Throw your arms around me

Чонгук входит в это кафе спустя пять лет. Целых пять лет он был вдали от дома, в чужой стране, с чужими нравами и порядками. А теперь он здесь, на пороге места, где прошло его детство, где он впервые попробовал молочный коктейль, где познакомился с друзьями, которых пришлось оставить, чтобы хоть немного измениться. Чонгука одолевает острый приступ ностальгии, и он не сразу садится за столик, пару минут просто топчась посреди зала. Здесь практически ничего не изменилось. Всё те же ванильно-розовые шторки на округлых окнах; всё те же милые скатерти в бело-красную клетку; столики, что расставлены по кругу; длинный застеклённый прилавок, что таит разнообразные сладкие десерты; изящные чашки, парящие в воздухе из кухни в зал и обратно; округлые плафоны магических ламп, замерших под потолком; и нежно-лимонные стены. Кажется, Чонгук по-настоящему попал домой, придя сюда, а не попав в отчий дом. Как только он располагается на своём излюбленном месте — в самом дальнем углу, откидываясь на мягкую спинку стула, к его столику почти сразу подходит молодой высокий волк, блестя яркой широкой улыбкой. — Добрый день, — здоровается он. — Вы уже что-нибудь выбрали или я могу порекомендовать несколько замечательных десертов, которые вам точно понравятся? — Привет, Сокджин-хён, — улыбается Чонгук, забавляясь, когда с лица волка съезжает отработанная улыбка, чтобы тут же растянуться на лице вновь, только с новой силой. — Чонгук-и! — восклицает парень. — Ты вернулся! — Я вернулся, — кивает Чон. — А ты меня не узнал, хён. Я сейчас обижусь. — Но ты так изменился… Я бы сразу ни за что тебя не узнал, — тянет Сокджин. — Ты теперь почти с меня ростом, да? Чонгук тут же вскакивает, желая показать, насколько вырос и как возмужал. — Вау, — выдыхает Ким. — Никогда бы не подумал, что наш Чонгук-и может стать таким. Чон ярко улыбается, гордый собою. Значит, не зря он пропадал в тренажёрном зале, не зря тренировал своё тело, чтобы улучшить внешность и выдержку. С последним, оказывается, он сильно погорячился, раз стоит только услышать знакомым голосом: — А кто это тут у нас? — чтобы сразу потерять контроль, позволив кончикам своих тёмных волос зажечься сверкающими огоньками. — Кто этот милашка, и почему ты, хён, меня с ним не знакомишь? Кажется, Тэхён стал ещё красивее. Его волосы теперь немного длиннее, очевидно он стал стричься не так коротко, как раньше. Чонгук вырос, но всё ещё не дотягивает ни по росту, ни по мускулатуре этим двум братьям-волкам. Узкие бёдра Кима-младшего обтягивает длинный чёрный фартук бариста, а светлая рубашка выгодно подчёркивает умопомрачительно-широкие плечи. Чонгук вот-вот хлопнется в обморок. Он начинает жалеть, что не надел ничего лучшего, чем простые джинсы и однотонную просторную футболку. Кто же знал, что Тэхён тоже будет здесь? — Тебя как зовут, прелесть? — видя, что брат не очень-то спешит ему на помощь, спрашивает волк. — И почему раньше не заходил к нам? — Ох, — закатывает глаза Сокджин. — Неужели ты не узнаёшь Чонгука? — Чонгука? — моргает младший Ким, начиная хмуриться, словно что-то припоминая. Чонгук понимает его, потому что прекрасно знает, каким был раньше. Разве он мог привлечь волка-альфу в свои восемнадцать? Чон тогда был тощим мелким мальчишкой, таким зашуганным, что стоило только увидеть Тэхёна издалека, как он сразу же бежал оттуда со всех ног, только изредка поглядывая в сторону общительного парня. Так что, да. Киму придётся хорошенько попотеть, чтобы вспомнить его. — Чон Чонгук? — выдыхает как-то неуверенно Тэхён. — Разве это ты? Куда дели милого пугливого мальчишку? Чонгук не знает, стоит ли обижаться на то, что сейчас его милым не считают. Но то, что его вспомнили, заставляет щёки покрыться лёгким розоватым румянцем. — Привет, хён, — бормочет Чонгук, отступая назад, потому что волк подходит непозволительно близко, начиная тянуть носом. — Хэй, Тэ, — хватает за плечо брата