — Продолжим нашу аутодафе, — мужчина вернулся на свой стул, — каким образом вы собирались осчастливить вашего вожака голой натурой?       Ральф хлебнул из кружки и смачно, с хрустом откусил крепенький огурчик. Подсудимые сглотнули.       — Мы бы ему всё описали, — пробубнил Волк, глядя на изверга старших исподлобья.       Ральф поставил чашку на пол и достал колоду из заднего кармана. Карты были порядком затасканы, что вызывало у воспитателя понимающую улыбку. Он ещё не забыл, что значит быть страдающим от гормональных всплесков подростком. Сам бы он не стал отнимать эту продукцию — должна же быть какая-то радость у парней! — но карты увидел Лось, и Щепка был вынужден забрать пикантные картинки.       Потом у себя они с напарником веселились, рассматривая изображённое, и предполагали, с кем бы из моделей пошли бы на свидание и почему. Речь, конечно же, шла совсем не о свидании, но тем не менее. Некоторые изображения были замусолены сильнее остальных, и педагоги весело гадали, кому из их подопечных по нраву та или иная красавица.       К счастью, карты были довольно качественной эротической съёмкой, а не похабной порнографией.       Воспитатель наугад достал карту из колоды и кинул её крапом вверх перед мальчишками.       — Поехали, — глотнул из кружки и захрумкал огурцом, — я Слепой, получающий ваш подарок.       — А если не будем? — тихо спросил Макс.       Воспитатель красноречиво посмотрел на ремень, скучающий без дела на спинке кровати.       Рекс взял карту и сморщился:       — Ну, тетка, девушка то есть, полуголая, — сказал и выжидательно посмотрел на Р Первого.       — Класс! — развеселился Ральф. — Я очень счастлив, так ярко всё себе представил, сил нет! Где полуголая? Снизу или сверху? Блондинка, брюнетка, рыжая сидит или стоит, что делает? Для вожака стараетесь, не забывайте.       Волк выхватил картинку и, засопев, перечислил:       — Брюнетка, волосы короткие, грудь голая, вернее, одна только, держится за копьё.       — Есть что добавить? — Ральф посмотрел на Макса.       — Она сидит на копье и держится за него, — краснея, сказал близнец, — откинув голову назад.       — Десятка треф, — отгадал воспитатель, — плохо.       Вытянув другую карту, он опять кинул её испытуемым.       — Это не педагогично, — отважно брякнул Волк.       Ральф улыбнулся, продемонстрировав смельчаку клыки и резцы в превосходном состоянии, несмотря на пристрастие к табаку.       Пацаны уставились в карту и зарделись, градус изображённого возрастал согласно значимости карты. Судя по лицам, у них была дама как минимум.       За спиной вздохнула дверь, и в комнату вошел Щепка с пакетом в одной руке и стопкой чистого постельного белья в другой.       — Классный час? — верно оценил обстановку напарник. — На полдник не идёшь?       — Присмотри там за моими, — попросил Ральф.       Щепка, сменив футболку, выцепил из пакета пупырчатый ароматный огурец и со зверским хрустом впился в зелёное тельце.       — Что сказать Соколиному Глазу?       — Передай моему бледнолицему брату, что ко мне попались три подлых гурона, — неспешно отвечал Ральф.       Щепка грыз огурец и ухмылялся, наблюдая, как пацаны краснели и бледнели, с ненавистью глядя на издевающихся над ними воспитателей.       — Как скажешь, Большой Змей, — Щепка хлопнул Ральфа по плечу перед тем, как уйти. — Сигареты в пакете.       Ральф достал очередной соблазнительный огурец.       Троица мучилась, давилась слюной и оплакивала пропущенный полдник. Р Первый, ничуть не смущаясь происходящим, терпеливо ждал, когда мальчишки начнут выполнять задание, попивая кефир.       — Рыжая девушка, — начал заикаясь Макс, — красивая.       — Голая, совсем, — пылая ушами, дополнил Волк, — с рукой и в шлеме.       — Что с рукой? — уточнил воспитатель, мысленно перебирая червовую масть.       — Рука на бедре, — неуверенно сказал Рекс, скосив глаза в карту, которую держал в руках Волк.       — Где именно, я же не вижу, — напомнил экзекутор испытуемым.       Рекс, пренебрежительно фыркнув, положил свою длиннопалую ладонь себе на бедро практически в паху: — Здесь.       — Не вижу, — бесстрастно повторил Ральф.       Мальчишка встал, приволакивая ногу, дошел до воспитателя и, сцапав того за руку в перчатке, пристроил ладонь на нужное место и ушёл обратно.       Ральф достал следующую карту и стрельнул ею Волку на колени. Пацаны запылали щеками и вспотели.       Хуже червей были только пики.       — Мы передумали, — сдался Волк, — мы что-нибудь другое подарим Слепому.       — Жаль, — искренне огорчился Ральф, — идея была шикарная.       — Можно идти? — насторожённо спросил одноногий, опасаясь очередного подвоха от изуверского воспитателя старшей группы.       Ральф кивнул, не двигаясь с места. Мальчишки встали и гуськом, аккуратно обходя стул с экзекутором, двинулись на выход. Волк шел, упрямо вскинув голову, Макс смотрел в пол, Рекс сопел и косил глазом на воспитателя.       Ральфу хотелось щёлкнуть зубами — он был уверен, что пацаны заорут и подпрыгнут: уж слишком напряжёнными были их скособоченные фигурки. Но, справедливо рассудив, что на сегодня для них будет довольно, сдержался.       — Как можно пить кислое и заедать солёным? — пробормотал за его спиной двуногий сиамец.       — Молча, — Ральф резко развернулся на стуле, и мальчишек сдуло в коридор.       Перед тем, как отбыть на дискотечную вахту, Ральф со Щепкой не отказывали себе в удовольствии продегустировать очередной продукт домашнего виноделия, что в избытке продавалось на местных рынках в разлив. Вот и сейчас, подпирая стену веранды, на которой устраивались домовские танцы, воспитатель время от времени прикладывался к фляжке с мускатом.       Ребятня дрыгалась, притопывала и радостно повисала друг на друге в случае медленных танцев. Между старшими мелкой рыбёшкой сквозила иногда детвора из младших групп.       Воспитатель думал о том, что неплохо было бы самому свалить в город на дискотеку и погулять. Молодой организм, напитанный солнцем, морской солью и витаминами, требовал свершений.       Пока было тихо, представители противоборствующих кланов танцевали вместе, Мавр и Череп курили в сторонке, о чём-то беседуя.       В мелькающем разноцветье цветомузыки Ральф уловил горбатый силуэт приближающийся к нему по дугообразной траектории.       — Добрый вечер, — Хромой остановился рядом, прислонившись к стене.       — Ты ко мне так шел, как будто на танец собирался пригласить, — усмехнулся Ральф.       — А вы бы пошли? — горбун достал из кармана семечки.       — А ты бы пригласил? — Ральф обводил взглядом танцпол, на другой стороне стояли коллеги из женского корпуса: Комета и Овца.       Хромой, не зная, что ответить на такой вопрос, молчал.       — Ну? — поторопил Ральф.       — Отдайте карты, — попросил парень, — зачем они вам.       — Затем же, зачем и вам, — Ральф повернулся лицом к собеседнику.       Хромой смутился, почему-то было неловко представить, что их воспитателю нужны эти срамные картинки для тех же нужд.       — Вы гулять уходите, — парень мотнул головой по направлению курортной жизни.       Диджей гнусавым голосом объявил долгожданный медленный танец, и Ральф краем глаза заметил, что в их сторону стремительно движется Комета, оправдывая свою кличку. Молодая воспитательница ещё перед отъездом положила на него глаз и, похоже, решила пойти ва-банк, залучив Р Первого в объятия приглашением на танец.       — Так, Хромой, — Ральф сцапал парня за локоть, и тот просыпал семечки, — будем считать, что ты меня пригласил, а я чуток поломался и согласился.       Воспитатель вытащил растерянного парня на танцпол и, обхватив рукой за талию, прижал к себе.       Воспиталка застыла в паре метров от экстравагантной парочки. Больше на них никто не обращал внимания, так как в танце перетаптывались и девчонки, которым не достались кавалеры, и парни, шутя, вальсировали друг дружку, набираясь решимости пригласить понравившуюся девочку если не сегодня, то завтра.       — Я верну вам карты, — вполголоса говорил Ральф, глядя в расширенные зрачки Хромого, — но ты уж давай помоги мне. Достала она меня.       — Что делать-то? — уяснив свою роль, Хромой старался не топтаться по ногам воспитателя, но от волнения наступал ещё чаще.       — Растаять и сомлеть от страсти, — продиктовал Ральф, намеренно продвигаясь в сторону назойливой училки.       — Уже, — вздохнул горбун, прижавшись щекой к тёплому плечу Р Первого.       Ральф был выше на голову, и дискотечная темнота, разрезаемая цветными вспышками, мешала ему посмотреть в лицо своего партнёра по танцам; то, каким тоном ему сейчас ответил Хромой, как-то тревожно царапнуло сознание.       Scorpions возвещали ветра перемен, пары покачивались в неумелых объятиях друг друга. Хромой что-то пробубнил ему в плечо.       — Что? — Ральф вынужден был наклониться, чтобы сквозь гитарные запилы разобрать вопрос.       Горбун повернул голову, прижимаясь другой щекой к груди Р Первого, и теперь говорил дыша Ральфу в шею:       — Можем поцеловаться, тогда эффект будет стопроцентный.       — Не борзей, — проворчал Ральф, — тогда меня уволят.       — Вряд ли, — вздохнул Хромой и был прав.       Приезжая на море, директор Дома приобретал залихватское озорное настроение, был терпим к любым проявлениям внимания между учениками, закрывал глаза на ночные отлучки воспитателей, часто задумчиво вздыхал и улыбался своим мыслям, с удовольствием слушал рассказы о похождениях на стороне и вообще был благодушен. А вот Лося, наоборот, накрывало липкое облако «облико морале», и он шпынял молодых коллег за распущенность нравов и легкомыслие.       Под финальные аккорды Ральф приветственно улыбнулся коллеге, та оскорблённо скрестила руки на груди и демонстративно отвернулась.       Дискотека подошла к концу, и, как всегда, недовольный скорым окончанием люд потянулся к спальным корпусам.       Ральф и Хромой шли позади основной толпы. Ральф присматривал за тем, чтобы никто не слинял налево: купаться, обжиматься или воровать абрикосы в соседних садах.       — Завтра после отбоя выйди на крыльцо, я пойду плавать и отдам карты.       Подростки втянулись в корпус, и по этажу разносились хлопанья дверей: кто-то собирался попить чайку, кто-то требовал угомониться и дать поспать, картежники собирались переброситься ещё парой партеек.       Воспитатель со светловолосым горбуном зашли последние. Ральф закрыл входную дверь на ключ.       Хромой стоял, покачиваясь на пятках и прислушиваясь к затихающему шуму в коридорах.        — А если бы я тебя пригласил, — спросил парень, — ты бы станцевал со мной, Чёрный Ральф?       — А ты пригласи и узнаешь, — сверкнул зубами в темноте воспитатель; свет и воду в санатории иногда отключали без предупреждения.       За дверями спален взвыли недовольные голоса тех, кто кипятил воду, играл в карты и читал на сон грядущий.       Поварская бригада Дома с отъездом всех на море уходила в долгожданный отпуск, а на месте нанимали местных поваров. Это было сродни покупке кота в мешке. В этот раз им достался нервный, худющий и жилистый, как ремень, шеф — поварёшек и котлов, что несколько настораживало. Хороший повар должен быть толст, округл и благодушен.       Воспитатели по очереди снимали пробу с блюд, качество которых целиком и полностью зависело от настроения шефа и был ли он с похмелья. Вся остальная поварская обслуга была под стать своему начальнику.       В хорошие дни столовая могла осчастливить детвору вкуснейшей выпечкой, тающими во рту запеканками и фееричным рагу, которое шеф с французским прононсом называл рататуем.       Если шеф-повар был в меру пьян, весел и в ударе, то воспитательский стол мог получить огненную шурпу, пряные хинкали и нежнейшую баранину вкупе с кислой вишней. Так что вопрос о настроении кухни был первый, который задавали дежурному воспитателю коллеги утром.       Щепка, вернувшись с утренних проб, застал Ральфа ещё валяющимся под одеялом.       — Что у нас на завтрак? — пробурчал Р Первый.       — Каша рисовая с тыквой и изюмом, творожное суфле, детям — какао, нам — капучино.       Щепка говорил в нос, пародируя говорок повара.       — С пенкой? — Ральф сел на кровати.       — Да вы, батенька, гурман, — рассмеялся напарник, — с воздушной пенкой!       