Через тернии к чёрту

Мир — довольно стремное место, если подумать. Но мужчина, сидящий на узкой жёсткой койке старался, по возможности, об этом не думать. Смысл портить себе настроение, если его и так портили все эти чересчур мрачные медсестры и серьезные доктора, что болтают по университетскому шаблону, потрясая упитанными щёчками? Джокеру все это было не интересно. Мужчина мрачно хмыкнул и потянулся к очередной стопке комиксов — единственной, по сути, радости в этом пристанище сирых и убогих. Пестрые картинки не вязались с интерьером его мягкой клетки, однако это выглядело так анархически-притягательно, что пленник не мог не получать от этого изысканное удовольствие, ведь ещё пару месяцев назад у него не было и этого. Были только тупые разговоры с серыми докторишками, что обильно потели и дрожали, стоило Джокеру сделать хоть одно мало-мальски резкое движение. О боги, и в этой чертовой дыре никто не понимал юмора! Вот уж странные забавные времена. Почему, спросите вы, уже через месяц после того, как его Мышейшество затолкнуло Джея в самое угрюмое место в Готэме, с учётом того, что весь Готэм — сраная унылая выгребная яма, тот не свалил из этого аквариума? Собственно, причин было две: А) Его не так давно перевели с инъекций на таблетки, поощряя примерное поведение. Это сейчас с ловкостью фокусника он умудрялся убеждать закованных в белое медсестричек в том, что он сожрал эту россыпь таблеток, а вовсе не пустил их в захватывающее путешествие по волнам канализационных вод. Так что он не так уж долго пребывал в, ха-ха, здравом уме. Б) А ещё ему просто некуда было торопиться, учитывая что Би-Би был вынужден свалить со сцены благодаря недоумку Дэнту, который так вовремя откинул копыта, ведь в противном случае, Джокер с превеликим удовольствием распял его на сраном Бэт-сигнале, украсив прожектор кишками, как рождественскими гирляндами. В любом случае, Джей вполне себе неплохо отдыхал в Аркхэме, не переставая прикидывать, как же быстрее свалить отсюда и спалить это место к чертям. Хотя, он ведь не все комиксы дочитал. Блондин мягко провел пальцами по гладкой обложке с тихим смехом вспоминая, как эта макулатура попала в его камеру. «Двое охранников косились на него с недоверием. Запах пота, феромонов и чистого страха щекотал ноздри, заставляя улыбаться самой искренней и жуткой его улыбкой. Они так боялись его, закованного в смирительную рубашку мужчину с уродливыми шрамами на лице, будто прямо сейчас он мог накинуться на них и вырвать зубами артерию из их сальных шей. Нет, он мог, конечно, и это знание раззадоривало мужчину как ничто другое. Его вели в камеру, пока доктор Уорен глотала валерьянку после их чудного разговора про жизнь, бабочек и корчащихся от боли людей, которых так приятно оставить в запертом горящем здании. Джокер смеялся, чувствуя как горит в груди жестокое раздражение на идиотов докторов. Эти эскулапы ставили ему диагноз за диагнозом, исходя из рассказов самого Джокера разной степени отвратительности, примеряли на него шаблоны психов разных видов и мастей, совершенно не врубаясь, что пациент здоров. Проблема лишь в том, что этот ебаный мир болен! Он бьётся в конвульсиях, как эпилептик, агонизирует, изрыгая из своей клоаки все новых и новых моральных уродов, упакованных в кучу законов и правил, дабы не чувствовать пустоту собственного существования, наполненного самообманом и лицемерием. Мир болен, черт бы его побрал, а вот он здоров как никто другой. Хотя… Возможно был ещё кое-кто, кто успел прозреть, ужаснуться и натянуть маску, вместе с латексным БДСМ-костюмом, создавая себе новую личность: чуть менее испорченную и чуть более искреннюю с миром, нежели человек под маской. Защитник города, который заставил Джокера впервые расхохотаться от души, ведь его серьезность была поистине уморительной. Как жаль, что рукокрылое наваждение теперь скрывалось по вине Двуликого, который кормил опарышей, лишая Джея даже шанса на нормальную месть. Жаль, жаль. Впереди послышались голоса, а в нос ударил нестерпимый запах дорогих духов. Захотелось чихнуть. Правда, делать это в смирительной рубашке было как-то не комильфо, и блондин лишь фыркнул. За углом, разговаривая с директором Тесситером, обнаружился какой-то франт в излишне дорогом костюме, с безбожно залакированными волосами и с крайне знакомой физиономией. Настолько знакомой, что… — Мистер Уэйн! — в голосе блондина звенел неприкрытый восторг. — Рад с вами познакомиться, учитывая что на вашем приеме нам не довелось поболтать. Брюнет обернулся и Джокер вздрогнул. Взгляд