***
Тараканы в высотном доме — бог не спас, Моссовет не спас. Все в трагической панике — кроме тараканов, штурмующих нас. Вспоминал я незатейливые строки довольно саркастического стихотворения Евгения Евтушенко, направляясь на съемки в дом на Котельнической. Кстати, поэзия эта действительно была написана об этой высотке, построенной по приказу Сталина только к началу 1950-х. Помню, я был в глубоком шоке — в одном из самых легендарных русских жилых домов действительно водятся тараканы?! Для обычных жителей Москвы высотки ассоциируются с богатыми большими квартирами, и надоедливые насекомые никак не вяжутся с таким образом. Поэтому стих этот я запомнил быстро. Художник, у которого мы ехали брать интервью, снимает квартиру в вышеупомянутом доме уже несколько лет, и я искренне не могу понять, на кой хрен выкладывать кучу бабла каждый месяц, когда за эти деньги можно было бы купить уже трешку в пределах МКАД. Творческие люди, конечно, прекрасные личности и все такое, но подобные выкрутасы мне не понять. Так или иначе, художник любезно предоставил нам возможность припарковаться на внутренней парковке и даже предупредил охранников о нашем приезде. Андрей приехал практически сразу после нас, так что съемки мы начали очень быстро. Интервьюируемый оказался молодым парнем лет тридцати, который очень много говорил о жизни в высотке и очень мало о теме фильма, на которую Андрей постоянно переключал героя. Он жаловался на тонкие стены, на отсутствие розеток (это действительно было забавно — на всю комнату была лишь одна розетка, из которой вилась целая цепочка удлинителей), и на невозможность сделать ремонт, потому что «если начнешь сдирать с этих стен обои, вместе с ними посыпятся и стены». В конце концов, я не сдержался и спросил про тараканов. Художник посмотрел на меня, как на идиота, но краем глаза мне удалось заметить, что Андрей прикрыл ладонью рот, пытаясь скрыть смешок. — Я в квартире наладил вентиляцию, так что добра этого у меня нет. С героем мы попрощались довольно холодно — неужели его так задел мой вопрос? Пока шли к лифтам, Андрей, не скрывая ухмылки, вдруг заявил: — Не верьте ему. Этих трехсантиметровых тварей ничем не выведешь. Я откровенно заржал. В лифте мы ехали, обсуждая забавного паренька, который хвастался своей квартирой, и которого так жестко обломали. — Жаль зря потраченного времени. Он абсолютно ничего не рассказал полезного, — вздохнул Андрей, но мы с оператором продолжали ржать над ситуацией. — Слышал, какое-то время вы тоже жили в этой высотке? — вдруг спросил Серега, обращаясь к режиссеру. Я вопросительно на него посмотрел. — Да, еще до женитьбы, действительно жил. Вот это новости. Он женат? — А почему переехали? — спросил я, пытаясь придать вопросу праздный вид. — Неудобно и необоснованно дорого. От метро далеко, холодильника нет и не поставишь, розеток действительно три штуки на всю квартиру. Долго можно минусы перечислять. — Переплачиваешь тупо за высокие потолки и вид из окна, — заключил Серега. — Так и есть. Лифт, который тащился, казалось, словно черепаха, наконец приехал на первый этаж. — Я здесь был только в музее Улановой. Андрей удивленно на меня посмотрел, мне аж стало неловко от такого внимания. — Мама водила меня на балет и пыталась познакомить с классикой. Я не особо проникся. Он, слава Богу, никак не отреагировал, и мы разошлись по разным сторонам на парковке. Вы замечали, что в ноябре темнеет очень быстро? Летом и ранней осенью кажется, будто от легких сумерек до полного захода солнца проходит полдня, а перед наступлением зимы вдруг резко начинает темнеть буквально за пару часов. И вот шесть вечера — а на улице уже хоть глаз выколи, и ты, словно слепой котенок, ходишь на ощупь, когда проходишь по неосвещенной улице, пытаясь привыкнуть к темноте. В Останкино тоже по особому ощущается ноябрь — людей становится больше, все чаще встречаешь новые лица в курилке, а в кафе на 17-м все