моя личная сука.

      Прекрасный стол, залитый утренним светом, приглашает жителей шикарного особняка позавтракать фруктами, кофе с кексами, либо булочками с какао, на любой вкус можно найти лакомство, но Лиза напрямую отказывается есть и наливает воды в стеклянный прозрачный стакан, в котором отражается медленно попивающий крепкий напиток из большой кружки рыжий дьявол. Затем он спокойным уверенным тоном обращается к юной особе, смакуя горячим, чуть сладковатым кофе:       –Почему ты ничего не ешь? Возьми хоть фрукты, - неожиданно для самого себя проговаривает парень, продолжая наблюдать за подчинённой.       –Я... просто не хочу. Просто нет аппетита, - пожимает плечами русая, чуть побаиваясь.       –Так, ты просто обязана нормально есть. К тому же сегодня в ротик ты не возьмёшь ничего сладенького, - он слегка, еле заметно подмигивает и усмехается, когда Лиза удивлённо выгибает бровь и послушно берет из плетеной корзинки со фруктами зелёное яблоко, одаривая дьявола взглядом, значащим что-то вроде «ты на всю голову больной».       Сегодня день возвращения Светы. Неред была зла на блондинку, ведь именно потому, что та не умеет держать язык за зубами, она была наказана начальником в первый же рабочий день, причём наказана нещадяще и чересчур грубо. Но все же Лизе казалось, что если в доме появится Турбина, Данила станет мягче и не будет так сильно домогаться к ней, переключаясь на другую работницу.       Пока Кашин разбирается в вечных бумагах на журнальном столике, девушка исполняет сказанную просьбу убраться на кухне. Данила нехотя и лениво берет трубку звонящего телефона, жестом показывая подчиненной, чтобы та убавила звук телевизора, безразлично уставившись в невидимую для всех, кроме него, точку на полу. Он что-то слушает, кивает, а потом произносит на одном дыхании таким же равнодушным голосом:       –Света, ты уволена. Приезжай сейчас и забирай свои вещи, с этого дня тебя в моем доме быть не должно. Мы с Лизаветой прекрасно справляемся вместе, - русоволосая слышит голос рыжего с кухни и от изумления перестаёт мыть посуду. Доброе утро кончается как-то слишком не по-доброму к девушке, судя по обстоящим делам. Совсем без Светы придётся туго, и она это прекрасно понимает. А вдруг Кашин совсем сойдёт с ума, если ещё до этого момента не стал окончательно сумасшедшим? Внутри живота все скручивается от собственных мыслей, рисующих неприятные картины, неприятно отдавая болью, поглощающей маленькое, слабое тело.       Все эти дни в отсутствие светловолосой напарницы Лиза готовила сама. Слава Богу, готовить умела, несмотря на невнушающий особых знаний возраст, превосходно и всегда была в этом уверена, каждый раз она все больше и больше изощрялась для её личного рыжего демона, искала посложнее рецепты, тратила на это кучу времени и сил, уходила с кухни вся измотанная, но довольная, оставляя Данилу наслаждаться ароматными блюдами. Она радовала его десертиками, выпечкой, сытными обедами и изысканными ужинами, но тот в свою очередь ни разу не сказал простого человеческого «спасибо».       День пролетает совершенно незаметно. Приходит поникшая Света, быстро и молча собирает все свои вещи в розовенький компактный чемоданчик, с сожалением смотрит на Лизу, представляя, что той придётся пережить в стенах этого дома, и покидает девушку. Данила весь день же проводит на своём любимом месте работы, приказывая домработнице выйти в сад и убраться, привести в порядок все его величественные цветы.       За все эти дни девушка вовсе не выходила на улицу, прекрасный ухоженный двор встречает её ласковыми солнечными лучами, от которых она щурится, но на лице появляется кроме россыпи светлых, чуть уловимых на свету веснушек, легкая улыбка. Около цветов, трудясь, жужжат старательные насекомые, по лестнице, ведущей на крыльцо, забавно прыгают воробьи. Полив ярко-красные розы, Лиза с осторожностью проводит по нежным бархатистым лепесткам пальчиком, желая срезать их и поставить в вазу в надежде, что хозяин дома будет не против. Обнаружив маленький ножик, она аккуратно вонзает его в стебель, одна за другой розочки появляются в её руках, кусая шипами нежную кожу. Положив собранный букет рядом с собой, уставшая, но довольная своей работой девушка садится на одну из ступеней, закуривая сигарету и изучая свои руки в мелких красных ранках. Дым, словно маленький ручей, растекается в воздухе, разбавляя его никотином.       