Была моя любовь

Куинни всегда хотела быть храброй, как сестра. Мужчины не понимают, что в женской жизни битв не меньше, чем в солдатской, только когда ранят женщину, она не кричит и не требует мейстера, не лает руганью и не пьет маковое молоко. Она говорит «Да, милорд» и делает что велели. А вот Тини не стала. Когда сир Персиваль пустил свою стрелу точно туда же, что Тини, и объявил, что поединок их кончился вничью, а раз так, то Якобу он позволяет решать самому, идти на север или вернуться на юг, сестра заявила, что все равно пойдет с дозорным. Потерявший всякое терпение отец велел ей умолкнуть и не позорить семью, но она не послушалась и, когда черный брат уехал, тайком последовала за ним. Набравшись смелости, Куинни в тот же день объявила, что не выйдет за сира Робина Поттера, они и без богатств Простора жили, вот и дальше проживут. От всего этого отец слег, сдавшись давно грызшей его болотной лихорадке, и Куинни было стыдно и страшно, что она довела до такого родителя, но если он желает ей счастья, то должен понять, что не нужно за этим отсылать ее на юг! Холодный и грозный Север был полон опасностей, но Куинни не боялась за сестру: сны говорили, что ее не ждет лихо. Она видела снега белые и нежные, как кружево, видела тающий лёд, будто бы капающий слезами, видела алые цветы среди сугробов, и Тини собирала их, и на плечах ее был чёрно-белый плащ… Ещё ей снился взгляд из темноты, и искра одинокой синей звезды далеко впереди, указывавшая путь, но проснувшись, Куинни каждый раз забывала, куда. Якоб остался в замке Голдстоунов: лишняя пара рук пригодилась на кухне, тем более что в деле своем он и правда был мастер. После ухода сестры обязанности хозяйки замка легли на плечи Куинни, а она только рада была лишний раз спуститься в кухню: то распорядиться об ужине, то справиться у повара, всего ли вдоволь в кладовых… Якоб кланялся ей как знатной даме и улыбался ей, как Флориан улыбался Джонквиль, и каждое утро среди поданных к завтраку хлебов Куинни находила один особенный, для нее: в форме цветка, или единорога, или рыбы с крыльями как у птицы. — Сын моего лорда рассказал мне о них, — объяснил Якоб, когда Куинни застала его во дворе одного и спросила его об этих диковинках. — Он любит истории про разных сказочных тварей. Чуть в замок заедет кто новый — он первым делом спрашивает, что за чудеса водятся у того в родном краю. Куинни слушала с улыбкой. Он мог бы говорить что угодно, хоть вслух считать мешки с мукой, а она все равно была бы счастлива слушать. *** В тот день Якоб испёк для неё хлеб в форме звездочки. — Это слишком красиво, чтобы съесть, — прошептала ему Куинни, когда они встретились в пустом дворике возле кухни. — У вас золотые руки!.. Якоб смотрел на неё с безнадежным обожанием. — А у вас волосы… Они тихо засмеялись и не отрывали друг от друга глаз, и Куинни сама не знала, как это случилось, когда золотые руки зарылись в ее золотые волосы, и он поцеловал ее так, что не оторваться… — Мы не можем. — Якоб отстранился, прижал к губам руку: то ли удержать тепло поцелуя, то ли стереть. — Ты из знатного рода, а я… Куинни отчаянно замотала головой, но он закончил: — Я просто я. — Мне не нужен знатный лорд, мне нужен ты! Мы куда-нибудь уедем, вместе! И... Дверь у них за спинами распахнулась: к колодцу спешила служанка с ведрами. Якоб немедленно отпустил руку Куинни и скрылся в кухне. Больше он не пек для неё особый хлеб и избегал встречаться с ней даже взглядом. Ночь за ночью Куинни лежала без сна, пытаясь придумать, что делать, а когда все-таки засыпала, ей снилась тьма вокруг одинокой синей звезды и волосы Куинни сгорали в ее холодных синих лучах. Мейстер лгал, что отцу лучше, но Куинни ясно увидела, что это не так, когда тем утром септа Эспозита сказала, что лорд желает ее видеть. — Я не хочу споров, — сказал он, кашляя в окровавленный платок. — Посланцы из Простора в двух днях от Перешейка, и ты отправишься с ними на юг. Нам нужен этот союз! А ты поживешь и ещё будешь благодарна, что тебя заперли в клетку, а не выпустили судьбе на расправу, как сестру! «Да, милорд». Так она должна ответить. Так должна отвечать всякая женщина. Куинни бросилась в свою спальню, прогнала септу Эспозиту и прорыдала до ночи, ненавидя отца, но недостаточно, чтобы