Рождение звезды

Утренняя пробежка, душ и прекрасный завтрак, настроение на высоте. Сегодня важный день. Во-первых, встречаюсь с Абрамом Самсоновичем Фельдштейном. Вы спросите меня, что за Абрам Самсонович - таки я вам скажу, ладно, буду серьезней. Фельдштейн это мой будущий музыкальный продюсер, которого мне сосватала Фурцева. Молодой мужчина тридцати лет работал с коллективами саратовской филармонии, не сошелся характером с новым директором. После этих слов я хотел сразу отказаться - мне не нужен человек, который не мог сойтись характером с начальством, значит, скорей всего, не справится и с возложенными мной на него обязанностями. Кто-то может сказать, мол, с твоими знакомствами тебе ли волноваться, но ведь если тому же Брежневу будут постоянно капать на мозги о том, что я подаю плохой пример молодежи и вообще предаю идеалы партии, то в конце концов это ему надоест. А ведь ему по любому будут шептать обо мне, найдутся желающие, и вот тут нужен хороший продюсер, который хотя бы не увеличит количество желающих из-за своей гордости и принципиальности, тот, кто может вовремя прогнуться. А как вы думали, по другому никак, или пой в сельском клубе да и то недолго. Но вернемся к Абраму Самсоновичу. Оказалось, тут все гораздо проще: директор был ярым антисемитом и, еще находясь на должности заместителя, вставлял Фельдштейну палки в колеса, хотя со слов Фурцевой мой будущий продюсер запихивал свою гордость подальше и пытался найти все же с ним общий язык, терпел его высказывания, чтобы пробить своим коллективам площадки. Но все закончилось, как только тот стал директором, и Фельдштейна выгнали с волчьим билетом, чуть до суда дело не дошло, а обвинить его хотели в том, что все коллективы делают левые концерты. А куда деваться? Костюмы для выступлений нужны, инструменты нужны, да и просто, знаете, хотелось им нормально зарабатывать. Спасло его заступничество Екатерины Алексеевны, он ей каким-то дальним родственником приходится, помогла она ему перебраться в Москву, тут он руководит каким-то заводским ВИА. "Очень цепкий молодой человек" - так его охарактеризовала Фурцева. Но вот эта вся нервотрепка привела к тому, что его мать слегла после инфаркта, когда сыну начали угрожать тюрьмой и, пролежав три дня в реанимации, скончалась. Это очень сильно подкосило Фельдштейна. Но Фурцева уверена, что работа со мной - это то, что нужно, чтобы вернуть того цепкого юношу, которого она знала. Еще огромный плюс Абрама Самсоновича - знание в совершенстве двух языков: английского и, на данный момент более важного для меня, французского; также он изучал итальянский и вполне возможно, что сейчас им тоже владеет на хорошем уровне. А во-вторых, сегодня совместно с тем же Фельдштейном наведаемся в Министерство культуры, там будет договор с французами заключаться. Пусть я и не совершеннолетний, но, пообщавшись со мной, Мари прекрасно поняла, что концерт можно по-разному провести, так что вместо прибыли убытки одни будут, а тут лучше и к моему мнению прислушаться.