Сокджин. — Веди себя прилично. — Подожди-подожди, хён, — бормочет Тэхён, практически загоняя Чонгука в угол. — Ты разве не чувствуешь сладковатый запах? Словно сахарная вата. — Чонгук-и — пикси. Естественно он может так пахнуть! Он же эльф, в конце концов! — А я раньше этого не замечал, — тянет Тэхён, почти касаясь руками чужих предплечий, но Чонгук вовремя отскакивает, шипя, как кот, показывая удлинившиеся зубы. Он чёртовы пять лет тренировал свою выдержку, чтобы не показывать свою сущность вот так сразу. Но Ким-младший слишком тактильный, чтобы брать во внимание чьи-то старания. — Ну вот, — вздыхает Сокджин. — Ты его напугал. И сразу же после этих слов, на кухне слышен звон битой посуды, лампы в зале начинают раскачиваться, стулья приподниматься и стучать по полу ножками, а салфетки — взмывают вверх, кружась в воздухе, будто самые настоящие мотыльки. Чонгук, правда, не хочет, чтобы всё происходило так, как происходит. Он не хочет, чтобы его буйная природа пересиливала природные стеснительность и кротость. — Чонгук, — зовёт парня Тэхён. — Я не сделаю тебе ничего плохого. Эй! Это же я — Ким Тэхён! Волк делает очередную ошибку, пытаясь прикоснуться к Чонгуку. Потому что тот пищит, словно его режут. До того, что стёкла начинают дребезжать. А после парень искрится, словно фейерверк, да так, что только глаза успевай закрывать и… И вот уже на полу перед двумя перепугаными волками сидит малыш, размером меньше ладони. Хорошо, что Чонгук не перестал заколдовывать свою одежду, а то сверкать бы ему голым задом. «Чёрт», — думает он. «Чёрт, чёрт, чёрт!» Ему становится так стыдно за своё поведение, что он не придумывает ничего лучше, чем заползти под стол, прячась под длинной скатертью. — Ну что ты творишь, Тэхён?! — слышен обеспокоенный голос Сокджина. — Он такой маленький… Как он мог стать таким крохотным? — Чонгук — пикси! Ты что, вообще ничего не знаешь?! Чон слышит какую-то возню и не может воспротивиться тому, чтобы не выглянуть из своего укрытия. Сокджин дёргает Тэхёна за хвост, пока тот пытается приблизиться к столику, и это чертовски напоминает сцену из какого-то мультфильма, которые Чонгук и сейчас смотрит. — Тэхён! Иди на кухню! Вы разнесёте мне кафе! Чонгуку, услышавшему это, становится стыдно настолько, что он может вот-вот расплакаться. Но он ничегошеньки не может сделать со своей пугливой сущностью. Особенно тогда, когда под столик забирается Тэхён, блестя огромными жёлтыми глазами. — Ты боишься меня, малыш? — спрашивает он, то и дело облизывая губы. — Не бойся. Я тебя не съем. Зря он это сказал. Только Ким хватает Чонгука поперёк груди, одной только своей ладонью сжимая крохотное тельце, как тот впивается в его кожу между указательным и большим пальцами, глубоко загоняя свои маленькие заострённые зубки. Чонгук не хотел, правда. Он тут услышал в чужих словах смутную опасность, поэтому лучшей идеей было нападение. — Ай! — вскрикивает Тэхён. — Не кусайся! Чонгук чувствует, как его рот наполняет солоноватая кровь. В нос тут же бьёт запах мокрой шерсти, свежескошенной травы и цветущего вереска. Запах леса. — Он пометил меня! — изумлённо восклицает Ким-младший. — Что?! — в зоне видимости появляется старший волк, что забрался под скатерть, выставив зад наружу. — Это невозможно! — Но я чувствую его запах! Он как кленовый сироп и сахарная вата! — Чонгук — пикси! — И он укусил меня! И я теперь чувствую его запах! И… Боже мой, что мне теперь делать?! — сбивчиво бормочет Тэхён. Сокджин так разнервничался, что и его глаза стали блестеть жёлтым светом. Чонгуку становится от этого ещё хуже, ведь он не хотел доводить этого доброго волка до оголившихся инстинктов. Чон разжимает челюсть, слыша, как Ким-старший говорит: — Отпусти его, Тэ. Он должен почувствовать себя в безопасности, чтобы прийти в себя. — Нет, — машет головой тот, не сводя глаз от малыша, зажатого в своей руке. — Тэхён! Ты должен отпустить его! Младший Ким, вместо этого, делает