Teil meiner Jugend

18.12.1983 Уже год как я сбежала из того ужасного места. Я поступила в колледж на учителя начальных классов, помогала Гилберту и Лизи в кафе, которое они открыли на накопленные средства. Кафе было довольно популярным у студентов, оно находилось недалеко от университета. Людвиг, кстати, поступил в экономический университет Берлина и теперь жил в общежитии. Он часто к нам заходил, но не на долго, у него всегда было всё распланировано по минутам, а с недавних пор остатки свободного времени стала занимать некая особа, с которой он пока что не хотел нас знакомить. Учиться мне нравилось. Я читала много различных книг, недавно увлеклась психологией и этикой. Гилберт посмеивался надо мной, но я научилась не обращать на него внимания. Мои волосы отросли до половины спины, мне было удобно с ними, но иногда я обстригала их короче. Когда Гилберта вызывали в рейс, я помогала Лиззи, она была на шестом месяце и уже не так ловко справлялась с домом и кафе. Мы с ней часто гуляли вечерами, ходили на выставки и концерты, если билеты стоили дёшево. Близилось Рождество, я ходила по магазинам и смотрела подарки родным. Людвиг обещал прийти на ужин, как и Гилберт. Сегодня был выходной, Лизи была в больнице с братом, там я им не нужна была, в колледже я закрыла все свои долги и экзамены. У меня наконец-то нашлось время просто так погулять по городу, посмотреть на людей, дома, деревья. На улице было не особо холодно. Но довольно ветрено. От чего приходилось сильнее кутаться в ворот пальто и поправлять платок на голове. Я проходила по бульвару Курфюрстендамм, смотрела на горящие вывески магазинов, а в центре стояла большая ёлка. Моё внимание привлёк небольшой магазинчик, на витрине которого стояли красивые антикварные вещи. Я решила зайти туда, тем более руки, хоть они и были в перчатках, совсем околели. Я открыла слегка скрипучую дверь и прошла внутрь. Я моментально попала в совершенно другой мир. Всё блестело, сверкало, было так красиво и приятно. Магазинчик. Хоть снаружи выглядел небольшим, оказался довольно просторным внутри. Тут были антикварные часы, большие и маленькие, различные картины и плакаты, пуфы, небольшие трюмо и кофейные столики, а также куча различных мелочей. В магазине кроме меня было ещё несколько людей, пара школьников, которые рассматривали кинжалы и кортики, пожилая женщина, рассматривающая фоторамки, и очень высокий мужчина. Он был одет в бежевую шинель и длинный, потрёпанный шарф. Именно по шарфу я и узнала его. Это был тот самый мужчина, с которым я встретилась в поезде и провела весь путь от Ирландии до Германии. Он стоял у витрины с наручными часами, слегка наклонившийся и сгорбленный. Даже так он казался очень массивным и большим, неосознанно у меня появились ассоциации с большим полярным медведем, который встал на задние лапы. Несмотря на всю его громоздкость, он был довольно хорошо сложен, широкие плечи, сильные руки, узкие бёдра. Верхняя одежда не давала разглядеть его полностью. Лицо его было наполовину зарыто в шарф, но даже оттуда, стоя полубоком, можно было увидеть те яркие, не человеческие фиолетовые глаза. Пока я рассматривала его, не заметила, как он перевёл на меня взгляд и улыбнулся. Эта улыбка была такой холодной, но в то же время такой притягательной. Он выпрямился и повернулся ко мне. Некоторое время он молчал, а потом подошёл ближе. -Я думаю, мы с вами встречались? Я медленно кивнула не отрывая взгляда от его глаз. -Простите, не могу припомнить где, не подскажете? -Мы с вами вместе ехали в поезде из Ирландии в Германию, примерно год назад. Он задумался -Да, я был в Ирландии год назад, а оттуда в Гамбург, простите меня, я не помню вашего имени. -Если честно, я вашего тоже. Я узнала вас по шарфу. Вы сказали мне что мы ещё увидимся. -Значит я не соврал. Иван, -он протянул мне руку в знак приветствия, я пожала её не отрывая взгляда от его лица. -Юльхен. -Приятно снова с вами познакомиться. Вы пришли за покупкой? -Если честно я просто зашла посмотреть, не думаю что смогу здесь купить что-то. Здесь очень красивые вещи за красивую цену. -Как говориться: «Я не на столько богат, чтобы покупать дешёвые вещи» — он усмехнулся и снова посмотрел на витрину. Я не совсем поняла его высказывание, но не подала виду. Почему-то, мне хотелось произвести впечатление на этого человека. -А вам что-то понравилось? -Компас, признаться, с юности питаю интерес к такого рода вещам. Я подошла поближе чтобы разглядеть что же ему так приглянулось. Это был действительно редкой красоты компас. Железный, покрытый золотом, с