столики забиты практически круглосуточно. Народ прячется в освещенные места, спасаясь от мерзкого ветра и холода, находясь в режиме ожидания декабря. Кажется, с наступлением зимы станет легче, ведь выпадет снег, и на улицах уже будет не так угрюмо и темно по вечерам. Но и декабрь обычно проходит в том же полуспящем состоянии, ведь снега в Москве обычно не видать до января. И дай Бог, чтобы он задержался хотя бы на неделю. Конец ноября, и работа у нас кипит как никогда. Вдруг активизировались продюсеры, запрашивая то одно, то другое, чем даже Андрея заставили приезжать на час раньше. Но я только рад был этой спешке и завалам — домой мне возвращаться было все сложнее. Более того, я даже в выходные старался уезжать куда-то к давно забытым друзьям или же на работу. Конечно, понимание сложной ситуации у меня было, но почему-то хотелось отложить решение в долгий ящик. Я был не готов. И мне было не до конца понятно для самого себя, почему — мы с Аней никогда не страдали недопониманием только благодаря тому, что часто разговаривали. Честный диалог решает абсолютно любые проблемы, и при этом почему-то делать это мне совсем не хотелось. Не было желания обсуждать что-либо с Аней, и клянусь, причина совсем не в злости или обиде на нее — скорее в каком-то равнодушии. Исход диалога был известен мне где-то далеко в подсознании, именно поэтому я и не был готов. Последний четверг месяца начался как обычно рутинно, с поездок от одного продюсера к другому, и даже пришлось заехать к нашим главным спонсорам, чтобы забрать документы. «Скажи спасибо, что весь видеоматериал мы присылаем им через облачные диски и ютьюб, иначе пришлось было бы тебе находиться в разъездах постоянно», — причитала Таня, как будто я когда-либо жаловался. Работа есть работа, и никуда от нее не денешься. С той только разницей, что в отличие от своей любимой коллеги, на меня продолжала валиться работа по другим проектам — закажи гримерную там, договорись о съемках здесь. Задания были важными и срочными, поэтому отказывать стало бы смерти подобно. Поговаривают, что компании в октябре удалось защитить кучу заявок для фильмов, так что теперь даже Сергей Павлович, генеральный директор, взялся за один из них и ведет его как продюсер. Кстати, в этом месяце мне выдали премию, что было очень приятно. Вернемся к заданиям, которые мне кидают исполнительные продюсеры — в этот раз меня попросили встретить «очень важного человека» и проводить до озвучки, где этот самый загадочный персонаж должен будет наговорить закадровый текст. Все было бы замечательно, знай я, кто же эта большая шишка, потому что фамилия и имя ничего мне не дали. Может, так даже проще, решил я, и не стал гуглить. Работы было навалом, так что благополучно отключился на час. Но тут вдруг: — Алло, здравствуйте, это Александр. — Здравствуйте, вы по какому вопросу? — Я же сказал, что это Александр! Так, что еще за наезды? — А я Антон, — выдал я. — Очень приятно. — Кажется мне дали неправильный номер! Или почему вы не в курсе, кто я и зачем к вам еду? Едет? Аааа… — Александр, мы вас очень ждем. Пропуск на вас заказан. Через сколько вы подъедете? — Молодой человек, вы понимаете, в какой дыре работаете? До Останкино невозможно нормально добраться без машины! Интересные заявления. Действительно, метро рядом с телецентром построят только в году двадцатом, но до нас можно легко добраться на других видах транспорта. — От метро ВДНХ практически все автобусы проезжают мимо нас. — Но я еду со стороны Дмитровского шоссе! — Извините, но чем я могу помочь? — Будьте добры, закажите мне такси. Я не знал, что сделать в данной ситуации, ведь не располагал бюджетом проекта и не мог просто взять и решить все сам. — Этим вопросом может заняться только продюсер. Я попрошу его связаться с вами. — Вы что, издеваетесь?! Просто вызовите мне такси! — Я не решаю такие вопросы, продюсер вам перезвонит. — Дурдом! Человек на том конце бросил