***

Сидим, смотрим друг на друга я и Абрам Самсонович, Екатерина Алексеевна нам кабинет выделила, чтобы мы могли побеседовать без лишних ушей. — Абрам Самсонович, скажу честно, согласился я на вашу кандидатуру только из-за протекции Екатерины Алексеевны, если бы кто другой Вас приставил - не проработали бы вы и недели со мной, — вскинулся Абрам на мои слова, ну да, стоит сразу показать, кто главным будет в нашем дуэте. — Вы на мой возраст не смотрите, уж поверьте, я легко бы выполнил то, что говорю, а заартачились бы сверху, делов то - уйду из ВИА с ребятами, и что вы будете делать. — Я Вас прекрасно понял, Александр, но объясните, как вы видите мою работу - просто хотелось бы знать, чего Вы от меня ждете? — Мне нужен пробивной человек: тот, кто сможет договориться о концертах в тех залах, которые мне нужны; тот, кто сможет пробить запись пластинки, минуя многомесячную очередь в "Мелодии"; тот, кто договорится с телевидением о выступлениях. В принципе со многим Вам и напрягаться сильно не нужно, благодаря Месяцеву и Фурцевой, да и мое членство в союзе композиторов огромное подспорье, — на лице Фельдштейна отразилось явное удивление, и я догадался о его причинах. — Да, на прошлой неделе меня приняли в союз композиторов, удостоверение лично вручал Хренников Тихон Николаевич. — Поздравляю, в вашем возрасте это просто огромнейший успех. — Благодарю, но продолжим. Вы же понимаете, что нам для ВИА нужны хорошие инструменты, музыкантам нужна хорошая мотивация, да много куда нужны будут деньги, и вот тут мне нужна будет ваша помощь: договариваться о выступлениях ВИА и об оплате за выступления придется вам, также у меня есть много песен, которые мы можем предложить другим исполнителям, и опять же на такие встречи вы мне тоже будете нужны. — Александр, с концертами вопрос легко решаем, тем более вы уже сейчас популярны, и дальше, думаю, популярность будет только расти. И с другими исполнителями, если песни будут хорошие, а пока других от Вас не слышали, договориться будет не трудно, но вот стоит ли другим отдавать песни, не лучше будет петь их самому, а деньги и на концертах можно заработать. - Абрам Самсонович, песни, обещаю, будут хорошие, не хуже тех, что вы слышали. А насчет самому петь, то вы же слышали песню, что спел Мулерман на Восьмое марта? Как вы себе представляете эту песню в моем исполнении? Есть также песни для женского вокала, часть конечно из них исполнит Евгения, но не все. И главное, иногда проще будет продать песню, чем ехать куда-то с концертом - больше прибыли, и при этом время, которое мы потратим на эти концерты, можно потратить с большей пользой. Не забывайте еще про москонцерт, благодаря которому несколько концертов в месяц придется работать за ставку. — Ну что же, Александр, я вас понял и с удовольствием с Вами поработаю, правда, честно признаться, все же удивительно, что я общаюсь не со зрелым человеком, а юношей, которому всего пятнадцать лет. — Абрам Самсонович, давайте все же сразу договоримся - вы навсегда забываете о моем возрасте, точнее, общаясь со мной, не обращаете на него внимания, и вам, и мне сразу станет легче работать. А сейчас нам, наверное, уже пора на встречу с французами, думаю, договор они уже подписали. Ничего удивительного нет в том, что Абрам так легко принимал мои слова - Фурцева провела с ним беседу, и я просто подтвердил ее слова. Вот и весь секрет: накачка от Фурцевой и возможность заниматься своим любимым делом с не каким-нибудь заштатным ВИА. Я оказался прав, договор был уже подписан. Меня в принципе не интересовала сумма, так как я ни фига не получу за выступление - как я и думал, несовершеннолетний комсомолец не должен думать о низменном. Хотя вру, все же позже я выяснил, что хоть как исполнитель я ни фига не получу, но как автор я получаю пять процентов от суммы контракта, это десять тысяч франков. И опять же наше государство и тут не упустит своего, я естественно получу не франки, но даже и не чеки внешпосылторга, которые появились в этом году, чтобы можно было отовариться в сети «Березка»; нет, мне, а точней бабушке, перечислят по курсу: один франк равен примерно восемнадцати копейкам - вот такое хитрожопое у нас правительство. Но, если честно, мне было плевать на это, единственное, я сразу сказал, что проживать я и руководитель ВИА будем в отдельных номерах, а то знаю наших, подселят меня к каким-нибудь музыкантам из оркестра Александрова. На что наши хотели возмутиться, но Мари сказала, что проживание берет на себя принимающая сторона и обязательно выполнит это условие. После чего наши сотрудники пригласили французских коллег в соседний зал, где должен состояться небольшой банкет по