яркими стрелками и обозначением. Смотря на него мне вспомнились венецианские балы, накрахмаленные платья и напудренные парики. -Он и правда стоит своих денег. Но вам не жалко? Ведь эта вещь вам может никогда не пригодиться. -А что я должен жалеть? Деньги приходят и уходят, а этот компас будет радовать глаз, даже если он будет просто пылиться у меня на полке. Вот например вы, -он перевёл на меня взгляд от чего мне стало холодно и я поёжилась- вы же не выкидываете подарки на Рождество? Вы не задумываетесь о их стоимости, вот так и я. Я просто делаю сам себе подарок. Видимо наша беседа стала привлекать посетителей магазина. -Если вы хотите со мной ещё пообщаться на эту тему, то прошу вас, подождите пару минут когда я оплачу компас и мы с вами можем сесть где-нибудь в кафе недалеко отсюда или же просто прогуляться по парку. Не знаю почему тогда я согласилась. Может быть, потому что мне были интересны разговоры этого человека, может быть, потому что его фиолетовые глаза смотрели прямо на меня, отчего бежали мурашки по коже, а может быть, потому что он просто был мне симпатичен, хотя эту мысль я сразу отбросила куда подальше. Так получилось, что оставшееся время мы гуляли по городу и разговаривали. Оказалось, что этот мужчина приехал из Союза. Он рассказывал мне о Москве, о своей работе, о своей семье, в ответ я тоже рассказывала о себе, о своих увлечениях, об учёбе в колледже и планах на будущее. -Так вы решили быть учителем? Благородная, но весьма неблагодарная профессия -Почему же вы так решили? -Ну вот скажите, вы общаетесь со своими учителями? Вот и я нет. Однако именно они вносят вклад в развитие не только нашего ума, но и личности. Вы любите детей? -Я думаю, если бы я не любила детей, то не пошла на работу, при которой мне приходилось бы постоянно с ними контактировать. -Вы правы. -Иван, скажите, сколько вам лет? -А сколько бы вы мне дали? -Не знаю, лет двадцать пять? -Я польщён, мне двадцать шесть. -А рассуждаете вы как старик. -Вот это уже было обидно, -после этого я не смогла сдержать смех да и он тоже слегка улыбнулся. Он был очень сдержанным, не позволял себе лишнего. -Вы сказали. Что вы из России, вы очень хорошо говорите на немецком -Моя мать учительница немецкого. -Поэтому вы считаете учителя неблагодарной профессией? Вы же сами жили с учителем. -Да, как бы это не звучало, но учителя почти не имеют личной жизни. На работе тетради, дома тетради. Сидишь, проверяешь, учишь, но отдачи почти нет. -Ну, не знаю какие ученики в России, но думаю что есть те, кто уважают наш труд. -Да, это не исключение и их много, но всё же я не испытываю тяги к этой сфере деятельности, хотя многие говорили, что у меня талант. Почему-то ни мне, ни моим сёстрам не приглянулось быть учителем. -Да, вам не пошло бы быть учителем. Я не вижу вас стоящим перед классом у доски. Скорее, я вижу вас в военной форме на параде или за ораторской трибуной, у станка или какой-нибудь машины, -Я заметила, как его взгляд потух, и он, как-то неуклюже и резко перекинул конец шарфа за спину, -Кто ваши сёстры? -Старшая работает швеёй в ателье. Она замужем и с мужем переехала в Киев. Пишем друг другу по возможности. А младшая учиться на врача. После этого повисло долгое молчание. Меня мучил один вопрос который я всё никак не решалась задать. Когда мы стали подходить к кафе, в котором меня уже ждали родные, я остановилась и посмотрела на него. -Если вы из СССР, то почему вы здесь? А не в… -Не в ГДР? -я кивнула-Ну, Ещё в 1970-м году наши государства подписали мирный договор. А я, просто специалист по обмену опытом. -Вы говорили, что вы много путешествовали. Как это возможно? -У меня есть свои пути, прошу прощения. Но я не могу раскрыть вам все свои карты. Я так понимаю мы уже пришли? -Да, спасибо что составили мне компанию -Юльхен, если честно, я бы хотел увидеться с вами ещё, не стану скрывать что вы мне интересны и я хотел бы продолжить наше общение, если вы конечно же не против.- он взял мою руку и поцеловал. Это было совсем невинное движение, но почему-то именно от него у меня покраснели щёки и румянец пополз на шею. -Да, да я бы с радостью встретилась с вами ещё. Думаю, вы знаете где меня искать. До скорой встречи. Я побежала к кафе и только перед самым входом обернулась, чтобы посмотреть на моего спутника. Он закурил сигарету и провожал меня долгим, пронзающий взглядом. После этого я зашла в кафе и на этом, наша встреча была окончена. Меня совершенно не огорчил тот факт, что я забыла о покупках, о том, что весь день прогуляла без дела. Даже ворчание Гилберта не раздражало меня, я просто думала об этом странном, но таком манящем человеке. Он был похож на космос, такой большой и такой малоизученный. Я чувствовала себя первооткрывательницей и, честно признаться, во мне просыпался азарт. 