В резной вазе на кухне уже стоят свежие розы, обжигающие алым пламенем на лепестках каждый взгляд. Данила возвращается поздно вечером в привычное время, но с непривычной компанией. Ему её составляет высокий шатен с тёмными-тёмными выразительными глазами, у него сильные руки, что изрисованы до локтя татуировками. Он ведёт себя так же вальяжно и похуистично, как сам Кашин, и постоянно посматривает на Лизу, поджимая губы. Она же, любуясь угасающим закатом, последние искры которого доносятся белоснежными звездами, стоит у плиты, чтобы обеспечить всех ужином. Это единственное, что приносило ей радость. Она могла часами возиться с готовкой и быть уверенной, что это время она потратит не зря. Аромат специй уже был слышен в зале, где разместились парни, бурно обсуждая какую-то недавновышедшую игру.       –... а, Лизавета принесёт. Принеси красного вина, - уже прикрикивая, добавляет Даня, ожидая прихода домохозяйки. Она появляется в комнате уже спустя минуту, благополучно разобравшись с пестрящим алкогольными напитками и бутылками с разноцветными этикетками баром ещё вчера. Походкой, совместившей в себе и тонкий, лёгкий полет, и в то же время неоспоримую важность, повиливая задом, словно маленький пёсик, она подходит к дивану, вея от себя любимым Даниным запахом лаванды, что моментально рассеивается по помещению. Наклоняясь к рыжему юноше, чтобы аккуратно передать ему фужеры и бутылку, она улавливает тепло его массивного тела и чувствует на себе взгляд нового гостя, прядь светлых волос спадает на щеку, щекоча нежную кожу. Девушка аккуратно поправляет её, встречаясь зелёными глазами с изучающими её золотисто-карие, что провожают её до самой кухни, где русая наконец может спокойно выдохнуть.       В духовке уже запекается аппетитная курица, а девушка занимается приготовлением угощения в виде небольшого тортика. Помешивая заварной крем и чувствуя его тонкий ванильный аромат, она следит за видео-рецептом на разбитом телефоне, трещина которого идет ровной линией от угла до угла и портит просмотр. С зала слышатся радостные вскрики, среди них можно разобрать гордость победы. Стук по кнопкам пультиков затихает, а Лиза слышит мерные шаги, пытаясь не обращать на них никакого внимания, дабы не отвлечься и не спалить ужин. Одна легкая рука обвивает её талию и прижимает к горячему торсу, другая выключает горящую конфорку, на лице Неред отражается шок и страх от действий, потому что она понимает, - это не Даня. Аккуратно поставив тарелку с кремом на столешницу, она боится повернуться к напряженно дышащему телу и хоть что-то сказать. Он тихо шепчет ей на ухо: «Теперь пойдем со мной, малышка», девушка явственно чувствует, как от такой приторной фразы её начинает тошнить, но страх перевешивает это не менее отвратительное чувство.       –Уберите руки! - всё, что она может выкрикнуть, пока шатен резко сцепляет своей рукой её тонкие запястья и начинает тянуть за собой. Она брыкается, пытаясь выбраться из жадной хватки, скулит от боли, порождающей ненависть - единственное чувство, которое она ощущала в этих стенах.       –Успокойся, твой благодушный хозяин разрешил мне воспользоваться такой пиздатой домработницей за относительно небольшую сумму денег, - она перестает сопротивляться и идет за парнем, пытаясь отойти от резкой горечи обиды. Теперь она такая же, как и абсолютно все его работницы. Такая, которую можно отдать в чужие руки и получить себе в карман денег, которую никто не воспринимает, как человека, способного тоже чего-то желать, чувствовать, понимать. Что-то щелкает в её голове, она останавливается на лестнице и отказывается идти дальше, уперто вцепившись освободившейся рукой в перила. Онешко, как успела узнать по разговору парней зеленоглазая, замечает сопротивление и уже готовится просто взять её на руки, как слышит жалобный стон.       –Даня... - кажется, она впервые так его называет. Рыжеволосый безразлично поднимает на неё взгляд с первого этажа, который, кажется, не на шесть ступеней ниже, а на целых двадцать, –ты же говорил, что я не буду шлюхой в твоих руках. Ты же уверял, что я не буду такой... - тихий лепет, смешавшийся с хрипловатым тяжелым дыханием заставляет юношу смутиться. Лиза доверчиво и верно ожидает его реакции, наблюдая за сменой взгляда парня. Теперь Кашин то ли виновато, то ли просто задумчиво опускает глаза в пол, затем встает с дивана, отставляя фужер с красивой переливающейся жидкостью, и направляется к ним.       Он убирает руку ошеломленного друга с запястья подчиненной, шепчет ей на ухо: «Иди в комнату» и протягивает Юлию несколько смятых купюр. Потирая больные запястья, девушка еще с неуспевшим рассеяться страхом и недоверчивостью в глазах уходит в свою спальню, оборачиваясь на Данилу и встречаясь с теперь его обеспокоенными зеленовато-серыми глазами. Уже закрыв дверь и облегченно протяжно выдохнув, она слышит приглушенные голоса, что заставляют её насторожиться.       –Что за дела? - изумленно, немного шокированно спрашивает темноволосый, лишенный такой интересной, почти пойманной жертвы.       –Прости, Юль, но она только моя личная сучка.

