Сможешь остановиться?

Час ночи, вторник. Что делают все нормальные люди? Правильно. Спят. Занимаются сексом. Смотрят фильмец какой. Тусят на крышесносной пати. Обжираются на ночь, чтобы завтра с утра себя ненавидеть. Да что угодно, но только не работают. Нет, это не ночная смена, а работа на телеке. Не на телевидении, а на обычном, простонародном языке — на телеке. Произносить это слово нужно всегда максимально ущербно и презрительно, чтобы даже уборщица в детсаду позавидовала. Только вот вместо детсада у меня Останкино, а роль детских какашек исполняют какальные, кхм, то есть канальные правки, которые пришли буквально час назад и исправлять которые поехал я и Андрюха, монтажер, которому со сменой сегодня не повезло. Танюха, режиссер-ассистент, обычно занимается этим сама, но была вынуждена самоликвидироваться (или капитулироваться, тут уж как посмотреть)  — Ну привет, — издалека начала Татьяна, набрав мне в полночь. Она вообще женщина у нас непредсказуемая.  — Привет, и мне уже страшно, — сразу предупредил я, замерев над выключателем прикроватной лампы.  — Не зря боишься, — вздохнула она. — Мне только что звонила редактор, надо ехать исправлять.  — Твою же мать, что не так? — я обессиленно упал на подушку, уже предчувствуя, что вскоре придется с ней попрощаться, в смысле, с подушкой, а не Таней.  — Катюша, ну, знаешь, наш шеф-редактор, — я молча закивал трубке, — пропустила букву в слове «благодарность» в титрах, уж не знаю какую, и меня это, если честно, мало волнует.  — И только из-за этого исправлять все видео?! Выгонять заново и записывать на диск?! — чтобы вы понимали, все это в итоге занимает около двух часов.  — Это, конечно, более эпично, чем ее прошлая оплошность, но я уже ничему не удивляюсь.  — А что было в прошлый раз?  — Оттитровала одну из героинь Натальей, а та — Наталия.  — Ну и дурдом, — заключил я после небольшой паузы. — Так и что теперь-то?  — А теперь, друг мой, ехать придется тебе. У меня завтра смена в 10 утра из-за встречи с этим мифическим Андреем, а если я буду как вареный пельмень, боюсь, он сожрет меня заживо. А эфир завтра в 9:35. Ой, то есть уже сегодня. Ну, что поделать, рано или поздно это должно было случиться. До этого ночными сменами меня только пугали, но всегда держали наготове, чтобы не расслаблялся. А теперь и повод появился серьезный — об этом призрачном режиссере Андрее такие слухи, истории и домыслы, что готовым нужно быть ко всему. Так что мне ничего не оставалось, кроме как согласиться. Так что прямо сейчас я, отлепленный от подушки и своей гражданской жены, сижу в неудобном кресле монтажной в Останкино и гипнотизирую ползунок с выгоном фильма. Андрюха так же следил за медленно меняющимися процентами, но не так истерично, как я. Ему, кстати, уже лет пятьдесят, так что его совершенное спокойствие вполне объяснимо. И, между прочим, это не ему потом искать в пустующем Останкино некую комнату 1-37А, да еще и в соседнем корпусе, в котором я был-то всего один раз, когда в кафешку ходил! Вообще, у меня нет проблем с ориентацией в пространстве, даже в Останкино с его коридорами, но проблемы есть у Танюхи, которая все двери, проходы и выходы запоминает лишь зрительно, так, что объяснить нормально не может. Все это «а нет, вон там, где я сказала налево, до того, как сказала, что направо, надо было направо, а там уже прямо по коридору, кажись, короче там будет такая синяя табличка…» меня запутало окончательно, поэтому я решил разобраться на месте, на крайняк спрошу у кого-нибудь. И только сейчас я осознаю, что время-то час ночи, а когда пойду сдавать, так и три будет, и кого мне там встретить?! Разве что останкинских призраков, которыми меня успели попугать. Но выбора не было, Танька уже, небось, десятый сон видит, а диск сдать на проверку нужно кровь из носа, так что хоть весь этаж обойду и в каждую дверь