07.02.1983 Сегодня мы посетили оперу «Мёртвый город». Сама атмосфера была какой-то, напряжённой, мрачной, и в то же время, как мне показалось, комичной. Девушка, безумно похожая на умершую любовь, призрак бывшей жены, немного сумасшедший главный герой. Мужчина, познакомившись с девушкой, очень похожей на его жену, сходит понемногу с ума. К нему приходит призрак жены и упрекает его в неверности, а позже, ему привиделась некая дуэль между его мёртвой жены и его нынешней обольстительницы, в конце которого он убивает свою новую пассию. Однако всё это было лишь видением и вскоре он уехал из города. Если вкратце, это всё, что мне удалось разобрать. Пели они красиво. Не спорю, но всё же я не любительница оперы и балета. Намного интересней мне было наблюдать за, сидящим рядом со мной, Иваном. Он был в костюме, который ему очень шёл, а его статная фигура становилась ещё более привлекательной. Он, закинув ногу на ногу, опёрся на руку, согнутую в локте, и пристально наблюдал за тем, что происходило на сцене. Иногда он приподнимал брови или, совсем незаметно, вздыхал, но лицо его было заинтересованным. Честно? Я не понимала. Как можно было так пристально смотреть туда, где не происходит каких-то умопомрачительных действий. Частенько он ловил мой взгляд на себе и переводил на меня глаза, после чего я делала вид, что ничего не было. Наконец-то всё это закончилось, из зала слышались аплодисменты и выкрики «браво». Мы тоже похлопали, а потом медленно стали выходить к выходу. На улице стоял февраль. Ветреный и морозящий месяц. В прошлом году было не так холодно. Я ждала у одной из колонн, мой спутник ушёл за вещами в гардероб. Я повернулась к окну и стала смотреть за тем. Как медленно и крупными хлопьями падает снег. На улице было уже темно, небо было не видно из-за света фонарей. Наконец я почувствовала как моего плеча коснулась чья-то рука. -Благодарю- повернула голову к Ивану, который помог мне надеть пальто. После. Я подошла к зеркалу. Чтобы завязать на голове платок и поправиться. -Как тебе представление? -Если честно, я не особо поняла в чём там вся суть. Но довольно не плохо- я старалась быть более корректна, чтобы, если что, не обидеть его. -А по-моему полная чушь. Призраки, сумасшедшие, не люблю я всё это- он очень смешно фыркнул и покачал головой, от чего я не смогла сдержать лёгкий смех. Заметив это он тоже улыбнулся и подошёл ко мне поближе. -Ты сегодня изумительно выглядишь. Тебе идёт чёрный цвет. -Траурный –усмехнувшись. Я посмотрела на него с небольшой игривостью в глазах. –И почему же ты мне раньше этого не сказал? -Потому что мы слишком опаздывали-мы уже шли к выходу. Он открыл передо мной дверь и пропустил вперёд, а на улице подставил локоть чтобы я за него ухватилась. Мы пошли по тротуару. –И почему же сразу траурный? Одри Хепбёрн, Мэрилин Монро, Вивьен Ли, Ава Гарднер, да и сама создательница чёрного платья Коко Шанель, по-твоему. Находились в трауре? -Вау, я удивлена твоими познаниями, а по тебе и не скажешь –сама не знаю почему, но я очень любила злить его и раздражать. Он очень мило хмурился, сжимал челюсть и слегка щурился, от чего его нос казался ещё больше, и обиженно хмыкал, а иногда и фыркал, после чего закуривал папиросу. -Хочешь сказать, что я совсем на идиота похож? -Да. Сейчас, он делал точно так же. Мило хмурился, фыркал и искал в карманах штанов пачку папирос и спички. --Скорее на деревенского дурачка. -Я так понимаю, не стоило говорить тебе о моём происхождении, -он закурил и, выпустив дым, посмотрел на меня, прямо в глаза. -Ты же знаешь что я просто играю- именно сейчас я, от чего-то, не могла отвести взгляд. Такой дерзкий, холодный, проницательный, но в то же время такой светлый и беззлобный, как у обиженного ребёнка. Впрочем, он и был похож на большого ребёнка. Меня удивляло то, с какой лёгкостью он говорил о поэзии, философии, науке, политике, и в то же время был так наивен в совершенно очевидных вещах. -Но увы, не в вашу игру, фрау Байльшмидт. В следующую секунду я почувствовала, как он склонился и его губы накрыли мои. Привкус табака и такой приятный и удивительный контраст. Его губы были довольно холодными, как у мертвеца, но он точно был живым. От неожиданности я упёрлась ему в грудь, но потом перенесла свои руки на его плечи и слегка сжала ткань пальто. Я прикрыла глаза и чуть