Ральф выбрался из кровати и решил, что сегодня у завхоза он потребует себе новую постель, потому что спать в положении, когда твоя задница лежит на полу, а голова и ноги парят где-то в небесах, невозможно.       Вытряхнув из коек всех желающих ещё поспать полуночников и пересчитав свои детские отары по головам, воспитатели погнали народ к кормушке.       Взрослый стол стоял отдельно от детей и за ним собирались все: директор, который на море приобретал какой-то бандитски-разбойничный вид, выездная команда докторов, воспитатели обоих половин и даже сторож.       Иногда в обеденный зал выходил шеф-повар в накрахмаленной униформе и фартуке и обходил столы, интересуясь у клиентуры, всё ли вкусно.       Воспитательский стол за завтраком докладывал друг другу новости и сплетни, делился планами на день.       — Как прошли танцы? — спросил директор, попивая кофе, оттопырив волосатый мизинец.       Ральф заверил, что всё прошло чинно-мирно, но у женской половины было что сказать обществу.       — Да что вы говорите? — деланно изумилась Комета. — С каких это пор считается нормальным, что воспитатели танцуют медляки со своими учениками?       Завтракающие слаженно повернулись к Чёрному Ральфу.       — Каюсь, — Ральф подмигнул Щепке, — не устоял. Очень хотелось танцевать, а тут пригласили.       Молодая воспитательница презрительно сощурила глаза и собиралась порадовать коллег острой пикировкой, когда на помощь соседу по комнате пришёл Щепка.       — Как ты мог, — Щепка уронил очки на стол и беспомощно и жалко смотрел на Ральфа близоруким взглядом. — Стоит мне отвернуться, а ты уже изменяешь?! Назови имя этого подлеца — я вырву ему кишки!       — Это был один только танец, — умоляющим голосом включился в своё спасение Р Первый. — Ты же знаешь, что кроме тебя мне никто, никто не нужен.       Они схватились за руки и сделали вид, что сейчас поцелуются. За происходящим помимо взрослых радостно наблюдал и остальной серодомный люд.       — Ну хватит! — Лось стукнул ладонью по столу. — Пошутили, и будет.       Комета, глядя в тёмные глаза Ральфа беззвучно, одними губами произнесла ругательство.       Ральф протёр салфеткой щепкины очки и преувеличенно аккуратно одел их владельцу на нос. Щепка порывисто вздохнул и привалился к плечу друга.       Ветер то налетал, раскачивая кроны деревьев, то затихал, и тогда влажный воздух облеплял тело мокрой марлей и становилось трудно дышать. Погода портилась, нарастающий гул моря извещал о начинающемся шторме.       Хромой сидел на ступеньках крыльца, щёлкая семечки и сплёвывая шелуху в бумажный кулёк.       Ральф неделю безвылазно дежурил на старших группах, потому что у Щепки случился курортный роман и он клятвенно заверил коллегу, что осталось совсем чуть-чуть до финала, а потом курортная пассия покинет юга, и тогда уже Р Первый будет кутить и гулять всю неделю.       — Утонуть не боитесь? — спросил парень у присевшего рядом мужчины, глядя на его мокрые волосы и полотенце на плечах.       — Я хорошо плаваю, — Ральф подставил ладонь, и горбун отсыпал ему семечек, — а вы вот завтра вряд ли покупаетесь: либо воды холодной пригонит с глубины, либо медуз.       Ральф достал колоду и, не отдавая её, спросил:       — А какая из этих нравится тебе?       Хромой искоса посмотрел на воспитателя и, криво усмехнувшись, ответил:       — Валет бубен, а вам?       Ральф повернулся боком, чтобы в тусклом свете горящего над крыльцом фонаря можно было разглядеть картинки. Отыскав нужную карту, Р Первый ознакомился с предпочтениями своего воспитанника.       — Я думал, ты по чёрной масти, — на полном серьёзе заявил Ральф. — Мне — крестовая дама и семёрка червей, пожалуй.       Теперь уже Хромой уткнулся носом с горбинкой в колоду, отыскивая названных красоток.       — Никогда бы не подумал, — пробубнил парень, разглядывая знойных девушек, — а по тёмной стороне у нас вожак ходит.       — Это заметно, — ответил Ральф, имея в виду, что интерес Черепа к Ведьме для него не тайна.       Ветер становился всё сильнее и уже нёс в себе песок и мелкий мусор, где-то надрывно скрипело старое дерево, брякали цепями подвесные качели.       