Сможешь остановиться?

В Останкино было пусто. Наверное, в любой другой день я испытывал бы кайф, но сейчас безлюдное пространство меня напрягало. Стены будто давили, сдавливали грудную клетку, уничтожали воздух. Я задыхался. Морально точно задыхался, будто я рыба, которая билась в мучениях перед смертью, но теперь, когда всякая надежда пропала, вынужден принять действительность. Проигрыш. Это было похоже на проигрыш, и я сейчас не об Андрее, Танюхе или о ком-то еще. Для меня работа здесь с самого начала была борьбой с самим собой, я брал себя на «слабо», будучи уверенным в том, что обязательно справлюсь. Ну кто я, а кто этот мир? Разве есть что-то, чего не смогу преодолеть? Пффф… Возможно, у меня недостаточно способностей для работы на телевидении. Мой предел был достигнут вчера, ведь ошибся я банально из-за того, что не справился с большим количеством задач. Кто мне сможет доверить что-либо после такого? Да что уж говорить, даже сам себе бы не доверил. Я зашел в комнату, Танюхи еще не было. Старенький компьютер взвыл как бизон, стоило мне пошевелить мышкой. Уставившись в экран, я снова погрузился в свои мысли, которые засасывали меня все дальше в самобичевание. Страдать, злиться, пинаться или сопротивляться смысла не было. Почему-то именно сейчас я был спокоен как удав, и оставался таким же, когда открыл вордовский чистый лист и начал печатать заявление об увольнении. Все было готово. Советоваться с кем-то, обсуждать это решение я не хотел, потому просто распечатал документ и положил в файл. Часы показывали 10:30. Обычно Сергей Павлович в это время уже на месте. Завтра начнется другая жизнь. Без всех этих длинных коридоров, ненормальной Танюхи, скотины Андрея и съемок, которые, конечно же, абсолютно не интересны. Завтра проснусь и буду думать о том, что мне нужно срочно найти новую работу, ибо средства на существование никто не отменял, как и плату за коммуналку. Позвоню, наконец, маме, обсужу с ней все и объясню, почему пришлось уволиться. Мама, я не создан для этой работы. Мама, я жалок. Мой мыслительный поток остановил подозрительный звук. Я начал оглядываться — коридор, по которому шел, выглядел как обычно, а вот что-то похожее на плач доносилось из приоткрытой двери нашей монтажной. Движимый любопытством, я приоткрыл дверь. В комнате сидел Ванечка и успокаивал Киру. Девушка старалась приглушить рыдания, прижав руку с салфеткой ко рту, но сдавленные всхлипывания все равно вырывались из нее.  — Что случилось? — я подошел и присел рядом. Сценарист была никакая. Ваня помотал головой.  — Андрей ее уволил с проекта, — меня бросило в жар. Вот это новости! Мне стыдно перед Кирой, но прежде всего я подумал о себе. Надо успеть уволиться до того, как Андрей сделает это за меня.  — Как? За что? — и все же чем она заслужила? Девушка подняла голову, оторвав руку ото рта, и, всхлипывая, попыталась заговорить:  — Я не знаю. Просто писала сценарий, всегда учитывала его комментарии, много раз переписывала. И все равно постоянно было не то. У меня впервые в жизни такое! Никто никогда меня не выкидывал из проекта так просто! Она снова начала захлебываться слезами от обиды, и я ее понимал. Человек работал, старался, а его просто взяли и вышвырнули. Для творческой личности это, наверное, удар под дых.  — Это при мне было. Андрей сказал, что они не смогут сработаться, и ему нужен сценарист с другим образом мышления. Кира начала плакать еще сильнее, уже не в силах остановиться. Кажется, она была на грани истерики. Мы с Ваней пытались ее успокоить — я говорил, что Андрей та еще скотина и переживать из-за него не стоит, что она обязательно устроится на другой проект и забудет все как страшный сон. Даже пару раз пошутил, что возможно ей повезло так быстро отделаться и что через какое-то время будет ему благодарна за избавление от страшной участи. Она даже попыталась пару раз улыбнуться, и тогда я предложил проводить ее до туалета, чтобы умыться. Андрей мог вернуться в любой момент. Мы попрощались в коридоре, и я продолжил свой намеченный