приоткрыла рот, отвечая на поцелуй, чувствовала, как его руки обнимают меня за талию и притягивают к себе. Это было так неожиданно и приятно. Мне не хотелось кричать на него или отталкивать. Он мне нравился и стоило давно это признать. Притягивала его необычность, простота в общении, образованность. Он умел посмеяться над собой и легко шёл на контакт. Да и, что уж говорить, он был в моём вкусе, высокий, хорошо сложенный, а его необычные глаза… Смотря в эти необычные глаза, я понимала, что я не одна такая, нас двое. Почему-то мне казалось, что именно он тот человек, который меня понимает во всех аспектах жизни. Наконец, разорвав поцелуй, он выпрямился и усмехнулся. Эта улыбка победителя заставила меня покраснеть, не знаю от смещения или от злости. -Я обещал твоему брату что приведу тебя ровно в девять, как видишь, мы уже опаздываем- он снова подставил мне локоть, будто бы ничего и не было. Я приняла правила этой игры и, сделав такой же невозмутимый вид, взяла его под руку, после чего мы пошли дальше. Это один из прекраснейших вечеров на моей памяти. 23.05.1984 Тихая, тёплая ночь. Небо освещалось множеством ярких звёзд, тихие трели кузнечиков и множество светлячков окружало нас. На поле не было никого, не далеко стоял ГАЗ-24 80-го года выпуска. Ване нравилась его «Волжанка», в первую очередь потому что он сам её купил. Сам выбирал, сам прикручивал номера, сам ремонтировал и менял колёса. Эта машина дала начало его новой жизни. Мы уютно расположились на пляже на поляне. Я, закутавшись в большую Ванькину ветровку, положила голову на колени и смотрела на небо, он лежал рядом, облокотившись на руку и согнув одну ногу, также смотрел на небо, тихо попивая пиво из бутылки. Я не впервые вижу его без шарфа и верхней тёплой одежды. Признаться, повседневная одежда ему идёт точно так же, как и деловой костюм, ему вообще много чего идёт. На шее красуются бинты, из-за закатанных рукавов рубашки видны шрамы. Он не говорит откуда всё это, уходит от ответа и говорит, что просто так вышло. Сначала это сильно обижало меня, но потом я решила просто ждать. Когда-нибудь он мне расскажет об этом. Несмотря на то, что ночь была тёплой и звёздной, иногда дул лёгкий прохладный ветерок, обдувая нагретые за день тела. Сегодняшний день вообще был очень насыщенным и тяжёлым. После многочисленных упрёков, угроз, просьб и истерик, я всё же решила познакомить Ивана со своей семьёй поближе, вечером я пригласила его к нам на ужин. Он согласился, так как и сам был не прочь познакомиться с ними. Услышав эту новость Лиззи очень даже обрадовалась возможности познакомиться с моим молодым человеком, а вот Гилберт и Людвиг были не так положительно настроены. Гилберт, на правах старшего брата, уже придумывал план пытки, а Людвиг же стал узнавать о неких особенностях Ивана, чтобы при разговоре его не задеть чем-либо. Он всегда был таким толерантным и, довольно-таки, внимательным, в отличие от нас с Гилом. И всё же, забыв про свои замашки по поводу Ивана, Гилберт отправился на кухню помогать своей, уже как месяц, законной жене, Людвига отправили в магазин за выпивкой и кое-какими продуктами, я же осталась присматривать за их двухмесячным сынишкой, так как это у меня получалось лучше, чем готовка. Фридрих родился необычайно похожим на Лиззи, и хоть Гилберт и фыркал на это замечание, его зелёные глаза, тёмные волосы и вытянутый подбородок говорили об обратном. Сходство с Гилбертом выдавал только его нос, такой же острый и аккуратный. Когда я смотрела на него, то сразу же вспоминала удивлённое, а потом искажённое паникой лицо своего братца, когда посреди ночи у Лиззи начались схватки, помню как мы отвезли её в больницу, а потом очень долго ждали в коридоре. Нервничали абсолютно все, даже, уставший после сданной сессии, Людвиг сидел на краю скамьи и зевал, прикрывая рот рукой. Но самое счастливое было лицо Гилберта, когда он впервые увидел своего маленького сына, когда впервые, так аккуратно и нежно, взял его на руки и заглянул в его большие, зелёные омуты. Что уж говорить, этот негодник и сейчас сводит нас всех с ума своими большими зелёными глазами, а что же будет потом? Придётся бойкотировать все двери от поклонниц. И вот сейчас, это маленькое чудо лежит в своей кроватке, хватается за мои пальцы своими крохотными ручками и смотрит так заинтересованно и волнующе. Глядя на моего племянника, мне и самой захотелось почувствовать себя матерью, впервые взять своего ребёнка на руки, как Гил, также убаюкивать его по ночам, кормить, играть с ним и даже бессонные ночи и глухота меня не