Пора было уходить.       — Чтобы Лось не видел, — предупредил Ральф, — и не светитесь перед мелкими, они уже раз пытались их украсть.       Море ещё волновалось после ночного шторма, и купания были отменены. Детвора принимала солнечные ванны и возилась в прибое, пытаясь выловить скользкую медузу, заходя в воду по колено.       Раздражённые крики «Марш из воды!» выгоняли смельчаков на берег, и всё повторялось по новой.       Дохляки строили форт, собираясь вступить в бой с Хламовными, которые тоже неподалёку возводили крепостной вал и рыли водяной ров.       Кузнечик и Слепой никак не могли помочь товарищам делом, зато закрывали худыми спинами фортификационные сооружения от взглядов врага.       Индейский период никак не желал покидать мысли Волка, тем более в местной библиотеке он нашёл «Зверобоя» и стая покорно следовала замыслам сероухого.       Волк выгребал руками мокрый песок и недовольно выговаривал Кузнечику:       — А откуда бы они про это узнали? Значит, Лось им рассказывает про наши дела, а это подло.       — Ничего не подло, — запальчиво возражал безрукий мальчишка, хотя в глубине души он был согласен с Волком, что, рассказав другим воспитателям про их игру, Лось поступил некрасиво.       — Ну, о чём-то им надо разговаривать, — примирительно заметил Горбач, вылепляя башенки. — Вот Лось и говорит про нас, а Ральф со Щепкой, наверное, про своих рассказывают.       — Зато Р Первый не сказал им про ваш провал, — хихикнул Вонючка, и все преувеличенно бодро занялись строительством, косясь на Слепого.       Слепой обнял руками колени и отвернулся к морю. Он знал о замысле Волка с подарком, Кузнечик ему всё рассказал, и жаль, что у них ничего не вышло. Слепой бы послушал, как бы Волк описывал ему картинки, а ещё лучше, как бы серолапый выкручивался, если бы Лось засёк его.       Назревающему сражению не суждено было состояться, так как подошло время обеда и зодчие были угнаны в столовую. Море потихоньку растворяло замки, вылизывая их неутомимым солёным языком.       — Эй, малёк, подойди, — Фокусника окликнул длиннорукий Гиббон, сидевший на качелях.       Юный гитарист в высоком специальном ботинке, фиксирующем его искривлённую ногу, опасливо приблизился.       — Держи — это вам, — старший протянул пацанёнку самодельный бумажный конверт и пакет, обмотанный тряпкой.       — Что это? — хромой мальчишка настороженно взял протянутое и с опаской посмотрел на Гиббона.       — Подарок, — прокуренным голосом каркнул подросток. — Брысь!       Чумная Гвардия собралась в центре комнаты, разглядывая пакет и конверт. Хорошего от старших ждать не приходилось, но любопытство пересилило осторожность.       Вонючка цапнул конвертик и аккуратно заглянул в него.       — О-о-о, — расплылась в улыбке смуглая мордашка, — это для Слепого.       Он вытряхнул шестёрку пик из легендарной колоды.       Волк матерно ругнулся сквозь зубы.       Оставался пакет. Когда стая развернула тряпку и несколько слоёв пленки, она была сражена ароматом, а потом и видом малосольных огурцов.       — О, а это от Чёрного Ральфа, — сглатывая слюну, проговорил Макс.       Волк ещё раз повторил гнусную фразу, слышанную у стаи Мавра.       — Я это есть не буду, — заявил побледневший от бешенства волчонок, — мы это выкинем.       — Книги свои выкинь, — огрызнулся Рекс, уже хрустя огурцом.       Остальные тоже похватали запрещённое лакомство и довольно жевали, отводя взгляд от насупленного Волка.       Кузнечик чувствовал себя предателем, потому что тоже не смог устоять перед соблазном малосольных огурцов, им такое никогда не давали, и, дожёвывая на ходу неожиданное угощение, пошел искать Волка.       Друг сидел в старой беседке обиженный на весь белый свет.       Зеленоглазый, голенастый мальчишка уселся рядом, по-дружески пихнув товарища в плечо.       — Не сердись.       — От тебя воняет огурцами, — сердито, но уже без злобы сказал Волк.       — Ну, вкусно же! — Кузнечик еще раз пихнул Волка.       — А Чёрный Ральф — гад!       — Гад, — согласился Кузнечик, — и Большой Змей, но всё равно вкусно.