трубку. Мда, походу скоро будет скандал. Но я понимал, что сделал все правильно, и зазвездившиеся гости могут жаловаться сколько хотят. Слишком много работы, чтобы еще и об этом думать. Меня ждал Андрей с договорами для будущих героев, так что я направился к нему. Но в покое меня не оставили, поскольку через минут десять снова позвонили, в этот раз исполнительный продюсер. — Какого черта происходит?! Как ты разговаривал с Александром?! Я опешил. — Какого черта вы на меня кричите? — я уже был в монтажке. — Ты хоть знаешь, кто это?! Если он откажется озвучиваться, ты будешь виноват в этом! — Я ничего не сделал, кроме того, что перенаправил к вам. Почему вы кидаетесь в меня пустыми обвинениями? — Ты сосунок, ни черта не знаешь, и еще хамишь мне! Хочешь, чтобы тебя выкинули из компании как шавку? — Каким тоном вы со мной разговариваете? Выбирайте слова! — Кто ты такой вообще? Знай свое место! — Извините, но я не буду больше продолжать разговор. До свидания, — я скинул звонок, не намереваясь больше терпеть оскорбления. Это что еще такое? — Кто это? — поинтересовался вдруг Андрей, и я вспомнил, что в монтажной не один. — Исполнительный продюсер одного из проектов, — его имя ни о чем бы не сказало режиссеру, так что я отказался от конкретики. — Продолжим работу? — мы вернулись к нашим баранам, куда более важным, чем дела чужого проекта. Даже не знаю почему, но фильм Андрея стал для меня «своим». Хотя по сути абсолютно все они чужие и не относящиеся ко мне напрямую. К счастью, мне больше никто не звонил, так что нас никто не отвлекал. Мы закончили правки договора, и я думал было уже уходить, но Андрей вдруг попросил остаться. — Я хотел бы обсудить с вами кое-что важное, — он указал на стул, куда я любопытно плюхнулся снова. — Что именно? Он прокашлялся. Я не понимал, почему он выглядел как-то неловко. — В эту субботу состоится одно мероприятие, на котором будет много важных гостей. В основном известные журналисты, работники кино, телевидения, сферы искусства. Я представляю на нем наш фильм, с Татьяной и Иваном мы подготовили презентацию и трейлер. И мне необходима помощь в организации. Место проведения уже выбрано, но нужно поработать с гостями и решить многие административные вопросы. Конечно, я понимаю, что это не входит в ваши обязанности, поэтому делаю это предложение в такой неформальной обстановке. Я офигел. Он просит меня помочь ему? Обычного человека, непрофессионала, сошку и рабочую силу? Из его уст это выглядело как честь. Тем более, если на мероприятии будет много известных людей, я смогу завести важные знакомства. — Если вы согласны, давайте договоримся о гонораре. — Я согласен, — решение далось мне очень просто. Как бы сложилось все, не согласись я тогда? Возможно, этой истории и не было бы.Сможешь остановиться?
8 апреля 2021 г. в 22:11
В середине ноября, когда температура воздуха уже упала ниже нуля, случился премьерный спектакль в Сатириконе. Константин Райкин не был режиссером постановки — он стал ее ведущим актером. Это история о простых людях, жертвах революции, а главный ее герой отражает человечность, любовь и понимание. Невозможно оторваться от игры гениального Райкина, который умело погружает в мир спектакля посредством глубокого раскрытия персонажа. Интервью, которое мы брали у актера за кулисами, довело меня окончательно — так сильно меня тронула эта человечная история.
— Было бы здорово, если бы ты смогла сходить на него, — делился я впечатлениями с Аней. — Уверен, тебе очень понравится.
Она не отвечала мне, занятая готовкой. Мне несколько раз пришлось ей повторять, что еда сейчас меня мало интересует, но девушка настойчиво мешала какое-то жаркое, наспех нарезанное в кастрюлю.
— Может, лучше в кино? Хочу «Безумного Макса» на большом экране глянуть. Кое-где еще можно найти редкие сеансы.
— Почему ты так не хочешь в театр сходить? — мне правда было непонятно, отчего Аня так сторонится постановок.