путь дальше. Сердце бешено колотилось — боялся, что не успею попасть к Сергею Павловичу до Андрея. Да и вообще, сказать честно, ощущения у меня были не очень. От тревоги у меня сдавливало грудную клетку и голова плохо работала, а ноги и руки, казалось, живут сами по себе. Я подошел к лифту и вызвал его, и впал в ступор, когда двери открылись, и перед моим лицом возник Он. Андрей. Причина моей расшатанной психики и истерики бедной Киры. Успел ли он мне нагадить напоследок? Наши взгляды пересеклись. Я все еще был во взвинченном состоянии, произошедшее с утра снова полезло картинками в голову, и все, что смог — это отвести взгляд. Кажется, выглядел напуганным, но сейчас это мало меня волновало. Андрей вышел из лифта, а я в него зашел. Сейчас он ехал с нижнего этажа, хотя он спокойно мог зайти к начальству и раньше. Меня не хило потряхивало, но откладывать было нельзя. Принести заявление до того, как Андрей на меня нажалуется, было первостепенной задачей. На десятом этаже я стоял возле приемной директора словно перед повешением. Наверное, стоило бы зайти сначала в курилку, но меня подташнивало, и сигарета вызвала бы только приступы рвоты. Так что мое последнее желание заключалось только в том, чтобы поскорее со всем расправиться и покинуть это здание с давящими стенами.  — Татьяна Васильевна, — секретарша стояла у шкафа, доставая оттуда сервизную чашку. Она посмотрела на меня вопросительно и прошла до своего стола, звонко ставя чайную пару на стол.  — Чем могу помочь, Антон? — деловито спросила она, усаживаясь в кресло.  — Я бы хотел видеть Сергея Павловича. Татьяна Васильевна демонстративно начала наливать чай из чайничка, делая драматическую паузу.  — По какому вопросу?  — По вопросу увольнения. Если секретарша и удивилась, то виду не подала, продолжая делать свои привычные утренние дела. Она открыла ящик стола и достала оттуда маленькую печеньку, положив ее на край блюдца.  — А Сергея Павловича нет. Черт. Черт! Я же настроился!  — А когда будет?  — Через неделю. Что?!  — Через неделю?  — Через неделю. Я позволил Татьяне Васильевне насладиться моим ступором пару-тройку-пятерку секунд.  — Спасибо за информацию. Мне оставалось только развернуться и уйти. Такого поворота событий я не ожидал. И что теперь делать? Ждать, когда Андрей вызовет к себе на ковер? Как пережить это?  — Слышала, ты просрал съемку в отеле, — обычно разговор по телефону начинают хотя бы с «алло», Татьяна.  — Рад, что ты уже в курсе.  — А еще я слышала, что ты увольняешься, — будничным тоном произнесла она, будто я каждый день пишу заявление.  — Рад, что об этом ты тоже в курсе.  — Работать-то будешь или сбежишь? Отлично, Таня, молодец, спасибо тебе большое. Это как раз то, что мне сейчас нужно.  — Работать-то буду.  — Тогда отвези пожалуйста документы в студию Кончаловского, нужно просто передать секретарю лично в руки. Они на столе в комнате.  — Сейчас зайду. Несложно догадаться, что находился я в столовке и пытался в себя засунуть хоть что-то. Я завершил разговор и огляделся по сторонам. Сегодня мне здесь не очень нравилось. Хотя ладно, сегодня мне вообще нигде не нравится. Я отвез документы и вернулся обратно в стакан, где меня ждали дела уже без выезда. Не сказать, что мне удалось как-то отстраниться от случившегося — просто работал на автопилоте. Благо, дела не требовали особых умственных затрат и изворотливости. Если утром я безумно хотел сбежать отсюда, то сейчас, когда маленькая стрелка часов уже приближалась к девяти, мне просто не хотелось двигаться. Домой ехать желания нет, видеть Аню почему-то тоже — что уж там говорить, я и на себя-то в зеркало смотреть не хотел. В курилке в такое время людей почти нет. Уже совсем стемнело, в зеркальных стенах отражались лампы коридора. Я чувствовал себя истощенным, выжатым, избитым — выбирайте прилагательное, которое нравится больше. Редкие люди сначала ходили туда-сюда, сменяя друг друга, а потом и вовсе перестали. Уже поздно я заметил, что осталось всего две сигареты. Отыгрался за день. Когда дело было за последней, в курилку зашла Таня. Обычно без меня она сюда не ходит. Я проводил ее взглядом, пока она не плюхнулась рядом.  — Дерьмовый день? Ответить было сложно.  — Это как-то по-другому называется.  — Очень дерьмовый день?  — Пре-очень. Мы молчали какое-то время.  — Слышала, что Киру уволили?  — Да. Ваня мне рассказал, как вы ее успокаивали.  — Досталось же ей.  — И не говори. Курилка снова погрузилась в молчание. Таня достала телефон, и на экране я увидел, что время подходило к десяти.  — Думаешь, он меня уволит?  — Не знаю. Я покрутил пачку сигарет в руках, не зная еще, куда деть руки, когда курево закончилось.  — Но, если рассуждать логически, он бы наверное тебя уже уволил, если бы хотел, — она оторвалась от телефона, напечатав кому-то сообщение в вотс-апе.  — Без Сергея Павловича же не может. Кира на гонораре, с ней проще. Таня хмыкнула.  — Думаешь, его бы это остановило? Сергей Павлович — всего лишь формальность. Становилось как-то зябко. Я сидел в одной футболке, так что руки начали неприятно подмерзать.  — Ну, даже я после такого облома себя бы уволил, честно говоря.  — Так ты и собрался это сделать. Точнее, сбежать.  — Думаешь, так просто взять и отпустить это?  — Думаешь, ты один ошибаешься? Я повернулся к ней, и она тоже посмотрела на меня. Таня выглядела очень замученной и уставшей, но все равно легко улыбнулась. Да, иногда коллега холодна, но ей очевидно не плевать на меня. По крайней мере, сюда она пришла не просто так.  — Пойдем, ты начинаешь мерзнуть, — я и правда заметил, что девушка начала ежиться. — Пора домой.  — Мне сегодня фильм сдавать, так что уже нет смысла уезжать. Но из курилки мы все же вышли. Хорошо, что по возвращению домой Аня уже спала — я правда не хотел сейчас ни с кем говорить. Быстро сделав все пред-ночные дела, завалился спать, да вот толку то. Уснуть снова получилось только под утро. Еле как оторвав себя от постели, я всё-таки преодолел адовую слабость и заставил себя сесть за руль. О наличии сигарет вчера, конечно, не позаботился, так что пришлось рулить на заправку. Время я уже было предобеденное, парковка у стакана забита под завязку — пришлось пешком тащиться от дворов. Короче, день начинался так себе. Преодолевая расстояния длинных коридоров, я все думал о том, как же мне теперь вести себя с Андреем, как реагировать на разговор об увольнении. Я понимал, что это лишь вопрос времени — и чем раньше для меня, тем лучше. По хорошему нужно было бы определить для себя модель поведения, но у меня такая каша в голове была и слабость в теле, что как-то все это убегало от меня. Сосредоточиться на одной мысли сейчас являлось непосильной задачей. Поднявшись на лифте до четвертого этажа, я только завернул в нужный коридор, как увидел вдалеке очень быстро идущую Танюху. Я немного испугался такого напора, ведь шла она ко мне целенаправленно, и даже не крикнула, когда была достаточно близко. Надо быть совсем дураком, чтобы не заметить ее нервозность. — Хорошо, что ты уже приехал. Андрей хочет видеть нас обоих, — Таня говорила тихо, ибо в это время народу уже было много, и она не хотела лишних ушей. Коллега развернулась и пошла обратно, я поплелся за ней. — А тебя зачем? — мне не хотелось, чтобы она стала свидетелем моего позорного увольнения. Сказать честно, я сразу разволновался, даже во рту пересохло. Таня снова заговорила тихо, будто наш разговор мог кто-то подслушать. — Я не знаю. Вообще, это странно, именно нас двоих. Сказал, что надо срочно решить кое-какой вопрос. — Вопрос-то какой — понятно, а вот зачем ты нужна, нифига не понятно. — Думаешь, собрался тебя увольнять и твои обязанности мне передавать? Это звучало так правдоподобно, что тут же словил панику. Даже прекрасно осознавая характер предстоящего разговора, я не особо был готов. Первая работа, первое увольнение. Я проглотил слюну, а казалось, будто целый комок шерсти, так меня штырило. — Может, — все, что мог я выдавить из себя в тот момент. Таня тоже заметно волновалась, особенно это было видно, когда она открывала дверь монтажки. Руки немного тряслись, и тело замешкалось на пару секунд, прежде чем сделать безвозвратные шаги. Я прошел за ней и увидел Андрея, который сидел на месте Ванечки прямо напротив двери. Самого монтажера в комнате не было, и как я понял, неспроста.  — Садитесь. Мы как школьники уселись напротив директора, потупив взгляд в пол. Тряска меня уже отпустила, потому что пришло осознание, что бежать теперь некуда. — Я вас вызвал, чтобы обсудить несколько вопросов, он опрокинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу. — Разговор будет быстрым, так что не волнуйтесь, я вас не задержу. Мне внезапно захотелось отвлечься от лица Андрея на грязное окно, что находилось прямо за ним. За стеклом красовалась наполовину торчащая телевизионная башня, перекрывая редкие белые облака на голубом небе. Солнце спряталось, лишь украдкой выглядывая из-за пористой подушки. Это позволило мне немного отвлечься от парализовавших меня мыслей и прийти в сознание. — Мы вас слушаем, — сказал я, переводя взгляд на Андрея и уставившись в упор. Почему-то сейчас мне удалось отпустить то, что случилось вчера, и почувствовать себя здесь и сейчас. В этом моменте. Когда немного дует из вентиляции, когда еле слышно рычит оборудование, когда лежит на столе перечеркнутый сценарий и пахнет немного кофе, стакан от которого одиноко валяется в мусорке. — В связи со вчерашними событиями, нам нужно решать вопрос со съёмкой главной героини в отеле снова. Поскольку отказываться от выбранного места я не собираюсь, нужно, чтобы кто-то заново договорился с Метрополем и сделал так, чтобы съёмки состоялись. Это не обсуждается. Краем глаза я заметил, что Таня кивает. — Татьяна, возьмитесь пожалуйста за решение этого вопроса. А что насчёт денег… Он как-то жалко на меня посмотрел. Настолько жалко, что я хотел провалиться сквозь землю, настолько ущербным себя почувствовал. Я мужчина, в конце концов, почему должен терпеть унижения от другого мужчины? — Понимаю, Антон, что для вас будет затруднительно выплатить неустойку, поэтому попрошу директора проекта изменить смету, чтобы мы могли уложиться в бюджет с этой потерей. Особенно учитывая, что вы будете понижены в должности… — Что? — этого я уже не мог терпеть. Он меня сейчас перед фактом ставит? Меня понизить может только гендир! Убрать с проекта (что, кстати, было бы лучше!) — пожалуйста, но не изменить должность! — Думаю, вы не в состоянии справиться с работой ассистента продюсера. Не расстраивайтесь, это действительно сложная и ответственная должность, которая не всем по силам. Я предлагаю вам стать помощником ассистента режиссера — будете на подмоге у Татьяны. — Как я полагаю, вариантов у меня больше нет. Андрей тяжело вздохнул, будто имел дело с непослушным ребенком, мешающимся под ногами. Сказать, что я озверел, ничего не сказать. Он буквально вытащил всю мою ненависть наружу, и я вспомнил вдруг, с кем имею дело — это же сволочь Андрей. Как я мог так заблуждаться, убиваясь чувством вины, когда сам он ещё тот гад, мечтающий поднасрать всем и вся. Решил унизить меня, ещё и Таню позвал, чтобы я максимально чувствовал себя ничтожеством, ни на что не способным. Что же, пускай пока наслаждается моментом моей слабости, потому что однажды меня взорвет так, что он запомнит на всю жизнь, и ещё пожалеет о своих словах. Терять мне было уже нечего, потому что увольнение это ничто по сравнению с унижением, которым он меня удостоил. — Что ж, Андрей, — я встал, сложив руки на груди, выражая всем своим телом готовность к сражению. — Полагаю, вы немного не поняли, что произошло. Да, я ошибся, и не собираюсь оправдываться, но нельзя из-за одной оплошности делать вывод, что человек ни на что не способен.  — Я не сказал, что вы не способны. Я сказал, что вы не справляетесь. Это два абсолютно разных значения, — он смотрел на меня снизу вверх, но все равно оставался главным в эмоциональной перепалке.  — Тогда для чего устраивать весь этот цирк с понижением в должности? — я невольно повысил голос из-за нервного возбуждения.  — Отчего же цирк? Я абсолютно серьезен. Проект важный, каждая ошибка на счету, особенно если она затрагивает финансовый вопрос. Я хочу по максимуму избежать любых потерь, поэтому в данном случае, согласитесь, объективно было бы снять с вас ответственность, с которой вы не справляетесь, чтобы минимизировать потери. Вы можете набивать руку, набираться опыта на других проектах, меня они мало волнуют. В работе моей команды должны находиться только профессионалы.  — И что же, профессионалы по-вашему не ошибаются? — он убивал меня своей речью, в которой было так много логики, но так мало человечности. Слова про профессионализм трогали за живое, ведь даже если у меня мало опыта, я из кожи вон лез, чтобы все сделать по максимуму своих возможностей.  — Почему же, ошибаются. Но потом исправляются. Это мое понимание профессионализма. Меня осенило. Не знаю, читалось ли это на моем лице, но светлая мысль озарила мою голову, и я понял — действительно, вместо того, чтобы сразу же заняться исправлением ошибки, я загнался по поводу своей никчемности и пустился в самобичевание. Да еще и к начальству пошел с заявлением на увольнение. Наконец, понял, что значили те слова Тани о том, что я пытался сбежать — и это действительно так. Поджав хвост, просто трусливо слинять, не взяв на себя должной ответственности за поступки. Как я собираюсь дальше работать, если буду загоняться из-за каждой ошибки, а не исправлять их?  — Я понял вас, — след мой простыл из монтажки. Прости, Таня, но сейчас у меня есть более важные дела, чем принимать участие в светских беседах. Сейчас я чувствовал себя настолько переполненным возможностями, что удивительно, ведь только утром мое состояние можно было сравнить с полудохлой крысой, которую переехал пятитонник. Голова быстро соображала, я не торопился в своих решениях и действиях, продумывая каждый шаг заранее. Во-первых, очевидно, что пытаться звонить напрямую Алене было бесполезно, поскольку нам так и не удалось наладить личный контакт, так что я прежде всего написал громадное официальное письмо, в котором извинился за неудобства, наглость и далее по списку, и в котором объяснил суть проблемы и просьбу перенести аренду кабинета на другой день. В копию поставил Танюху, Андрея, пиар-отдел отеля, пресс-службу. Во-вторых, я позвонил Марине Александровне и так же слезно умолял меня простить и дать еще один шанс исправиться. Что Андрей горит идеей снять все так, как задумал. Что от нее и ее решения зависит судьба всего фильма, а так же моя собственная. Я добился от этой бескорыстно доброй женщины обещания обязательно принять участие в нашем фильме и дать интервью в том самом чертовом отеле даже в девять утра. В третьих, я набрал Мише, на которого сорвался вчера, и извинился за оплошность и за то, что разбудил. А еще предупредил, что съемка все-таки состоится и что в ближайшее время сообщу детали. Делая параллельно дела по другим проектам, я периодически обновлял почту, но ответа ни от кого из работников отеля так и не пришло. В принципе, такой исход событий был вполне ожидаем и не удивителен. Так что во время обеда в уже привычной столовке в техническом коридоре, я набрал Алену, держа в голове полностью продуманный диалог.  — Алена? Привет. Это Антон, из кинокомпании.  — Да, я помню, — она вздохнула, шурша чем-то на фоне.  — Понимаю, что мы тебя уже изрядно подзадолбали, и ты надеялась, что избавиться от нас получится уже вчера, однако так сложились обстоятельства, что придется еще немного потерпеть. Ты ведь видела мое письмо на почте?  — Видела. Ничем не могу помочь. Только дать совет.  — Какой же?  — Откажись от этой затеи. В прошлый раз Андрей Викторович поставил на уши не только весь отдел администрации, но и начальство. А я получила выговор.  — Мне очень жаль. Но в итоге же все-таки удалось организовать съемки?  — Удалось, благодаря режиссеру. Но что меня больше всего удивило в твоем письме, так это просьба «не считать вчерашние часы аренды оплаченными и перенести средства на погашение аренды в другой день». Как ты себе это представляешь вообще? Понимаешь, что это невозможно?  — Теперь мне ясно, почему ты не ответила на письмо. Хорошо, Алена, я больше не буду тебя дергать, но можешь мне оказать услугу? По нашей небольшой, но все-таки дружбе. Она промолчала. Наверное, хотела сказать пару ласковых, но интеллигентно сдержалась.  — Можешь пожалуйста скинуть личный телефон вашего главного пиар-менеджера? Потому что на письмо, как я понял, уже никто не ответит.  — Могу тебе сказать ее внутренний номер на городской линии отеля.  — Отлично! И пресс-службы, пожалуйста. Сегодня я наглый, как танк, но выбора у меня нет! Прости, Алена, что так тебя задолбал. Дозвониться до пиар-менеджера мне удалось только через час, так как она была на обеде. Внимательно выслушав мою просьбу и параллельно задав пару вопросов, девушка вынесла приговор:  — В данном случае, могу только предложить вариант с рекламой. Вы подписываете с нами договор о том, что обязуетесь выполнить условия — упоминание названия отеля в контексте фильма, но чтобы это не выглядело как дешевая джинса, а так же стандартный набор правил, включающий неприкосновенность к антикварным предметам. Могу скинуть договор на почту, чтобы вы могли ознакомиться с шаблоном.  — Да, конечно, буду очень благодарен! Я назвал ей свою почту и сбросил вызов. Определенно, это было хорошей альтернативой, но насколько это понравится Андрею еще вопрос. Все-таки реклама, даже если не галимая джинса, остается рекламой, и это может не вписаться в документальный авторский фильм. Если вариант не подойдет для Андрея, у меня есть еще одна мысль, связанная с пресс-центром, но для начала следовало ознакомиться с договором пиара, а потом уже решать дальше. Как и сказала менеджер, помимо пункта о голосовом упоминании названия отеля, ничего критичного там не было — обычный договор аренды и оказание услуг. Еще раз перечитав все по пунктам, я направился в монтажку. Андрей, Таня и Ванечка работали в поте лица. Я извинился, что прервал их работу.  — Есть один альтернативный вариант, благодаря которому съемки могут состояться. Пиар-менеджер предложила договор, в котором главным условием является упоминание отеля в контексте фильма, звуковая. Я подошел к ним, взял ручку и обвел нужный пункт, чтобы они могли ознакомиться. Коллеги долго всматривались в строчки мертвым взглядом.  — Андрей, помните, вы говорили, что в вашем первом разговоре с Мариной Алексеевной она упоминала их встречу в этом отеле на каком-то мероприятии, — вспомнила Таня. — Ведь действительно есть возможность упомянуть название в контексте, и это даже не будет выглядеть, как реклама. Вот это фортануло! Я уже был готов радоваться, но Андрей испортил мне всю малину.  — Да, но я не уверен, что та история будет уместна в фильме.  — Разве это не одна из поворотных встреч между Мариной и Николаем? — Ванечка, ты мой спаситель!  — Тоже верно. Режиссер задумался, а я в голове уже прокручивал вариант звонка в пресс-центр.  — Хорошо. Мы готовы выполнить это условие. А что с остальными? Я на радостях подскочил показывать остальные пункты.  — Ничего подозрительного, все как обычно. Вот здесь про порчу имущества, про историческую ценность… ну и так далее. Я все тщательно изучил.  — Хорошо, тогда можете подписывать. Неужели! Не успел я порадоваться, как мне позвонил один из ассистентов компании и попросил прислать шаблон для музыкальных справок. Работа не спит! Расправившись с этим делом, я набрал пиар-менеджеру и сообщил ей, что нас все устраивает, и мы готовы подписать договор.  — Единственное что… — задумалась вдруг она, чем меня напрягла. — Поскольку этот кабинет не сдается в аренду, а был предоставлен по личной договоренности, вам нужно получить разрешение у Сергея Семеновича. Твою мать. Такого я не планировал! Но что было делать? Мне нужно организовать съемки кровь из носа, и раз уж так вышло, что накосячил здесь именно я, то мне и исправлять.  — Я заеду к вашему начальнику завтра.  — Хорошо, тогда мы подготовим договор на случай, если Сергей Семенович даст добро. До завтра! Пам-пам.