пугают. Весь этот день прошёл на нервах, то вечные расспросы Людвига, то ругань Гилберта и Лиззи, то плачь Фридриха, то ещё что-нибудь непонятное. Всё же в шесть вечера Иван явился, с цветами, угощением и дорогим виски для Гила. Этот жест кстати мой братец оценил сразу, но виду не показал. Медленно, стоявшая в начале нашего вечера, напряжённая атмосфера стала испарятся за разговорами и едой. Иван рассказывал о себе и своей семье, о своей жизни, о работе, о друзьях-всё то. Что он рассказывал мне, ничего лишнего. Иногда он делился какими-то забавными историями или втягивался в дискуссии с Людвигом, из которых их быстро возвращала Лиззи приносившая очередное угощение. Я довольно мало говорила в этот вечер, в основном слушая и наблюдала. К концу наших посиделок Иван отпросил меня у семьи на ночь и сказал, что вернёт завтра утром ровно в десять. Немного повыпендривавшись для приличия, Гилберт отпустил меня с ним, но с условием что ему купят ещё одну бутылки виски, за что получил не сильный подзатыльник от своей возлюбленной. И вот сейчас мы вместе сидели, рядом друг с другом, тихо смотрели на звёзды и иногда перебрасывались парой бессмысленных фраз. -Я думала мы поедем к тебе домой -А ты хочешь в такую прекрасную ночь тухнуть в душной квартире? — он перевёл на меня взгляд и слегка улыбнулся, потом сел и чуть придвинулся ко мне поближе. -Если честно не особо. — я повернула к нему голову и стала смотреть на него. Он часто смотрел в вверх, на небо, а ещё в сторону дороги. Нервно перебирал пальцами, иногда его кадык дёргался. Потом он положил свою руку на мою и слегка сжал её, чуть придвинувшись и наклонившись поцеловал. Совсем невесомо и не так настойчиво, как в прошлые разы. Я прикрыла глаза и поддалась ему навстречу. С каждой секундой поцелуй становился всё глубже, сильнее, страстнее и вожделеннее. Вторая рука стала медленно гладить по спине, переходя на талию и останавливаясь там. Обнимая его за шею притягиваю к себе, а он, разорвав поцелуй, переходит к шее, медленно стягивая куртку и плечики платья. Я краснею и сжимаю его волосы, тихие вздохи вырываются из моего рта, когда он целует ярёмную впадинку, а его руки переходят на бёдра. Сейчас мне наплевать на всё вокруг кроме него, плевать на то, что нас могут увидеть, плевать на то, что становится прохладно, это лишь заводит, плевать на то, что завтра нужно выходить на учёбу, плевать на то, что через неделю у меня защита диплома, на всё плевать, на всё, кроме него. Охватываемый бурей страстей мозг и разгорячённое тело требует большего, и он даёт мне большее. Целует меня в губы, в шею, медленно стягивая с меня платье, представляя тело прохладному ветерку и своим рукам, таким большим и мозолистым. Чувствую обнажённой спиной холодный плед, а сверху, такое же горячее тело, такой невообразимый контраст. Эти нежные слова, тихие вздохи, а позже негромкие стоны. Эти руки, которые касаются везде и даруют наслаждение, от которого хочется ещё и ещё, хочется не расставаться с этим мужчиной и оставаться с ним в этой блаженности. Резкая боль, успокаивающий шёпот и приятные поглаживания, сопровождаемые особенно громким моим стоном и чувством заполненности. Плавные движения, будто в нежном вальсе, переходящие на быстрые рывки, как в танго, сопровождаемые несдерживаемыми стонами. Руками хватаюсь за его шею, грудь, царапаю спину от особенно ярких вспышек наслаждения. После всего этого следует пик, от которого просто хочется сойти с ума, яркие всплески удовольствия, проходящие дрожью по всему телу, и вот, слышу рядом сбивчивое дыхание, да и сама дышу рывками. Нежный, прохладный ветер обдувает нагие части тела, от чего становится холодно, и я жмусь к своему мужчине, который так крепко и нежно обнимает меня в ответ. В этой неге не хочется ничего делать, хочется просто закрыть глаза и наслаждаться теплом возлюбленного, чем я и занялась. 4.08.1984 -Почему ты не сказал, что уезжаешь? Я смотрела на Ивана и следила за его действиями. Вот он нервно выдыхает дым и снова берёт в рот папиросу. Сидит напротив меня в кресле, слегка хмурится, молчит, думает, что сказать. -Так почему? Зачем всё это? Тебе нужна была пассия на время твоего отъезда? -Юль, это не так… -Не называй меня Юлей. — я не даю ему договорить. Внутри раздирает ярость и хочется ударить по этому лицу. А вместе с тем, хочется рыдать, внутри так противно тянет боль. -Юльхен, послушай, ты не очередная моя пассия, я тебе больше скажу, у меня их практически и не было. Ты девушка, которую я искренне полюбил, и я хочу видеть тебя рядом с собой. -Поэтому ты мне ничего