случаю заключения контракта. Мое присутствие было не обязательным да и не нужным, по крайней мере так считали наши представители, но я и не стремился туда. Поэтому, попрощавшись со всеми, я с легким сердцем покинул министерство. Выйдя на улицу, вначале хотел пойти домой, благо недалеко, но погода была прекрасная, и я решил пройти с Колошиного переулка, где и находился, на Арбат. Уже прогуливаясь вдоль Арбата, по старой привычке еще из своего будущего, услышав церковный перезвон, перекрестился повернувшись в сторону храма. Проходящие мимо люди были удивлены, увидев, как крестится юноша, и опять же все это я осознал чуть позже. Напротив храма находилась лавочка, где я и решил присесть, немного все же устал. Я был немного удивлен, что храм в центре Москвы работает, учитывая обещания Хрущева показать последнего попа. В новой пятилетке многие храмы превратили в овощебазы. Если честно, пусть я и не особо верующий, но все же такое отношение к церкви я не понимаю и не принимаю, тем более после моего перерождения и общения с одним из тех, кого называют богом. Вот так задумавшись, я не заметил, как рядом со мной кто-то присел. — Большая редкость среди молодежи встретить верующего человека, — эти слова вырвали меня из размышлений и, обернувшись к заговорившему, я увидел, что рядом со мной присел батюшка. — Крещеный ли ты, отрок? — Крещеный? — на какой-то миг я задумался, и что тут сказать, я крещен, а вот маленький Саша нет. — Нет, пожалуй нет, батюшка, - и посмотрел на него так, что он понял, что представиться бы стоило. — Архимандрит Филипп, настоятель храма Воскресения Словущего, а тебя как звать, отрок? — Александр. — Странно ты ответил на вопрос о крещении. — Не важно, не хочу об этом говорить. Да, верующий я, да не такой, как вы привыкли: не верю я в то, что за нами наблюдает мудрый старец, — расстроился настоятель от моих слов, пусть на доли секунды, но все же промелькнуло это на лице, — но я все же понимаю, что людям вера нужна, нельзя без нее. — А во что же ты веришь тогда? — Простите, и об этом говорить не хочу, — а что я должен был ему рассказать, что там наверху плевать на нас, и то что мы для них словно цирковые обезьянки, наблюдать весело да и все. — Как же оставили храм не тронутым да и в центре Москвы, удивительно. — Ну, и среди партийных работников есть понимающие люди, — вот ведь мужик и не боится, хотя чего ему бояться, ну отправят куда-нибудь подальше от Москвы, это максимум что сделать смогут, а там, куда отправят, тоже церкви есть, и продолжит он дальше служить, — понимают, что нужны церкви людям, куда они могут прийти помолиться, отдохнуть душой, вот сам не хочешь зайти? Я ведь видел, что сидел ты напряженным каким-то, просто зайди, пройдись рядом с иконами и сам почувствуешь, что легче стало. Прибывание в храме, оно умиротворяет, надо хоть изредка его посещать - помогает отрешиться от мирских проблем. Посмотрел на него, задумался: хоть вроде все и идет у меня хорошо, даже отлично, но прав батюшка - напряжение все же присутствует, да ладно, чего я теряю, может и правда поможет. — От чего же не зайти, — встал и двинулся в храм. И вот зная, кто там наверху, вы не поверите, проходя мимо икон, у которых ставили свечку бабушки, тихо шепча молитву, мне стало спокойней что ли, хорошо на душе. Не пойму все же почему, может тишина и освящение в храме так влияют, может запах свечей и ладана, перед иконой Богородицы захотелось мне подарить храму прекрасную песню. Тихо запел, но в тишине все же прекрасно был слышен мой голос: "Пресвятая Дева, Мати Божия Благая Богородица, не остави нас Своею вечною и доброю молитвою. Вознеси над нашими главами и душами аки голубица Светлую явленную и радость ожидания прими Свою". (Руслан Силин https://youtu.be/uftLLvTFihM). Нет, не было аплодисментов, но вот слезы на щеках у женщин были, а ко мне подошел батюшка: — Прекрасная песня, а я Вас узнал, юноша, как вы запели, узнал. Концерт на Восьмое марта видел я, и там были тоже прекрасные песни. Позвольте узнать, Александр, это вы сочинили. — Да. А можно у Вас попросить слова песни, не хотелось бы, чтобы она в наше время пропала, ведь вам ее никто не позволит исполнять на концертах. - Да, Вы правы, никто не позволит, а слова, конечно, да и ноты напишу, только дайте на чем. Выходя из храма я еще не знал, что буквально за неделю все храмы Москвы облетит эта песня, а еще заинтересуются ее автором потому, что будет сказано, что песню сочинил комсомолец. Но вот что странно, идя домой, я никак не мог понять, почему все же зашел в храм и тем более запел, будто меня что-то подтолкнуло. — Да просто скучно мне, слишком все просто, — но слов этих Александр не услышал.