— Не то, чтобы не хочу, просто не вижу смысла. Мы говорили об этом.
— Но я ведь только пару минут назад рассказывал тебе, почему спектакль Райкина стоит внимания. Такой эмоциональной отдачи ты в жизнь не получишь от кино.
— Не смеши меня, — она звонко выбросила железную ложку в раковину. — Какие-такие эмоции? Ну, серьезно. Сцена три на три метра, никаких эффектов, никакого действия. Театр потерял свою актуальность, понимаешь? Мир кино ушел далеко вперед, так что от графики, мест действия и прочего ты получишь куда больше впечатлений.
— Не могу согласиться.
— Я не понимаю, что происходит с тобой, — она резко повернулась, чем немного испугала меня. — Еще два месяца назад ты жаждал посмотреть «Интерстеллар», а теперь говоришь о театре, как какой-то сноб.
Мне не совсем была понятна вдруг проснувшаяся злоба у человека рядом. Аня не показывала голосом или позой проснувшуюся раздражительность, но аура ненависти так и летала вокруг нее. Мы слишком давно знаем друг друга, чтобы я не мог заметить такую элементарную вещь.
— Мать всю жизнь водила меня по театрам, выставкам и концертам. Просто раньше весь этот культурный мир воспринимался мною как должное, но после переезда мамы и долгого перерыва, я вдруг понял, что этого мне не хватало. Мне нравится творчество, нравится креатив — ты в курсе. Так с каких пор я вдруг стал снобом?
— Раньше не было всего вот этого восхищения «возвышенными» чувствами, которые понять дано не каждому и все такое.
— Никогда не говорил подобного, — твердо сказал я, поднявшись со стула и подперев косяк кухни. — Наоборот, мне бы хотелось, чтобы ты попробовала ощутить это на себе, потому что уверен, тебе понравится это чувство.
— А я вот не хочу, — отвернулась Аня снова к плите. — Ужин будет через пять минут, достань стаканы для пива. Или мы теперь только итальянские и испанские вина хлебать будем?
Отвечать на ее дерзость я не стал, молча выполняя просьбу. Трапезу мы провели в полном молчании.
Несмотря на то, что было это воскресение, второй наш выходной день, секса у нас не было. Скоро половые акты мы начнем отмечать красными днями в календаре. Ночью я снова не мог долго уснуть, сам не знаю почему — вроде не думал ни о чем таком, но царство Морфея затянуло меня в свои дальние дали лишь под утро.
Я ждал, пока Аня соберется и уедет на учебу, делая вид, что сплю. Отъезд на работу был для меня даже неким спасением, потому что на душе скреблись кошки и гадили по всем углам. Как вы наверняка уже поняли, лучшим спасением для меня было — отвлечься хоть на что-нибудь. Занятая голова прекрасное лекарство.
Небо затянуло серой пеленой, погружая город в туман, а жителей — в головные боли и аморфное состояние. Хотя может это только меня коснулось, ведь спал я сегодня, мягко говоря, отвратно. Мысли не задерживались подолгу в голове и представляли из себя вихрь пустых слов. Таня тоже была не особо бодра с утра, но сразу с порога кинулась в меня поручениями.
— Бетакамы нужно отнести в свободную монтажную комнату, что на втором этаже, — она кинула взгляд на пару сумок с кассетами размером А4. — Я уже вызвала инженера, он подойдет и оцифрует их.
Стоило мне лишь приподнять один пакет, как чуть не откинулся. Казалось, весил он тонну.
— Что там такое?!
— Как что? Вся хроника для фильма Андрея. Просто так я что ли неделю у НТВшников ее отсматривала?
— Господи, когда уже наша прекрасная страна полностью перейдет на цифру? Все эти кассеты — прошлый век, — я начал рыться по ящикам столов в поисках еще одной сумки, чтобы разделить ношу. Ассистент режиссера оторвала взгляд от документов и уставилась на меня.
— Можешь этим заняться. В архиве НТВ всего около десяти тысяч кассет бетакам.
— Нет, спасибо, — усмехнулся я, не отвлекаясь от своего занятия.