постучусь, но комнату найду. Ну, а пока мы с Андрюхой гипнотизируем медленно ползущие проценты, расскажу-ка я подробнее, что да как. Я Антон, мне 21 и на телек я попал не через постель. С Ургантом не виделся, рядом с какой-нибудь Настей Ивлеевой не обедал, с Малаховым в лифте не ездил (это прерогатива Танюхи). И вообще, компания наша занимается производством исключительно документальных фильмов и передач, и мы не имеем отношения ни к «Пусть говорят», ни к «Орлу и решке». Это все другой, отдельный от наших баранов мир. Как говорится, своих хватает. Живем мы за счет заказов федеральных каналов, самых разных, так что проектов у нас много, штат большой, дружный и сильный. Мне за три месяца еще пока не до конца удалось познакомится с системой, но основу я уже понял. Наша контора пишет заявку на канал, предлагает несколько разных актуальных тем и способы их развития, и если канал что-то утверждает, то собирается команда и начинается активная работа. Сценарий, съемки, монтаж, озвучка, все это разбавляется правками канала, замечаниями и прочим, а уж потом пресловутая техническая и редакторская проверка фильма, на которой низшие звена компании постоянно рвут волосы на жопе. Называется она простой аббревиатурой ОТК, что значит общество тупых кретинов. Да хер его знает, что это значит, но все почему-то называют ОТК. Именно оттуда Танюха обычно возвращается бледная и как будто на двадцать лет постаревшая (а старше она меня всего на три года), соки ей там выжимают так, что она иногда даже уходит на пару часов куда-то подальше ото всех, видимо, чтобы успокоиться. Вообще, она не особо общительная, и чтобы начала говорить не о работе, надо очень постараться, но я был бы не я, если бы не разгрыз этот орешек. На нее не действовала обычная сила моего обаяния, которая ломала мгновенно 90 процентов девушек (кстати, как и на Аньку, девушку мою), так что пришлось побыть немного наглым и вонючим, чтобы добиться хотя бы полу-дружеских отношений. Зачем мне все это? Да много зачем. Например, за тем, что несмотря на свою закрытость и какую-то отдаленность от реального мира, она умудрилась скорефаниться с секретаршей самого гендира, а заодно и со всеми ей приближенными, так что Танька чуть ли не первая узнает самые горячие новости и приносит их мне, как пирожки. Это очень важно, чтобы быть готовым ко всему, как, например, с мифическим режиссером Андреем, которого все представляют монстром, жутко влиятельным монстром, что автоматически усложняет ситуацию втрое. А мне ведь тоже с ним работать, потому что в этой компании я не меньший многостаночник, чем Танька. По требованию мне необходимо присутствовать на съемках и заниматься их организацией на площадке. То есть, сделать предварительный обзвон интервьюируемого и всей съемочной группы накануне, встретить, направить, решать любые проблемы на месте. Администратор, короче. Еще иногда мне приходится забирать оборудование и оператора со звукрежем, короче, водитель. Отвозить срочные документы, диски, кассеты и прочее куда-либо — короче, курьер. И все вместе это зовется красивым словом «ассистент продюсера». В общем, с этим Андреем мне еще на съемки ездить! И если он действительно такой монстр, как о нем говорят, то веселье меня ждет то еще.  — Готово, — произнес довольно тихо заветное слово монтажер Андрюха и протянул мне кассету, — неси, пчелка, только мед не пролей.  — Все, я убежал, пока! — я пулей вылетел из монтажки, и лишь за дверью услышал наставление:  — Только не забудь, что надо дождаться информации о том, что фильм принят!  — Понял я, понял! На первом этаже взгляд невольно поймал часы — без пятнадцати три. Аж на пятнадцать минут раньше закончил! Повезет, и дома буду в половину четвертого. Для перехода во второй корпус предусмотрительные телевизионщики придумали транспортный подземный коридор. Конечно, его используют не только для перевоза техники и прочего, но и для пешего перехода. Николай, один из штатных режиссеров нашей компании, рассказывал, что еще десять лет назад он был жутко страшным, настолько, что порождал множество страшилок, которые до сих пор травят работники ночных смен. Однако сейчас коридор украшен дизайнерскими рисунками разных деятелей телевидения с самого его основания, и круглосуточно играет веселая музычка. Так что, почти вприпрыжку под «а я, иду, шагаю по Москве» я добрался до второго корпуса. Как и ожидалось, здесь было так же пусто, как и в основном корпусе. Хотя, судя по тотальной тишине, еще более пусто, чем в основном. Мда. Ну и куда идти-то? Раз комната 1-37А, стало быть, находится она на первом этаже. БИНГО! Что ж, полдела сделано, ха! К счастью, я нашел карту. Это была карта этажа, больше даже предназначенная для экстренных ситуаций, и номера комнат там были написаны очень мелко. После, наверное, десяти минут активного поиска заветных цифр я, наконец, нашел нужную — комната находилась в самой что ни на есть заднице. Сфотографировав карту на телефон, принялся за дело. Мдаааа, боюсь даже подумать, как тут плутала Танюха с ее топографическим кретинизмом. У меня ушло чуть ли не полчаса, чтобы разобраться в множестве переходов, проходов, лестниц и секретных лазейках. Но главное то, что я нашел!!! Нашел заветную 1-37А, на которой гордо висела надпись «Отдел технического контроля». Так вот как расшифровывается ОТК! Вспомнив все Танькины истерики после посещения сего кабинета, я пару раз выдохнул перед тем, как постучаться в дверь. Но я тут же успокоился, увидев перед собой кучу непонятной техники и пару-тройку женщин. Ну, тут уж моя стихия.  — Доброй ночи, как проходит ночная смена? Одна из женщин заинтересованно на меня оглянулась и тут же нахмурилась:  — А ты как думаешь? Я вообще никак не думаю. Я домой хочу. Спать.  — Тяжело, наверное, вот так в ночь работать. Да еще и вечно с тупыми правками дело иметь, — я улыбнулся своей фирменной улыбкой. — Задача явно не из легких!  — Ну вот как можно было такое сдать на ОТК?! — раздалось из глубины кабинета. Это была женщина лет сорока, она сняла наушники и продолжила в сердцах жаловаться. — Тут же поля перепутаны к чертовой матери! Даже на телефоне будет видно, что это брак!  — Опять сериал вечерний принесли, — объяснила первая тетка, что заговорила со мной. — Вечно у них то понос, то золотуха. Я понимающе покивал головой, будто знал, какое отношение имеют поля к видео. И как их вообще можно перепутать?! Ржаное и пшеничное что ли?  — А я вам тут принес еще фильмец, — я добавил, в какой компании работаю. Но никому ничего это не дало.  — Ну-ка, — все та же женщина подошла ко мне и взяла диск. Ну, как диск. Вообще, это был довольно странный носитель, больше похож на пленочный, но остальные ребята называли его диском, так что я не знаю. — А, это срочный. Всё исправили?  — Да, всё. Ох уж этот шеф-редактор, ну надо же было ошибиться в титрах! Как будто первый день работает, — пытался я настроиться на их волну.  — Значит, правки были от редактора? Эй, Наташа! — крикнула она так громко, что я чуть не оглох. Вообще-то три часа ночи, соблюдайте режим! — Принесли в 9:30, надо отсмотреть! Потом уже мы!  — Сейчас подойду! Практически сразу из другого сквозного кабинета показалась довольно бойкая женщина, которая явно не имела особого отношения к технике. Вот с ней-то я точно общий язык найду!  — Здравствуйте! — я протянул ей диск. — Принесли как только, так сразу!  — Я сейчас пока отсматриваю другой фильм, но сразу же после него начну ваш. А! Это вы, — она прочитала название компании на обложке диска.  — Да. Извините за то, что вам приходится из-за таких глупых ошибок смотреть заново все пятьдесят минут, — грустно улыбнулся я.  — Да что уж там, — женщина явно воодушевилась, — иногда приходится из-за таких же ошибок и два часа осиливать!  — Когда-нибудь наш шеф-редактор научит ся делать свою работу, главное, чтобы это рано или поздно случилось, — ухмыльнулся я.  — Да, я заметила, что технические правки у вас мелкие, а в титрах вечно лажа, — покачала головой женщина, уже во всю изучая какие-то бумажки, которые лежали в коробке диска.  — Монтажеры у нас хорошие, дотошные, да и режиссер-ассистент внимательно проверяет, — похвастался я, хотя понятия не имел, проверяют ребята фильм перед сдачей или нет.  — Профессионалы! Как зовут вас, молодой человек?  — Антон, — представился я. — Всегда к вашим услугам! Женщина засмеялась.  — Вам бы в редакторскую сферу, что делаете в документалистике?  — Да особо выбора-то не было, — честно ответил я. — Надо с чего-то начинать. Женщина явно одобрила мой юношеский энтузиазм. Вуаля! Я в дамках! Или в королях?  — Хорошо, пойду закончу с плясками для завтрашнего эфира и займусь вашим фильмом.  — Извините, а можно поинтересоваться, как вас зовут?  — Наталья Григорьевна, — представилась она. — Я дежурный редактор.  — Очень приятно, — просиял я. — Могу ли я надеяться, что кто-то из вашей группы оповестит меня о судьбе фильма? Дело в том, что связь с ОТК есть только у режиссера-ассистента, но у нее завтра смена в десять утра, поэтому я за нее. Можно попросить вас позвонить мне, ну, или поставить в копию письма, если так удобнее?  — Да без проблем, — тут же ответила Наталья Григорьевна, — Катерина! Женщина, что встретила меня, подошла к нам.  — Запиши номер Антона и его ящик. Как только отсмотрим, позвоним или поставим в копию письма с результатом проверки. Хорошо?  — Конечно, — пожала плечами та и улыбнулась. Я уходил довольным и, наконец, спокойным. Какой кайф! Есть что-то в том, чтобы сдать фильм ночью, будучи ответственным за его судьбу. Тяжело, но отчего-то приятно! Дома я был в четыре утра. Ложиться к Аньке в кровать не спешил — все ждал звонка и проверял почту в надежде, что Наталья Григорьевна все-таки мне сообщит результат. Когда уже успел задремать, то резко вскочил из-за вибрации телефона и быстро снял трубку.  — Да?  — Антон? — голос Натальи Григорьевны я узнал сразу.  — Это я. Ну, как дела, приняли?  — Приняли, — засмеялась она. — Но есть некоторые правки, которые нужно будет внести уже после эфира.  — Обязательно! — радостно ответил я. — Разрешите откланяться?  — Спокойной ночи, Антон, — все еще хихикала женщина.  — Хорошей вам смены! Я нажал на отбой и с чистой совестью пошел спать. С такой же чистой совестью я дрых до обеда, и опять не застал Аньку. Учеба у нее всегда начиналась рано, а мне приходилось часто заканчивать поздно, так что с утра мы виделись лишь в редкие выходные. С моим-то графиком, и нормальная личная жизнь.... В два часа дня я уже был в Останкино. Кстати, живем мы тут совсем недалеко. Хоть и аренда квартиры стоит совсем недешево, зато и Ане, и мне удобно добираться. Стоит того. Поднявшись на лифте на четвертый этаж, я повернул к нужной комнате, где мне необходимо уточнить информацию по завтрашним съемкам. Однако кабинет был почему-то закрыт. Я мысленно пожал плечами — ведь есть возможность узнать у самой Танюхи! Именно она занимается назначением съемок, а потом передает остальным. Комната, в которой эта прекрасная женщина сейчас должна быть, как раз по дороге! Будучи уверенным в том, что кроме нее, ну и Ваньки-монтажера, там никого не будет, я с чистой совестью распахнул дверь. И замер. В комнате сидели отнюдь не только Танюха и Ванька. Но еще Кира, сценарист, и какой-то мужчина лет тридцати пяти-семи весьма ухоженной наружности… И тут меня как кипятком облили. Встреча! В десять утра! Режиссер Андрей!  — Добрый день, юноша, — не особо участливо поприветствовал меня он, холодно оглядев с ног до головы. — Вы кто? Под этим пристальным взглядом я окаменел и не знал, как объяснить свое триумфальное появление.