А чего ты тогда хочешь?

      Шерлок пообещал переломать ей ноги, если утром не обнаружит в своей постели.       Сыщики смеялись над этим "С Новым Годом, Шерлок" хрипло, нервно, до дрожи нелепо и не слаженно. Вообще-то, им вместе неловко.       Вообще-то, врозь было ещё хуже.       Китти верхом — это нонсенс. Столько эмоций — голых, громких, искренних — это уму не постижимо. И что делать теперь? Кто-нибудь может хотя бы подсказать куда идти? Ослушаться, и подняться на третий этаж или с проклятого жесткого ковра, который вытер коленки до малиновых пятен, и Чешир машинально забирается на постель, чтобы дуть на раздраженную кожу было легче. И переводит взгляд на Шерлока.       Рубашка под ним смялась, но спасла поясницу, даже одно из двух предплечий. Это смешно, но Китти почти стыдно. Опять. Всё повторяется из раза в раз — они встречаются на горизонтальной поверхности, раскладывают по запчастям, обгладывая каждую косточку до того, что вкуса не остается даже на языке. И всё равно голодно. И всегда будет мало. Это даже не телесная потребность.       Нравится слушать как дышат, знать о том, что воздух общий, пульс равняется, кровь одинаково кипяченая. Нравится думать, что запахи смешиваются, и все невольно чувствуют это. Никто ничего не понимает, но права заявлены, и это факт. Это не секс — акт плотоядного собственничества. Детективы оторваны от тела настолько, насколько это возможно, но не сейчас, когда по пальцам дрожь крупнее, чем на губах, которых касаются, как и шеи, груди, ребер. Пальцами приятнее. Пальцами материальными, человеческими, из плоти и костей можно зарываться в холодные снаружи и теплые в глубине кудри, волны, пену.       И Китти, Шерлок делают это. Чешир всё ещё злится. Чешир всё ещё хочет всадить нож мужчине в глотку, печень, между лопаток. Но сейчас, когда ненависть и одуряющая эйфория свободы затапливают, клубясь в голове цветным, плотным дымом, девушка не чувствует горечи на языке. Привкус смерти испарился. Нервозность испарилась. Что-то кому-то доказывать, мстить, хранить холодную дистанцию — не имеет смысла. Всё теряет значение со скоростью разливающегося по Лондону шампанского. За окном шумит салют, но набат в ушах громче. Шепот коллеги на ухо громче. Имеет больше смысла. Значит целое море этого шампанского.       Китти пьянеет быстрее, чем если бы праздновала новый год со всей страной. Сейчас лучше, чем было за все эти чёртовы сколько-то там недель взаимного идиотизма. Шерлок виноват, и утром Чешир линчует его всеми доступными способами.       Но сейчас ей хорошо. Сейчас она счастлива. И если девушке не изменяет память, идет двести восьмой год её жизни. Уж на третьем веку, заслуживает это небольшое облако пепла бенгальских огней в груди. И если, чтобы искры бились о реберный остов, придется касаться Холмса, впускать в непрерывную игру, и бегать теперь от него, по замкнутому кругу, если нужно устраивать эту вакханалию звуков, запахов, вдохов и выдохов, натягивать нервы, как поводья, и подавлять в себе кровожадность, чтобы продолжить чувствовать негу с истерикой напополам, Чешир продолжит. Китти Чешир сдаётся.       Девушку ждут. Детектив курит в постели потому что в спальне холодно, и если для коллеги это норма, и она сидит в изножье кровати, голая и даже не прижимает колен к груди, спиной к Шерлоку, то мужчина почти злится на себя. Стал потакать этой её мании. Даже спальню проморозил, лишь бы утром не сбежала под предлогом "жарко". И может быть Чешир тоже холодно, но ей нравится. И нравится запах шерсти, хлопка, дерева, табака в комнате. У неё не так пахнет. Во всяком случае, точно без курева.       Нравится и то, что спина уже замёрзла, но волосы ещё тёплые. И дыхание горячее. Медленно остывает на своей наковальне, пытаясь связать хоть пару слов. Не оставлять же всё, как есть? Даже если устраивает полностью. Даже если говорить и нечего — всё так, как должно быть.       Китти была, как четырехугольная конструкция на трех ножках. Стоять вполне можно, но малейший толчок заставлял оскальзываться, и терять равновесие. Сейчас, с появлением Шерлока, ножки то четыре, то ломаются все разом, и это от чувства падения до твердой почвы под землей. Это было лучше, чем постоянный страх потери равновесия. Разозлилась, упала, сломалась. Обрадовалась, упала, сломалась.       Падать по первому требованию Холмса нравилось до потери зрения, слуха, пульса. Падать было долго и приземление никогда не встречало переломанными костями. Приземления удавалось избегать, как это сделал Шерлок, обставив Мориарти.       Джим умер тогда, на крыше, и винить сыщика в том, что он перепуган вполне материальным "приветом" из Преисподней, в виде Китти — глупо. Он всего лишь предотвращал новую "Большую игру" — новую пандемию чумы. Вокруг Чешир все азартные и алчущие до закрученной партии. С Шерлоком же, игра вышла за рамки Лондона, конкретного времени.       Китти выигрывала везде. Ей наконец дают продохнуть, повзрослеть, простить всё себе, и сестре. Холмс запустил ход механизма, который должен был работать непрерывно. Холмс вывернул наизнанку, выпотрошил, и этот извращенный беспорядок удалось разложить так, чтобы собственные внутренности не вставали поперек горла.       Чего девушке всё таки хочется? В действительности? Спать. Здесь, в не такой холодной, как у неё, но специально промороженной спальне. Наблюдать за тем, как ночью Шерлок сползает всё ниже, рискуя проснуться у изножья кровати, утром. Мягко, щадяще путать пальцы в темных кудрях, дышать ему в макушку, как днём он сделает. Позволять греться рядом, потому что вообще-то Холмсу здесь, очевидно, холодно. Чувствовать тепло на шее.       Всё это затянулось, и Чешир не может надеяться на продолжение в виде, ну, может, ещё двадцати или больше, лет... общения. Взаимоконтакта. У неё такого никогда не было. Скорее всего, сыщик особенный. Связан с её прошлым, далеким и полузабытым. Знаком с сестрой лично, даже пережил этот эксцесс. Почти как у людей. Это даже можно назвать жизнью, в которой "так бывает".       Время даже можно считать "идущим". Ход не прерван, мчится так споро, что Китти всё ещё чувствует на себе тот же взгляд, полный разочарования, как в Нью-Ланарк. Сыщик разочарован в себе. Чешир так кажется. Чешир так кажется, потому что окситоцин и ещё пачка гормонов шипят, растворяясь в крови, попадая в мозг, минуя сердце. Главный мускул даёт сбой — Китти ничерта не соображает.       Завтра всё снова станет трагично-предательским. Завтра девушка сможет снова вздернуть подбородок, выпрямить спину, ждать очередной подножки. Завтра Шерлок Холмс снова станет для неё Шерлоком Холмсом.       Но переломанных конечностей всё же хотелось бы избежать.