ослушаться. Наконец ее окутала темнота, взглянула ей в сердце одиноким синим оком... «Мир ждёт тебя, дитя. Мир, где мы сможем свободно жить… Свободно любить...» Звездный глаз вспыхнул ослепительным пламенем, осветил лицо, и Куинни очнулась с криком, прежде, чем успела его разглядеть. Сердце оглушительно колотилось в груди. Посланцы ее будущего мужа со дня на день будут здесь, и тогда ей уже некуда будет скрыться. Она вспомнила хлеб в форме звезды и закрыла глаза, думая о своём сне с благодарностью. Теперь она знала, что ей делать. Едва рассвело, как Куинни спустилась в кухню, бледная и решительная, велела поварам сегодня подать к завтраку любимые отцовские блюда и, проходя мимо Якоба, чуть слышно шепнула: — На конюшне. Хвала семерым, он пришёл. Куинни ждала его, стискивая в руках поводья двух осёдланных лошадей. —Давай уедем! — отчаянно прошептала она. — Убежим отсюда, пока не поздно! — Куинни, нельзя, ну подумай же, что с нами будет! — Мы будем счастливы! Как Тини! Как… — Якоб смотрел на неё безо всякого счастья в глазах, и она простонала: — Я не боюсь, я… Я всего лишь хочу то, что есть у всех! — Ни у кого этого нет! — Якоб взял ее за руку, мягко разжал пальцы, отнимая у неё поводья. — Твой жених, твой отец — они отправят погоню, меня вздёрнут, а тебя запрут! Мы и седмицы не проживем вместе! — Он погладил ее бесполезно золотые волосы, будто успокаивал раненого зверька. — По-другому не может быть! Куинни торопливо зашептала, пытаясь поймать его безнадежный взгляд: — Я видела во сне путеводную звезду, это знак, мои сны всегда сбываются! Мы убежим, и нас никто не отыщет, я знаю! Но Якоб смотрел на неё с жалостью, как на безумную. — Я не могу позволить тебе так рисковать! Ярость рассекла ей голову, как мечом. — Один из нас должен быть храбрым, а ты ведёшь себя как трус! — Как трус? — Наконец-то жалость исчезла из его глаз, сменилась хоть каким-то настоящим чувством. Куинни вскочила в седло. — Пойдём со мной! Он потянулся поймать ее лошадь под уздцы, остановить, и она ударила коня яростно, чтобы сделать кому-нибудь так же больно. Якоб едва успел броситься в сторону, когда дико заржавший скакун сорвался с места и стрелой вылетел во двор. За шумом крови в ушах и грохотом копыт Куинни слышала его крик: — Куинни, не надо! Лес поглотил ее сразу за воротами, запутался в ногах коня сотней корней и ручьев. Львоящеры, бандиты, болотные духи — все страшные рассказы септы выплеснулись на Куинни, подобно ведру ледяной воды, но не заставили ее остановиться. Прежде она всегда знала, как добавить в самый горький день немного мёда, а ныне мёд иссяк. Очередной ручей полетел брызгами из-под копыт, и лошадь заскользила на мокрой глине, кинулась в сторону, и не удержавшаяся в седле Куинни успела только вскрикнуть, прежде чем земля обрушилась ей на голову. *** Очнувшись, Куинни не сразу поняла, что и правда открыла глаза — так темно было кругом. Уже ночь, она упала с седла и пролежала здесь, пока солнце не село… Превозмогая слабость и боль в ушибленном теле, она поднялась на ноги. Лошади рядом не было — убежала в замок, или львоящеры растерзали… Голова болела, горела синим холодным огнём. Чёрный лес вокруг шелестел, звенел птичьими голосами. Куда ей идти? Домой? Сестра ее бросила, отец гонит к нелюбимому жениху, а Якобу она не нужна. Куинни съёжилась между корней, закуталась в плащ, который не спасёт от этого холода — он уже был внутри. Тини встретила свою судьбу здесь, в этом самом лесу, совсем случайно. Почему же ей не могло так же повезти? Даже сестру Куинни сейчас ненавидела — за то, что показала ей путь и обманула. Рядом послышался тихий шорох. Куинни вскинула голову, вглядываясь в слепую темноту… Снова шорох, ближе и ближе… Шаги. К ней шёл человек. Сначала ей показалось, это он и есть, черный брат из рода Грейвсов: высокая фигура в черном плаще посреди темной чащи. Но затем иллюзия развеялась: под капюшоном его волосы были белые, как лунный свет, а глаза оказались разного цвета. Один темный, как сама ночь вокруг, а другой — светящийся немигающим синим огнём. Ее путеводная звезда… Куинни стояла, не смея шелохнуться, а он шагнул ближе. — Куинни, — тихо сказал он и протянул ей руку. — Я знал, что ты придёшь. Я долго следил за тобой, следил тысячей и одним глазом…