светлых глаз лучился какой-то просто адской неприязнью. Хотя, вроде как та девица, которая украла сердечко Харви, была как-то связана с самым завидным женихом этого клоповника, по ошибке именуемого мегаполисом. Кто знает, может её смерть расстроила богатенького мальчика. — Вы же спонсируете этот чудный курорт? — охрана пыталась увести пленника, но тот встал как вкопанный. — Мистер Уэйн, спешу сообщить, что мне тут скучно. Адски скучно, — Джокер нервно облизал губы. — А когда мне скучно, я склонен показывать фокусы. Мой любимый — распиливание жертвы. Чарующий номер. Так что, мистер Уэйн, может вы позаботитесь о том, чтобы мне разрешили небольшую вольность? Грим, например, или книжку? Или вы все ещё обижены за то, что случилось с Рэйчел? Какая нелепость. Такая жалость, что ваш летучий защитник слегка спутал адреса. Блондин видел, как меценат сжал кулаки, а с его лица сошла краска. В этот момент миллионер был практически очаровательным. И это его так забавляло. — Боги, — укол транквилизатора был почти безболезненным. — Вокруг одни серьезные буки, а я без ножа. Он провалился в сон, а на утро в камере появилась стопка комиксов. Комиксов про Бэтмена и Джокера. У богатенького засранца, оказывается, было чувство юмора» С тех пор, каждые две недели, доктора приносили ему в камеру эти образчики авторской мысли, искренне надеясь, что когда-нибудь он сдохнет сам. От смеха. Блондин откинул назад грязные волнистые волосы и открыл новый номер, всматриваясь в вереницу контрастных картинок. Люди испокон веков были до банального предсказуемы. Они самоотверженно борются со своими страхами, пытаясь превратить что-то пугающее в мало-мальски привлекательное. Именно это бросалось в глаза, когда Джей разглядывал свое книжное воплощение на страницах пропахших типографской краской. Джокер в историях высок, бледен и худ. Он был похож на обоюдоострый клинок, со взглядом истинного демона. И все же он был всего лишь шутом, паяцем, оторванным от реальности, возведенным в абсолют. Эдаким олицетворением самой жизни в лице больного и безумного клоуна, не знающего пощады и смеющегося над всем миром и самим собой. Однако этот образ был нестерпимо далек от того, кем Джокер являлся на самом деле. Они — контраст, вывернутый на максимум до рези в глазах: один щеголь в фиолетовом тренчкоте, второй нигилист в потрёпанном плаще и выцветшем жилете, один жестокий шутник, ловящий кайф от изощрённых планов, второй анархист, со склонностью к минимализму, один рухнул в чан с химическими отходами, второй… просто нахлебался дерьма и отпустил на волю собственные инстинкты. Один — карикатурный и притягательный образ, второй — скудная на улыбки реальность, полная физического и сексуального насилия над взрослыми, детьми и самим собой. В одном только книжный и реальный Джокеры были похожи на все сто процентов — их завораживал Бэтмен. И пусть, как ни иронично, арлекин из комиксов знал свою крылатую противоположность гораздо дольше, чем реальный, но Джей никогда не испытывал такого чувства дьявольского азарта и веселья ни с одним своим заказчиком или жертвой. Бэтмен его интриговал. Он будто одним своим существованием вызывал Джокера на опасный танец. И Джей готов был безоговорочно принять это заманчивое предложение. Осталось только выбраться отсюда и… Какое-то движение в соседней камере привлекло внимание блондина. Он поднялся на ноги, подходя к бронированому стеклу, заменяющему в камере дверь. Напротив его палаты была клетка Пугала, который вообще редко подавал признаки жизни, учитывая каким ворохом медикаментов его накачивали добрые доктора. Крейн резко вскочил с койки и заметался по камере, заламывая руки. Он спотыкался, падал на колени, рвал на себе волосы и это абсолютно не вязалось с его «делириумным» состоянием овоща. Джонатан внезапно остановился. Замер, как вкопанный, уставившись невидящим взглядом куда-то в пустоту. Джокер будто слышал, как загнанно бьётся сердце бывшего подельника. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук тук-тук тук-тук… А потом он подошел к двери и со всего размаха ударился головой о стекло. И ещё и ещё… Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук тук-тук тук-тук… Когда прибежали санитары, мозги Пугала были размазаны по прозрачной двери, ошметками валяясь на полу, раскрашенного кровавыми брызгами, как картины Поллока. Наверное, Джокер должен был удивиться, однако, у него самого вдруг зашумело в голове, а мысли, хаотично снующие по черепной коробке, оформились в сильное, практически непреодолимое желание… Желание убить себя.