не рассказываешь- я нервно сжала подол юбки и стиснула зубы. Смотреть ему в глаза было уже невыносимо. — почему ты всегда уходишь от ответа. Почему ты не рассказываешь о своём прошлом, что в нём такого, что ты не можешь мне рассказать? Ты федеральный агент? Убийца? Кто ты? Почему ты не можешь остаться здесь со мной? -Боже, не знал, что у тебя такая фантазия –он снова пытается перевести тему, тушит почти докуренную папиросу. -Иван… Мне надоело всё это. Я люблю тебя, но я совершенно не знаю тебя. Как такое вообще возможно? –он отвернулся к окну, за ним уже садилось августовское солнце, не такое горячее, но всё ещё довольно яркое. -Хорошо, я расскажу. –он повернулся ко мне и тяжело вздохнул. Я подняла на него глаза и встретилась с этим фиолетовым, неестественным цветом. Сейчас он был каким-то тусклым и темным, не такой, как раньше. Несмотря на это я кивнула и выпрямила спину, приготовившись слушать. -Когда мне было 19 лет, почти сразу после армии, я пошёл работать на военно-технический завод под Ленинградом. Учился там, повышал квалификацию, работал, проработал так три года, а потом началась Афганская война. Сначала меня это не касалось, а потом стали набирать техников, я не знаю почему тогда согласился, но отправился. Нам пообещали золотые горы и кучи привилегий, а также блат, а кому не нужен блат? После, скажем так, «Курсов молодого бойца», нас отправили туда прямым рейсом. После армии руки ещё помнили, как держать оружие, как стрелять и передвигаться ползком. Это не входило в наши обязательства, но на всякий случай нас этому обучили. Мы должны были следить за исправностью техники, чинить её, смазывать и списывать совсем уже непригодную. Я специализировался на воздушной технике. Су-25 «Грач», Ми-8, Ми-24 «Крокодил» и многие другие. Также иногда баловался с Ракетницами и Самоходами. Первые полгода я спокойно там работал, боевые действия происходили далеко от нашего местонахождения, однако вскоре мне и пришлось выбираться на места сражений. Там я научился чинить не только самолёты. Перешёл уже на машины и даже как-то пытался исправить танк, но это у меня плохо получилось. -он замолчал и о чём-то задумался на секунду, а потом закурил ещё одну папиросу и глубоко вздохнув продолжил. -За три года, что я там провёл, я как будто побывал в аду. Столько жертв, море крови. Я видел разрушенные боевиками города, мирное население, где совсем ещё юные девушки и парни уже были похожи на стариков, да и сами мы уже были совсем другими. Обе стороны были жестоки в своих действиях. Советские солдаты расправлялись с непокорным сопротивлением, иногда доставалось и мирному населению, но и боевики были просто зверьми. Советских военнопленных редко когда ждала быстрая смерть. Везло тем, кого афганцы хотели обратить в ислам, обменять на своих или подарить в качестве «жеста доброй воли» западным правозащитным организациям, чтобы те, в свою очередь, на весь мир прославляли «великодушных моджахедов». Но тех, кого обрекали на смерть… Обычно гибели пленного предшествовали настолько страшные пытки и истязания, от одного описания которых сразу становится не по себе. Мне удалось тогда увидеть пару спасённых от плена солдат… Это зрелище точно не для слабонервных. Я говорил с ними о том, что с ними было, они многое мне рассказывали. Да и так, среди воющих ходили разные рассказы. Один только «красный тюльпан» чего стоит. Помимо этого было ещё много всякой жути, разбросанные останки людей, сжигание заживо. Особенно люто горцы ненавидели русских лётчиков. Захваченных живыми оставляли на солнце, сделав небольшой разрез на животе, так что внутренности распухали, вываливались наружу и поджаривались до тех пор, пока облегчение не приносила смерть. Иногда пленных отдавали женщинам, которые ножами сдирали с живых кожу. –от его рассказов у меня к горлу подкатил ком к горлу, и я чувствовала, что сейчас меня просто вывернет наружу. Всё же, я стерпела и кивнула чтобы он продолжал. –Я не скажу, что я был героем в этой войне, нет, там не было герой, были только жертвы. В одной из операций получилось так, что нам пришлось укрываться в покинутом местными поселении. Я пристроился у входа в одну из хижин и стал ждать подкрепления. На юге этого поселения велись бои. Однако нам приказали отступить на север, чтобы встретить подкрепление. Я не знаю, как так вышло что я не услышал, но в один миг я почувствовал звон цепи и как только я хотел обернуться, как меня стали душить. Я схватился рукой за цепь, а второй сжал крепко автомат. Не понимаю, как мне удалось развернуться, всё было как в тумане, но я смогу ударить его прикладом, от чего он зашипел и отпустил меня, это был мужчина средних лет, с тёмной, густой бородой и чёрными глазами. Тогда я испугался за себя, я боялся умереть. Схватил автомат и, перезарядив его, выстрелил ему прямо в голову. Осознание того, что я впервые убил человека, пришло только тогда, когда его кровь растеклась по полу и приблизилась к моим ногам. Меня вырвало от этого, но делать уже было нечего, я поспешил сменить место своего пребывания в соседнюю хижину. Где были другие солдаты. –он дотронулся до бинтов на своей шее, а потом нервно потёр её.