что-то совершенно невразумительное. Он отрывает Чонгука от пола, одним чётким движением запихивая его в свой нагрудный карман, что украшает белоснежную рубашку. — Ты что творишь?! — кричит Сокджин. — Он — мой, — огорошивает Тэхён, заставляя Чонгука сжаться между слоями ткани, не дыша. — Что?! Давай его сюда, негодник! Я тебе сейчас уши откручу! — Я его не отдам! — по-детски упирается Ким-младший. — А ну стой! — Отстань, хён! По тому, как колошматит, Чонгук понимает, что Тэхён бежит. Ему и присниться не могло, что то, что сегодня произошло — вообще возможно. Чонгуку страшно и стыдно. А ещё ему ужасно тепло из-за того, что Ким горячий, как печка. И волчье сердце приятно стучит, посылая вибрацию по всему телу. Чонгук не к месту вспоминает, что когда-то был по уши влюблён в Тэхёна. И, похоже, что-то всё ещё к нему испытывает. — Я сейчас тебя вытащу наружу, только ты не кусайся, ладно? — звучит голос Кима-младшего, и Чон чувствует лёгкое дребезжание в ушах из-за его тембра и близости. Чонгук хмурится, задирая голову. Его, вообще-то, так ещё никто не унижал. Не заставлял привселюдно показать свою сущность, ломать всё вокруг, а потом трястись в нагрудном кармане, как какого-нибудь котёнка. О, Чонгук далеко не нежный крохотный клубочек шерсти. Потому, как только в прорези кармана становится видно чужие длинные пальцы, он не отказывает себе в удовольствии, впиваясь в указательный всё ещё заострёнными зубками. — Ну я же просил тебя! — ноет Тэхён, хватая Чона за шиворот, вытаскивая наружу. Чонгук оказывается посреди огромного разделочного стола, на котором до сих пор виднеются разводы крови и лежит тесак, блестящий лезвием в свете магических ламп. Судя по миске, в которой лежит выпотрошенная курица, ничего незаконного здесь не происходило. Но глядя в опасно-блестящие глаза волка, Чонгук начинает нервничать. А с ним и вся кухонная утварь, то взлетая вверх, то падая вниз. — Успокойся, — говорит Тэхён. — Я же не съем тебя. И улыбается так проникновенно, засовывая укушенный палец в рот, что Чонгук невольно шагает назад, перецепаясь своими крохотными ножками через прихватку. — Осторожнее нужно быть, малыш, — елейным голосом тянет Ким, поддерживая оступившегося Чона, подложив под его попку свою ладонь. — Милашка, — говорит волк, и Чонгук готов подуть на него волшебной пыльцой, чтобы лицо того мгновенно покрылось поганками, которые не сойдут с месяц, если не больше. — Вот вы где! — спасает ситуацию Сокджин, влетая на кухню, хватая своего младшего брата за ухо. — Ах ты паршивец! — приговаривает он. — Запугал ребёнка! Дай ему обратиться! — Ну, хён, — ноет Тэхён, не желая отходить от стола, хоть старший и болюче тянет его. — Чонгук-и тогда сбежит! — Никуда он не денется! — возражает Сокджин. Чонгук с этим бы поспорил. — Сбежит! Я знаю! Один раз уже сбегал! — Я запрещу тебе охотиться на целую неделю, — холодным тоном угрожает Ким-старший. — Но, хён. — На месяц, Тэхён. Месяц не сможешь обратиться. Ким надувает губы, сразу же становясь похожим на ребёнка. Чонгук мнётся, не зная, что ему делать: то ли сбежать как есть, то ли, правда, подождать, пока его тело опять станет прежним? — Ладно, — понуро соглашается Тэхён. Чонгук уже свободно выдыхает, думая о том, что, кажется, всё позади. Но Ким-младший продолжает: — Месяц, так месяц. — Тэхён! — верещит Сокджин. Но тот только хохочет, волчком крутанувшись вокруг стола, не забыв цапнуть в ладонь мелкого Чонгука. — Я покажу тебе, что я не такой уж и страшный, — говорит на бегу Тэхён, поглядывая на зажатого в кулаке Чона, бережно прижимая его к своей груди. — Ты больше не будешь меня бояться, обещаю. Чонгук смотрит на него круглыми от страха глазами, в глубине души верит этому волчаре, но всё равно впивается крохотными зубками в его большой палец, вырывая изо рта Кима: — Ай! Ну не кусайся! Я же хороший! Чонгук, конечно, ему верит, но это не мешает ему впиться в палец ещё глубже. Кажется, не зря он вернулся.