//

      Утренняя заря всё еще алеет над сонными крышами домов, постепенно заливая их малиновыми оттенками своей прекрасной рукой. Она мягко ступает по траве, оставляя после себя теплые капли росы, и уходит, скрываясь где-то по другой берег реки среди высоких тополей, окончательно разбудив жителей частного сектора. Русая встает рано от бессонницы, не желая больше бесполезно прожигать время в кровати. В семь в кухню заходит сонный рыжеволосый демон, потирая серые глаза и недовольно уставившись на свою подчиненную, что так старательно помешивает только сваренный кофе.       –Доброе утро, - неуверенно произносит она, поставив на стол рядом с ним горячую кружку, аромат от неё вместе с легкой дымкой преследует прохладный сквозняк с улицы. Девушка возвращается к столешнице, дабы положить в корзину еще фруктов, когда Данила поднимается с места, отставляя стакан в сторону, подходит к русой, с некой претензией наблюдая за её действиями.       –Кто позволил тебе срезать розы? - настойчиво спрашивает парень, желая снова вывести русую из себя, но та готова сопротивляться и оставить последнее действие за собой, готова дать понять, что она не станет подчиняться каждому его слову, не касающимся работы.       –Розы полезно срезать, они будут лучше расти, - равнодушно и уверенно проговаривает зеленоглазая, продолжая раскладывать яблоки.       –Сука, кто тебе позволил это сделать? Ты здесь не хозяйка, чтобы выстраивать свои правила в моем доме, - он хватает её за руку и разворачивает к себе, ожидая испуганного взгляда, которым он просто питается каждый раз, что прибавляет ему уверенности в своих действиях, что вызывает дикий азарт. Но его не следует, вместо ответа Лиза молча вырывается и подходит к вазе, настырно смотря в медленно зеленеющие глаза и сминая голову одного из цветков, затем обрывает лепестки, каждый разрывая на мелкие кусочки, что, кружась в воздухе, оседают на паркет, и продолжая упрямо смотреть на замершего парня. Он стоит на месте, дожидаясь, когда русоволосая закончит свой раунд баттла и сложит руки на груди, выражая своим взглядом пренебрежение к рыжему и стреляя улыбкой победительницы.       Ещё несколько мгновений он стоит неподвижно, придумывая такую месть, которую бы хватило на все тонкое тело стоящей рядом подопечной, по которой разлита такая прелесть, которой многие хотят воспользоваться. Затем решает подойти, рыкнув "сучка", девушке приходится поднять голову, чтобы встретиться со взглядом противника, который уже предвещает дикость. Она не понимает, что после озлобы парень чувствует еще больше желания отвоевать своё, что после озлобы в его груди разгорается пламя, кричащее, что нужно сжать руки и поставить дерзость на место. Ему так нравилось чувствовать её слабость, её неспособность отомстить с такой же силой, но еще больше сносило крышу от осознания того, что в его руках щекастая скромная девочка с парой веснушек превращается в самого настоящего зеленоглазого дьявола, затмевая своей тенью настоящую, истинную натуру.