- оттуда получились эти шрамы. Я тогда ещё не знал, что это только цветочки. Где-то через год мы оказались в осаждённом городе, приказ был прорываться к центру и захватить ратушу, что мы и выполняли. После прорыва пулемётной линии нам пришлось укрыться. Я и ещё один мой товарищ заскочили в полуразрушенное здание… Это была наша ошибка, сразу за этим туда полетела граната, мы успели укрыться, но взрыв был очень сильный. У меня всё плыло перед глазами, из ушей пошла кровь. Что было дальше я не помню, очнулся в лазарете. Оказалось, контузия… Второго солдата убило насмерть осколком от гранаты. После этого меня демобилизовали на родину. Там-то у меня и начались приступы, истерики, взрывы и вечные кошмары, в которых я снова и снова возвращался туда. Родня, обеспокоенные моим состоянием, предложили мне съездить заграницу и отдохнуть, что я и сделал. Благо есть родственники в бюро. Через них я, сначала, отправился в ГДР, а оттуда уже и в другие страны.Сейчас эти симптомы меня почти не беспокоят. Иногда, бывает, просыпаюсь от кошмаров, да и шрамы ноют. Впрочем, это всё, что я не хотел тебе рассказывать. После его рассказа у меня всё тело покрылось мурашками, я смотрела на свои руки, которые покрылись гусиной кожей. Стиснув зубы, я встала, подошла к нему и крепко обняла. Я понимала, что ему пришлось многое пережить, понимала, что просто так всё это не испариться, и я очень хотела ему помочь, укрыть от всего этого в своих объятиях. -Я рада, что ты жив… Что теперь мы вместе, что теперь всё это далеко. -Да, далеко. -он прикрыл глаза и тоже обнял меня. Мы провели в молчании долгие десять минут, после он отстранился и его взгляд снова стал светлым и ярким. -Юльхен, у меня к тебе вопрос -Какой? Он отвёл взгляд и нервно прикусил губу. -Ты… Ты поедешь со мной в Союз? Нет, не так… Ты выйдешь за меня? Повисло неловкое молчание. Я смотрела на него и пыталась обработать сказанное мне. Когда я поняла, что он имеет ввиду, я улыбнулась и крепко обняла его за шею. -Конечно… Да я выйду за тебя! Я уеду с тобой в Союз. Да хоть на край света! Только с тобой! Он засмеялся и нежно поцеловал меня, заключая в замок крепких рук. 25.12.1985 Прекрасное зимнее утро в Москве. Скоро близится Новый Год, проходят ёлки и утренники, а в квартире, недалеко от Варшавского шоссе, на кухне дожидался давно вскипевший чайник. Солнце пробивалось сквозь запотевшие, покрытые необычными узорами и картинами, окна. В комнате тихо играло радио, а в зале, за круглым столом у окна, сидела довольно молодая девушка, окружённая кучей тетрадей и каких-то листов. Из коридора послышался звук открывающегося замка, а потом и её хлопок. Вошедший мужчина, кинув сумку и пакет с продуктами на прихожую, стал раздеваться. -Юля, я дома, -он взял пакет и пошёл на кухню. Сейчас она была побелена в жёлтый цвет, а одна из стен отделана чёрно-белой, узорчатой плиткой. Песочная кухонная стенка, доставшаяся ещё от деда, но идеально справлявшаяся со своей работой, газовая плита, чёрная, с красными и жёлтыми квадратами, плитка на полу и совсем новенький холодильник, который они первым делом купили после свадьбы. Вообще с переездом Юльхен в его холостяцкое гнездо очень многое поменялось. Первым делом спутница жизни выдраила всю квартиру, не без помощи хозяина, а потом стала капать на мозги о ремонте. Больше всего ей не нравилась старая, выкрашенная зелёной краской, кухня и именно с неё и начался ремонт. Девушка самостоятельно выбирала цвет побелки и плитку, объясняя такой энтузиазм тем, что кухня-это женская комната и здесь всё должно нравиться именно ей. Иван особо не возражал, делал всё быстро и аккуратно. Он с детства был приучен к труду и за всю свою жизнь пережил столько ремонтов, что мог не глядя прикручивать плинтуса и белить потолки. В деревне он редко когда сидел без дела. Каждое лето-побелка, стирка ковров, замена пола в сарайке или на веранде, покраска забора, который до этого ещё нужно выровнять и починить, устранение