По дороге в монтажку мне встретился вышеупомянутый инженер, и болтая о пустяках, мы вместе добрались до комнаты и общими силами рассортировали кассеты. Хоть на вид все эти коробки были одинаковыми, оказалось, что бетакамы бывают еще и разных видов. Особо в технические подробности я углубляться не стал, вскоре покинув монтажку.
К полудню приехал Андрей, а за ним и Анастасия. Если за режиссера, как всегда, отвечала Татьяна, то честь встретить сценариста представилась мне.
— Надо тебе отсюда бежать, Антон, — вдруг сказала она, когда я делился с ней впечатлениями о постановке с участием Райкина. — Это болото, которое затягивает незаметно. Если вовремя не остановиться, очнуться не успеешь, как задохнешься.
Мне сложно было как-то прокомментировать это. Анастасию я обожал, ценил ее чувство юмора и общительность, но тут согласиться не мог. Ну не чувствовал я себя в чем-либо погрязшим — все еще свободен как ветер. И с чего бы ей вообще говорить это так внезапно? Обо всем этом я думал, пока мы неспешно двигались в сторону монтажки, где ее уже ждал Андрей.
— Останься, — вдруг сказала она, когда мы уже были на месте и я собирался уходить. Режиссер как-то загадочно улыбнулся, даже не препятствуя моему присутствию. Мой взгляд ненароком начал искать и Таню — та только довольно кивнула, мол, давай, садись.
Это было ново для меня. Ванечка развернулся на своем кресле от компьютера, и мы все оказались в импровизированном кругу. Комната слишком мала для посиделок такого количества людей, поэтому получилось так, что я касался коленями Тани и Анастасии. Андрей сидел прямо напротив меня и изучал сценарий, который пришедшая богиня уже успела раздать. Я тоже получил копию, но абсолютно ничего не понял из написанного.
И тут началось нечто невероятное. Сначала они начали обсуждать какие-то контекстные детали фильма, о которых я ничего не знал, но вскоре Андрей и Анастасия переключились на разговор о пятничной премьере в Сатириконе. Я, говоря проще, охренел от того, насколько видение Андрея пересекалось с моим. Пару раз я ловил на себе смеющийся взгляд сценариста, так что думаю, она сразу поняла, как меня впечатлила эта ситуация. Вскоре к обсуждению подключились и Таня с Ванечкой, которые не были на спектакле, но сделали свои выводы после рассказанного. Должен признать, что посиделки в импровизированном узком кругу, где все находятся на максимально близком расстоянии, очень сильно сближали и рушили стену. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что совсем потерял связь с субординацией, и Андрей воспринимался мною как друг, который так искренне и эмоционально делится своими впечатлениями, будто читал мои туманные мысли и обличал их в слова. Хорошо, что мне нечего было сказать — все-таки я не совсем был в теме творческого производства фильма и ничего не понимал в сценарии, но мое восхищение всем происходящим от этого было не меньшим.
Я был впечатлен. Абсолютно точно впечатлен, и никак не мог описать и придумать логичное объяснение тому, что же конкретно во всем происходящем меня так впечатлило. Кажется, слишком много потрясений за последний месяц.
— Почему Вы сказали, что мне нужно бежать отсюда? — спросил я у Анастасии, когда поздно вечером провожал ее до проходной.
— Ты не поймешь сейчас, — вздохнула она, легко улыбаясь. — Останкино — это отдельный мир, отдельный от окружающего. Начинаешь следовать каким-то определенным правилам, загнанный в рамки, словно житель материкового государства. Адаптация заканчивается и вот — ты официальный гражданин. И вот — следуешь конституции.
Я абсолютно ничего не понимал, потому молчал. Вряд ли можно было сказать, что мне приходится следовать каким-то мнимым законам, и даже если это и так — то делаю это абсолютно добровольно.
Проводив женщину, я направился в курилку. Стемнело уже давно, словно накрыло город синим плотным одеялом — в душном помещении ни души. На часах телефона светилось 22:31. Домой мне возвращаться не хотелось, так что провел одинокие полчаса, покуривая кэмел одну за другой, наслаждаясь полной пустотой в голове.