течи в крыше, застилка курятника, в общем уйма дел. Ваня надеялся, что ремонт дальше кухни не продвинется, ведь, по его мнению, двухкомнатная квартира, доставшаяся по наследству, была в хорошем состоянии, да и возиться с ремонтом ему было, откровенно говоря, очень лень. Но новоиспечённая хозяйка решила иначе. За месяц они перекрасили и перебелили все комнаты, поменяли линолеум, мебель была в отличном состоянии, менять её не было смысла. Да и средств тоже, поэтому было решено просто обклеить шкафы и диван, приятной глазу, дубовой плёнкой. Потом была перестановка и генеральная уборка. Квартира после всех этих махинаций была намного светлее и уютней. На подоконниках появились цветы, которых мужчина раньше не держал, картины, хрустальные сахарницы, подаренные родственниками на свадьбу, мелкие безделушки, которые по сути своей не имели никакого практического применения, а просто стояли для красоты, ну и конечно же шикарная тюль, и шторы, подаренные и сшитые Ольгой. Они были голубого цвета и, хоть и не совсем вписывали в интерьер, смотрелись довольно красиво и придавали богатства комнате. Поставив пакет на стол и расстегнув верхние пуговицы рубашки, Иван прошёл в зал в поисках жены. Заметив свою возлюбленную, он подошёл к ней со спины и, перегнувшись через неё, опёрся на стол. -Опять в тетрадки свои уткнулась? Ещё и с самого утра. Всё равно оценки уже выставлены за полугодие, ставь им двойки, да и всё. -он нагнулся, оставляя на щеке девушки лёгкий поцелуй и ждал ответа. -Между прочим оценки, которые я выставлю сейчас, пойдут в следующую четверть. –Юльхен оторвалась от перелистывания своего дневника и посмотрела на мужа. –Как прошла смена? -Да как обычно, ничего нового, разве только Семёнов чуть палец себе не оттяпал, а так всё по-старому. — он посмотрел на дневник. Иван давно знал, что Юльхен вела дневник, ещё до их свадьбы и после неё. Девушка довольно быстро выучила русский, хоть и говорила она поначалу с жутким акцентом, общаясь с местными и постоянно тренируя свой навык, она добилась успеха. В прошлом же году её взяли в местную школу учителем немецкого. С тех пор стол в гостиной, тумбы в спальне и книжный шкаф были забиты учебниками, тетрадями, какими-то пособиями и проверочными, а сама Юльхен, приготовив своему мужчине ужин и сделав некоторые домашние обязанности, садилась за проверку тетрадей и подготовку контрольных. –Снова пишешь? -Решила перечитать. -И как? -Думаю, что нашим детям я этого читать не дам. Иван засмеялся и выпрямился потянувшись, его клонило в сон от бессонной ночи, но перспектива провести выходной с женой пересиливала усталость. -Ты ещё долго? -А что такое? –Юльхен посильнее закуталась в шаль и посмотрела на Ивана. -Пошли на каток, погуляем, покатаемся, а то ты со своими тетрадками света белого не видишь. –девушка перевела взгляд на стопку тетрадей и задумалась. -Хорошо, да, пошли. –она закрыла дневник и положила его в ящик шкафа, а потом пошла переодеваться в комнату. Весь этот день они провели на катке, а после зашли перекусить и погреться в ближайшую столовку. -Как думаешь именины встречать? Мне готовить или нет? -Да я не знаю даже. Может в Новый Год и отметим? Наташу позовём, Равиля, Кольку. -Ну, где Наташа, там и Торис -Это уж точно. –Ваня усмехнулся и посмотрел в окно. -Гилберт передавал тебе привет и заранее поздравлял тебя наступающими. -Вот дурак, заранее нельзя же поздравлять. –мужчина весело хмыкнул. С Гилбертом у них сложились весьма неоднозначные отношения. В одну их встречу они друг другу чуть ли не рожи бьют, а в другую почти целуются. –Смешной он, всегда мне нравился. –он выпрямился и потянулся за папиросами в кармане. -Ты ему тоже нравишься. –Юльхен улыбнулась. На её щеках всё ещё горел пунцовый румянец от мороза, а задрогшие пальцы она пыталась отогреть об горячую кружку. –Вань -Что такое? -А ты меня очень сильно любишь? -Что за вопросы такие? –Ивана очень позабавил, но в то же время насторожил этот вопрос. –Конечно люблю, могу тебе руку сломать в доказательство. -Ой да ну тебя! –услышав лёгкий смех мужа, девушка только больше насупилась. -Лишь бы ломать что-нибудь. -Да ладно тебе, не обижайся. К чему такие вопросы? -Просто захотелось услышать. Иван подсел ближе к Юльхен и перекинув руку ей через плечо притянул к себе. Чуть наклонившись он сказал: -Нет никого в этом мире, кого бы я любил также как тебя. — от этих слов у девушки ещё больше раскраснелось лицо, а к ушам поползла глупая улыбка. -Я тоже очень сильно тебя люблю. -в этот момент её губы накрыли другие, утягивая в лёгкий, нежный поцелуй.